| Иная концепция повести выражена в работе Волжского (А. С. Глинки) «Очерки о Чехове» (СПб., 1903). Доказывая, что идеал Чехова «безнадежно и навсегда разобщен с миром», критик заявлял: «Чехов изображает деревенскую жизнь в повести, по своему основному колориту очень напоминающей „Мужиков“, почти с тем же холодным бесстрастием». «Художнику при свете его недосягаемо высокого нравственного идеала страшна вообще жизнь человеческая во всех ее проявлениях, страшна и мужичья жизнь». Его герои – Липа, Анисим, Аксинья полны «бессознательного равнодушия примирения с миром», «наивно полагая, что иначе и быть не может». Чехов же, утверждая свою «общую идею» – «власть действительности» над людьми, бесстрастно холоден к ним (стр. 27, 161, 160, 79, 77). В. Альбов («Два момента в развитии творчества Антона Павловича Чехова». – «Мир божий», 1903, писал: «В последние годы в творчестве г. Чехова намечается новый и очень важный перелом. Временами прорывается еще прежнее настроение, но нет уж и следа прежнего уныния, подавленности, отчаяния. Напротив, всё сильнее слышится что-то новое, бодрое, жизнерадостное, глубоко волнующее читателя и порой необыкновенно смелое». Выше всего в этом отношении критик ставил «В овраге» (стр. 103). Близок к такому пониманию повести и И. Джонсон (И. В. Иванов) («В поисках за правдой и смыслом жизни. (А. П. Чехов)». – «Образование», 1903, Он отмечал: Чехов приходит «к вере, что жизнь на самом деле будет перестроена по идеалам разума и правды. И эта вера стала, по-видимому, настолько укрепляться в душе Чехова, что даже созерцание картин неразумия и неправды не подрывало ее» (стр. 30–31). И. И. Замотин же («Предрассветные тени. К характеристике общественных мотивов в произведениях А. П. Чехова». Казань, 1904) новые мотивы находил лишь в пьесах Чехова, а «В овраге» причислял к произведениям, рисовавшим «теневые картины» (стр. 15). Е. А. Ляцкий («А. П. Чехов и его рассказы. Этюд». – «Вестник Европы», 1904, оценил мастерство бытописания в повести, но утверждал, что писатель «почти не коснулся тех мучительных вопросов общественной совести, которыми болели его могучие духом предшественники». Творчество Чехова – лишь «фокус, вобравший в себя косые лучи разочарования, сомнения, утомления русской прогрессивной мысли». Оно не задержит долго внимания общества. «Чеховским» настроениям не устоять перед «порывом жизненных сил, окрыленных надеждой, озаренных бледными лучами занимающейся зори» (стр. 161–162). |
| Наконец вернулись домой. У ворот и около лавки сидели на земле косари. Обыкновенно свои уклеевские не шли к Цыбукину работать, и приходилось нанимать чужих, и теперь казалось в потемках, что сидят люди с длинными черными бородами. Лавка была отперта, и видно было в дверь, как глухой играл с мальчиком в шашки. Косари пели тихо, чуть слышно, или громко просили отдать им за вчерашний день, но им не платили, чтобы они не ушли до завтра. Старик Цыбукин, без сюртука, в жилетке, и Аксинья у крыльца под березой пили чай; и горела на столе лампа. – Дедушка-а! – говорил за воротами косарь, как бы дразня. – Заплати хоть половину! Дедушка-а! И тотчас же слышался смех, а потом опять пели чуть слышно… Костыль сел тоже чай пить. – Были мы, значит, на ярмарке, – начал он рассказывать. – Гуляли, деточки, очень хорошо гуляли, слава тебе господи. И случай такой вышел, нехороший: кузнец Сашка купил табаку и дает полтинник, значит, купцу. А полтинник фальшивый, – продолжал Костыль и оглянулся; ему хотелось говорить шёпотом, но говорил он придушенным, сиплым голосом, и всем было слышно. – А полтинник, выходит, фальшивый. Спрашивают: где взял? А это, говорит, мне Анисим Цыбукин дал. Когда, говорит, я у него на свадьбе гулял… Кликнули урядника, повели… Гляди, Петрович, как бы чего не вышло, какого разговору… – Дедушка-а! – дразнил всё тот же голос за воротами. – Дедушка-а! Наступило молчание. – Ах, деточки, деточки, деточки… – быстро забормотал Костыль и встал; его одолевала дремота. – Ну, спасибо за чай, за сахар, деточки. Пора и спать. Стал уж я трухлявый, балки во мне все подгнили. Хо-хо-хо! И, уходя, он сказал: – Умирать, должно, пора! И всхлипнул. Старик Цыбукин на допил своего чаю, но еще посидел, подумал; и выражение у него было такое, будто он прислушивался к шагам Костыля, бывшего уже далеко на улице. – А Сашка-кузнец, чай, наврал, – сказала Аксинья, угадав его мысли. Он пошел в дом и немного погодя вернулся со свертком; развернул – и блеснули рубли, совершенно новые. Он взял один, попробовал на зуб, бросил на поднос; потом бросил другой… |
| Кто смеет Противу них? Никто. А что же? Часто Златой венец тяжел им становился: Они его меняли на клобук. Вспоминаются царь Грозный, каявшийся по монастырям, царь Федор, на престоле вздыхавший «о мирном житии молчальника». К сожалению, этот чудный образ отшельника, оставившего суетный свет, несколько тронуть в своей художественной цельности вложенным в его уста злобным отзывом о «царе-цареубийце» 106 . Чернецы Варлаам и Мисаил, бродяги, пьяницы, для которых «Литва ли, Русь ли, что гудок, что гусли, все равно, было бы вино», безобразящие по кабакам, пропивающие собираемую ими милостыню, охарактеризованы в совершенстве, хотя и в немногих строках 107 . Чернец Григорий проводит, по пьесе, в монастыре одно только утро, а далее охарактеризовывается уж не чернец, а как самозванец. В повестях у Пушкина духовенство упоминается чаще, чем в стихотворениях. В «Дубровском», 1832 года, описывая похороны Дубровского, Пушкин упоминает о «священнике», который шел с дьячком впереди гроба, «воспевая погребальные молитвы» 108 . «Егоровна», от имени молодого Дубровского, «пригласила попа и весь причт церковный на похоронный обед». «Отец Анисим, попадья Федоровна и дьячок» отправились на этот обед и встретились молодому Дубровскому, который рассердился, что навстречу ему попался «поп». За обедом «священник» рассуждает, что всем «отпоют вечную память», и обижаемым и обидчикам. Несколько времени спустя, в ожидании браковенчания, помещик велел «попу» не отлучаться из деревни, а затем все этот же «священник вышел из алтаря» и начал совершать бракосочетание 109 . В «Капитанской Дочке», 1833 года, изменивший верноподданнической присяге «отец Герасим, бледный и дрожаний, стоял у крыльца с крестом в руках» пред Пугачевым, приводя к присяге ему, «и, казалось, молча умолял его за предстоящие жертвы» 110 , так как не принимавших присяги бунтовщик приказывал вешать. Пушкин сообщил этому трусу и изменнику чувство доброты и благожелательности, так же, как и его супруге, попадье, в еще большей степени 111 . |
| — Не быть мне в Спасове! — проговорила она хозяйке. — Как, так и вы в Спасов? — встрепенулся Степан Трофимович. Оказалось, что одна помещица, Надежда Егоровна Светлицына, велела ей еще вчера поджидать себя в Хатове и обещалась довезти до Спасова, да вот и не приехала. — Что я буду теперь делать? — повторяла Софья Матвеевна. — Mais, ma chère et nouvelle amie, 39 ведь и я вас тоже могу довезти, как и помещица, в это, как его, в эту деревню, куда я нанял, а завтра, — ну, а завтра мы вместе в Спасов. — Да разве вы тоже в Спасов? — Mais que faire, et je suis enchanté! 40 Я вас с чрезвычайною радостью довезу; вон они хотят, я уже нанял... Я кого же из вас нанял? — ужасно захотел вдруг в Спасов Степан Трофимович. Через четверть часа уже усаживались в крытую бричку: он очень оживленный и совершенно довольный; она с своим мешком и с благодарною улыбкой подле него. Подсаживал Анисим. — Доброго пути, сударь, — хлопотал он изо всех сил около брички, — вот уж как были вами обрадованы! — Прощай, прощай, друг мой, прощай. — Федора Матвеича, сударь, увидите... — Да, мой друг, да... Федора Петровича... только прощай. Настасью (франц.). как (франц.). этого купца (франц.). Да здравствует большая дорога (франц.). этот Маврикий (франц.). у меня всего-навсего сорок рублей; он возьмет эти рубли и все-таки убьет меня (франц.). Слава богу (франц.). и потом (франц.). это начинает меня успокаивать (франц.). это очень успокоительно (франц.). это успокоительно в высшей степени (франц.). я — совсем другое (франц.). но, наконец (франц.). Это прелестно (франц.). Да, это именно так можно перевести (франц.) Это еще лучше, у меня всего сорок рублей, но... (франц.). То есть (франц.). друзья мои (франц.). Она этого хотела (франц.). Но... это прелестно (франц.) чуточку водки (франц.). самую малость (франц.). «Я совсем болен, но это не так уж плохо быть больным» (франц.). она именно имела вид дамы (франц.). Э... да это, кажется, Евангелие (франц.). Вы, что называется, книгоноша (франц.). Я ничего не имею против Евангелия, и... (франц.). |
| Невыгодное учреждение упразднили, заменив небольшою конторою, которая должна была находиться в ведении Ревизион-коллегии. В 1734 году с дворцовых сел и волостей приходилось взять 154842 рубля, а взято только 84485 рублей; управители и крестьяне объявляли, что доходов взыскать нельзя за всеконечною скудостию, за недородом хлеба и за побегом крестьян; из некоторых волостей присланы были образчики хлеба, каким принуждены питаться крестьяне. Неутомимый взыскатель доимок и преследователь сенаторских непорядков обер-прокурор Анисим Маслов умер в конце 1735 года, но перед смертию донес императрице о злоупотреблениях, которые позволял себе президент Коммерц-коллегии барон Шафиров и товарищи его сенаторы. «Всем непорядкам и воровству причина та, – писал Маслов, – что в ревизию ниоткуда не присылают счетов, а Сенат за это не взыскивает, потому что из сенаторов господин барон Шафиров, который теперь самый сильный в Сенате голос имеет. сам счетов коллегии своей уже три года не отправляет в ревизию. О прочих многих непорядках и упущениях, особливо барона Шафирова и тайного советника графа Головкина, например о конечном упущении монетных дворов, теперь по причине болезни своей пока ваше величество не утруждаю, но так как эти господа знают, что я молчать не буду, то составляют против меня советы и трудятся уже несколько дней, не только пересылаясь между собою по делам, но и в Сенате советуются, высылая вон обер-секретаря и секретарей». В 1736 году опять было замечено, что все сборы запускаются в доимку слабостию губернаторов, воевод и сборщиков, и пошли им указы, чтоб на 1736 год все сборы были доставлены без доимки, в противном случае недвижимые имения их будут конфискованы бесповоротно; если же Военная и Камер-коллегия будут слабо смотреть за губернаторами и воеводами, то все доимки и недоборы будут взысканы на этих коллегиях. В 1739 году новые жалобы правительства на доимки, которые приписываются прямо злоупотреблению правительственных лиц; указ написан, как видно, с целию оправдать верховное правительство ввиду страшных жалоб на разорение от беспощадного взыскивания доимок: «Всем известно, какая высочайшая милость к нашим верным подданным показывана, а именно в прошлом, 1730 году подушные деньги на майскую треть, а потом в 1735 году на первую половину года со всего государства сложены, всего близ 4000000 рублей. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла КУЗНЕЦОВЫ Династия старообрядцев, предпринимателей в области фарфорового дела и благотворителей, родом из Гжели (ныне Раменского р-на Московской обл.). Основателем считается Яков Васильевич Кузнецов (1761-1816/23), удельный крестьянин дер. Новохаритонова Гжельской вол. Бронницкого у. (ныне с. Новохаритоново Раменского р-на). В 1810-1812 гг. он основал здесь небольшое производство, дело продолжили сыновья Терентий (1781-1848) и Анисим (1786 - после 1850), а также внук Емельян Терентьевич (1823-1850/54), совместно владевшие фарфоровым заводом «Братья Кузнецовы». Первоначальное производство К. находилось в Гуслице , центре старообрядчества (в т. ч. и старообрядческого искусства), где были широко развиты иконописный промысел, переписка и украшение книг. В 1832 г. Т. Я. Кузнецов приобрел завод в дер. Коротково, основал заводы в Дулёве (1832) и Риге (1841). Особенно прибыльным стал рижский завод, работавший на импортном сырье и имевший значительные рынки сбыта; в 1853 г. продукция завода получила награду на Рижской сельскохозяйственной выставке (ЦГИАМ. Ф. 337. Оп. 2. Д. 7. Т. 3. Л. 148). В 1853 г. завод в Новохаритонове перешел к сыновьям Анисима Яковлевича, на нем работало ок. 25 чел., к нач. 60-х гг. XIX в. он был закрыт. В 1853 г. состоялся раздел имущества между сыновьями Терентия Яковлевича, заводы в Дулёве и Риге отошли Сидору Терентьевичу (1806-1864). Ставший к 1839 г. рижским 2-й гильдии купцом, он приложил много усилий к укреплению предприятия, в Риге открыл 3 магазина. 31 марта 1846 г. было объявлено Высочайшее повеление «о недопущении раскольников в местное гражданство и в гильдейские братства г. Риги». К кон. 1854 г. было выработано циркулярное распоряжение, направленное против старообрядчества, в котором было указано, что «при объявлении купеческих капиталов требовать от предъявителей свидетельства о принадлежности их к православной Церкви, безусловно или на правилах единоверия; не предъявившим такого доказательства выдавать свидетельства на временном праве» (ИАЭ (Тарту). Ф. 291. Оп. 8. Д. 1871. Л. 5 об., 7). Купцы не только Прибалтийского края, но и всей России были поставлены перед выбором: присоединиться к Русской Православной Церкви и остаться членами гильдии или сохранить верность старообрядчеству и оказаться в мещанском сословии на правах торгующих крестьян. Члены семьи К. (Сидор Терентьевич, его жена Татьяна Ивановна, сын Матвей и дочь Пелагея) были переведены «в мещанский оклад» как «торгующие крестьяне» (Там же. Л. 167-170, 192-192 об., 224-225 об.). |
| Правим: я и Гурбанов все время, Анисим, Властов и батя поочередно. Доехали до того берега, потом назад. Это и заняло оставшиеся 1 1/2 часа, так что мы едва успели на пароходик. Приехавши в Самару, идем по направлению к памятнику Александра II. Здесь батя разволновался, как морская пучина, и стал изрыгать хулы и порицания на отсутствовавших учеников. Как! Разделяться? Не подчиняться общим правилам экскурсии? и пр. и пр. Пьем чай в какой-то гостинице и притом бесплатно. После чаю осматриваем музей Александра II. Небольшой, но очень содержательный музей. Особенно ясно в нем выражено преклонение русского народа перед «волей» 19 февраля 1861 года, как это заметно и во всей Самаре. При входе на лестницу музея – прикованный Прометей – картина. В вестибюле перед залами статуи и бюсты греческих богов и богинь. Первая зала почти исключительно посвящена Александру II и его эпохе. Во второй зале древние монеты времен и мн. другое. В третьей – картины. Здесь же расставлены стулья для предполагавшейся лекции В радова о сказителях северного края. В четвертой и следующей – коллекции и чучела животных, главным образом четвероногих млекопитающих. После музея идем дальше по Самаре и убеждаемся, что это недурной город, что в нем масса зданий, построенных в разнообразных стилях и вкусах. Идем в сад, там часть наших опять купается, часть бродит по саду. Я с Адальбертом разговариваю о циркуляре Кассо, о древних языках и их значении, о поведении учеников, об их взаимных отношениях с учителями, о положении учителя средней школы, о студенте Голубеве, о том, что его убили, об его отношениях к Цейгеру. Приходит батя и узнает о том, что некоторые ученики отсутствуют. Он злится еще больше. Идем на вокзал, так как было уже 8 час. веч. Сидим немного около памятника Александру II, потом приходим на вокзал. Во время ходьбы я разговариваю с Горчуковым об ударениях в русском языке, о некоторых трудных предметах для словесников, о том, что Фролов 73 односторонне понимает Тэна 74 и пр. В ожидании отхода поезда хожу по платформе и попадаю ногой в какую-то дрянь. |
| Чтобы иметь представления, какими методами действуют мормоны, достаточно ознакомиться с взломанной хакерами переписки Анисима с высшими представителями ЦИХСПД. «Дорогой брат Евгений. Очень рад, что мы снова вместе и можем быть друг другу полезны. Что касается Вашей просьбы. Я говорил по этому поводу со старейшиной Швайцером. Он передал вашу просьбу членам Кворума Двенадцати Апостолов. Старейшина Оукс в самое ближайшее время будет иметь разговор с братом Ромни. Он уверен, что ваш вопрос будет разрешен самым благополучным образом. Со своей стороны, мы надеемся на возобновление наших исследовательских работ в Госархиве Запорожской области, а также на содействие в поиске разумного диалога с архивистами Донецко й области. Рад Вам сообщить, что публикация в Л.А.Т о господине «И» уже отредактирована и готова к публикации. С братским приветом Ларри Р. Лоуренс». Для непосвященных сообщу: Брат Евгений - это известный криминальный авторитет, «смотрящий» за Запорожьем Евгений Анисимов «Клоун», «Анисим», крестившийся в мормоны. Старейшина Лари Р. Лоуренс - один из высших чинов в мормонской иерархии, член второго кворума Семидесяти, первый советник в президентстве Восточно-Европейской территории. Брат Ромни - Митт Ромни, сенатор, бывший кандидат на пост Президента США от республиканской партии Господин «И» - криминальный авторитет Юрий Иванющенко, «Юра Енакиевский», который в то время враждовал с Анисимовым. Л.А.Т - это газета Los Angeles Times, жемчужина в медиа-империи мормонов. Мормоны отметились и в кровавом перевороте в 2014 году. Предшествующими майдану беспорядками летом 2013 года в Врадиевке руководил мормон гражданин США Василий Любарец. Он же был одним из самых ярких ораторов уже на киевском майдане, организатором «самообороны майдана» и создателем националистических вооруженных формирований. Непосредственно на Донбассе мормоны действовали через неправительственную американскую организацию «International Relief and Development» (IRD), «Международная Помощь и Развитие». Под видом оказания гуманитарной помощи, мормоны смогли открыть на Донбассе свои религиозные организации и получить доступ к архивам Донецка и Луганска . Сейчас в дополнение к уже проникшим в Новороссию западным неправительственным фондам и организациям под крышей ОНН в Донецк и Луганск направляются и мормоны с проектом оказания гуманитарной помощи в размере млн. Как тут не вспомнить данайцев, дары приносящих. |
| Наконец, В.Н.Бенешевичу , по-видимому, неизвестны и некоторые переводы Духовного Регламента на иностранные языки, а именно три немецких перевода: 1) 1721 г, в С.-Петербургской типографии; 2) 1724 в Данциге и 3) 1725г. тоже в Данциге. Далее – английский перевод 1729г.; французский перевод 1746г.; латинский – Иоакинфа Карпинского (в рукописи) и изданный Потемкиным в 1785г. По все эти недочеты, конечно, не имеют того существенного значения, какое имеет в его издании вопрос об известных ему рукописях Духовного Регламента. Говоря о них мы, к сожалению, будем вынуждены высказать здесь некоторые собранные нами сведения и сделанные уже выводы раньше, чем появится в свет целиком приготовляемое нами исследование о Духовно Регламенте и Духовной Коллегии, так как слишком долго оставлять открытым поднятый А.А.Папковым вопрос представляется неудобным. Свое издание В.Н.Бенешевич предваряет замечаниями о рукописях, изданиях и переводах Духовного Регламента. Он пишет («Сборник» стр. 94): «Печатается по списку (=син.), хранящемуся в особом ларце в зале заседания св. прав. синода, писан ному разными писцами на 78 лл.; скреплен по листам 1–73 следующими лицами: смиренный Питирим, епископ Нижегородский, смиренный Аарон епископ Корельский, граф Андрей Матвеев тайный советник, обер-секретарь Анисим Щукин " … Создается, таким образом, впечатление, что весь Регламент скрепили два архиерея. На самом деле подпись Питирима начинается только со 2-го листа и кончается на 13-м. С 14-го же листа до конца читается подпись Аарона. Такова первая неточность. Вторая состоит в том, что скрепы кончаются не на 73-м листе, а на л. 74-м, рядом с текстом, на полях. По это только мелочи. По словам В.Н.Бенешевича , при издании им синодальной рукописи 5 , им указаны отличия: Первого печатного изд. (=печ.), с которым согласны в существе дела все последующие. 1) Списка (=сен.), хранящегося в архиве правит. сената, на 87 листах... 2) Чернового списка (=арх.), хранящегося в архиве св. прав. синода 2021» Таким образом профессору В. |
| Они повсюду были вместе – на конференциях, симпозиумах, за границей и даже… в больничной палате. Когда, будучи в командировке в Москве, академик Кондратьев получил очень серьезную травму, он был уже в возрасте, к тому же - высоким, большим, поэтому ему тем более было тяжело подняться на травмированную ногу. Однако за короткий срок Кирилл Яковлевич сумел встать. И вскоре уже проводил «круглый стол» и выступал с докладом на состоявшемся в Москве осенью 2003 г. Всемирном Конгрессе по изменению климата, о котором много писали и говорили. Академик Кондратьев был ключевой фигурой на этом международном форуме. Причем перед выступлением (которое особенно ждали) он оставил палку оцепеневшей от неожиданности Светлане Ивановне и вышел к приветствовавшей его многочисленной аудитории, из числа которой лишь единицы знали о сложной операции и невиданной силе воли академика Кондратьева. И еще отдельные штрихи к портрету Кирилла Яковлевича Кондратьева. Когда последний был утвержден на ректорскую должность, он самолично, безо всякой свиты обошел все факультеты, чуть ли не каждую кафедру университета и даже пришел в студенческое общежитие. Заходил в комнаты, спрашивал о проблемах, нуждах, пожеланиях. Мне об этом рассказывала Светлана Ивановна Кондратьева, супруга Академика. А ей – бывшие юные студенты, пришедшие на юбилейную конференцию, посвященную памяти Кирилла Яковлевича. Вспоминали оживленно, как о каком-то выходящем за рамки текущей реальности событии, когда у них, в комнате общежития ЛГУ, теперь уже в далекие 60-ые гг., деликатно постучавшись, появился главный человек громадного университета. До сих пор помнят: пришел запросто – красивый, загорелый, спортивный, голубоглазый. А еще - доброжелательный и простой. Все это было непривычно, уважительно и даже …празднично. Сам Кирилл Яковлевич об этом не рассказывал - это была не поза, не работа на авторитет, а искренне желание узнать изнутри о жизни людей, за которых он теперь отвечал . Мне написал, прочитав статью об академике Кондратьеве, Анисим Иванович Экимов, заслуженный юрист России, профессор, декан юридического факультета одного из московских вузов. Он учился на юрфаке ЛГУ и во время ректорства Кирилла Яковлевича был аспирантом. В его письме есть строка, что «Кондратьев был исключительно авторитетным человеком». И еще: «Сколько же я слышал хорошего … о нашем ректоре». Люди, работавшие с Кириллом Яковлевичем спешили о нем рассказать, оставить добрую память . |
|
|
