| 86 Не потому ли Иоанн Кантакузин решился на открытую узурпацию власти, обычно сопровождавшуюся физическим устранением малолетнего наследника престола, закамуфлировав ее опекунством, установлением родственных отношений с законным наследником и соправительством? . Возвращаясь к нашему документу, следует отметить, что никакие присяги не спасли юного наследника от другого претендента на императорский трон: Алексей Комнин, оставшийся после смерти отца (1180) десятилетним мальчиком, иа третьем году номинального царствования был задушен своим двоюродным дядей Андроником Комнином, 87 хотя и этот узурпатор давал покойному Мануилу присягу на верность его наследнику, а позднее повторил ее и самому юному императору. Что делать! Такое было время и таковы были нравы, которые, впрочем, – нужно с сожалением признать – не так уж сильно отличаются от нынешних. И еще одно. Была ли подобного рода реформа задумана и осуществлена Мануилом I Комнином под влиянием западноевропейской модели, явившись еще одним проявлением его политики окцидентализации государственных структур, как полагает Пертузи? Вполне возможно, хотя предпосылки для этого, как мы видели, уже давно созрели в Византии независимо ни от какого Запада. Власть, закон и «право на сопротивление» Идея правопорядка, строгой законности – это, можно сказать, idee fixe, общее место византийского законодательства, всей византийской политической литературы, с явной тенденцией быть возведенной в ранг некоего конституционного принципа. Так, например, для автора трактата «О политической науке» охрана законов – τν νμων φυλακ – это пятый из фундаментальных законов империи; тему законности развивают в целом ряде глав законодательные памятники VIII-UX вв. (Эклога, Исагога, Прохирон); немало официальных заявлений в этом роде содержится также в новеллах Юстиниана и других императоров. Концепцией «дихотомического правового мира», которой, следуя за Аристотелем, придерживались византийские правоведы, предусматривалось, как мы видели, особое право для «высших эшелонов власти» и особое – для остальной, управляемой части общества, хотя вместе нерасторжимая аристотелевская пара ρχος– ρχμενος и у византийцев составляла основу политической общности. Право второго члена данного уравнения основывалось хотя бы теоретически на принципе равенства всех граждан перед законом как в его коммутативной интерпретации, согласно которой социальная справедливость должна означать равенство всех независимо от социального положения каждого, так и в дистрибутивной, когда социальная справедливость должна быть надлежащим образом соразмеренной в распределении вознаграждений и наказаний в соответствии с заслугами или поступками каждого: каждому воздается именно ему принадлежащее право, которое совсем необязательно должно быть тождественным праву другого, – и это тоже равенство, причем равенство подлинное. 88 Что же касается первого члена уравнения – верховной власти, то ее право не столь однозначно и нуждается здесь в разъяснении. |
| Андроник III Младший, уже сопричисленный к царской власти, откровенно взволновался, да и не он один. Многие сановники и аристократы откровенно не спешили дать требуемую присягу, желая посмотреть, чем закончится неожиданно возникшее противостояние двух Андроников – деда и внука. Наполненные западноевропейскими политическими понятиями, они не желали, чтобы столь важный вопрос о Римском царе был решен императором без консультаций с ними. Фактически напоминанием о своих прерогативах Андроник II Палеолог невольно сформировал против себя довольно сильную партию, недовольную игнорированием их существования. Император понял, что его требование к внуку и придворным дать слова клятвы почти неминуемо приведут к политическому заговору, а потому на время перестал вообще вспоминать об этом. Для спокойствия за Андроником III Младшим василевс направил присматривать некоего Сиргианна – преступника, выпущенного специально для этого из тюрьмы 539 . Увы, император грубо ошибся: проникшись ненавистью к Андронику II Палеологу за годы несвободы, Сиргианн решил столкнуть лбами двух царей и под шумок самому попытать счастья. Он явился к Андронику III Младшему и заявил: «Царь поручил мне, как какой-то собаке, следить за тобой. Он готовит тебе петли и кандалы, а ты, ничего не зная, занимаешься детскими забавами. Забудь их и доверься мне, а я дам тебе добрый совет. Если ты примешь его, в скором времени получишь скипетр самодержавия. Беги во Фракию и подними фракийцев на деда, которого они не любят». Взамен своей лояльности и помощи Сиргианн попросил богатое поместье, почести и слово Андроника III, что, став царем, тот никогда не станет без него решать государственные дела. Юноша дал согласие и подписал с Сиргианном договор, скрепленный тремя высшими сановниками – Великим папием (смотрителем дворца) Иоанном Кантакузеном, доместиком при царском столе Феодором Синадином и доместиком Запада Алексеем Апокавком. Друзья детства, они «как бы выпили из одного кубка», «составили нерасторжимое братство» 540 . |
| Оба царя были достаточно здравомыслящими людьми, чтобы понять – гражданская война окончательно подорвет страну. А потому, обменявшись посольствами, договорились поделить Римскую империю – апофеоз западного феодального мышления в исполнении Византийских императоров! Андронику III отошла Фракия и Македония, включая те области, которые молодой царь обещал своим сторонникам. Помимо этого, Андроник III вытребовал у деда 45 тысяч золотых монет для уплаты жалованья войску, отказавшись, правда, за это от доходов со своих территорий, и 36 тысяч золотых монет лично себе на собственные нужды 543 . А старику-царю остались Константинополь и македонские области по другой стороне Христополя. Кроме того, как главный из царей, Андроник II Старший сохранил право принимать посольства к Римской державе и отправлять собственные. Так завершился первый раунд противостояния внука и деда, далеко не утешительный для Андроника II Старшего 544 . Обманутым этим результатом посчитал себя и почти всесильный Сиргианн. Он искренне полагал, что станет управлять молодым царем, когда внезапно выяснилось, что монопольное право на это занял Иоанн Кантакузен, которого нельзя было даже назвать фаворитом – он был фигурой как минимум не меньшей по степени политического влияния, чем Андроник III. И тут Сиргианн совершил ошибку, стоившую ему карьеры, – он решил опять перебежать на сторону старика-императора, предав Андроника Младшего. Вельможа тайно снесся с Андроником II Старшим и спешно бежал в Константинополь, чем вызвал ответную реакцию со стороны молодого василевса. Посчитав, что, приняв Сиргианна, дед нарушил условия соглашения, «младший» император во главе фракийского войска направился к столице, зорко наблюдая, чтобы его армия не попала в засаду вследствие хитростей Сиргианна. Возле фракийского города Ираклия он остановился, и дальше начались отдельные маневры с обеих сторон, преследовавшие своей целью обмануть врага и застать его врасплох. Тем временем Андроник II направил своего сына деспота Константина в Фессалию, надеясь собрать армию для защиты столицы, а также захватить Марию, мать Андроника III Младшего. |
| Кранихвельду в существенном следует и Цоклер, с некоторыми впрочем уклонениями от него. Началом для счёта седмин он полагает вообще время выхода пророчеств Иеремии о 70-летнем вавилонском плене 25 и 29 гл., между 605 и 588 г. до Р.Х., концом первых 7 седмин полагает 539 г., под Помазанником-Князем 25 ст., разумеет Кира, признавая его в то же время прообразом Мессии, под упоминаемым в 26 ст. Помазанником разумеет убитого Андроником первосвященника Онию III (2Макк.3:31 и далее, 2Макк.4:1 и далее). По откровению убиение Помазанника должно воспоследовать по истечении 62 седмин. Если считать эти седмины от 539 г., как это делает Цоклер, то они должны окончиться не ранее 105 г. до Р.Х. Между тем убийство Онии, понимаемого под убитым Помазанником, воспоследовало не после 105 г., а до него, а именно в 172 или 171 году. Такого рода хронологическое затруднение Цоклер старается устранить или просто замечанием, что в хронологическом отношении пророчество не находится в согласии само с собой, или тем, что пророк в нераздельной совокупности созерцал то, что в действительности принадлежало разным временам, другими словами, что он важнейшую катастрофу в будущей истории царства народа Божия представлял падающей на целое число седмин (почти на 10 седмин или 70 лет) позднее, чем она действительно наступила (?!) Тяжкие события последней седмины он относит к временам Антиоха Епифана, которого и понимает под Князем грядущим 26 ст. Концом седмин полагает смерть Антиоха. Но как Кир, по его пониманию, служит прообразом Мессии, как царь, дающий иудеям позволение восстановить храм, так и убитый первосвященник Ония III служит прообразом того же Мессии в отношении смерти; и вообще всё, что говорится в откровении о восстановлении Иерусалима прообразовательно относится к Церкви новозаветной; а Антиох Епифан и бедствия, причинённые им Церкви ветхозаветной, служит прообразом будущего антихриста и его злодейств против Церкви Господней. В этом заключается, по Цоклеру, типико-мессианский смысл откровения. |
| 1791–1806 гг. Архит. Р. Р. Казаков. Фотография. 2010 г. Ордерный декор фасадов насыщенный, однако при этом храм выглядит сдержанно и строго. Расположенные с севера и юга глубокие 8-колонные римско-дорические лоджии под треугольными фронтонами придают зданию светский характер. Фланговые колонны сдвоены. В оформлении апсиды и полукруглого зап. притвора также применен мотив сдвоенных колонн. Одинарными римско-дорическими колоннами украшен переход к колокольне и «вынутые» углы ее 1-го яруса; 2-й и 3-й ярусы вопреки классической традиции последовательного чередования ордеров декорированы коринфским и композитным ордером (пропущен ионический). Поражает нарастающее обилие колонн между стройными арками звона: по 4 в каждом простенке. Причем во 2-м ярусе средние пары колонн вынесены вперед энергичными раскреповками, перекликающимися с угловыми колоннами нижнего яруса и динамично подчеркивающими диагонали. Центральный барабан, прорезанный стройными арками, окружен коринфскими полуколоннами. Дробные членения фасадов производят несколько сумбурное впечатление и вкупе с обилием колонн создают напряженную, почти драматическую образность. В основном 2-светном объеме и нижнем ярусе колокольни колоннам на стенах соответствуют пилястры. Фасады расчленены по горизонтали лишь узкой тягой. При этом круглые окна 2-го света перекликаются с круглыми отверстиями в тамбурах малых глав. Углы основного объема закреплены лопатками, а фланговые участки стен выделены сложными арочными композициями с прямоугольным окном нижнего света, фланкированным парой колонн малого ордера и полуциркульным окном верхнего света. Ионические капители колонн малого ордера остались незавершенными, так же как и триглифно-метопный фриз венчающего антаблемента. Внутренняя отделка храма выполнялась уже после смерти К. Спасо-Андроников мон-рь. Колокольня (1795–1799) — архит. Р. Р. Казаков. Фотография. 1882 г. В 1795-1799 гг. по проекту К. строилась огромная 4-ярусная надвратная колокольня Андроникова мон-ря (уничтожена в 30-х гг. |
| 1) устав не только излагает ход и порядок постоянных обрядов литургии, но и затрагивает случайные, казуистические вопросы из её практики. Такие случаи не могли иметь места в общем строе службы и возникнуть из её общего изложения в служебнике, но сопоставляют искусственное к ней дополнение. Наприм. об употреблении эпигонатия; как поступать, если просфора окажется теплой; где стоять священнику во время евангелия, если за алтарем не будет свободного места; как произносятся возгласы перед евангелием, если служат несколько дьяконов; как поступать, когда в церкви присутствует епископ; когда служат с рипидой и без неё. 2) В уставе попадаются замечания, идущие от лица составителя; таковы выражения: «якоже рехом, якоже множицею рехом, идеже и мы научихомся видети» – а они могли попасть в литургийную запись из особого руководства или наставления. 3) На то же указывают и замечания, направленные к исполнителям службы от имени составителя; напр. σημειωσαι και ενταυθα... ως και εν τη ευχη πρωτη и проч. 4) Видно, что эти замечание вставлены после и приложены к основному тексту молитв особо. Молитвы, как известно, помещались в служебнике одна за другой, каждая под своим именем, а в уставе эти названия повторяются при изложении обрядов, хотя самые молитвы и не пишутся. Эти соображение подтверждаются самим делом из существования греческих и славянских записей устава, изложенных отдельно от службы. Так, в одном греческом рукописном уставе из синод. библ. 381–369 мы нашли его под следующим заглавием: «περι του πως δει εκτελεισθαι την θειαν και ιεραν λειτουργιαν» (φ. 24). Статья эта замечательна как документ для решения вопроса о времени происхождения «δαταξις τς εροδιακονας», и той редакции литургии, которая в славянском переводе является впервые в списке Евфимия терновского и в служебнике Митрополита Киприана. Время происхождения синодальной записи определяется следующими данными: во время молитвы, читаемой священником по освящении даров, дьякон поминает в диптихе живых следующие лица: патриарха Афанасия, епископа Нифонта, благочестивых и богохранимых царей Андроника и Ирину. Константинопольский патриарх Афанасий, преемник Григория Кипрского , вступил на престол 1289 г. и отрекся от него 1293, после четырехлетнего управления, нажив себе недоброжелателей, благодаря крутым мерам, с которыми он принялся за исправление тогдашнего расшатанного духовенства и монашества. Уступив кафедру Иоанну XII, он вторично занимал её от 1304 по 1311 год. Какого из двух Андроников: старшего, или младшего разуметь в данном случае, ясно не видно, но судя по упоминанию об Афанасии, естественно предполагать Андроника старшего, который занимал престол с 1287 по 1332 г. и вступил во второй брак с Ириной, дочерью Вильгельма VI Монфортского, в 1285 г. (Du Cange. Famil. Byzant. p. 235). Таким образом, основываясь на синодальном списке устава, видно, что он уже существовал между 1289 и 1311 годом, а если так, то замного предупредил деятельность Филофея и был составлен ранее его. |
| «Как МЫ посмотрим - кричу я ему, как МЫ посмотрим? ВЫ министр, вы должны работать, а не смотреть. Это мы, обыватели, мы можем смотреть на вас. Вот я князь Андроников, обыватель, я могу смотреть. Я как зритель в театре, сижу в первом ряду кресел и смотрю на сцену. А вы, министры, вы актеры. Вы играете и если играете хорошо, я вам аплодирую, а если плохо - я вам свищу. Свищу и буду свистеть, если вы будете плохим министром». И князь дребезжал мелким смехом, нехорошим смехом и в маленьких глазах его бегали недобрые огоньки... После кофе князь похвастался мне своей спальней-молельной. Громадная широкая кровать и целый угол икон. Как в доброе старое время у глубоко религиозного человека. «Вот это больше всего понравилось Григорию Ефимовичу», пояснил князь и продолжал: - «я люблю здесь уединяться, сосредоточиться, ведь я очень религиозный человек, верующий, набожный», - и князь истово перекрестился... А петербургская молва говорила нечто иное про эту спальную. Князь не любил женщин. Здесь, говорят, он принимал своих молодых друзей... А лики икон смотрели строго на нас, и свет лампады трепетал на них... Мне стало как-то неловко. Ведь не мог же он думать, что мне неизвестно то, что известно всему Петербургу... При расставании князь сказал мне, что, как только состоится назначение Хвостова, он сейчас же пригласит меня, так как хочет со мною познакомиться. Через несколько минут мой Делонэ-Бельвиль плавно нес меня в Царское Село. Вот странный человек, думалось мне про князя. Ведь никакого места ему не надо. Никаких денег он своими интригами не заработает и все-таки он крутится, вертится, интригует, подличает, как сподличал с Сухомлиновым. Вот и теперь, проводит в министры Хвостова, выдвигает снова Белецкого. Для чего? Неужели только для того, чтобы играть в большую политику... Мысль перенеслась на Анну Александровну Вырубову, на Императрицу. Впервые за мою службу три ловких политических интригана подошли к Царице Александре Федоровне не как к Императрице, а как к простой честолюбивой женщине, падкой на лесть и не чуждой послушать сплетни. Подошли, смело, отбросив всякие придворные этикеты и ловко обошли ее, использовав в полной мере ее скромную по уму, но очень ревнивую к своему положению подругу А. А. Вырубову. |
| Вместе с удивительно тупым и неповоротливым, как буйвол, денщиком Тарасом, она вела весь дом. Смеявшиеся сначала над тем, что Степан Фёдорович взял её за красоту, товарищи, как и следовало простым и хорошим людям, скоро рассмотрели в ней такую прелесть душевную, что искренно завидовали Брызгалову; так что, когда, наконец, она не выдержала и, во время одного перехода зимой через дикий чеченский хребет, схватила горячку и умерла, весь полк плакал над её гробом, как дети, а Степан Фёдорович только растерянно смотрел и, смаргивая слезинки, бессильно обращался ко всем с вопросом: — Что же мы теперь, братцы, без неё-то, без Нины?.. Что же мы?.. С таким же вопросом он отнёсся и к Тарасу. — Тарас!.. Как же мы нынче-то… А?.. — Богу тоже, ваше благородие, ангелы нужны! — разревелся тот и убежал в овраг, чтобы его никто не заметил в столь неестественном виде. Такая же бледная, худая и озабоченная Нина лежала в гробу. К ней подходили, прощались с нею, — и каждый читал в чертах её застывшего лица именно заботу. Точно и над могилою, куда её должны были опустить, она думала, как на семнадцать копеек и три четверти приготовить мужу и детям вкусный обед, да из тех же денег и больной дочке сварить суп из курицы… Дочку звали тоже Ниной, — но она не напоминала мать. Она одна оставалась на руках у отца, — сыновей всех покойница определила в корпус, и те воспитывались там молодцами, обещая превосходных офицеров для кавказской армии… Когда Нину Андрониковну схоронили, — полковой командир подал просьбу наместнику, от лица всего полка, для определения её дочери в институт на казённый счёт «за заслуги матери». Это было исполнено, и девочку скоро отправили в Петербург, в Смольный, где она и оставалась девять лет, совсем забыв Кавказ или зная его только по преувеличенным описанием того времени… Степан Фёдорович в это время мог бы опять и хорошо жениться. Он уже командовал батальоном, был на виду. Но не мог забыть Нину. За три года до описываемых нами событий Степан Фёдорович получил назначение на Самурскую линию. |
| Правитель Максимъ сказалъ: оставишь ли наконецъ ты свое нечестивый, или еще будешь упорствовать? Провъ отвечалъ: я не безумствую: но, будучи разумнее васъ, не хочу служить демонамь. Правитель Максимъ сказалъ: оберните его и бейте по чреву. Провъ сказалъ: Господи, помоги рабу твоему! Правитель сказалъ: бейте его и говорите ему: скажи, где Тотъ, Кто помогаетъ тебе? Провъ отвечалъ: да, Онъ помогъ и помогаетъ мне, ибо я столько презираю твои что не послушаюсь тебя. Правитель Максимъ сказалъ: пощади свое тело, нечестивый, смотри, земля напиталась твоей кровью. Провъ отвечалъ: знай, что чемъ больше страдаетъ мое тело за Христа, темъ большимъ наслаждается душа. Правитель Максимъ сказалъ: наденьте на него оковы, свяжите ему руки и ноги и смотрите, чтобъ никто не оказалъ ему никакого Ведите теперь следующаго къ суду. 3. Сотникъ сказалъ: онъ представленъ, господинъ, честь имею доложить тебе. Правитель Максимъ сказалъ: какъ зовутъ тебя по имени? Андроникъ отвечалъ: я безъ ты хочешь слышать отъ меня это имя. Такъ вотъ я сказалъ тебе, что я Правитель Максимъ сказалъ: здесь прежде тебя ничего не выиграли отъ этого имени; такъ и ты говори прямо, какъ твое имя. Андроникъ отвечалъ: если ты спрашиваешь о моемъ обыкновенномъ имени у людей, то меня зовутъ Андроникомъ. Правитель Максимъ сказалъ: какого ты Андроникъ отвечалъ: я изъ благороднаго сынъ одного изъ первыхъ гражданъ Ефесскихъ. Правитель Максимъ сказалъ: оставь безразсудство, послушайся меня, какъ отца: товарищи твои, не отстать отъ своего ничего этимъ не выиграли. Если же ты почтешь государей и принесешь жертву отцамъ людей — богамъ, то удостоишься милостей. Андроникъ отвечалъ: справедливо вы называете вашихъ боговъ своими отцами; имея отцомъ своимъ сатану, вы его дети и стали вы творите дела его (сатаны). Правитель Максимъ сказалъ: молодость твоя делаетъ тебя дерзкимъ и темъ больше наделаетъ тебе Андроникъ отвечалъ: я молодъ по летамъ, но по душе я совершенъ во всемъ. Правитель Максимъ сказалъ: оставь свое и принеси жертву богамъ, если хочешь избежать Андроникъ отвечалъ: ужели ты думаешь, будто я столько безразсуденъ, что захочу отстать отъ моихъ товарищей по исповедничеству, которые допрошены прежде меня и ни въ чемъ тебе не уступили? И я также, какъ они, готовъ на все. |
| Снова бежав из заключения на север, Андроник нашел убежище на Руси, у князя Галицкого Ярослава Владимировича. Русская летопись отмечает под 1165 годом: “Прибеже ис Царягорода братан царев кюр (т.е. кир — господин) Андроник к Ярославу у Галич и прия и Ярослав с великой любовью, и да ему Ярослав неколико городов на утешение.” По сведениям византийских источников, Андроник встретил у Ярослава радушный прием, жил в его доме, ел и охотился с ним вместе и даже участвовал в его советах с боярами. Однако, пребывание Андроника при дворе Галицкого князя казалось опасным Мануилу, так как беспокойный родственник последнего вступал уже в сношения с Венгрией, с которой у Византии начиналась война. Мануил в таких обстоятельствах решил простить Андроника, который “с великой честью,” по словам русской летописи, был отпущен Ярославом из Галиции в Константинополь. Получив в управление Киликию, Андроник недолго пробыл на новом месте. Через Антиохию он прибыл в Палестину, где у него разыгрался серьезный роман с Феодорой, родственницей Мануила и вдовой Иерусалимского короля. Разгневанный император отдал приказ ослепить Андроника, который, будучи вовремя предупрежден об опасности, бежал с Феодорой за границу и в течение нескольких лет скитался по Сирии, Месопотамии, Армении, пробыв некоторое время даже в далекой Иверии (Грузии). Наконец, посланцам Мануила удалось захватить страстно любимую Андроником Феодору с их детьми, после чего он сам, не будучи в состоянии перенести этой потери, обратился с просьбой о прощении к императору. Прощение было дано, и Андроник принес Мануилу полное раскаяние в поступках своей прошлой, бурной жизни. Назначение Андроника правителем малоазиатской области Понта, на побережье Черного моря, явилось как бы почетным изгнанием опасного родственника. В это время, а именно в 1180 году, умер, как известно, Мануил, после которого императором сделался малолетний сын его Алексей II. Андронику тогда было уже шестьдесят лет. Такова была в главных чертах биография лица, на которое население столицы, раздраженное латинофильской политикой правительницы Марии Антиохийской и ее любимца Алексея Комнина, возлагало все свои надежды. |
|
|
