| —511— келя. Налево вверху изображено образование сил мира от хаоса до светлого дня; направо – история развития человеческой культуры и нравов. Под этими изображениями помещаются мифологические картины (28 картин): на правой стороне – подвиги Геркулеса, на левой – Тезея. Лестницы, ведущие в верхний этаж, наверху украшены колоссальной античной вазой, а стены покрыты фресками работы Шульца, Эльстера, Эйха и др., причём, по эскизам Шинкеля, эти фрески обозначают культурного человека в борьбе с варварством и яростью стихий. По сторонам дверей помещаются две античные гранитные вазы из римских купален Диоклетиана. Отсюда можно начать осмотр в старом музее с „ротунды“ с редкими пергамскими статуями и группами: Юпитера, Виктории, Фортуны, Минервы, Полигимния, Венеры и Амура, Фавна, отдыхающего Аполлона. Юноны и др. На стенах верхней галереи, этого здания повешены гобелены XVI-ro века, сделанные во Флоренции но заказу папы Льва X по образцам Рафаэля. 803 Из „ротунды“ ведёт вход в зал героев, где направо помещены мраморные и гипсовые фигуры греческих и римских богов, а налево бюсты и статуи римских императоров. Следующий зал – „греческий“, изображающий жизнь греков во всех её проявлениях, представленную частью в стенной живописи, частью в скульптуре. Из „греческого“ зала можно перейти к осмотру „зала христианской эпохи и собрания монет“. В первом стоит посмотреть Алтарь, Христос и Ангел, Воскресение Христово, Благовещение, вырезанные из дерева, и голову Христа – из римских катакомб. Во втором, самом древнем из всех зал музея, и любитель и археолог-нумизмат найдёт для себя обильную пищу. Здесь собрано в 50-ти шкафах более 400,000 тысяч монет: золотых, серебряных, медных, бронзовых и пр., всех стран и народов, начиная с самой древнейшей эпохи. Монеты расположены в алфавитном порядке стран и —512— в хронологическом по происхождению. Любитель-нумизмат может изучать здесь историю приготовления монет более чем за 400 лет до Р. Христова и до наших дней, от эгинской шарообразной монеты, или от десятидрахмовой афинской монеты – до монет нашего времени. Монеты особенно красивые и интересные всех времён и стран – более чем 2000 штук – уложены для обзора на столах. Особенно заметны по красоте и совершенству стиля сиракузские десятидрахмовые монеты с изображением прелестной женской головки. Очень замечателен также из римских монет динарий Брута, с изображением самого Брута, датой смерти цезаря и двумя кинжалами. Но описать все монеты – труд, превосходящий наши силы, а потому можно ограничиться лишь этим кратким очерком. В этом же зале находится огромное собрание античных и драгоценных барельефных камней, античных и модных орельефных камней (перстней, медальонов, печатей и пр.) и различных мелких изделий из металла, кости, стекла, между которыми попадаются столь интересные и замечательные шедевры, что невольно залюбуешься ими и не можешь оторвать от них свой взор. |
| Laert. VI 22-23). Интеллектуальной реакцией Диогена на трудные жизненные обстоятельства и стало его обращение к философии Антисфена, который из всех сократиков был наиболее радикальным противником традиц. общественных ценностей и проповедником умеренности и аскезы. При этом, по сообщению Диона Хризостома, Диоген видел слабость Антисфена как философа в том, что тот лишь рассуждал об аскезе, однако сам вел вполне традиц. частную и общественную жизнь: «Сравнивая самого Антисфена с его учением, он нередко упрекал его в недостаточной твердости» ( Dio Chrysost. Or. 8. 2; SSReliq. V B 584; АнтКин. С. 327). Согласно позднему свидетельству Диона Хризостома, Диоген жил то в Афинах, то в Коринфе ( Dio Chrysost. Or. 6. 1); Диоген Лаэртский приводит рассказ о том, что во время одного из путешествий по пути в Эгину Диоген был захвачен пиратами и продан в рабство; его купил некий Ксениад, житель Коринфа, вскоре проникшийся уважением к учению и образу жизни Диогена, доверивший ему все свое хозяйство и сделавший его учителем 2 своих детей ( Diog. Laert. VI 74-75). Совр. исследователи полагают, что этот рассказ не соответствует действительности и был выдуман киником-рабом Мениппом, автором несохранившегося соч. «Продажа Диогена», пытавшимся с его помощью продемонстрировать, что положение раба не препятствует следованию кинической философии (см.: Ibid. 99-100; ср.: Fritz. 1926. S. 22-26; D ö ring. 1998. S. 284-285). Факт пребывания Диогена в Коринфе, по-видимому, подтверждается тем, что, согласно доксографам, именно в этом городе Диоген беседовал со свергнутым сиракузским тираном Дионисием II Младшим, поселившимся здесь после 344 г. до Р. Х.; по сообщению Плутарха, Диоген насмешливо поздравил тирана с «незаслуженной» простой и счастливой жизнью в Коринфе, избавившей его от «заслуженного» положения властителя, к-рое Диоген назвал «рабским», т. к. оно связано с постоянным страхом потерять власть, богатство и саму жизнь ( Plut. Vitae. Timoleon. 15; SSReliq. V B 54; АнтКин. С. 161. 260). Здесь же, согласно источникам, произошла знаменитая встреча Диогена с Александром Македонским, посетившим Коринф вскоре после вступления на царство в 336 г. до Р. Х. Во время этой встречи, отвечая на предложение Александра обратиться к нему с любой просьбой, Диоген сказал: «Не заслоняй мне солнце» ( Diog. Laert. VI 38; различные версии рассказа о встрече см.: SSReliq. V B 31-49); в кинической традиции эта реплика обычно интерпретировалась как образец презрения мудреца к земным благам и пренебрежительного отношения к могущественным властителям, которые никак не могут воздействовать на К., достигшего самодостаточности (автаркии). Хотя встреча с Александром, по-видимому, подтверждает факт пребывания Диогена в Коринфе, исследователи предлагали и иное объяснение сведений о коринфской жизни Диогена: они могли быть выдуманы ради обоснования вымышленной встречи Диогена с Александром, т. к. Афины Александр никогда не посещал ( Schwartz. 1910. S. 4-5; ср.: Нахов. 1982. С. 58-59). |
| Если мы начнем с античной литературы, то в ее жанровой системе стихи «из дидактического рода» имели свое неоспоримое место. Правда, сейчас же следует оговориться: место это было скорее подчиненным. Царь Панэд из греческой легенды, своим приговором поставивший Гесиода как полезного поэта сельских трудов выше Гомера 488 , нашел себе не много единомышленников; превосходство «Илиады» над «Трудами и днями» было слишком очевидно. Страстную Сапфо ценили не в пример больше, чем наставительного Фокилида. Еще важнее вторая оговорка: античность знала более «возвышенные» и более «низменные» типы дидактической поэзии, и отношение к ним было тогда – и остается в наше время – отнюдь не одинаковым. Ведь вдохновенные поэмы Парменида, Эмпедокла и Лукреция – тоже дидактический, «учительный» эпос; но это не житейски-моралистическая, а философская дидактика, не постылая обыденная мудрость, а восторг ума, дерзновенно проникающего в тайну бытия. Поэтическое величие «Георгик» Вергилия – не в полезной мысли о важности трудолюбия, но в грандиозном видении природы, в ладу с ритмом которой живет земледелец. И все же Аристотель в свое время готов был принципиально отказать философско-дидактическому эпосу в праве называться поэзией 489 . Что касается моральных сентенций, так щедро рассыпанных в трагедиях, особенно в хоровых частях, или в одах Пиндара и Горация, то они уже могут быть названы нравоучением; но это такое нравоучение, которое все еще не вмещается в узкие границы житейской прозы и причастно эстетической категории «возвышенного» ( τ ψος). Величавое раздумие над общей участью смертных поколений и плач над бренностью всех дел человеческих в четвертой стасиме «Царя Эдипа» нельзя, конечно, и сравнивать с каким-нибудь резонерством об опасностях легкомысленного времяпрепровождения. Глубокомысленный совет Пиндара Гиерону Сиракузскому «стань, каков ты еси» 490 – совсем не то, что, скажем, предостережение против дурных женщин. Увещание не щадить своей жизни в бою за отечество у Тиртея или у Горация лежит в иной плоскости, чем чьи-либо рекомендации щадить свои деньги в торговой сделке. Одному есть место в пределах «высокой поэзии», другому – нет. Для дидактики невысокого полета были пригодны другие жанры – например, басня 491 или заключенные в стихотворный размер сентенции вроде позднеантичных «Катоновых дистихов». Жанры эти имели свое прочное место в жизни, особенно в школе, но они были отгорожены от других жанров. Моральные изречения в комедии или миме (например, у Публилия Сира) отличались от моральных изречений в трагедии, как сами комедия и мим отличались от трагедии: что уместно здесь, неуместно там. Гораций мог позволить себе в сатирах и посланиях такие дидактические темы, обыденности которых погнушался бы в оде. |
| Хронологически последним великим лириком Эллады был Пиндар, живший на рубеже архаической и классической эпох. Он знаменит одами, в которых воспевал победителей в конных ристалищах на Олимпийских, Пифийских, Истмийских и Немейских играх, прославлял тиранов и возносил благодарную хвалу олимпийским богам. Его оды насыщены мифологическими реминисценциями. Пиндар как никто другой остро переживал и воспроизводил пламенным потоком слов, блещущих яркими и энергичными образами, божественную красоту природы, которую он созерцал не в покое и тишине, но в ее бурных проявлениях, захватывающих дух своим катастрофическим динамизмом и величием. Его поэзия простодушно и пламенно религиозна, причем, без какой бы то ни было философской сублимации национальных верований, это патриархальная народная религиозность, впрочем, обнаруживающая в себе несомненно пантеистическую закваску. Великолепны его стихи из Первой Пифийской оды, посвященной колеснице сиракузского тирана Гиерона, в которых он с державинским простодушным и самозабвенным восторгом воспевает вулканическую Этну, расположенную во владениях Гиерона: «Этна – столп небосвода, снежно-бурная Этна, весь год ледников кормилица ярких. Там из самых недр ее неприступного пламени ключ бьет священной струей. И текут днем потоки рек, испуская огнистый дым, ночью же блеском багровым пышет огонь, глыбами скалы вниз он, вращая, мчит с грохотом, с грозным шумом в бездну пучины морской. Страшный ток Гефеста чудовищный этот зверь ввысь посылает. И дивное диво это для всех, кто увидит сам, диво для всех, кто об этом слышит рассказы». В огненной красоте живой и одухотворенной стихии Пиндар чувствует присутствует божества; природа в конечном счете для него и есть бог. Из дифирамбов, певшихся на вакханалиях, участники которых, изображая спутников Диониса сатиров, надевали на себя козьи шкуры и мазали себе лица виноградным суслом, неистово плясали, и потом приносили в жертву козла, выросла трагедия, что значит «козлиная песнь». В своего рода священные драмы, которые разыгрывались при этом, стали включать и других богов и героев, и хотя впоследствии трагедия настолько утратила связь с религиозным торжеством, что в Афинах возникла ироническая поговорка «При чем тут Дионис», исконную связь с вакханалиями трагедия сохранила не только в своем названии, но и в том, что непременной принадлежностью театрального реквизита оставался жертвенник, а главной темой трагедийного хора было величание богов; характерно и то, что в Афинах представления трагедий давались дважды в году – в зимние и весенние дионисии, календарные сроки празднования в честь Диониса. Первым трагическим поэтом, по преданию, был Феспид, живший в VI столетии до Р. Х., но сохранившиеся тексты трагедий написаны были уже в классическую эпоху. |
| А между тем люди ищут мурен, водящихся в сицилийском проливе, угрей меандрских, козлят мелосских, головней скиафских, черепах пилорских, устриц абидосских, анчоусов липарских, редиса мантинейского, свеклы аскрейской, раковин мефимнейских, камбал аттических, дроздов дафнийских, смокв хелидонских, из-за которых предпринимал поход в Грецию Ксеркс с своими пятьюстами тысяч, фасидских птиц, египетских рябчиков, индийских павлинов. Для своего услаждения люди желали бы весь мир уловить сетью. Между прочим из рассуждений Климента о пище видно, что современные ему христиане даже такое священное учреждение, как агапы, превратили в пирушки с горшками и похлебками, с изысканными кушаньями и питьями и с кухонною копотью. В наставлениях о пище, отнюдь не воспрещая умеренного употребления вина, он, однако, между прочим, говорит: «не нужно с большим старанием искать ни хиосского, ни арузийского вина. Люди с изысканным вкусом пьют и фасское вино, и лесбосское, отличающееся ароматическим приятным, запахом, и особенно сладкое критское, и вкусное сиракузское, и какое-то египетское, мендозское, и наксозское, и другое душистое, привозимое из Италии, – много их названий... Ужели каждому недостаточно для утоления жажды вина, рожденного в его отечестве? Пожалуй еще и воду начнут возить из чужих краев, как делали глупые цари (Кир, по свидетельству Геродота I, 1, 9, 18, парфянские цари по свидетельству Плиния LXXXI: вода индийской реки Хоаспа считалась лучшею для питья). Обличая роскошь в домашнем быту, Климент упоминает о сосудах стеклянных с дорогою металлическою чеканкой, серебряных креслах, тазах и блюдах, серебряных и золотых сосудах не только для стола, но и для другого употребления, о котором неприлично упоминать. Говоря об одежде, Климент находит, что чистоте и честности, которые должны украшать христианина, более всего соответствует белый цвет. У «Ветхого денми» ( Дан. 7:9 ) одежда была белая как снег. У избиенных за слово Божие и бывших под алтарем, по словам апокалипсиса, одежда была белая же (6:9, 11). |
| A Diet, of the Bible. I, 447); изображение этого прибора встречается на древнеегипетских памятниках, как видно из Wilkinson. The Manners and Cust. I, 33; II, 4; 2) сакэ, водоподъемное колесо с глиняными черпалами, приводимое в движение волами, и 3) табут подобнаго же устройства; краткое описание всех этих приборов у Ebers в Durch Goscn. 473. 339 Βιβλιοθκη στοριχ. I, 34: (в Египте) люди удобно орошают всю землю посредством машины, которую изобрел Архимед Сиракузский, называется же она от внешнего вида κοχλας» (винт). 340 Ibid. V, 3: Φλοτχνου δ ντος το ργνου καθ περβολν, δι τς τυχοσης ρ γασας πλετον δωρ ναιπτεται παραδξως κα πν τ ποτμιον ρεμα ραδως κ βυθο πρς τν πιφνειαν κχεται. 341 В Быт.30:32 сначала употреблено , как общее название мелкого скота (в русском перев. этому слову соответствует выражение – «стаду овец«, согласно с греч. πρβατα), затем, в частности, указаны: =πρβατον=овца (в русск. перев. «скот») и =козы. 342 Изображение домашнего скота найдено в гробнице большой пирамиды (Lepsius. Denkmäler. Abth. II, t. III, Blatt IX. 106. 132; cm. Hartmann. Versuch eincr systemat. Aufzählung der von den alten Aegyptern bildlich dargestellten Thiere в Zeitsch. I. ägypt. Spr. 1864 . 24). Шаба в Etudes sur Pantiquité hist. 395, говорит: «Из числа домашних животных особенно часто изображаются на памятниках: вол, коза, антилопа, которые разводились в Египте с многочисленными разновидностями; не встречается только домашней овцы с мягкой шерстью (mouton domnestique a laine soaple). Можно было бы думать, что эта порода неизвестна была египтянам, если бы Присс ц " Авень не открыл барельефа в Курна, который представляет стадо овец, предшествуемое двумя бодающими один другого баранами. Это изображение найдено в гробнице Лисца Анна, из времени Тотмеса 1-го». 343 Brugsch. Gesch. Aeg. 23. 24; здесь перечислив занятия низшего класса египетского народа земледелием, скотоводством, судоходством, рыболовством и различного рода ремеслами, автор замечает: «но все они, эти скромные представители первого человеческого труда (Träger des ersten menschlichen Kunsttieisse) не пользовались уважением (sie standen im schleehten Geruch) и самый ничтожный писец, состоявший ва службе у знатного лица, смотрел с полным презрением на этот бедный трудящийся люд». |
| Через час в залу вбежал Серапион. Окинув деловым взглядом стены и убедившись, что ковры, статуи и золотая утварь на месте, он торжественно сказал Проту: — Величайший базилевс велел передать тебе свое признание за то, что ты принес в жертву великой Астарте все свое состояние! Он хотел лично сказать тебе об этом, но он молится сейчас великой богине! — многозначительно добавил начальник кинжала, умалчивая, что Евн на самом деле пирует со своим шутом и наложницами. — И еще, несмотря на свою занятость, базилевс нашел время, чтобы испросить совета у Астарты насчет твоего отплытия в Пергам… — И что же ответила ему Астарта?! — подался вперед Прот, забывая изобразить на лице почтительную мину, чем изумил богобоязненного Клеона. — Она ответила, — растягивая каждое слово, сказал Серапион, — что ты немедленно можешь отправиться в Катану и брать любую из стоящих в ее порту римских военных трирем. Соответствующее письмо уже подготовлено. Гребцов и триерарха ты также найдешь в Катане. — Серапион на секунду задумался, вспоминая, как на его вопрос о дальнейшей судьбе Прота, Евн сказал: «Пускай теперь убирается куда хочет, а корабль возьмет в Катане, все равно все они скоро опять станут римскими!» — но решил смягчить слова царя: — Базилевс желает тебе счастливого пути и советует не мешкать, потому что надеется уговорить Астарту, чтобы она отвернула армию Флакка от Тавромения и направила ее на восточное побережье! Несколько минут Прот смотрел, как вошедшие по знаку Серапиона люди снимают со стен ковры и уносят золотую посуду, уводят его рабов, берут у Протодора ключи от подвала, где хранились бочонки с золотыми сиракузскими статерами, афинскими тетрадрахмами, родосскими драхмами, но, не выдержав такой пытки, выбежал из своего бывшего дома, взяв на ходу из рук подоспевшего царского писаря письмо с личной печатью Евна. У городских ворот, где все уже было готово к обороне, он увидел явно поджидавшего кого-то Фемистокла. Отведя Прота за мешки с песком и огромные чаны со смолой, под которыми горели костры, Фемистокл протянул ему мешочек с едой и сказал: |
| 13) И зачем распространяться много о суровости местности и о неудобствах ее расположения, когда желающий лучше всякого описания может сам познакомиться с нею и решить, чем она была и что из нее сделалось? Сбросив с себя, как старое и рваное платье, дикость и запустение, удалив от себя бесплодие, чтобы сделаться плодородной, и орошаясь сверху дождем при помощи расселин, проходивших от одних водоемов до других, взаимно сообщавшихся, она превзошла красоту дворца Алкиноя и Ксерксова золотого платана настолько, насколько истина выше мифических выдумок. Освященная храмами мучеников, которые были все разукрашены изображениями их подвигов, она (местность) уподобилась, чтобы сказать словом Писания, раю Божию. Кто не подивится пригодности ее и удобствами для обитания, прежде даже чем сам испытает? Итак, он основал честной сонм священных мужей для непрестанного славословия Бога, с коими и сам непрестанно в ночное и дневное время выстаивая молитвы и службы, и наслаждаясь высшей мерой воздержания, занимался чтением божествен- —12— ных книг и науками, не желая и слышать о Сиракузском столе и питаясь яствами, достаточными (только) для поддержания жизни. 14) Так как вспомнил я о науках, то не считаю неприятным отступлением напомнить об усердии к ним и о высоте в них сего мужа. С изучением св. Писания соединял он занятия и светскими науками для того, чтобы при научении сильнее убеждать, а с другой стороны для того, чтобы изобличать нелепость заблуждений. Как достоинство закона сказывается в понимании справедливого и несправедливого, чтобы каждому из тяжущихся присуждать достойное воздаяние, так и полнота образования требует изучения того и других. Не ставим мы их рядом, нет: служанка не может соперничать с госпожой, ни сын рабыни не может наследовать с сыном свободной, как было сказано Аврааму. Как силен он был в грамматике, ее частях и формах, при помощи коих отличается правильно написанное от неправильного, исправляется греческий язык и определяется размер стихов, – известно тем, кои хоть немного понимают это искусство. Насколько сладкоречивым и медоточивым являл он себя в многозвучной свирели риторов, не трудно видеть: удаляя приторное и лишнее и все то, что походило на софистическую бессодержательность и болтовню, он старался придать приятность и красоту сочинению путем ясности и чистоты. |
| Мерсье (Mercier) Дезире Жозеф (1851-1926) - бельгийский религиозный философ и церковный деятель, кардинал (1907). По почину кардинала Мерсье и под его руководством было создано «Общество помощи русским студентам Лувенского университета» и для них было устроено общежитие. Силами студентов в Лувене был создан православный приход. Почти все высшие учебные заведения Бельгии приняли долевое участие в финансировании обучения русской молодежи. После окончания Второй мировой войны все русские, находившиеся на 1.09.1939 на территориях, вошедших в состав СССР подлежали депортации из Западной Европы назад в СССР. Люди, сумевшие доказать обратное (а среди них были как люди, действительно никогда не жившие в СССР, как эмигранты первой волны или жители западных областей Украины, Белоруссии или Прибалтики, так и люди ушедшие на Запад вместе с отступающими немецкими войсками) направлялись в лагеря для, так называемых DP (displaced person - перемещенные лица). Эти люди избежали возвращения в СССР и стали теми, кого принято называть «второй волной русской эмиграции». Правительство Бельгии предложило им работу на угольных шахтах, дав таким образом возможность русским эмигрантам стать полноправными жителями страны. Архиепископ Георгий (Тарасов) (1893-1981). Родился 27 апреля 1893 г. в г. Тамбов. По образованию инженер-химик. Военный летчик. В 1916 г. для изучения военной авиации был послан во Францию, где его и застала революция 1917 г. Остался жить во Франции, а затем переехал в Бельгию. Был рукоположен в сан диакона и служил в храме г. Брюсселя. 16 февраля 1930 г. был рукоположен в сан священника. Последовал за митр. Евлогием (Георгиевским). С 6 февраля 1935 г. служил настоятелем храмов в гг. Лувен и Гент. После смерти жены принял монашество и возведен в сан архимандрита. В 1953 г. хиротонисан во епископа Сиракузского. 12 октября 1960 г. возведен в сан архиепископа и назначен Экзархом Константинопольского Патриарха для православных русских приходов Западной Европы. Скончался 22 марта 1981 г. в Париже. |
| Впрочем, считать этот трафарет во всех случаях лишенным реальной основы никак невозможно. Ясно, что какие-то путешествия были, что их было немало. Детали же трудно установить, да если бы мы их и установили, они едва ли дали бы нам что-нибудь принципиально новое. Важнее то, что делал Платон после этих своих путешествий. Все они приходились на 90-е годы и закончились (что не вызывает сомнения) его посещением Италии и Сицилии в 389-387 гг. до н.э. Об этом прямо повествует VII письмо Платона, признаваемое современной филологической критикой за подлинное, об этом же говорится и в биографии Диона у Плутарха. Первое пребывание Платона в Сицилии, во время которого он вступил в дружеские отношения с Дионом, ближайшим родственником сиракузского тирана Дионисия Старшего, чуть не окончилось для него трагически. Дионисий в результате каких-то придворных, а может быть и не только придворных, интриг был настолько разгневан на Платона, что велел спартанскому послу Поллиду не то убить Платона, не то продать его в рабство. Кажется, Платон действительно был привезен на остров Эгину для продажи в рабство, где его и купил киренец Анникерид за 20 или 30 мин, причем тут же отпустил на свободу. Передают, что друзья Платона хотели вернуть Анникериду эти 20 или 30 мин, но Анникерид от этого отказался, и Платон на эти деньги купил себе сад в афинском пригороде, называвшийся Академией (название было дано в честь местного героя Академа). По другим сведениям, Платон был выкуплен у спартанца Поллида известным пифагорейцем Архитом, который к тому же будто бы был учителем Платона. Вот тут-то (в начале 80-х годов) как будто и кончились ранние путешествия Платона, после чего Платон учредил в Академии свою собственную философскую школу, с которой он уже не расставался до самой смерти. Примечательно, что эта знаменитая платоновская Академия просуществовала в Афинах до самого конца античного мира, т.е. в течение почти 1000 лет, и была закрыта только императором Юстинианом в 529 г. Если попытаться собрать имена всех непосредственных учеников Платона по разным источникам, их можно будет назвать несколько десятков. |
|
|
