| Послания канонические. Сюда принадлежат следующие: Во 1-х послания: к Еп. Тусции, Пицены и др. (4), к Анастасию Еп. Фессалоникийскому (6), к Еп. Мавритании Цезаринской (12), к Рустику Еп. Нарбонскому (167). Во всех сих посланиях св. Лев преимущественно дает правила, какие должно наблюдать при избрании и рукоположении Епископов, пресвитеров и диаконов, а также предписывает правила жизни священнослужителям и клирикам. Неуклонно следуя словам Апостола, св. Лев не позволяет ни двоеженцев, ни женатых на вдовах, оставлять в сане священства; запрещает также возводить в сей сан рабов, не получивших еще свободы. Во 2-х послания к Еп. Иллирийским (5 и 13), к Еп. Виенским (10), к Анатолию Еп. Фессалоникийскому (14), к Еп. Арелатским (66), к Феодору Еп. Фороюлийскому (108). Сии послания содержат в себе правила о чиноначалии и суде церковном вообще, и о правах Римского престола в особенности. В сем последнем отношении особенно замечательно 10-е послание, писанное по случаю суда над Иларием. К сему же отделу, принадлежат частью и послания к Императору Маркиану (104 и 111), к Императрице Пульхерии (105), к Анатолию Патриарху Константинопольскому (106), к Юлиану Еп. Койскому (107), к Отцам Собора Халкидонского (114), к Максиму Еп. Антиохийскому (119), в которых св. Лев, хотя не предписывает правил, входит однако же в рассуждения о преимуществах и правах епископских престолов в Церквах, основанных Апостолами. В 3-х к Епископам: Септимию Альтинскому (2-е), Януарию (18) и Никите (159) Аквилейским, Юлиану Койскому (81), Неонию Равеннскому (166) и к Анатолию, Патриарху Константинопольскому (80 и 85) и окружное к Еп. Италийским (7). В сих посланиях заключаются пастырские наставления, как обращать от заблуждения еретиков, и руководственные правила, какие должно наблюдать при разрешении падших и при наложении на них запрещений. В посланиях к Никите и Неонию предлагаются правила о вступивших в новый брак, когда муж или жена, находясь в пленении, почитаемы были умершими, но в последствии оказались живыми, также о крещенных или перекрещенных, во время пленения, еретиками. |
| И действительно, по определению Пелагия, грех есть «perperam facti actus» – совершение дурного поступка. По Юлиану, «грех есть стремление свободной воли, запрещаемое праведностию, или воля (намерение) совершить то, что запрещается праведностию и от чего свободно воздержаться». По «определениям» Целестия «грех есть совершение того, что запрещено законом и неисполнение того, что приказано законом» 287 . Откуда же в человеке возникает стремление, запрещаемое праведностию? Откуда зло? Как возникает грех? He следует искать никакого иного источника греха, кроме свободной воли. Возможность уклонения воли с пути праведности заключается в самой природе свободы. Возражая против учения Августина о том, что возможность греха заключается уже в самой тварности и конечности разумных существ, как созданных из ничего, Юлиан уверяет, что такой взгляд Августина приводит к манихейству, к признанию необходимости греха и власти злого начала над всем сотворенным, потому что все существующее сотворено из ничего. На ответ Августина, что происхождение человека из ничего он не считает необходимою причиною происхождения зла, а только условием возможности происхождения зла, Юлиан возражает, доказывая ту мысль, что единственное условие возможности происхождения зла следует полагать в свободной воле; злая воля потому могла произойти, что могла произойти и добрая, иначе говоря, потому, что воля человека обладает свободою. С этой точки зрения самый вопрос о происхождении злой воли казался Юлиану праздным. Если вы спросите, рассуждал он, откуда могла произойти злая воля в первом человеке, то я отвечу на это, что вы сами не понимаете того, что говорите. Воля есть не что иное, как именно свободное от всякого принуждения движение духа. Таким образом, вы спрашиваете о необходимой причине той вещи, которая не могла бы существовать, если бы она действительно была подчинена необходимости. Если указывать какую-нибудь причину этого свободного движения духа, то воля не возникает, а уничтожается, потому что самое понятие о воле показывает, что она своим движением не обязана никакой причине. |
| Юлиан умолк; в церкви была тишина; в испуганной толпе слышались только тяжелые вздохи, удары головой о плиты и звяканья цепей юродивого: «Господи! Господи! Дай мне слезы, дай мне умиление, дай мне память смертную!» Мальчик взглянул вверх, на огромный полукруг мозаики между столбами свода: это был арианский образ Христа – грозный, темный, исхудалый лик в золотом сиянии и диадеме, похожей на диадему византийских императоров, почти старческий, с длинным тонким носом и строго сжатыми губами; десницей благословлял он мир; в левой руке держал книгу; в книге было написано: «Мир вам. Я свет мира». Он сидел на великолепном престоле, и римский император – Юлиану казалось, что это Констанций, – целовал Ему ноги. А между тем, там, внизу, в полумраке, где теплилась одна лишь лампада, виднелся мраморный барельеф на гробнице первых времен христианства. Там были изваяны маленькие нежные Нереиды, пантеры, веселые тритоны; и рядом – Моисей, Иона с китом, Орфей, укрощающий звуками лиры хищных зверей, ветка оливы, голубь и рыба – простодушные символы детской веры; среди них Пастырь Добрый, несущий Овцу на плечах, заблудшую и найденную Овцу – душу грешника. Он был радостен и прост, этот босоногий юноша, с лицом безбородым, смиренным и кротким, как лица бедных поселян; у него была улыбка тихого веселия. Юлиану казалось, что никто уже не знает и не видит Доброго Пастыря; и с этим маленьким изображением иных времен для него связан был какой-то далекий, детский сон, который иногда хотел он вспомнить и не мог. Отрок с овцой на плечах смотрел на него, на него одного, с таинственным вопросом. И Юлиан шептал слово, слышанное от Мардония: «Галилеянин!» И в это мгновение, упав из окна, косые лучи солнца задрожали столбом в облаке ладана; и тихо колеблясь, как будто подняло оно вспыхнувший золотым сиянием грозный, темный лик Христа. Хор торжественно грянул: «Да молчит всякая плоть человеча и да стоит со страхом и трепетом, и ничто же земное в себе да помышляет. Царь бо царствующих и Господь господствующих приходит заклатися и датися в снедь верным. Предходят же Сему лицы Ангельскии, со всяким началом и властию, многоочитии херувими и шестокрилатии серафими закрывающе и вопиюще песнь: Аллилуиа! Аллилуиа! Аллилуиа!» |
| Попытку Августина найти доказательство вменения первородного греха в ветхом завете в установлении обрезания следует признать безусловно неудачною. Если душа необрезанного ребенка погибала за первородный грех, то отсюда естественно сделать вывод, что значит обрезание освобождало от гибели и от причины ее, от первородного греха. Как ни странно слышать такую мысль, однако Августин довольно определенно высказывал ее, он совершенно приравнивал по значению обрезание ко крещению. Он ясно высказывал мысль, что praeputium обозначало тело греха или первородный грех и потому обрезание совершалось для совлечения тела греховного, для того, чтобы благодатию духовного возрождения «совлечь долг полученный от заразы плотского рождения», «для уничтожения первородного греха» (ut peccatum originale auferatur) 68 . Отсюда он называет обрезание таинством и утверждает, что оно освобождало людей от вечного наказания 69 . Он предполагает, что и до обрезания существовало какое-нибудь таинство для оставления грехов, может быть – жертва 70 . Правда он, оговаривается, что praeputium не есть грех, а только означает грех, и что обрезание не есть возрождение, а только signum regenerationis, знак возрождения 71 , но действие обрезания и крещения оказывается совершенно одно и тоже. Однако и Юлиану не много помогает настойчивое уверение, что под грехом, невменяемым до закона, следует разуметь не первородный грех, а грех, который волею совершается, совестию обличается, законом указуется, т.е. всякий собственный грех человека. Во-первых, Юлиан здесь становится в противоречие с самим собою, так как грех, указуемый законом, он называет преступлением, ο котором никак нельзя сказать, что он не вменяется. Во-вторых, самое различение греха и преступления мало помогает Юлиану, потому что сам же он признает, что и то, что он называет грехом, т.е. нарушение внутреннего нравственного закона, вменялось так же, как и преступление; вменялось неумолимо строго, наказывалось вечною смертию, и, следовательно, никоим образом нельзя сказать, что до закона грех не вменялся. |
| На основании этого Юлиан стал видеть в Пигасии тайного язычника и по вступлении на престол сделал его жрецом к удивлению многих язычников. Когда Юлиан прибыл в [Милан], Констанций объявил, что назначает его кесарем в Галлию для защиты ее пределов от нападения германцев. Таким образом, афинский ученый стал римским генералом. Церемония посвящения Юлиана в кесаря состоялась в ноябре месяце. Юлиан чувствовал себя не по себе, когда его облекали в порфиру кесаря. Тогда же Юлиан получил в замужество сестру Констанция Елену. Со времени назначения Юлиана кесарем, на востоке стали распространяться слухи о симпатиях Юлиана к язычеству. Одна слепая прорицательница говорила, что этот человек отопрет языческие храмы. Во время управления Галлией Юлиан был счастлив в борьбе с германцами. Он обратил внимание и на внутреннее благоустройство страны. Все поведение Юлиана во время его кесарства в Галлии носит на себе отпечаток скрытности, лицемерия и двоедушия. Юлиан старался показать себя незамечающим подозрительного отношения к нему Констанция. По распоряжению последнего все близкие к Юлиану лица были удаляемы от него. Только хитростью Юлиану удалось оставить около себя несколько близких служителей: он показывал вид, что незнаком с ними, хотя втайне находился в самом тесном общении с ними. Между тем Констанций окружил Юлиана множеством шпионов, которые должны были следить за всяким его шагом. Правление Юлиана было благоприятно для Галлии. Поголовная подать (плата от определенного участка земли), простиравшаяся ранее до 25 солидов (солид равен нашим 3 р. 87 к.), была понижена Юлианом до 7 солидов. Такими действиями Юлиан приобрел симпатии населения Галлии. Когда Констанций, запутавшись в войне с персами, около 360 г. потребовал к себе на помощь галльские войска, то они провозгласили августом Юлиана. В письме к Констанцию Юлиан извещает последнего о своем избрании и выставляет себя невинной жертвой политического заговора, но тем не менее не стесняется вступать в переговоры с Констанцием, соглашаясь признать его власть над собой, но отказываясь сдаться на полную его волю. В это время Юлиан продолжал казаться христианином. 6 января 361 года – в день Богоявления – Юлиан был в церкви. Между Юлианом и Константием ожидалась борьба. Констанций двигался к западу, а Юлиан к востоку. |
| В то время, когда Григорий занимался умиротворением и благоустроением внутренних дел паствы отца и своей, над горизонтом Церкви Христовой скоплялись чёрные зловещие тучи. 13-го ноября 361 года умер покровитель арианства Констанций, процарствовавши 25 лет. На императорский престол вступил его племянник Юлиан, сын Юлия Констанция, родного брата Константина Великого , от второй жены его Василины, христианки. Спасшийся в христианском храме от смерти во время избиения членов дома после смерти Константина Великого , воспитанный в христианстве, крещённый и даже посвящённый в чтеца, Юлиан перенёс на религию понятную ненависть к убийце его семьи. Рано он стал почитателем язычества, восстановление которого в реформированном виде казалось ему его жизненным призванием. Воспитанный худыми представителями христианства, сначала в одном Каппадокийском замке и переселённый затем в Никомидию, он завязывает здесь тесные сношения с тогдашними учёными представителями язычества Ливанием, Максимом и Фемистием, кои посвящают его в языческие мистерии. В 354 году брат его Галл был убит. Такая же участь грозила и Юлиану. Но заступничество императрицы Евсевии спасло его. Его отправили для окончания образования в Афины, где он и встречается с Григорием, который своим проницательным оком провидел истинную сущность его 182 . В 355 году Юлиан был назначен правителем Запада, где он обнаружил большие административные и военные способности и заслужил любовь солдат варваров открытым почитанием древних богов и, в особенности, тавроболиумом, обрядом снятия с себя св. крещения и возвращения к язычеству 183 . Всем этим он достиг того, смерть Констанция открыла Юлиану бескровный путь к единодержавию. Кратковременное царствование Юлиана 1 год, 7 месяцев и 14 дней, с 13-го ноября 361 г. по 27-е июня 363 г., было полно событий, перемен и планов. Все его предприятия имели одну главную цель ослабить и уничтожить христианство и возродить древнее язычество. Для достижения этой цели он возвратил из ссылки всех ересиархов, запретил христианам образование у языческих риторов, лишил христиан льгот и удалил их от должностей при дворе и по управлению, как дело, якобы, несовместимое со смирением христианским; вместе с сим он отнимал у христиан |
| Мученики: Мануил, Павел и Исмаил были персами и родными братьями, происходили из знатного рода. Отец их был язычник, а мать христианка, которая крестила и воспитала их в христианском благочестии. Достигнув зрелого возраста, братья поступили в военную службу и в 362 г. были отправлены послами в Константинополь к Римскому императору Юлиану Отступнику, для заключения мирного договора. Юлиан, узнав, что святые братья христиане, потому что отказались принять участие в устроенном им языческом празднестве, приказал заключить их в темницу. На другой день, призвав их к себе, сказал: «Царь прислал вас для заключения мирного договора с нами, но я не вижу в вас ни расположения к нам, ни согласия с нами; даже вы являетесь хулителями наших богов и не единомысленными нам». Святые отвечали царю: «Мы пришли заключить государственный договор, а ты рассуждаешь о поклонении богам. И из-за того, кто почитает какого бога, обыкновенно не бывает вражды между государствами. Мы – христиане, и никто не в состоянии отвратить нас от Христа». Тогда Юлиан разгневался и сказал: «Вы – невежды и не знакомы с греческой мудростью, а еще смеете укорять нашу веру!? Мы – люди образованные и вконец все изучившие». – «Но кто из двоих безумнее, – возразили при этом Юлиану мученики, – тот ли, кто верует в единого, истинного Бога, Творца всего, или тот, кто, отрекшись от сего Бога, поклоняется бездушной твари: камню, дереву и т. п.?» После того царь приказал жестоко мучить святых: бить ремнями, повесить на дерево, пригвоздив по рукам и ногам, и строгать тело железными когтями. Но ангел Господень укреплял мучеников, так что мучения тела были нечувствительны для них. Наконец, приказано было убить их мечом и сжечь тела их. Но когда хотели сжечь тела мучеников, то чудесным образом разверзлась земля и приняла тела, так что исполнители казни от страха разбежались, а из народа многие отреклись от язычества и уверовали во Христа. Затем, по молитве христиан, через два дня земля снова открылась и вынесла наверх тела мучеников, издававшие необыкновенное благоухание. Тогда тела преданы были погребению, и начались от них чудесные исцеления. |
| Этого-то Юлиану и хотелось. Он отнял у Феодорита ключи, а самого его связал и бросил в темницу, и тогда пошёл с царским сокровищехранителем Феликсом и с воинским отрядом в храм Господень. Как тать и разбойник, он бросал в груду священные сосуды и оклады с ликов Господних. Потом сел на эту груду сокровищ, с ругательством повторяя несколько раз: «Пойди сюда, Галилеянин, защити Твоё богатство!» Один из бывших тут христиан, по имени Евзой, напомнил этому безумцу, чтобы он, если решился быть святотатцем, по крайней мере, воздержался от столь ужасного бесчестия святыне Господней и хулы Сыну Божьему. Злодей, ударив его по голове, отвечал: «Христиане не имеют о себе Промысла Божьего; они изверги!» Поругавшись над святыней и осквернив алтарь Господень, Юлиан начал мучить служителя Божьего Феодорита, чтобы он – или возвратил имущества языческим богам (ибо Феодорит при равноапостольном царе Константине разорил несколько идольских капищ и на их месте соорудил церкви), или заплатил бы им поклонением и жертвоприношением. Но поскольку человек Божий отвечал на все требования Юлиана только обличением богоотступничества его и царя, то мучитель повелел отрубить ему голову. Но Всевышний изрёк праведный Свой суд. Вскоре узрели на этом изверге руку небесную, которая два месяца удручала его отчаянием, бешеным сумасшествием и нестерпимыми болезнями и наконец поразила бедственной смертью. Издыхающий отправил к Юлиану нарочного и заклинал его прекратить гонение. «Это неправедное дело, – писал он, – которое я, из угождения тебе, на себя принял, низвергло меня в столь лютое состояние». Равным образом и Феликс не избег казни Божьей: вскоре изверг он душу свою в мучительных болезнях. Каков подвиг, такова и награда 309 Один старец благочестивыми подвигами столько угодил Богу, что каждый день ему предлагаема была пища невидимой рукой. Входя по вечеру в один из своих вертепов, он обретал мягкий и чистый хлеб, и когда ощущал, что плоть его требует подкрепления, поклонившись Богу, вкушал и опять начинал утешать душу свою песнопением и славословием Бога. |
| В заключении император излагает православное учение о соединении двух естеств, заявляет, что Он «негодует» на Дорофея за причиненные монахам беспокойства и приказывает ему оставить их (Д. VI, 417). Слухи о возмущениях монахов дошли и до св. Льва; но они были чрезвычайно неопределенны, не ясны. «Я не знаю, писал он Юлиану Косскому (Ер. CXIII, 3), по какой причине (quo animo) волнуются палестинские монахи. Не знаю, служат ли они развращению Евтихия или скорбят о том, что их епископ мог прежде впасть в нечестие. Я желаю об этом знать полнее, чтобы позаботиться о соответствующем исправлении таких (беспорядков): не одно и то же нечестиво, вооружаться против веры и слишком неумеренно волноваться за нее». Вскоре св. Лев получил известие о том, что императором приняты все меры к подавлению восстания монахов. Св. Лев по этому поводу благодарит Маркиана (Ер. CXV) и св. Пульхерию (Ер. CXVI) за их ревность к вере. В письме к Юлиану Косскому (CXVII), написанном одновременно с письмом к Маркиану и Пульхерии (21 марта 453), св. Лев говорит о своем послании с монахом и между прочим о том, что он исполнил секретное (secretius) повеление императора «относительно увещания всемилостивейшей Августы Евдоксии». До нас не дошло это послание св. Льва. Но содержание его известно из слов самого св. Льва (CXVII, 3), «Я сделал, говорит он, согласно желанию (императора), все, чтобы она (Евдоксия) из моего письма узнала то, как плодотворно будет для неё, если она будет благоволить вселенской вере; я употребил все, чтобы она приняла во внимание письмо об этом нашего сына, милостивейшего императора. Я не сомневаюсь, что она употребит свое благочестивое усердие на то, чтобы виновники восстаний узнали её исповедание и убоялись, но крайней мере, власти наказывающих, если не понимают проповеди учащих». Но это письмо не произвело никакого действия на Евдоксию. По крайней мере, св. Лев принужден был еще написать Евдоксии по этому поводу (Ер. CXXIII от 15 июня 453). Он вторично просил ее отнять у еретического развращения всякую самоуверенность, это принесет пользу и церкви, и человеческому роду. |
| пер. Г.А. Тароняна 38. Аммиан Марцеллин (ок. 330 г.–конец IV или начало V вв. н. э.) выдающийся поздний римский историк; грек, родом из Антиохии на Оронте (Сирия), но римский патриот, после военной службы и участия в римских походах вернулся в Антиохию, путешествовал, затем, в 80-е годы IV в., поселился в Риме, изучил латинский язык (но не в совершенстве, как видно по тексту) и римскую литературу и написал Римскую историю (она называется Res Gestae – «Деяния»), в 31 книге, из которых сохранились книги XIV–XXXI, на латинском языке, в которой правдиво описаны события римской истории, начиная с правления Нервы и до гибели Валента (т. е. 96–378 гг. н. э.; книги XIV–XXXI – 353–378 гг.), с экскурсами разного содержания (географическими и т. д.). Римская история XIV, 3, 3 (План, неудавшийся, внезапного нападения персов на римлян в Месопотамии при Констанции II в 353 (–354) г. Полководец Ногодар ищет для этого плацдарм – район Батн) (...) Город Батны, основанный в Антемусии отрядом древних македонян, находится на небольшом расстоянии от реки Евфрат, переполненный богатыми торговцами, куда ежегодно к началу сентября месяца съезжается на ярмарку огромное множество людей всяческого имущественного положения для закупки того, что посылают инды и серы, многого другого, что обычно ввозится по суше и по морю. (...) XXII, 7, 10 (По всему миру распространилась слава о храбрости, военных и прочих достоинствах Юлиана. В начале 362 г. к Юлиану в Константинополь прибывают послы из разных стран (считают, что эти посольства были направлены не к Юлиану, а к Констанцию II, которого эти народы считали живым)) (...) Поэтому, поскольку страх перед его нашествием очень широко распространился среди соседних и отдаленных народов, отовсюду быстрее обычного стекались посольства, отсюда народы, живущие за Тигром, и армяне умоляли о мире, оттуда индийские народы, вплоть до дивов и серендивов, наперебой, раньше времени посылали знатных с дарами, (...) XXII, 8, 23 (Описание южного побережья Черного моря) |
|
|
