| а также из письма, присланного к Сануто самим Андроником, этот последний как будто сталь несколько примиряться с мыслью об унии. Впрочем, дипломатические письма не могут еще служит достаточным основанием для суждения об истинном расположении того или другого лица особенно если эта письма состоять из таких общих выражений, как письмо Андроника к королю Франции, где говорится о стремлении императора быть в мире со всеми и в частности, в особенности с христианами. Правда, Андроник никогда ни был самостоятелен, Прежде он действовали под влиянием огромной партии крайних противников унии; теперь же в последние годы своего 46-летнего царствования, когда он разделил свою власть к 1325 году со своим внуком по имени также Андроником (младшим), в последствии выказавшим 6олее смелости в решительности в сношениях с латинянами, он мог поддаться влиянию либеральной партии, окружившей молодого Андроника, очень знакомого, со свидетельству Григоры, с кварталом латинян в Константинополе, благодаря своим там похождениям. А может быть даже именем своего деда тут действовал прямо Андроник младший. 249 Турки, при возникшей около этого времени новой династии Оттоманов, беспрестанно усиливались; в описываемое время они отняли у греков Никею и перенесли в этот город свою столицу. 252 Хотя Григора и рассказывает, будто он один убедил всех оставить в покое латинян, – из этого, однакож, нельзя выводить того, что епископы рады была вступить в прения с латинскими миссионерами. Крайне самолюбивый историк воспользовался, вероятно, случаем выставить при этом свою личность. Будучи в данном случае органом общего мнения, он принял, вероятно, общее одобрение на свои слова за знак особенной убедительности своего красноречия. Что иерархия была не расположена поднимать вопрос, это видно из всех предыдущих и последующих событий, равно как из самой легкости, с какой все епископы согласились с мнением Григоры. 253 Григора, стр. 501–513. Григора упрекает латинян при этом в страсти к силлогизмам, называет их сомневающимися пытливыми, раздробляющими мысль на мелкие части подобно тому, как поступают неприятели с награбленной добычей. |
| Андроников, говорят, тогда же вразумил ее и отсоветовал; а впоследствии, когда князь выздоровел совсем, то и нельзя уже было воротиться к этой идее; но письмо у Андроникова осталось. И вот он умирает; Катерина Николавна тотчас вспомнила про письмо: если бы оно обнаружилось в бумагах покойного и попало в руки старого князя, то тот несомненно прогнал бы ее навсегда, лишил наследства и не дал бы ей ни копейки при жизни. Мысль, что родная дочь не верит в его ум и даже хотела объявить его сумасшедшим, обратила бы этого агнца в зверя. Она же, овдовев, осталась, по милости игрока мужа, без всяких средств и на одного только отца и рассчитывала: она вполне надеялась получить от него новое приданое, столь же богатое, как и первое! Крафт об участи этого письма знал очень мало, но заметил, что Андроников «никогда не рвал нужных бумаг» и, кроме того, был человек хоть и широкого ума, но и «широкой совести». (Я даже подивился тогда такой чрезвычайной самостоятельности взгляда Крафта, столь любившего и уважавшего Андроникова.) Но Крафт имел все-таки уверенность, что компрометирующий документ будто бы попался в руки Версилова через близость того со вдовой и с дочерьми Андроникова; уже известно было, что они тотчас же и обязательно предоставили Версилову все бумаги, оставшиеся после покойного. Знал он тоже, что и Катерине Николавне уже известно, что письмо у Версилова и что она этого-то и боится, думая, что Версилов тотчас пойдет с письмом к старому князю; что, возвратясь из-за границы, она уже искала письмо в Петербурге, была у Андрониковых и теперь продолжает искать, так как все-таки у нее оставалась надежда, что письмо, может быть, не у Версилова, и, в заключение, что она и в Москву ездила единственно с этою же целью и умоляла там Марью Ивановну поискать в тех бумагах, которые сохранялись у ней. О существовании Марьи Ивановны и об ее отношениях к покойному Андроникову она проведала весьма недавно, уже возвратясь в Петербург. – Вы думаете, она не нашла у Марьи Ивановны? – спросил я, имея свою мысль. |
| Анна Александровна расхваливает Хвостова и Белецкого перед Царицей. 17 сентября Царица Александра Федоровна приняла Алексея Хвостова. В течение часа Хвостов красноречиво докладывал Государыне, что и как должно, делать правительство. Он умно критиковал работу Самарина, Поливанова, Щербатова и Гучкова. Ловко провалил выдвигаемую Горемыкиным кандидатуру Нейгардта. Обрисовал себя сторонником Распутина - которого надо понимать. Указал на недопустимость того, чтобы министр показывал кому-либо телеграммы, которыми обменивается Распутин, что делает, якобы, Щербатов. Не выставляя, конечно, своей кандидатуры, а говоря только как член Государственной Думы, он ловко льстил Государыне, говоря, что все полезное может быть проведено при ее поддержке. Все это Хвостов, сильно волнуясь, рассказывал затем Андроникову, приехав к нему после аудиенции. Там же был и Белецкий. Положение казалось выигранным. С общего согласия Андроников протелефонировал Вырубовой, что Хвостов бесконечно счастлив приемом у Ее Величества, что он очарован государственным умом Ее и правильным и широким взглядом на происходящие события. Тонкая лесть, конечно, сейчас же была передана Царице, чего только и добивались друзья. Все это произвело должный эффект. Государыня была очарована Хвостовым. Он казался ей умным, энергичным талантливым, а, главное, искренним и преданным безгранично Их Величествам, думающим только об интересах родины. Наконец-то нашелся действительно подходящий человек, который так нужен Государю и России... И с этого Дня Государыня настойчиво советует супругу сделать Хвостова министром Внутренних Дел. Друзья же продолжали расчищать почву. Андроников осторожно старался убедить Горемыкина, что Хвостов будет полезен и для него. Он писал письма министру Двора и Дворцовому Коменданту, ловко восхваляя нового кандидата. Он свозил и представил Хвостова к состоявшему при Императрице Марии Федоровне князю Шервашидзе, стараясь заручиться симпатией последнего. Делалось все возможное, чтобы создать благоприятную для Хвостова атмосферу. |
| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 В музее Андрея Рублева открывается выставка о роли иконы в русском быту в XVII-XX веках 03.06.2015 В Центральном музее древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева в среду открывается выставка " Домашнее убранство иконы : киоты и произведения декоративно-прикладного искусства XVII - начала XX века " Выставка будет открыта до 26 сентября 2015 года в помещении выставочного зала музея (Настоятельский корпус Спасо-Андроникова монастыря) В Центральном музее древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева в среду открывается выставка " Домашнее убранство иконы: киоты и произведения декоративно-прикладного искусства XVII - начала XX века " . Она впервые познакомит зрителей с особенностями бытового почитания икон в разных слоях русского общества с конца XVII до начала XX века. Помимо экспонатов из собрания музея, на выставке будут представлены памятники из восьми частных коллекций. Это киоты, иконы в драгоценных окладах, лампады, предметы личного благочестия, составляющие убранство дворянских домовых церквей и купеческих образных комнат. Всего на выставке будет показано около 250 произведений, сообщается в пресс-релизе, поступившем в редакцию NEWSru.com. Широкий хронологический охват экспозиции позволяет отразить разные стилистические направления русского православного искусства позднего Средневековья и Нового времени. Среди экспонатов выставки особый интерес представляет полихромная резная киотная рама петровского времени (собрание С. Н. Воробьева). К шедеврам русской декоративной резьбы середины XVIII столетия относится напольный киот в стиле рококо (галерея " Русская усадьба " ), который мог бытовать как в церковном пространстве, так и в жилом интерьере, гармонично сочетаясь с обстановкой помещения. В декоре киота использованы характерные для той эпохи орнаментальные мотивы - вьющаяся виноградная лоза, цветочные гирлянды, раковины. Более 30 икон в киотах предоставлены коллекционером Ю. И. Тарановым, собиравшим и реставрировавшим иконные киоты на протяжении сорока лет. Благодаря его подвижнической деятельности было сохранено около тысячи киотов, не ценившихся ранее как произведения искусства. Участники выставки Ю. В. Игнатьев и А. Н. Ларичкин - профессиональные реставраторы, бережно сохранившие редкие образцы русской киотной резьбы. Уникальные произведения русского прикладного искусства представили на выставку коллекционеры А. Л. Кусакин, А. С. Жариков и Н. И. Давыдов. Выставка будет открыта до 26 сентября 2015 года в помещении выставочного зала музея (Настоятельский корпус Спасо-Андроникова монастыря). Седмица.Ru / Древо-инфо.Ru Редакция текста от: 03.06.2015 17:16:06 |
| Задаю типично ленинградский, блокадный вопрос: — А как же… ведь у меня еще нет карточек. А. А. тоненько и коротко смеется. — Ничего, не беспокойтесь. Не объедите Самуила Яковлевича. Мы ему тут кое-что подкидываем. Так и сказал: «Мы…» И вот уже пятый день я на улице Чкалова. Живу в комнате мальчиков Розалия Ивановна трогательно опекает меня, кормит и поит. Успел побывать у Твардовского, у Тамары Григорьевны, у А. И. Любарской. . . . . . Сразу по приезде послал телеграмму своим в Ленинград и через два дня, основательно поволновавшись, получил ответную телеграмму: «Живы здоровы благополучно». Между прочим, находясь на Каменном острове, так не волновался. А ведь с этого острова я и телеграммы подать не мог. Что значит сила расстояния! Отсюда, за 600 километров, совсем по-другому видится этот мрачный, затемненный, задымленный, без единого стекла в окнах, разваливающийся, осыпающийся под грохот бомбовых ударов и артиллерийских обстрелов город. Видишь только черное, страшное, горькое. Хотя знаешь, что в городе работают кино и театры, ходят трамваи, на пляже у Петропавловской крепости какие-нибудь мальчики и девочки в плавках купаются и загорают… . . . . . Обедаю в писательской столовой на улице Воровского. Мне выдают какие-то «ленинградские талончики». Вчера сидел за большим — человек на двенадцать — столом. За тем же столом обедали Новиков-Прибой, Лев Кассиль, Л. Леонов, В. Бахметьев… Других не знаю. В середине обеда появился Иосиф Уткин. В военной гимнастерке, на груди блестит медаль, которую он только что получил. — Здорово, служба! — приветствует его Кассиль. Когда-то, в дни нашего с Кассилем детства, такие медали носили старые отставные солдаты. . . . . . Я никогда не встречался с Пастернаком. Даже портрета его почему-то не случалось видеть. Вчера увидел его в столовой и сразу узнал. Каким же образом? Помогли — Андроников и Цветаева. Андроников удивительно верно, точно (хотя и сильно шаржируя, конечно) изображает Бориса Леонидовича, его манеру говорить. И уж совсем не осталось сомнений, что передо мной Пастернак, когда вспомнилось цветаевское: |
| Но известно, что никакие присяги не спасли Мануилова наследника от другого претендента на императорский престол: Алексей Комнин, оставшийся по смерти отца (в 1180 г.) 10-летним мальчиком, на третьем году своего нормального царствования был задушен двоюродным братом своим Андроником Комнином, хотя и этот узурпатор дал покойному Мануилу присягу на верность его наследнику. По-видимому, присяга эта повторена была Андроником и его приверженцами и самому юному императору. По крайней мере, сохранилось известие, что в 1182 году Алексей II Комнин, по поводу какого-то заговора, участниками которого были «великие и высокие начальники», издал указ (σημεωμα), предписывающий считать этот заговор не преступлением против величества (καϑοσωσις), а законной клятвой в пользу царя 104 . И всё это – почти накануне насильственной смерти венценосного юноши от рук присяжной его охраны! Можно, наверное, сказать, что форма архиерейской верноподданнической присяги, составленная по требованию Мануила Комнина в интересах династии, вышла из употребления вместе с прекращением этой династии. По крайней мере, в чинопоследовании архиерейской хиротонии, употреблявшемся в греческой церкви до самого падения византийской империи, удержалась только прежняя форма клятвенного обещания, по которой новопоставляемый архиерей обязывался свято сохранять догматы и предания Вселенской церкви, соблюдать церковный мир и повиноваться установленным в церкви высшим властям (патриарху или митрополиту), – и больше ничего 105 . Но ещё в XVI веке у некоторых византийских писателей сохранялась память о каком-то синодальном «томе», изданном при Мануиле Комнине в том смысле, чтобы все злоумышляющие против его сына и наследника Алексея подвергались церковной анафеме. Свидетельство об этом «томе» находится, например, в одном из приложений к известному Шестокнижию Арменопула 106 . Мы думаем, что это свидетельство относится именно к издаваемому нами синодальному акту. Правда, в нём прямо не изрекается анафема, которую читал в своём «томе» Арменопул, но он легко мог понять в таком смысле следующие слова предлагаемого нами памятника: Κα ν τρπον τν περ τ ϑεον πστιν παρνσμενος τς τν ρϑοδοξων μηγρεως ξωστρκισται, τν ατν κα πρς τ βασλειον κρτος πστιν ξομοσμενος, κα δολερς κα πολως πρς ατ διακεμενος, νξιος μν δοκε κα π Χριστο κεκλσϑαι κα νομζεσϑαι, επερ δ χριστς Κυρου 107 κα τ στφος το χρτους κα τ διδημα περικεμενος. |
| Александровская слобода выкупила «Псалтирь» 1577 года собственного изготовления 2 февраля, 2017. Новостная служба Книга была напечатана учеником Ивана Федорова Андроником Невежей 2 февраля. ПРАВМИР. Руководство музея-заповедника «Александровская слобода» сообщило о возвращении уникального издания — «Псалтири» 1577 года, напечатанной учеником Ивана Федорова Андроником Невежей. Эта книга была издана именно в Александровской слободе, куда во время опричнины были перенесены и двор Ивана IV, и несколько центральных государственных учреждений, одним из которых был основанный Иваном Федоровым печатный двор, пишет газета «Коммерсант» . «Псалтирь» напечатан в две краски, книга снабжена орнаментальными заставками и гравюрой с изображением царя Давида. На текущий момент известны всего 24 сохранившихся экземпляра «Псалтири» 1577 года, один из них должен был быть выставлен на торги аукционного дома «Литфонд», причем стартовая цена составляла 2,5 млн руб. Руководство «Александровской слободы» смогло договориться о снятии «Псалтири» с торгов и о приобретении раритета во внеаукционном порядке. Музей-заповедник находится в городе Александров Владимирской области. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Материалы по теме 18 мая, 2021 30 октября, 2020 11 октября, 2023 4 сентября, 2023 18 августа, 2022 27 октября, 2021 26 октября, 2021 17 сентября, 2021 16 сентября, 2021 18 мая, 2021 30 октября, 2020 11 октября, 2023 4 сентября, 2023 Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. |
| В конце 1204 г. он должен был сдать Афины Маркграфу Бонифацию, получившему королевство Солунское. Город снова подвергся грабежу и расхищению, при чем погибла и богатая библиотека М. Акомината. Он управлял афинскою церковью 20 лет. Как большинство патриотов, не желавших ужиться с новыми порядками латинского завоевания, М. Акоминат с небольшими средствами, которые он истратил в течение года, начал скитаться из города в город, избегая руки завоевателей. Побывал в Фивах, в Солуни, затем искал убежища в Халкиде, Эретрии и наконец в Каристе. Не более как через год после бегства из Афин, нашел окончательное убежище на острове Кеосе (Зея), где в бедном монастыре Продрома и провел до самой смерти (около 1220 года), утешая греческих беглецов и подавая приходящим совет и помощь. Рядом с сочинениями, рисующими положение Афин и строй Византийской администрации, есть много и таких, которые относятся к политической истории и должны быть разсматриваемы как неизследованный еще источник для истории Византии от смерти Манула до второго десятилетия XIII в. Большинство лиц, с которыми переписывался М. Акоминат, были люди весьма известные еще во время царствования Мануила Комнина, некоторые же были любимцами и приближенными последующих императоров. Почти исключительно политическим характером отличаются приветственные речи к преторам, навещавшим Афины. Такова напр. речь к претору, Никифору Просуху, назначенному царем Андроником. Оратор не мог, конечно, не коснуться здесь событий, относящихся до лица, которому преторская должность обязана своим возстановлением. В речах к преторам находим не мало любопытных сообщений о мало известном периоде жизни Андроника, когда он «с сорока домочадцами» странствовал по различным странам Европы и Азии. Некоторою оригинальностию отличается и воззрение М. Акомината на переворот, произведенный Андроником в Константинополе. Афинский митрополит имел случай отозваться на многие из главнейших событий последующих царствований. В этом отношении полны высокого достоинства все письма, в которых М. |
| – Она имела все для того, чтобы кружить голову, – Саломея была очень красивой, умной, блестяще образованной. В её душе горел особый огонь. Не будем забывать и того, что русские всегда питали к грузинам особую симпатию в XIX–XX веках. – В 2009 году вы опубликовали в России книгу её младшего брата, вашего деда Яссе Андроникова «Я просто шёл, не ведая куда». В ней речь идёт и о Саломее. Не собираетесь ли взяться за биографию «Соломки звонкой», как называл княжну влюблённый Мандельштам? Странно, что такая книга до сих пор не написана. – Тем не менее о Саломее написано много – воспоминания, статьи, есть её письма. Но за биографию пока не возьмусь, потому что у меня нет её архива, и неизвестно, где он. К сожалению, в наших семейных бумагах о ней почти ничего нет. Беседу вел Юрий Коваленко, Париж «ЛГ»-досье Марк Константинович Андроников родился 28 декабря 1960 года в Париже в аристократической семье. Окончил медицинский факультет Парижского университета. Врач-реаниматолог, автор исторического романа «Царица Тамар» и нескольких научных трудов по медицине – в частности, «Трансплантация органов и христианская этика», «Врач скорой помощи» и других. Более двух десятилетий возглавляет отделение скорой помощи в больнице Антуан Беклер в парижском предместье Кламар. Основатель Движения за поместное православие русской традиции в Западной Европе и ассоциации «Русские больницы во Франции». http://lgz.ru/article/mark-andronikov-rusofobiya- Дорогие братья и сестры! Мы существуем исключительно на ваши пожертвования. Поддержите нас! Перевод картой: Другие способы платежа: Версия для печати Добавить комментарий Электронное периодическое издание «Радонеж.ру» Свидетельство о регистрации от 12.02.2009 Эл ФС 77-35297 выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи и массовых коммуникаций. Копирование материалов сайта возможно только с указанием адреса источника 2016 © «Радонеж.ру» Адрес: 115326, г. Москва, ул. Пятницкая, д. 25 Тел.: (495) 772 79 61, тел./факс: (495) 959 44 45 E-mail: info@radonezh.ru |
| — Я удивляюсь, как Марья Ивановна вам не передала всего сама; она могла обо всем слышать от покойного Андроникова и, разумеется, слышала и знает, может быть, больше меня. — Андроников сам в этом деле путался, так именно говорит Марья Ивановна. Этого дела, кажется, никто не может распутать. Тут черт ногу переломит! Я же знаю, что вы тогда сами были в Эмсе… — Я всего не застал, но что знаю, пожалуй, расскажу охотно; только удовлетворю ли вас? II Не привожу дословного рассказа, а приведу лишь вкратце сущность. Полтора года назад Версилов, став через старого князя Сокольского другом дома Ахмаковых (все тогда находились за границей, в Эмсе) , произвел сильное впечатление, во-первых, на самого Ахмакова, генерала и еще нестарого человека, но проигравшего всё богатое приданое своей жены, Катерины Николаевны, в три года супружества в карты и от невоздержной жизни уже имевшего удар. Он от него очнулся и поправлялся за границей, а в Эмсе проживал для своей дочери, от первого своего брака. Это была болезненная девушка, лет семнадцати, страдавшая расстройством груди и, говорят, чрезвычайной красоты, а вместе с тем и фантастичности. Приданого у ней не было; надеялись, по обыкновению, на старого князя. Катерина Николавна была, говорят, доброй мачехой. Но девушка почему-то особенно привязалась к Версилову. Он проповедовал тогда «что-то страстное», по выражению Крафта, какую-то новую жизнь, «был в религиозном настроении высшего смысла» — по странному, а может быть, и насмешливому выражению Андроникова, которое мне было передано. Но замечательно, что его скоро все невзлюбили. Генерал даже боялся его; Крафт совершенно не отрицает слуха, что Версилов успел утвердить в уме больного мужа, что Катерина Николавна неравнодушна к молодому князю Сокольскому (отлучившемуся тогда из Эмса в Париж). Сделал же это не прямо, а, «по обыкновению своему», наветами, наведениями и всякими извилинами, «на что он великий мастер», выразился Крафт. Вообще же скажу, что Крафт считал его, и желал считать, скорее плутом и врожденным интриганом, чем человеком, действительно проникнутым чем-то высшим или хоть оригинальным. |
|
|
