| Тогда один из царских постельничих, найдя их отдельно стоящими, стал звать их к царскому торжеству: он думал, что они также принадлежат к идолопоклонническому нечестию. Но рабы Христовы единодушно ответили приглашавшему их царскому постельничему: — Отойди от нас: мы не отвергнемся той веры, в которой воспитаны от юности, и потому не оставим Господа нашего и не поклонимся живущим в вас бесам; и да не будет с нами того, чтобы мы стали причастными к этому явному заблуждению: мы не настолько безумны и неразумны, чтоб, презрев живого Бога, Создателя нашего, стали поклоняться бездушному созданию. Да и не ради того мы предприняли такой большой путь и пришли сюда, чтобы отречься от своей веры, но чтобы заключить мир между персидским и греко-римским государствами. И царь твой, равно как и единомысленные с ним, хорошо знают, что не отвратят и не убедят нас перейти к своему нечестию, если даже и предадут нас огню и мукам и лишат самой жизни. После того постельничий, отойдя от святых, передал эти слова Юлиану, и тот сразу же воспылал на них гневом и яростью; однако он решил не предавать их сейчас же мукам, чтоб не помешать своему нечестивому празднеству, но отложил это до утра, повелев только заключить рабов Божиих в темницу. Они же, идя к темнице, так воспевали Господу: — «Приидите, воспоем Господу, воскликнем Богу, твердыне спасения нашего; предстанем лицу Его со славословием, в песнях воскликнем Ему» (Пс. 94:1–2). И потом: — «Кто Бог так великий, как Бог наш!» (Пс. 76:14). Мы же — люди Его и создание рук Его и будем всегда призывать Его. На другой день Юлиан, взойдя на судилищное место, велел позвать к себе персидских посланников и начал им так говорить: — Вас, добрые мужи, царь ваш прислал сюда, как людей верных себе и к нам хорошо расположенных, чтобы между обоими царствами восстановить давно ожидаемый всеми мир. Но этот мир может быть восстановлен между нами только при помощи любовного согласия и взаимной приязни. Однако какое же у вас может быть согласие с нами и где же ваша любовь к нам, если вы не захотели вчера вместе с нами совершить празднества и насладиться веселием в честь тех же богов, каких и вы, персы, чтите Ведь персы, так же как и мы, почитают солнце, луну и звезды, — всесветлейшую огненную силу и прочих наших богов; — почему же вы отказались почтить их вместе с нами и не захотели участвовать в нашем служении им, — хоть бы ради того, чтобы наши условия относительно заключения мира были более крепкими и прочными? Но если вы презираете и уничижаете наших богов, и если вы не единомысленны с нами, то значит, пришли к нам не для утверждения мира, но для нарушения его и для возобновления вражды и войны. |
| Хранилище души надо расширять верой и добрыми делами, чтобы достойно принять Божью благодать. Ибо сказано: открой уста твои, и Я наполню их ( Пс. 80:11 ). Когда, подобно ласточке, мы отверзаем уста разума, чувствуя свою греховность и уничижённость, всей душой обратившись к Богу, тогда благодать Господня не замедлит посетить нас и дать нам пищу, как птенцу, открывающему рот. Благодать Господня сообщает нам божественное утешение, услаждение, умиление, страх, премудрость, любовь и радость, открывающую нам откровение великих Таинств. 26. Силентиарию Гавдентию Сказано: Пусть придёт возлюбленный мой в сад свой и вкушает сладкие плоды его ( Песн. 4:16 ). Здесь говорится о том, что Господь пришёл в сад Свой, промыслительно Им и ради Него сотворённый, то есть в мир наш. Так принесём же Ему евангельские плоды, которые Он вкусит с удовольствием. А именно: Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. На таковых нет закона ( Гал. 5:22–23 ). Поскольку мы не под законом, а под благодатью, как истинные сыны, послушные Отцу. 27. Иподиакону Виталию Всякий человек, по демонскому наваждению отпав от добродетели, и впав в дурную жизнь и приобретя порочный навык, без сомнения, чувствует себя утомлённым, о чём неоднократно говорит пророк: мы работаем и не имеем отдыха ( Плач. 5:5 ). 28. Ему же Сказано: вспомните издали о Господе, и да взойдет Иерусалим на сердце ваше ( Иер. 51:50 ). Иерусалимом называется мирное состояние души. Бывшие прежде далекими от Господа из-за своего дурного расположения, ныне прилепились к Нему надеждой, верой и молитвой. Сказано: Вспоминаю о Боге и трепещу ( Пс. 76:4 ). Потому что во время тесноты и отчаяния воспоминание о Боге не только утоляет печаль, но приносит радость, утешая сердце, отягчённое бременем искушений, неизреченным утешением. 29. Архимандриту Павлу Тот, кто не питает подчинённых словом Божиим, – уготовляет свой хребет духовным бичам, и да претерпит он мужественно всякое искушение. 30. Юлиану |
| Когда это письмо было доставлено в Кесарию Каппадокийскую к Констанцию, он пришел в негодование и собирался немедленно двинуть армию на Запад против Юлиана, но перед лицом угрозы со стороны Ирана ограничился тем, что велел своему посланнику квестору Леоне передать Юлиану, что он ни при каких обстоятельствах не признает учиненный им государственный переворот и советует Юлиану, если он дорожит жизнью своей собственной и своих близких, и впредь довольствоваться саном цезаря. Послание было зачитано с трибунала перед войсками, собравшимися на плацу. В ответ на услышанное солдатами предложение Юлиану остаться цезарем раздались гневные крики: «Август Юлиан, ты избранник провинциалов, солдат, государства» . Юлиан отправил Леону назад с ответным посланием, в котором настаивал на необратимости своего избрания августом. В ноябре 360 года Юлиан во Вьенне праздновал пятилетие своего правления. «Теперь, – по словам Аммиана Марцеллина, – он стал появляться в великолепной диадеме, блиставшей драгоценными камнями, тогда как в начале своего принципата надевал простой венец и скорее походил на ксистарха (судью на состязаниях. – прот. В.Ц.) в пурпуре, чем на императора. В это время он отправил в Рим останки своей покойной жены Елены для погребения вблизи города на Номентинской дороге, где была похоронена также ее сестра Константа, жена Галла» . Раннее вдовство, похоже, не тяготило Юлиана, он не вступал больше в брак, и конечно, не от верности памяти великодушно отданной ему в жены дочери святого Константина. Аммиан Марцеллин воздал Юлиану хвалу за его целомудренную жизнь: он «после смерти своей супруги не знал больше никогда никакой любви. В полном цвете своей юности он с такой заботой сохранял себя от этой страсти, что даже ближайшие люди из прислуги не имели даже подозрения о каких бы то ни было его увлечениях» . Провозглашенный августом в ходе военного мятежа, Юлиан не сразу обнаружил свои действительные религиозные взгляды, опасаясь реакции легионеров-христиан. 6 января 361 года, в праздник Богоявления, он присутствовал за богослужением, но уже «летом 361 года он писал… своему другу философу Максиму: “Мы служим богам открыто, сопутствующее мне войско предано их культу. Мы публично приносим в жертву быков и многими гекатомбами воздаем богам благодарность”» . Большинство офицеров и солдат составляли, очевидно, язычники или люди, равнодушные к религии. |
| Из языческих источников весьма важное значение имеет сочинение Аммиана Марцеллина, в котором он передает о жизни и деятельности Юлиана со времени назначения его цезарем до самой смерти. Постоянный спутник и друг Юлиана, занимавший при нем должность телохранителя и сопровождающий его во всех походах, Аммиан лучше, чем кто-либо, был знаком с Юлианом, как с его общественной деятельностью, так и с его личной жизнью; с другой стороны из всех историков Юлиана он, несомненно, самый правдивый и беспристрастный; относясь, в общем, к Юлиану с большим уважением, он умеет в то же время и критиковать его, когда нужно, например он осуждает суеверие Юлиана, несправедливое отношение его к христианам. Важное значение имеют также сочинения Ливания (письма и речи к Юлиану, особенно надгробная речь Epitaphios). Никто так не понимал идей и стремлений Юлиана, как его бывший учитель и друг, находившийся с ним в постоянной переписке. Но, с другой стороны, Ливаний относится к своему любимому ученику очень пристрастно и, кроме того, в его похвалах Юлиану часто слышатся риторические фигуры, что необходимо принимать во внимание при оценке его свидетельств. Таким же пристрастным отношением к Юлиану отличаются сведения, сообщаемые о нем языческим историком Зосимой. В новейшей литературе об императоре Юлиане, как и в древней, многие сочинения проникнуты тенденциозным стремлением унизить или превознести личность Юлиана. Мы укажем из них только наиболее известные труды: Fr. Strauss, – «Der Romantiker auf dem Throne der Caesaren» Мангейм 1847. Neander, «Der Kaiser Julian and sein Zeitalter». Лейпциг 1813. H. Rendall, – «The emperor Julian; Paganism and Christianity». Кембридж. 1879 – сочинение с богатыми библиографическими указаниями. A. Naville, – «Julien l " Apostat et sa philosophie du polytheisme». Paris. 1877. Небольшое сочинение, выясняющее религиозно-философские воззрения Юлиана по его сочинениям. Rhode. – «Gesch. der Jeaction Kaiser Julians». Jena. 1877. E. Lame – «Julien l " Apostat». Paris. 1861. |
| На место его назначен был диакон Андрей. Аэций обратился с жалобой к св. Льву. Св. Льва очень опечалило это обстоятельство. Аэций был известен как защитник православия; Андрей, напротив, прежде был лишен сана за приверженность к Евтихию и Диоскору. Поступок св. Анатолия с Аэцием возбудил во св. Льве подозрение в неискренности его православия. Все это побудило св. Льва написать к Маркиану и св. Пульхерии (СХ и CXI от 10 марта 453 года). Изложив ход дела Аэция, он просит их сделать внушение (increpare) неблагодарному Константинопольскому епископу, чтобы «он перестал преследовать православных, перестал затирать (conterere) угодных блаженной памяти Флавиану и предпочитать общество им осужденных». Св. Лев просит при этом «благоволения» царской четы к Юлиану Косскому, которого «он сделал своим викарием против еретиков» того времени. Вместе с письмами к Маркиану и Пульхерии св. Лев послал письмо и к Юлиану Косскому (Ер. CXII от 11 марта 453 года). Письмо к нему любопытно в том отношении, что в нем св. Лев вполне откровенно выражает свой взгляд на св. Анатолия. Св. Лев выражает полное убеждение в том, что «в константинопольском епископе нет православного духа (catholicus vigor non est), что он более заботится о почтении к себе, чем о таинстве человеческого спасения». В виду этого, св. Лев поручает Юлиану «неустанно смотреть за всем, что происходит в Константинополе, особенно за тем, чтобы на православные догматы не восставала нечестивая толпа несториан или евтихиан». О всем этом он должен сообщать немедленно в Рим. В случае надобности он может обратиться за помощью к императору. В заключение св. Лев поручает Юлиану перевести акты Халкидонского собора и подробнее написать о волнениях, производимых монахами в Палестине и Египте. В это время св. Лев получил известное нам письмо от императора Маркиана (Ер. С) с просьбой об утверждении актов Халкидонского собора. Тотчас после получения этого письма (21 марта 453 года) св. Лев обнародовал свое «послание к епископам, которые собрались на святом Халкидонском соборе». |
| Чувствуя шаткость своего положения... Юлиан обещал всем солдатам по пяти золотых и по фунту серебра» 163 . Рубикон был перейден. Колебавшийся при начале бунта Юлиан присоединился к мятежникам и возглавил их, совершив акт узурпации верховной власти, или, как это принято было тогда называть, стал тираном. Но, оставаясь в неуверенности и тревоге за исход затеянного предприятия, он еще надеялся договориться с Констанцием о разделе власти и поэтому отправил ему письмо, в котором оправдывался и одновременно выставлял требования и условия: «Прими благожелательно справедливые условия, которые я предлагаю, и признай, что это будет на пользу как Римскому государству, так и нам самим, которые связаны между собою единством крови и высотою верховного сана... Я буду тебе поставлять упряжных лошадей из Испании и для укомплектования гентилов и скутариев посылать молодых летов из варварских семейств... Назначение префектов... будет делом твоего милостивого усмотрения; назначение же остальных гражданских чиновников и офицеров армии правильно будет предоставить мне, как и прием людей в мою свиту... Вот что, однако, позволю себе заявить без малейшего колебания: галлы, пострадавшие от продолжительных тревог и испытавшие много тягчайших бедствий, не будут в состоянии ни по своей воле, ни по принуждению поставлять рекрутов в далекие чужие земли; .. .не подобает вызывать отсюда вспомогательные отряды для борьбы с парфянскими племенами, когда до сих пор не устранена здесь угроза варварских нашествий» 164 . Когда это письмо было доставлено в Кесарию Каппадокийскую к Констанцию, он собирался немедленно двинуть армию на запад против Юлиана, но перед лицом угрозы со стороны Ирана ограничился тем, что велел своему посланнику квестору Леоне передать Юлиану, что он ни при каких обстоятельствах не признает учиненный тем государственный переворот и советует Юлиану, если он дорожит жизнью своей собственной и своих близких, и впредь довольствоваться саном цезаря. Чтобы продемонстрировать непризнание совершенного в Галлии переворота, Констанций назначил туда префектом претория Небридия, занимавшего при Юлиане должность квестора, а магистром оффиций – нотария Феликса и сделал ряд других назначений. – Прибыв в Лютецию, Леона передал послание Констанция Юлиану и доложил ему о сделанных им назначениях. – Послание было зачитано с трибунала перед войсками, собравшимися на плацу. В ответ на услышанное солдатами предложение Юлиану остаться цезарем раздались гневные крики: «Август Юлиан, ты избранник провинциалов, солдат, государства» 165 . |
| Напоминать императору о необходимости разъяснить данный вопрос и следить за процессом его обсуждения Лев назначил свое доверенное лицо в Константинополе – епископа Косского Юлиана 27 . Очевидно, император Маркиан выполнил просьбу папы, поставив перед александрийцами вопрос о дате празднования Пасхи в 455 г. Насколько можно судить по отдельным высказываниям 126-го послания Льва, именно Маркиан приложил усилия к тому, чтобы наконец, через два с половиной года после Халкидонского Собора и рукоположения Протерия Александрийского, между Церквами Александрии и Рима было установлено общение 28 . О получении писем от Протерия, содержащих исповедание веры (так называемые синодики), Лев сообщает в своем послании епископу Юлиану Косскому 9 января 454 г. 29 . В этом же письме, наряду с радостью по поводу позиции Протерия в вопросах вероучения, папа выражает свою озабоченность тем, что пасхальный вопрос до сих пор не улажен. Он вновь указывает Юлиану на необходимость действовать в данном направлении и напоминает о сути проблемы: в таблице Феофила Пасха 455 г. указана 24 апреля, тогда как «в наших анналах читается, что нашими отцами было установлено» празднование 17 апреля 30 . Папа просит Юлиана активнее обращаться по этому вопросу от его имени к императору и выражает настойчивое желание, чтобы последний поручил дело выяснения истины «египтянам» 31 . Процесс нормализации отношений с предстоятелями крупнейших поместных Церквей занял еще некоторое время: если общение с Протерием Александрийским Лев установил в марте 454 г. 32 , то примирение папы с Анатолием Константинопольским состоялось в конце мая того же года 33 . Тогда же или несколько позже были установлены отношения и с Ювеналием Иерусалимским 34 . В очередном послании к Юлиану Косскому от 10 марта 454 г. 35 Лев вновь изучил синодику Протерия Александрийского и установил с несомненностью, что тот «радеет о кафолической вере» 36 . Но в вопросе о дате Пасхи папа уже не скрывал своего беспокойства: «О грядущей Пасхе, как я уже писал, позаботься и внуши милостивейшему принцепсу, чтобы он уведомил, каков его ответ, поскольку не далек день, когда мы должны будем знать, какой день мы должны вписать в таблицы (formatis ascribere debeamus), чтобы всякое сомнение с этой стороны могло разрешиться достаточно ясным образом» 37 . |
| Там он прожил не менее шести лет. Внешняя обстановка его жизни была роскошна. Там находился великолепный царский дворец с банями, садами и источниками. Там Юлиану, как члену императорской фамилии, оказывали видимое уважение, его окружали раболепные слуги, ему давалось царское содержание. При этом прилагали заботы и об образовании царственных юношей. Но особенное приложено старание об их религиозно-христианском воспитании. Только каково было это воспитание? Уже одно то обстоятельство, что наставником их в истинах христианской религии был Евсевий, еп. никомидийский, человек замечательный своими интригами, свидетельствует о том, что религиозное воспитание Юлиана не могло быть удовлетворительно. Это воспитание было механическое и внешнее. Юлиан постился и молился, соблюдая праздники в честь мучеников, воздавал епископам обычное почтение, принимал благословение от подвижников, читал свящ. Писание в церкви, сделался даже чтецом, и по наружности должен был вести почти монашескую жизнь. Но эти вынужденные действия внешнего христианства в такой пылкой, живой и энергичной душе, какова Юлианова, могли иметь совершенно противное следствие, – именно они возбуждали не любовь, а неприязнь к христианству и склоняли Юлиана к тому самому язычеству, от которого его оберегали. Такое воспитание развило в Юлиане только скрытность, притворство и уменье владеть собой, для своей безопасности. Не доверяя подозрительному покровительству Констанция, будучи вынужден по своему положению скрывать свою неприязнь к христианству, Юлиан тем с большим одушевлением предался классическому образованию, которое в Макелле дозволено было Юлиану, хотя в ограниченных размерах, и состояло, по-видимому, только в изучении Гомера. Ритор Никоклес, по убеждениям язычник, успел внушить Юлиану большее расположение к изучению Гомера, нежели к изучению Библии, в которой он читал только буквы, а не дух и смысл. Потому Юлиан с неутомимою ревностию изучал теперь Гомера, а впоследствии Платона, Аристотеля и неоплатоников. Неохотно дозволяемое чтение их придавало оному двойную прелесть и все более увлекало его к язычеству. |
| Иероним неоднократно после писал письма к этому Юлиану и всегда с глубокою благодарностью отзывался об его благотворном участии в судьбе падшей сестры своей. Теперь же по этому поводу Иероним сильно размолвил с теткою своею, Касториною, и вероятно жестоко укорял ее за слабый надзор за своею сестрою. Кажется, что он упрекал в этом же и епископа стридонского. Люпицина и за это навлек на себя гнев и вражду этого епископа, которого Иероним изображает слабым в своих прямых обязанностях, но сильным во вражде и преследовании против тех, кто подпадал его гневу: в письмах к Юлиану, где Иероним благодарит его за спасение сестры своей, тут же всегда дурно отзывается о Люпицине, как о личном враге своем: «пусть эта гидра испанская (Люпиций) грызет меня своими злобными клеветами, – пишет он в одном письме своем к Юлиану 23 . – я не боюсь суда человеческого, зная, что должен отвечать за свое поведение пред судиею моим. Богом». Эти огорчения, испытанные Иеронимом на родине, глубоко потрясли душу его и произвели в ней решительный и неожиданный поворот. Иероним решился уже быть монахом; но он еще не имел в виду определенного плана, где и как он посвятит жизнь свою Богу. Доселе он питал безотчетную привязанность к аквилейской братии и, может быть, на долго не разлучился бы с этим благочестивым обществом. Но теперь он вдруг решил в душе своей, что монахом польза быть в городе среди родных и знакомых. Ему нужна была теперь страна, где бы никто не знал и не развлекал его, ему нужна была пустыня с невозмутимым молчанием, где бы он был один в беседе с своею душою, своею совестью и с Богом. В 372 году, Иероним вдруг, как бы внезапною бурею, был увлечен 24 непреодолимым желанием перенестись в ту землю, которая давно сделалась предметом посещений благочестивых поклонников. Восток – страна древних наук и преданий, свидетель величайших деяний, совершившихся в мире; так богатый священными воспоминаниями для благоговейного сердца христианина, – восток не мог не привлекать к себе Иеронима, который жаждал теперь и религиозных познаний, и аскетических подвигов, и удаления от шума жизни и людей, и внутреннего покоя души. |
| Правда возможно, что Юлиан высказал суждение о книге Аполлинария именно в тех остроумных словах, какие передает Созомен и в каких Юлиан, быть может, думал подражать Юлию Цезарю с его: veni, vidi, vici, но ответ епископов на суждение Юлиана излагается Созоменом так, как будто сам историк не имел точных сведений о нем. Он не знает, кому принадлежит ответ, и указывает на епископов вообще, хотя, конечно, отвечать Юлиану мог один, а не многие; во-вторых, говоря о письме Юлиана, Созомен пользуется формой изъявительного наклонения ( βασιλες.... πστειλεν), тогда как в ответ епископов он вводит формой винит. с неопред. (τος δ πρς τατα ντιγρψαι,), как бы давая понять о своей недостаточной осведомленности в этом пункте 1602 . Если бы ответ в этом роде был действительно послан Юлиану, то имя автора его не было бы забыто, но Созомен, в эпоху которого это письмо уже существовало, упомянувши о том, что некоторые в его время не невероятно приписывали этот ответ св. Василию Великому , только замечает: „ему ли (Василию), или кому другому принадлежал он, во всяком случае справедливо высказать удивление мужеству и уму писавшаго» 1603 . В изданных собраниях писем св. Василия, действительно, помещается письмо Юлиана к Василию, содержащее приводимые Созоменом слова, и ответ Василия с относящейся к нему цитатой Созомена 1604 , но эти письма нет данных считать тожественными с теми, которые имеет в виду Созомен. Созомен знает письмо Юлиана к „τος ττε διαπρεπουσιν πικποις», тогда как существующее теперь письмо назначается одному только Василию; по Созомену, Юлиан, осмеявши сочинение Аполлинария, осудил его именно в приводимом им изречении, а наше письмо ни о чем подобном не говорит. К тому же важнейших слов: νγνων и пр. нет во многих кодексах, содержащих письмо Юлиана, а ответных слов: νγνως, αλλ’ οκ γvως, находящихся в изданном письме Василия к Юлиану, нет ни в одном кодексе, кроме Гарлейского 1605 . Поэтому, вероятно, мы здесь встречаемся с интерполяцией, быть может, делом рук того переписчика, который приготовил кодекс Гарлейский 1606 . |
|
|
