| Во всяком случае, что атеизм в древности, в эпоху процветания Греческой философии около времени Сократа, Платона и Аристотеля не был особенно распространен, видно из того, что он не вызывал против себя полемики со стороны этих и других философов и что они не обращали особенного внимания на раскрытие доказательств бытия Божия. Более обыкновенным явлением стали атеистические мнения вероятно в эпоху упадка и разложения как древней философии, так и вообще Греко – римского мира. впрочем и здесь мы не находим ни одного имени, с которым бы связывалось представление об атеизме, как выработанной и определенной теории. Атеистами называли вообще последователей тех систем, которые в своих окончательных выводах должны были прийти к отрицанию истины Божества, хотя не видно, чтобы сами последователи этих систем открыто выражали это отрицание. Так в атеизме обвиняли Стратона Лампсакского, односторонним образом развившего эмпирическую сторону в учении Аристотеля, а главным образом последователей Эпикура. Впрочем, несмотря на то, что материалистический атомизм последнего, несомненно, ведет к атеизму, сам Эпикур и его последователи отстраняли от себя обвинение в нем и допускали существование богов в виде образованных, как и все прочие вещи, из атомов эфирных существ, носящихся в промежуточных пространствах между мирами. Еще древние заподозрили искренность такого признания и считали его вынужденным опасением подвергнуться нареканию в безбожье; боги Эпикура, говорили они, существуют разве для того только, чтобы защитить Эпикура от мщения разъяренной толпы. Справедливо было или нет такое подозрение в лицемерии, сказать трудно, но несомненно то, что признание богов вполне было возможно с точки зрения Эпикурейской философии и не было в ней непоследовательностью или противоречием. Кроме настоящего мира, Эпикур допускал существование бесчисленного множества миров отдельных от нашего и существ, отличных от тех, которые мы видим на земле. Очевидно, он мог допускать и существование совершеннейших, чем мы, существ во вселенной, с несравненно большим, чем каким обладаем мы, могуществом, которых он и называл богами. |
| Установив, таким образом, тесную связь между онтологическими понятиями «сущность» и «ипостась», триадологией и языком Священного Писания, я проанализировал книгу III «Против Евномия». Меня смутил тот факт, что одна цитата из приводимых Василием из «Апологии» Евномия не обретается в существующей ныне рукописной традиции этой работы Евномия. Отсюда возникает вопрос — продолжает ли Василий в книге III опровергать «Апологию» Евномия? Когда я анализировал библейские аргументы, приводимые Василием, и сравнивал их с «Апологией» Евномия, у меня возникло впечатление, что Василий в книге III, изменяет свое намерение, учитывая то, что его учение о Святом Духе, как он его здесь вкратце обрисовал, аналогично учению Евномия. Я сравнил богословие, опровергаемое в рукописи книги III с богословием, опровергаемым Афанасием в его «Посланиях к Серапиону». Эти опровергаемые Василием и Афанасием учения о Святом Духе практически идентичны — и у нас появляется раннее свидетельство о спорах касательно учения о Святом Духе в Малой Азии в шестидесятых годах. Для понимания исторической обстановки, в которой были написаны эти три книги, я предположил, что существует связь между кратким намеком в Письме 223 Василия и полемической целью всех трех книг. Итак, заключил я, Василия попросили создать убедительное опровержение Евномия и установить общее основание для всех богословов, которые могли бы объединиться под знаменем Никейского Символа веры. Место и время действия — приготовления к Лампсакскому Собору 364 года. Раньше мы говорили о церковных партиях (сторонниках омоусиос, омиусиос, гетероусиос и т.д.), и меня удивляет, что в новейшей истории триадологических споров картина устойчивых партий сменяется картиной теологических стратегий и групп. Однако у нас есть более старые наблюдения, особенно сделанные издателем работ Афанасия Бреннеке, который утверждал, что границы партий были достаточно подвижными. Очень легко представить себе, допустим, переход некоторых епископов от омиусиан и к омеям (homeans). Как мне видится, после Юлиана (361-363 гг.) во время краткого правления Иовиана в начале 364 года группы сформировались новым образом, собрав вместе омоусиан и омеев, одинаково не принимавших богословия Евномия. Так, по моему мнению, правление Юлиана явилось своего рода «катализатором», сделавшим возможным переформирование церковных групп и коалиций. |
| Несколько иную форму приняла политика Валента на Востоке: партия омийская берет перевес над остальными партиями и занимает место господствующей религии в государстве, толерантности Валентиниана противопоставляется узкая религиозная партийная политика. Но, действуя так, Валент исполнял не столько свои прихоти, сколько подчинился условиям исторического момента. Отсутствие религиозной партии, которая по своей численности и внутренней силе могла бы составить собою естественный оплот церковного мира, исключало возможность толерантной политики. Религиозные партии, не сдерживаемые уздою государственного контроля, могли представить собою серьезную опасность для Церкви и государства 1499 . Во имя целости и прочности государства Валенту оставалось таким образом примкнуть к какой-нибудь партии, чтобы на руинах других партий создать религиозно-политическое единство империй. Личные симпатии влекли Валента к омийству. В 364 г. на обвинения, высказанные Отцами Лампсакского Собора против Евдоксия, главы омийской партии, Валент отвечал тем, что не скрыл своих симпатий к Евдоксию 1500 . В 367 г. Валент открыто перешел на сторону омиев, приняв крещение от Евдоксия 1501 . Но реализуя свои симпатии, Валент оказался на единственно-возможном тогда пути религиозных отношений: партия омиев была единственной партией, на которую мог опереться Валент. «Заняв еще при Констанции все видныя кафедры на Востоке, они сохраняли за собою это господствующее положение в воточной церкви, как при Юлиане, так и при его преемнике Иовиане, и когда Валент прибыл на Восток в качестве императора, он увидел на верху церковной жизни омиев. В столице империи, Константинополе, властвовал Евдоксий, человек опытный в политике и скоро достигший влияния на царя. К омиям же склонялся и двор царя» 1502 . Так, историческая небходимость склонила Валента стать на путь оппозиции ко всем партиям, учения которых расходились с воззрениями омиев. Что же касается общего характера преследования, то церковные писатели изображают Валента в ореоле гонителя, способного на все ужасы кровавых религиозных войн. |
| д. 1832 Покровительствуя церкви, Валентиниан энергично выступил против различных злоупотреблений. Отсюда он весьма ограничил пассивную завещательную способность духовенства 1833 , вооружился против перехода в духовное сословие куриалов и т. д. 1834 В религиозные споры и в епископские избрания Валентиниан вовсе не вмешивался и не разбирал взаимных жалоб епископов друг на друга, когда они к нему обращались 1835 . Вообще он был до того свободен от христианской ненависти, что даже иудейские синагоги освободил от квартирной повинности 1836 . Исходя отсюда, многие историки, например Маассен 1837 , видят в Валентиниане сознательного представителя принципа свободы совести. Не говоря о том, что этот принцип совершенно чужд античному миросозерцанию, такое воззрение и фактически не верно 1838 . Как известно, им были запрещены собрания манихеев 1839 и перекрещивание, мероприятие прямо направленное против донатистов 1840 . Совершенно другой дорогой пошел Валент (364 – 378). В своей церковной политике он не смог сохранить той самостоятельности, которая отличала его брата, и вскоре попал в сети омейского епископа Евдоксия. Это обнаружилось еще до истечения года со дня восшествия его на престол. Осенью 364 года он провожал до Наиса Валентиниана, отправлявшегося в Италию 1841 . На возвратном пути 1842 в Ираклии ему представились послы лампсакского собора 364 года со своим вероучением и обвинили омеев с Евдоксием во главе 1843 . Уже перед ними Валент не скрыл своих симпатий к их противникам 1844 . Вскоре случилось обстоятельство, давшее решительный перевес в душе императора этому направлению. Мы говорим о крещении. Ему предстояла трудная война с готами. Чтобы обеспечить за собой милость неба Валент решил креститься. Это имело громадные последствия. Крещение это, будучи совершено омеем Евдоксием константинопольским, поставило Валента в тесную связь с этой партией. До этого времени он, хотя и был христианином 1845 , не примыкал ни к одной церковной партии. Возможно, что определенный интерес и сознательное отношение к партиям впервые внушил ему Евдоксий. |
| О ткани на продажу наши источники умалчивают, хотя, конечно, оно должно было существовать и в Византии. Мы знаем, что в Египте, например, бедные женщины, подобные той девушке Пиамуне, о которой сообщает Палладий 778 , добывали себе средства к жизни, занимаясь пряжей льна на стороне. Равным образом, странно молчание агиографии о ремесленниках, изготовлявших шерстяные ткани, хотя опять-таки до известной степени, оно объясняется тем, что потребность в этих последних удовлетворялась домашним рукоделием. Впрочем, указания житий пр. Марфы, матери Симеона Столпника, и пр. Никифора Милетского на σαγοπλεις – фабрикантов шерстяных плащей, говорят нам о том, что изготовление наиболее важных предметов шерстяной одежды в Византии являлось специальностью особых ремесленников 779 . Гораздо подробнее, чем о льняной или шерстяной индустрии, наши сведения о шёлковой и в частности, о пурпурной промышленности в империи. Здесь не место ни распространяться обо всём известном процессе зарождения и развития византийского шелководства, сделавшего Византию в средние века главной (если не единственной) поставщицей шёлковых тканей для западной Европы 780 , ни перечислить все различные специальности – этапы строго регламентированного шёлкового производства 781 . Посмотрим лишь, как агиография и прочие источники (за исключением Устава Эпарха) рисуют организацию и распространение в Византии этой шёлковой промышленности, составлявшей столь важный предмет забот и попечения со стороны государства, и являвшейся в известной степени (например, когда дело шло об изготовлении пурпура) даже государственной монополей. В житии пр. Парфения Лампсакского (IV в.) есть рассказ о том, как святой избавил от диавольских козней красильщиков, работавших в τò ταμιακòν βαφεον, в казённых красильнях пурпура в Лампсаке. Эти красильщики, говоря словами жития, выполняли свою работу как «царское дело» (ποτελοσι τ βασιλικν ργον). В числе их были и свободные мастера, и рабы. За исправное выполнение красильной повинности отвечали не только сами мастера, но и всё городское управление (о πολιτευμενοι), которое в случае какого-либо ущерба подвергалось взысканию 782 . |
| Относясь довольно терпимо к язычеству (даже иудейские синагоги император освободил от квартирной повинности), Валентиниан I всё же не раз демонстрировал, что является христианским государем. Он восстановил привилегии клирикам, данные ещё св. Константином Великим и освободил монахов от lustralis collation, под угрозой штрафов приказал праздновать воскресенье и Пасху, запретил в воскресенье принудительные работы для христиан и отправку христиан-солдат для охраны языческих храмов. Правда, в делах церковного управления активность Валентиниана была невысока – он совершенно не вмешивался в назначения лиц на епископские кафедры и отказывался рассматривать взаимные жалобы епископов друг на друга 429 . Несколько иначе сложилась ситуация на Востоке, куда прибыл Валент. Для уяснения его церковной политики нужно понимать, что Никейский Символ безраздельно господствовал к тому времени среди восточных провинций только в Египте, но, как справедливо отмечают, править Империей из Александрии было невозможно. Новоникейская партия была ещё слаба и малочисленна; аномеи составляли замкнутую в себе общину, а омиусиане, дискредитировавшие себя собственной податливостью в краткое царствование Иовиана, значительно сократились в численности, причём лучшие примкнули к новоникейцам. Таким образом, из наиболее влиятельных церковных фигур на Востоке оставались одни омии, которые ещё во времена Констанция заняли наиболее видные кафедры и сохранили за собой господствующее положение. В самом Константинополе властвовал епископ Евдоксий, опытный в дворцовых интригах человек, вскоре заслуживший почти безусловное доверие нового царя. Возвращаясь осенью 364 г. из Наиса, где он простился с отправившимся в Италию Валентинианом I, Валент в Ираклии встретился с представителями Лампсакского собора (364 г.), обвинившими омиев во главе с Евдоксием в ереси. Но уже на этой встрече Валент, до сих пор не примыкавший ни к какой церковной партии, не скрывал своих симпатий к противникам жалобщиков, а, приехав в Константинополь, ещё более укрепился в своих предпочтениях. |
| новый термин μοιος κατ πντα допускает и действительно подвергся перетолкованию в пользу аномейства. В виду этого в среде омиусианской партии, вероятно 29 главой ее Василием Анкирским, был составлен новый документ – Памятная записка – Υπομνηματιςμς, имевший целью придать новой формуле более точный смысл, резко отличный от того, который придавали лица, тяготевшие к аномейству. Твердо укрепив через этот документ свою догматическую позицию, омиусианская партия однако же не удержала занятого было господствующего церковно-политического положения. Официальная церковная догматика затеряла в никейской формуле и последний след омиусианства, заключавшийся в термине κατ πντα, и стала омийской. 30 За то фактически большинство епископов держалось омиусианского образа мыслей и способно было в лице того или другого из своей среды неожиданно объявить себя сторонниками омиусианства. Так случилось с Мелетием, епископом Антиохийским. Ставленник омиев, он неожиданно обнаружил в своей торжественной беседе, веденной в присутствии императора, а также и в деятельности приверженность к омиусианским воззрениям, за что и был изгнана через месяц после произнесения беседы. 31 После соборов – Селевкийского, где омиусиане играли значительную роль, но в конце концов потерпели официальное поражение, 32 и Константинопольского 361 г., приговорившего к изгнанию вождей омиусианства, 33 последнее, как особая церковно-политическая партия, исчезает из-под взора историка. После 361 г. на некоторых соборах – Александрийском 362 г., 34 Антиохийском 363 – 4, 35 Лампсакском, Тианском, в некоторых документах, каков свиток, данный папе Либерию омиусианскими послами в первые годы царствования Валента, 36 историк встречается с омиусианскими взглядами и отдельными омиусианами, но уже те и другие в тесной связи с никейскими воззрениями и сторонниками Никейского собора. С течением времени эта связь является все более и более крепкой и органической, а на фоне церковно-исторической жизни на месте омиусианства во весь рост незаметно вырастает вдруг перед историческим взором новоникейская партия, в рядах которой оказываются лица, заведомо известные как полуариане или омиусиане. |
| Ахаик, перипатетик императорской эпохи, истолкователь «Категории» Симпликия. См. Ук.ист. Ахей Эретрийский, трагический поэт V в., которому особенно удавались сатировские драмы II 133; ср. Ук. ист. Аэтлий, учитель Хрисиппа Книдского VIII 89 Бадий (или Бабий), отец Ферекида Сиросского I 116, 119 Басилид, четвертый в преемстве Эпикура X 25 Батида, сестра Метродора Лампсакского, эпикурейца X 23 Батон, хозяин киника Мениппа VI 99 Бафикл, завещал чашу мудрейшему I 28, 29 Бафилл, пифагореец из Посидонии, к которому обращено сочинение Алкмеона Кротонского VIII 83 Береника I, четвертая жена Птолемея I, мать Птолемея II Филадельфа и Арсинои II V 78 Бетион, последователь и возлюбленный Биона Борисфенского, IV 54 Биант I 82–88; I 13, 31, 32, 41, 42, 44; II 46 Бикт, раб Платона III 42 Бион Абдерский, философ и математик, ученик Демокрита, первый пришел к мысли о шестимесячных дне и ночи за полярным кругом IV 58 Бион Борисфенский IV 46–58; II 117, 135; IV 5, 10, 23, соим. IV, 58; ср. Ук. ист. Битон (и Клеобис), см. Клеобис Блосон, отец Гераклита Эфесского IX 1 Ботон Афинский, учитель Ксенофана IX 18 Боэф, ученик Диогена Вавилонского, принадлежал к средней Стое, отрицал учение об испламенениях. См. Ук. ист. Бранх, мифический прорицатель, основатель оракула в Бранхидах I 72 Брисон, софист, сын историка Геродора, считается учителем Пиррона и учеником Евклида Мегарского I 16; IX 61 Брисон из Ахайи, учитель киника Кратета и Гиппархии VI 85 Бронтин Кротонский (Бротин), зять или тесть Пифагора, упоминается как учитель Эмпедокла, под его именем дошли неопифагорейские сочинения VIII 42, 55, 83 Бугел, отец Пифокла IV 41 Булоп, друг Ликона, упомянут в завещании V 70, 71 Гармодий, см. Аристогитон I 56; VI 50 Гарпал, друг детства Александра Великого, его казначей, бежавший в 324 г. вместе с казной и убитый на Крите V 75 Гасдрубал, см. Клитомах Афинский IV 67 Гегесибул, отец Анаксагора Клазоменского II 6 Гегесий Клейский (или Синопский), ученик Диогена Синопского по прозвищу Ошейник VI 84 Гегесий, Учитель смерти (ок. 320–280), философ-киренаик, глава секты гегесианцев II 88; |
| Архилох, знаменитый ямбический поэт втор. пол. VII в. IX 1, 71; ср. Ук. ист. Архином, считается отцом Эмпедокла VIII 53 Архиполид, покровитель Менедема Эретрийского и Акслепиада II 137 Архит Митиленский, писал об Алкмане как основателе эротической поэзии IV 52; VIII 82 Архит Тарентский VIII 79–83; III 21, 6l; VIII 86; соим. VIII 82; ср. Ук. ист. Архит, поэт из Амфиссы (III в.) VIII 39, возможно, идентичен автору эпиграмм VIII 82 Архит Зодчий, автор книги «О механизме», известной Витрувию VIII 82; ср. Ук. ист. Асканий Абдерский, скептик Пирроновой школы (?). См. Ук. ист. Асклепиад Флиунтский, неразлучный друг Менедема Эретрийского, слушавший вместе с ним философию в Афинах, Мегарах и Элиде II 105, 126, 129–132, 137, 138; VI 91 Асконд, отец Кратета-киника VI 85 Астианакт, отец перипатетика Ликона V 65 Астианакт, брат и наследник перипатетика Ликона V 69 Астидамант, афинянин из рода Эсхила, ученик Исократа, трагический поэт, известен тем, что на поставленной ему в театре статуе написал себе хвалу II 43 Астон Кротонский, автор многочисленных произведений, приписываемых Пифагору VIII 7 Астрампсих, персидский маг I 2 Атлант, древний ливийский философ I 1 Аттал I Сотер, царь Пергама в 241–197 гг., союзник римлян во II Македонской войне, при нем выстроен Алтарь в честь победы над галатами и основана Пергамская библиотека IV 30, 60; V 67 Афан, один из душеприказчиков Стратона V 62 Афиней (I в.), врач, основатель школы «пневматиков», близкий к стоицизму II 104 Афиней, эпиграмматист. См. Ук. ист. Афиней, отец эпикурейца Метродора Лампсакского X 22 Афинодор Лампсакский, отец Полиэна X 24 Афинодор, автор «Прогулок», но не перипатетик, а стоик, долго жил в Риме, был учителем Августа. См. Ук. ист. Афинодор из Тарса, стоик, глава Пергамской библиотеки, уличенный в изъятии из сочинений древней Стои «неприличных» (кинических) мест, с 70 г. жил в Риме в доме Катона Младшего VII 34 Афинодор, брат поэта Арата, ученик Зенона VII 38 Афинокрит, отец Демокрита IX 34 Афлий, посланник Александра, по поводу его имени (Жалкий) Диоген Синопский создал каламбур, в котором впервые показан порядок следования падежей VI 44 |
| Воздыхайте об участи нашей, об Единородном богохульствуют и некому отомстить, Духа Святого отрицают, а те, которые могли бы защищать Его, обратились в бегство. Нападают на божественную Троицу в Лице Сына и Духа Святого. Кто даст очам моим источник слезный оплакивать столько нечестий! Слух простодушных соблазняется и приучается выслушивать нечестия еретические; чад Церкви питают учениями нечестивыми. Что будет с ними? Крещения, благословения странствующих, утешение скорбящих, всякого рода пособия, все это связи, соединяющие их с еретиками, так что вскоре, если даже и будем пользоваться некоторой свободой, невозможно будет возвратить народ к истине». «Еще лучше поймете вы бедствия наши, узнав, что я даже не могу отправиться в путь, чтобы сообщить все это вам, потому что в горестных обстоятельствах, в каких находимся, невозможно даже на короткое время оставить паствы своей, не подвергая ее опасностям». Епископы Запада отвечали Василию. Послание их было доставлено двумя пресвитерами. Они обещали стараться об утишении гонений, который претерпевал Восток. Послание это известно только по благодарности Василия выраженной к пославшим его. 899 Василий в ответе своем предупреждает западных против Евстафия Севастийского, которого они приняли в общение с прочими депутатами собора Лампсакского, против Аполлинария, противоарианское рвение которого могло ввести в заблуждение в странах отдаленных; против Павлина Антиохийского, принимавшего к беспрепятственному общению последователей Маркела Анкирского. Василий считал Маркела настоящим еретиком. Относительно Павлина говорил Василий западным тем откровеннее, что Они считали его законным епископом. Они до того мало знали о Мелетие Антиохийском , что считали его арианином, равно как и уважаемого Евсевия Самосатского, достойного друга Василия. Очень вероятно, что письмо Василия не понравилось западным, особенно за сказанное им против Маркела Анкирского и Павлина. Достоверно только, что Запад почти ровно ничего не сделал для улучшения положения православных на Востоке. |
|
|
