| По внешнему виду Андроников - это Чичиков: кругленький, пухленький, семенящий ножками, большей частью облекающийся в форменный вицмундир с черным бархатным воротником и золотыми пуговицами. Он зачислялся обыкновенно по тому министерству, патрон которого к нему благоволил, пользуясь за это взаимностью князя, и приходил в ярость, когда его вышибали из списков ведомства в связи с переменой министра, князя не признававшего. Числясь только по ведомству, не получая ни содержания, ни наград, он пользовался лишь вицмундиром. За это возненавидел Андроников министра внутренних дел Маклакова. Чего только ни сочинял про него, что называется «с черного хода» - с парадного было опасно, это было хорошо известно ему по конструкции этого ведомства, к которому он пристроился, оказывая услуги тайной политической полиции. Способность втираться к власть имущим у этого человека была совершенно исключительная. Весьма немногим из тех, которые были намечены князем, удалось избежать чести не пожимать его нечистую руку, но были и такие, которые в нем как будто и души не чаяли. Тайна его положения обусловливалась тем фактом, что отдельные министры пользовались его услугами, чтобы быть осведомленными относительно их коллег и о том, что делается в других министерствах. Из сановников при царском режиме он эксплуатировал графа Витте, графа Фредерикса, Горемыкина, Григоровича, Макарова, Штюрмера, Саблера, высшее духовенство, Коковцова и многих других. Последний, в свою очередь, пользовался осведомленностью князя обо всем, что делается в закулисной жизни столицы и различных ее сферах. Очень увивался он около дворцового коменданта генерала Воейкова, но у последнего были достоверные сведения о сомнительной деятельности князя, и Воейков держал его на расстоянии. Завладел Андроников и великим князем Константином Константиновичем, его сестрой - королевой греческой, и этот двор был его излюбленным. Ее величество подарила ему образ не особенно малого размера, и князь приспособил его для ношения на особого рода шейной цепочке, поясняя всем, чей это подарок. |
| – Пушкинский «Обвал», скажу я вам, – Андроников шумно захватывал носом воздух, – это, кроме всего прочего, развёрнутая звуковая метафора, конфликт двух гласных – «а» и «и». Послушайте: Аттоль сарвался раз абва-ал И с тяжким грохотам упа-ал, И всю тесни-ину между ска-ал За-га-ра-ди-ил. И Терека магучий ва-ал А-ста-на-ви-ил. Низкорослый, рыхлый, он даже раскраснелся, оттого что подкреплял свою актёрскую читку стискивающим сближением ладоней перед животом. Будто изо всех сил помогал обвалу загородить Терек… А потом в кузове какого-то грузовика трясся вместе с нами по какой-то сельской дороге в какое-то достопримечательное село. Мы так постарались для него своим горластым песенным репертуаром, что Андроников, довольный подрастающим поколением, пунцовый от майского загара, пообещал, когда вернулись: завтра утром он проводит нас по Военно-Грузинской дороге в сторону Тбилиси. Утро было сырое, серое и для него, как оказалось, слишком раннее. Он не отвечал на телефонные позывные. Напоследок Турбин почему-то решил, что только я и смогу пробудить царственного Ираклия. Потерев затылок, безвольно плетусь к подъезду дома, где он ночует. Ничего себе задание! Нарушить покой того, кому сам Сталин, как мы не раз уже слышали, однажды сказал на приёме в Кремле: «Андроников, ты, говорят, здорово умеешь людей передразнивать. А меня – сможешь?» Артист потупился, побледнел и выдавил из себя: «Нэ смэю…». Вождь остался доволен находчивостью шутника… Но мне теперь не до шуток. Нажал на дверной звонок раз, другой. Молчание. Тогда, разозлясь на собственную робость, я утопил кнопку до предела и, кажется, целую минуту не расслаблял указательный палец. Слабый щёлк дверного замка. Хриплый недовольный голос спросонья: – Что такое? – Ираклий Луарсабович, извините, но автобус ждёт вас. Мы не можем без вас уехать. – Выходит у меня, кажется, слишком жалобно, но заканчиваю укоризной: – Вы же обещали. Он долго сопит в нос, наконец, бурчит: – Подождите. Надо же мне одеться. И в теснине Дарьяла он хмурился, и на башню Тамары глядел как бы в недоумении: она? не она? И так – до самого Казбеги. И в Казбеги, в холодной сельской чайной, будто сохранившей свой холод ещё от времён Максима Максимыча, продолжал хмуриться. Лишь в начале спуска с перевала вдруг попросил остановить автобус и свёл нас по молодой траве к кромке обрыва, откуда головокружительно далеко внизу, почти как на иной планете, взмелькнули в пробившихся сквозь клочья тумана лучах две серебряные извилистые нитки. «Струи Арагвы и Куры»? Да, если не изменяет мне память, он хотел показать именно их слияние, счастливо означенное в самом начале «Мцыри». Шелест восхищения был нашим ответом. |
| – Вот почему, вероятно, и хотели жениться на незамужней? Легкая судорога прошла по лицу его. – Это ты про Эмс. Слушай, Аркадий, ты внизу позволил себе эту же выходку, указывая на меня пальцем, при матери. Знай же, что именно тут ты наиболее промахнулся. Из истории с покойной Лидией Ахмаковой ты не знаешь ровно ничего. Не знаешь и того, насколько в этой истории сама твоя мать участвовала, да, несмотря на то что ее там со мною не было; и если я когда видел добрую женщину, то тогда, смотря на мать твою. Но довольно; это все пока еще тайна, а ты – ты говоришь неизвестно что и с чужого голоса. – Князь именно сегодня говорил, что вы любитель неоперившихся девочек. – Это князь говорил? – Да, слушайте, хотите, я вам скажу в точности, для чего вы теперь ко мне приходили? Я все это время сидел и спрашивал себя: в чем тайна этого визита, и наконец, кажется, теперь догадался. Он было уже выходил, но остановился и повернул ко мне голову в ожидании. – Давеча я проговорился мельком, что письмо Тушара к Татьяне Павловне, попавшее в бумаги Андроникова, очутилось, по смерти его, в Москве у Марьи Ивановны. Я видел, как у вас что-то вдруг дернулось в лице, и только теперь догадался, когда у вас еще раз, сейчас, что-то опять дернулось точно так же в лице: вам пришло тогда, внизу, на мысль, что если одно письмо Андроникова уже очутилось у Марьи Ивановны, то почему же и другому не очутиться? А после Андроникова могли остаться преважные письма, а? Не правда ли? – И я, придя к тебе, хотел заставить тебя о чем-нибудь проболтаться? – Сами знаете. Он очень побледнел. – Это ты не сам собою догадался; тут влияние женщины; и сколько уже ненависти в словах твоих – в грубой догадке твоей! – Женщины? А я эту женщину как раз видел сегодня! Вы, может быть, именно чтоб шпионить за ней, и хотите меня оставить у князя? – Однако вижу, что ты чрезвычайно далеко уйдешь по новой своей дороге. Уж не это ли «твоя идея»? Продолжай, мой друг, ты имеешь несомненные способности по сыскной части. Дан талант, так надо усовершенствовать. |
| В интересах темных дел у Наталии Илларионовны Червинской создана была пародия на салон, где собирались недовольные мною такие господа, как, например, полоумный Коломнин с женой, обработанной «баронессой Пильц», как следует. Появлялся там и товарищ председателя Государственной думы Варун-Секрет, личность совсем не двусмысленная, использованная против меня в клеветнических заметках «Нового Времени». К «салону» принадлежал и полковник Булацель, бывший адъютант военного министра, покинувший эту должность не по своему желанию, а за поступки, неприличные для порядочного человека. Словом, хороший был это уголок для «рандеву» порядочного сброда, пригодного в делах князя Андроникова, для его конторы шантажа и темных дел. Что касается квартиры - конторы самого князя, то ее посещала масса молодежи, юнкеров, кадет, воспитанников разных заведений, приезжие провинциалы, прибывавшие в столицу для устройства различных дел и осведомленные о деятельности Андроникова и его связях в Петербурге. Заискивая у митрополита и высшего духовенства, он притворялся глубоко верующим, а на самом деле кощунствовал и был, безусловно, порочным человеком. На Пасху развозил сановникам фарфоровые яйца, а у себя отправлял даже какое-то своеобразное божественное служение. Перед киотом с образами и пасхальными яйцами зажигал восковые свечи, пускал граммофонные пластинки с церковным пением и самолично читал молитвы с кадилом в руках. Доигрался Андроников и до высылки из столицы и, наконец, до ареста. Князь пристроился к какому-то предприятию по доставке мороженой рыбы в Петербург, и когда она прибыла в количестве, превысившем спрос, то Андроников решил разослать ее в виде презентов всем своим знакомым, сильным мира. Получил и я мороженого осетра, которого вернул ему под тем предлогом, что жена была за границей и дома у меня не готовили. Обиженный Андроников явился и сам рассказал мне с негодованием, что получилось: рыбу развезли из склада, а за небольшим лишь исключением почти всю ее свезли обратно к нему на квартиру. Все эти аршинные и полуторааршинные рыбины загромоздили его жилище, сложенные, как дрова, и начали оттаивать. |
| Чтобы пробраться к большому двору, что ему долго не удавалось, несмотря на постоянные забегания к министру двора, во время войны Андроников сошелся с Распутиным и добился аудиенции у императрицы, где повел интригу против Распутина же, но тот об этом узнал и выставил князя. Был вхож князь Андроников и к князю Мещерскому, издателю «Гражданина»... По части интеллекта у них общего было мало, но сходились они в том, что было причиной преждевременного ухода Андроникова из Пажеского корпуса. После смерти же Мещерского Андроников затеял издание органа, подобного «Гражданину». С этой целью ему удалось выудить несколько десятков тысяч рублей у Горемыкина, председателя Совета министров. А когда вскоре Горемыкин ушел, то князь не постеснялся еще и лягнуть покинувшего пост председателя Совета министров, - чтобы угодить новому восходящему светилу, к которому он, конечно, явился с образом, номером журнальчика с подхалимской статейкой, неразлучным портфелем под мышкой и фарисейскими уверениями в глубоком почтении и преданности. Прижимая пустой, по обыкновению, портфель к сердцу, он отдавал себя в полное распоряжение, просил любить и жаловать. Что им не будут брезговать, он был уверен, так как состав канцелярии председателя оставался тот же. Личных средств к жизни у Андроникова не было, а жил он, не отказывая себе ни в чем. Так как жалованья он не получал от казны, то заменяли таковое те гонорары, которые он получал за всякие ходатайства во всех министерствах и учреждениях, где у него были свои люди. Кроме того, он пристраивался к разного рода аферам и эксплуатировал отдельные личности, попадавшие в его паутину. Одной из таких была госпожа Червинская, которую он обработал так, что сам же называл баронессой Пильц из «Петербургских трущоб». Пустив ее деньги в оборот своих афер, он посадил ее на мель и сделал своим послушным орудием. Также прекрасно владея иностранными языками, образованная и значительно его умнее, компаньонка была вместе с тем с каким-то мозговым завихрением, до паники боялась собак, и находившее на нее временами нервное возбуждение придавало ей вид умалишенной. |
| А по старому стилю это 14 число: мой день рождения и праздник Новолетия по церковному календарю. - С Вашей точки зрения, это символично? - Более чем. Мне кажется, это на самом деле был Божий дар. Ведь проработал же я на телевидении пятьдесят лет... Доброта и принципиальность - Есть ли в истории телевидения персонаж, одинаково близкий Вам как христианину и как профессионалу? - Конечно. Это Ираклий Для меня он был словно недосягаемый маяк, к которому мы все должны стремиться. Меня восхищала его эрудиция. Андроников мог взять одну тему - очень-очень узкую - и когда начинал ее раскрывать, мы чувствовали: за его рассуждениями стоит множество других знаний, просто у него нет времени, чтобы рассказать нам все. Но что еще очень важно - Андроников был от природы необыкновенно артистичен. На самом деле, мне кажется, что это свойство присуще каждому человеку, но не каждый его в себе развивает. В результате, сегодняшнее поколение телевизионных журналистов практически не умеет говорить. И именно поэтому я считаю Андроникова величайшим мастером. Он обладал потрясающей способностью: превращать свои уже написанные и опубликованные тексты в оригинальные устные рассказы. И говорил так, что у всех создавалось ощущение: рассказ рождается здесь и сейчас - прямо на наших глазах. Кроме того, Андроников был очень интеллигентным человеком. Однажды я слышал, как он стоял в окружении ученых мужей, и рассказывал им о какой-то подробности из жизни Пушкина , которую обнаружил в результате своих исследований. " Мужи " слушали, открыв рот, а он говорил с такой интонацией, будто просто ненавязчиво напоминал им о давно известной вещи. - А какие еще человеческие качества Андроникова Вам были особенно симпатичны? - Он был необыкновенно скромным и добрым. Проявлялось это в его отношениях с людьми, которые его окружали - вне зависимости от их положения и статуса. Но в то же время он был чрезвычайно принципиален. Если он вел какой-то спор, то настаивал на своем до конца. Однако делал это очень деликатно. Например, когда ему не понравился фильм Станислава Ростоцкого " Княжна Мери " , он прямо это сказал - и в личной беседе с автором, и в своей рецензии. |
| Надо сказать, Андроник II Старший находился в менее выгодной ситуации, чем его внук. Ранее он имел авторитет среди восточного епископата как поборник Православия, но он же упрятал патриарха-зилота в тюрьму. Войска у старого императора не было, а народ откровенно недолюбливал его за промахи и ошибки 40-летнего царствования. В отчаянии Андроник II попытался искать спасения в Риме, обратившись к папе с предложением союза, но было поздно, да и курия не спешила признавать права Андроника II, уже анафематствованного Римской церковью. Напротив, греческое население Фракии и Фессалоник горой стояло за молодого царя, и все рассказывали, как у раки с мощами св. Димитрия Солунского рана на теле Андроника III Младшего от турецкой стрелы затянулась. Горные албанцы и даже царь Эпира поспешили заключить с Андроником III мирные соглашения, а Сербский король стоял на границе, не решаясь переступить ее 552 . Через 2 дня Андроник III был уже у стен Константинополя, но не решился штурмовать их. Однако ночью союзники из числа константинопольцев доложили ему, что горожане ждут его, чтобы величать как своего самодержавного царя. Не медля, василевс вместе с Иоанном Кантакузеном и несколькими товарищами на небольшом судне обогнул город, надеясь пристать к берегу, но неудачно; осада столицы продолжалась. Наступил декабрь 1327 г. Андронику III пришли известия из Фессалоник, что горожане желают принять его власть над собой, и молодой царь, не мешкая, отправился туда, оставив у столицы небольшой отряд для видимости осады. В Фессалониках он был радостно встречен горожанами, признавшими его царем. Затем он в течение нескольких дней прошел все македонские города, распахивавшие ему свои ворота. Однако, несмотря на все страхи старика-царя, ситуация для Андроника III оставалась шаткой, поскольку Болгарский царь Михаил III известил Андроника II Старшего, что отказался от соглашения с Андроником III и готов помогать против внука. Но, очевидно, удача начала клониться в сторону молодого императора. Он разбил войско Андроника II Старшего у Мавропотама, полностью подчинил Македонию и Фракию своей власти и с наступлением весны 1328 г. спешно направился к Константинополю, опасаясь, что болгары могут ему помешать захватить царство. В это время к нему явились два военачальника, в обязанности которых входила охрана городских стен, и пообещали сдать город в обмен на почести и богатые имения. Естественно, Андроник III дал обещание и тут же предоставил гарантии своему слову. В полночь 24 мая 1328 г. эти два предателя, имена которых Камарис и Кастеллан, напоили вином стражу, а солдаты Андроника III по лестницам овладели воротами св. Романа и вошли в город. Проснувшись, Андроник II попытался организовать сопротивление – и, действительно, шансы для этого были. Но его остановил Феодор Метохит, убедивший старика, что волнения того – напрасны 553 . |
| Сочинения А. дошли до нас более чем в тысяче греч. рукописей, более 2 тыс. рукописей содержат лат. переводы (издаваемые в серии «Aristoteles Latinus»); помимо этого сохранилось множество сир., араб. (издаваемых в серии «Aristoteles Arabus»), арм. и др. переводов и парафраз, а также многочисленные комментарии и толкования. Справка об истории текста и рукописной традиции в ст.: Hoffmann Ph. Aristote de Stagire//DPhA. T. 1. Р. 434-437. В 1891 г. среди папирусов Британского музея была обнаружена «Афинская полития», др. папирусные фрагменты А. собраны в Corpus dei papiri filosofici (Firenze, 1989). Сохранившиеся в греч. рукописях сочинения А. (составившие т. н. Corpus Aristotelicum, в к-рый вошли наряду с подлинными неподлинные сочинения) представляют собой прагматии, изданные Андроником Родосским, к-рый был, согласно комментаторам-неоплатоникам, одиннадцатым схолархом Перипата. Андроник самостоятельно сгруппировал сочинения А., мог составить неск. сочинений в одно, менял и давал новые названия. Страбон (Geogr. XIII 1. 54) сообщает, что Нелей из малоазийского г. Скепсис, слушатель А., ученик и наследник Феофраста, став владельцем его б-ки, в к-рую входили и книги А., в свою очередь оставил ее своим наследникам, людям простым, к-рые безо всякого внимания держали драгоценные книги в подвале. Только в нач. I в. до Р. Х. их приобрел перипатетик Апелликон Теосский (ср.: Athenaeus. Deipnosophistae. V 53. 4-8), известный библиофил, живший в Афинах. После захвата Суллой Афин в 86 г. книги попали в Рим в 84 г., где к ним получил доступ грамматик Тираннион, сделавший копии и при этом не всегда удовлетворительно восполнявший лакуны. Это сообщение Страбона дополняет Плутарх , согласно к-рому копии Тиранниона попали к Андронику (Сулла. 26), к-рый и составил свое издание. Тем не менее есть основания полагать, что Плутарх соединил сообщение Страбона с известным ему фактом издания сочинений А. Андроником (о к-ром у Страбона не идет речи) и что, вероятнее, издание Андроника было произведено в Афинах и основывалось на имевшихся там материалах, а изложенная Страбоном история была призвана объяснить отсутствие у перипатетиков интереса к школьным текстам А. Помимо этого Афиней (I 4. 28-33) сообщает, что все сочинения А. были куплены Птолемеем Филадельфом для Александрийской б-ки; т. о., хотя эсотерические сочинения А. были не столь популярны, как его диалоги, все же они были так или иначе известны в III-I вв. до Р. Х. Классификация наук |
| Ну, что ты скажешь после этого? Ничего, правда? Поэтому я хочу сказать вот что: мне посчастливилось, я встречал в жизни поразительно талантливых юмористов. Тот же Ираклий Луарсабович Андроников, замечательный, талантливый человек. Зиновий Самойлович Паперний. В Америке – Алешковский. Это великое счастье, когда ты общаешься с людьми, которые понимают юмор, потому что есть такое социологическое объяснение и утверждение, что люди, которые понимают юмор, легче находят общий язык между собой. Таким образом, когда мы стремимся развивать чувство юмора, мы укрепляем единство нашего общества. О трёх родах шутников и Ираклии Андроникове В той книге, которую я вам показывал, есть несколько писем Андроникова ко мне. Каким образом произошло это знакомство? Я некоторое время работал в журнале «Советская литература (на иностранных языках)», это на улице Кирова (Мясницкая), и в этом же доме жил Андроников. Он часто заходил к нам редакцию, потому что, во-первых, мы его печатали. А, во-вторых, потому что его всегда встречали очень тепло, он был человек, который вызывал симпатию. Когда приходил, он обычно, начинал рассказывать разного рода смешные истории. Причем все собирались вокруг него, стоял беспрерывный хохот, он даже говорил: «Я пришел к вам развалить работу». И действительно это ему удавалось часа на два, на три, в зависимости от того, сколько было времени. По моим наблюдениям, существует три рода комических исполнителей и авторов. Первая категория лиц – это те, которые заставляют смеяться, и сами смеются. Ты смеешься, и они смеются, и вы смеетесь, что называется, наперебой, соревнуясь друг с другом и усиливая комическую реакцию. В русской литературе и истории таким искусством обладал Александр Сергеевич Пушкин. Один из современников по этому поводу даже произнес такое, может быть, не очень деликатное сравнение, осторожное, но, тем не менее, оно реальное: «Когда Пушкин смеется, — говорил он, — у Пушкина кишки видать». Это один род смеющихся и смешащих. Другой род таков: когда человек сам смеется, а ты не смеешься. Причем иногда встречаются даже люди, которые начинают смеяться тогда, когда еще ничего не произнесли – ни одного слова, а они уже смеются. |
| В 1379 г. их ослабили набеги очередных банд наемников, на этот раз выходцев из Наварры, разорявшие Зап. Грецию в 1376-1404 гг.; в 1387 г. каталонцы были вынуждены уступить афинский Акрополь флорентийскому правителю Коринфа. Визант. возвращение в Сев. Грецию при первых Палеологах было недолговременным. В сер. XIV в. гражданская война в Византии и социальное движение, вылившееся в восстание «зилотов» в Фессалонике в 1342 г., опустошительная война с наемниками, затем серб. наступление Стефана IV Душана (1331-1355) на визант. владения в Сев. Греции и, наконец, тур. вторжение свели на нет успехи, достигнутые византийцами в кон. XIII в. Весьма сложной была история Фессалоники в этот период. В 1224 г. эпирский деспот Феодор Комнин Дука захватил город, и он стал частью Эпирского деспотата, пока в 1246 г. не перешел к никейскому имп. Иоанну III Ватацу. В 1308 г. Каталанская компания неудачно осаждала Фессалонику. В 1320 г. город был центром политического противостояния между претендентами на визант. престол Андроником II и Андроником III. В 1334 и 1341 гг. Фессалоника отбивала наступление сербов, к-рые также не смогли овладеть ею. В 1342-1349 гг. город находился под упр. «зилотов» - вождей местного городского восстания. Османы напали на Фессалонику осенью 1383 г., и в 1387 г. город, находившийся почти в постоянной осаде, пал. Однако после сражения при Анкаре в 1402 г., когда турки были разбиты Тимуром, византийцы захватили власть над Фессалоникой и установили деспотат, как в Морее. Но в 1423 г. деспот Андроник сдал город Венеции, к-рая согласилась соблюдать права и привилегии жителей. Султан Мурад II взял город 29 марта 1430 г. после короткой осады. Лит.: Fallmerayer J. Ph. Geschichte der Halbinsel Morea während des Mittelalters. Stuttg.; Tüb., 1830-1836. 2 Thl. Hildesheim, 19652; Hertzberg G. F. Die Geschichte Griechenlands unter der Herrschaft der Römer. Halle, 1866-1875. 3 Bde; Васильев А. Славяне в Греции//ВВ. 1898. Т. 5. С. 404-438, 626-670; Harnack A. Die Mission und Ausbreitung des Christentums in den ersten drei Jahrhunderten. |
|
|
