| Патриархи спросили Никона: для чего ты носишь черный клобук с херувимом и две панагии? – Никон: «черные клобуки носят греческие патриархи, я от них это взял, херувим у меня на клобуке потому, что у московских патриархов на белых клобуках херувимы, а две панагии я ношу для того, что с одною панагией я с патриаршества сошел, а другая – крест, в помощь себе ношу». – Архиереи: «как патриарх Никон отрекся патриаршего престола с клятвою и пошел на Воскресенское подворье, – он белого клобука с собою не взял, а взял простой монашеский клобук, а теперь носит клобук с херувимом; это он от себя учинил». – Антиохийский патриарх, обращаясь к Никону: «знаешь ли ты, что александрийский патриарх – судья вселенский»? – Никон: «там и суди; а в Александрии и в Антиохии ныне патриархов нет: александрийский живет в Египте, а антиохийский в Дамаске». Государь заметил Никону, чтоб он опамятовался, что он говорит. – Патриархи: «как ставили митрополита Иова на московское патриаршество, в то время, где вселенские патриархи жили?» – Никон: «я в то время не велик был». – «Слушай святые правила» – сказали патриархи Никону . – Никон: «греческие правила не прямые, печатали их еретики». Патриархи: «приложи руку в том, как ты называешь, что наша книга правил – еретическая и правила святые – не прямые, и чтоб ты указал – какие именно в той книге ереси». – Никон молчал и руки не приложил. Царь спросил Никона: веришь ли ты патриаршим свиткам (которые привез Мелетий), что они подписаны вселенскими патриархами, и что александрийский и антиохийский патриархи по согласию с прочими патриархами пришли в Москву? – Никон: свиткам, я верю, а подпись на них патриаршая ли или нет – того я не знаю? – Антиохийский патриарх свидетельствовал, что подписи на свитках действительно патриаршеские. – Никон антиохийскому патриарху: «широк ты здесь стал, а как ответ дашь перед константинопольским патриархом? – Архиереи и бояре Никону: «как ты не устрашишься Бога? Великого государя и вселенских патриархов бесчестишь и всю истину во лжи ставишь. |
| А в поморском обществе, к которому принадлежал Денисов, никакого священства нет и таинство литургии не совершается: значит, и просфор никаким видом креста не печатают. Как же мог Денисов говорить о себе и своём обществе: «мы печатать просфоры двучастным крестом опасаемся». Не опасаетесь, а никак не печатаете, ибо таинства литургии не совершаете, тела и крови Христовой не приобщаетесь. Вместо того, чтобы говорить так смело столь явную неправду, Денисов по поводу вопроса о просфорах должен бы не только признаться, что у них нет ни печатания просфор, ни самых просфор, ни совершения таинства евхаристии, но и помыслить, справедливо ли они отделились от св. церкви и чрез сие отделение лишили себя причастия тела и крови Христовой, без коего, по слову самого Спасителя, нельзя получить наследие живота вечного. Между тем Денисов прикрывает всё это лишение мягким словом «опасаемся», как будто поморцы только печать с четвероконечным крестом принять опасаются, а печатию осмиконечного креста просфоры печатают! Замечание на ответ шестдесят третий 115 И вот Денисов, не имея возможности от древлепечатных московских Служебников доказать, что печать на просфорах должна быть круглая, с осмиконечным крестом, горою Голгофою, с главою Адамовою и проч., ссылается на панагиарный и артосный хлеб, называя их таинствами. Он говорит: «в древлецерковных таинствах панагиарного хлеба и артоса» употребляется печать с осмиконечным крестом. Денисов весьма погрешает здесь, ибо нововводствует: кроме церковных седми таинств вводит ещё новые два таинства – панагии и артоса. Таинства посему и называются таинствами, как учит Катехизис, что под видимыми знамениями содержат особую невидимую благодать, возрождающую нас, но артос и панагиарный хлеб не имеют такой таинственной силы, как крещение, покаяние, причащение, священство и прочие таинства. Денисов, вопреки церковному учению, воспроповедал новые два таинства, Христом Спасителем не установленные и церковию не принятые. Притом печать панагии, помещённая в Уставе и отсюда воспроизведённая в самых Поморских Ответах, имеет при осмиконечном кресте изображение града Иерусалима, чего на печати просфор не положено, и форму имеет не круглую, а четвероугольную, фигуральную, – с углами верхним и нижним, правым и левым, – вообще представляющую вид четвероконечного креста. |
| Вместе с молебствием соединялся еще древний обряд, сохранившийся у великороссов лишь в больших и строгих монастырях после трапезы: т. н. «возношение панагии» (частицы просфоры, вынутой на проскомидии в честь Богоматери). В Новгороде этот исчезнувший в Москве обряд в XVI в. еще исполнялся во время больших праздников, совершался в храмах, и притом торжественно и открыто. В Новгороде святителя провожали в келью его с праздничным образом. После «возношения панагии», т. е. особого сосуда для богородичной просфоры, у новгородского владыки бывали заздравные чаши, государские и патриаршие, как, напр., в день Богоявления. В Белоруссии этот обряд соблюдался повсюду до н. XX в. и совершался в некоторых приходских церквах, но чаще всего в хатах. Частица, вынутая в честь Богоматери, выносилась из алтаря в трапезу в особом ящичке. По окончании панихиды священник вынимал из принесенного молельщиками и положенного на куске полотна каравая ржаного хлеба частицу. На хлеб он клал осеняльный крест, а на него – просфору и вынутую частицу. После ектении о здравии, при пении похвальной песни Богородице и тропаря храма, возвышали хлеб над головами. Заказчики-молельщики помогали священнику поднимать хлеб, который после обряда поступал на руки хозяевам дома, ломался на куски по числу членов семьи и вместе с просфорою раздавался на руки как «священное» между всеми деревенскими соседями, если хлеб изготовлялся в складчину. У некоторых стариков сохранялся обычай обносить свечу и хлеб кругом стола, а потом около друг друга и затем обмениваться: хлеб из одной хаты передавался в другую, а из той взамен получался другой каравай. Свечу несли впереди маленькие мальчики, панагию – всегда старики, и при этом отмечалось, что скорее соглашались идти в складчину бедняки, охотливее жертвуя своими скудными остатками; богачи же предпочитали пристроиться к ним для дарового угощения. Некоторые из прежних помещиков польского происхождения чтили подобные народные праздники тем, что отпускали «холопам» свое вино даром. Во многих местах перед праздником варили меды, также на общие средства и своими трудами и хлопотами. |
| Примечание мое. Я видел в Венеции епископа Венедикта Кралевича и в Вознесеньев день обедал у него. Роста он очень высокого, телосложения весьма крепкого; лицо – белое, все проникнутое самым свежим и здоровым румянцем; вся голова отменно хороша; борода длинная, окладистая, шелковистая и белая, как жемчуг, прекрасная борода; руки – жилисты и несколько покрыты, ниже пальцев, волосами; голос его – густой, басистый. В Венеции мне говорили, что скульпторы и живописцы считают его голову наилучшей моделью для изваяний и живописи. И действительно этот старик – красавец! Государь наследник Александр Николаевич, в бытность свою в Венеции, подарил ему дорогую панагию и портрет свой, писанный в Венеции, почти в рост. Наследник не знал, что это – Иуда предатель. Панагии он никогда не носит, и говорит русским (напр. князю Алексею Борисовичу Куракину, секретарю венского посольства), что австрийское правительство запрещает ему носить ее. Это – неправда! Не может быть, чтобы австрийское правительство запретило носить знак архиерейского сана и дар наследника русского престола. Я думаю, что Кралевич сам не носит панагии, дабы показать австрийцам что он приверженец римской церкви и, следовательно, враг всего православного и русского. За обедом у этого епископа шел жаркий разговор или лучше спор об афинском синоде. Я доказывал, что этот синод не законен, ибо он установлен светскою властью, и кроме того, католическою, ибо царь греческий Офон – католик. В России св. синод учрежден с благословения четверопрестольных патриархов, а в Афинах – без благословения и соизволения их. Мои собеседники – греки, говорили, что этот синод установился по необходимости политических обстоятельств; ибо Греция сделалась независимой от Турции и, следовательно, от константинопольского патриарха. Я им говорил, что в делах церковных политика никакого весу не имеет и иметь не должна и пр. и пр. Помню, что один из греков во время разговора сказал, что правление церкви, по намерению И. Христа, должно быть не монархическое, а демагогическое. Sapienti sat! 58 |
| Мы собрались, распрощались с «православными» немцами, которые остались еще на какое-то время, чтобы добросовестно, по-немецки, сфотографировать все на вершине, и отправились вниз. Облака спускались впереди нас, опережая нас метров на двести, понемногу обнажая розово-золотые в лучах солнца камни вершины. Спускаться было гораздо легче, требовалась только внимательность при постановке ноги на скользкие от облачной росы камни тропинки. И тут, действительно, наши горные палки сыграли весьма важную роль. Будучи вытянутыми на максимально доступную длину, наши телескопические посохи хорошо помогали удерживать баланс тела при спуске, особенно на сложных участках тропы, каковых там встречалось немало. Теперь, в отличие от подъема, когда основная нагрузка приходилась на бедренные мышцы, напротив, икры приняли на себя главный удар. Сперва это не особо ощущалось, на общем фоне радости от всего пережитого, но уже при подходе к Панагии ноги стали напоминать о себе. Особенно Флавиану, хромота которого начала всем бросаться в глаза. Когда нам оставалось до Панагии каких-нибудь триста — триста пятьдесят метров, снизу нам навстречу начал подниматься небольшой караван из нескольких мулов, груженных мешками с цементом и каким-то строительным инструментом, и следующих за мулами строителей-албанцев числом человек десять. Мы посторонились, пропуская их мимо себя наверх, благо ширина тропы уже позволяла это сделать без проблем. — Игорь! — обратился я к нашему спецназовцупослушнику. — Ты тут теперь «местный», объясни мне, пришельцу, эти строители-албанцы христиане или мусульмане? Что-то крестов я на них не заметил! — Скорее всего, мусульмане, — ответил Игорь, — говорят, встречаются среди албанцев-рабочих на Святой горе и христиане, только я таких не видел пока! — Скажи, — не унимался я, — а какая нужда афонским монастырям нанимать мусульман на работу по строительству и ремонту христианских церквей и монастырей? Неужели строителей христиан не хватает? — Ну почему, — ответил Игорь, — есть и строители христиане, грузины например. Они в основном всю деревянную работу делают, балконы, стропила, обрешетку, это у них традиционное мастерство в Грузии. Работают и украинцы, и молдаване, и румыны. Греки тоже работают. Просто говорят, что албанцы — хорошие мастера именно по камню, да и дешевые они работники… |
| От о.Стефана я поднялся в Керасию и попросился переночевать. В этих скитах, ранее принадлежавших русским, живут греки - монахи зилотского толка - и неохотно принимают посторонних. Когда утром, перед отправкой на вершину я сказал, что хочу еще одну ночь переночевать, то услышал категорический отказ. Впрочем, мне объяснили, что можно идти в соседний, Георгиевский скит. Подъем на этот раз мне удался удивительно легко, хотя дорога до Панагии была присыпана снегом. Тропа на пик была хорошо просматриваема, погода прохладная и солнечная. Поэтому мне не пришлось долго отдыхать в Панагии и к заходу солнца я вернулся в Керасию. Переночевал в красивейшем Георгиевском скиту, построенном в прошлом веке русскими, а сейчас принадлежащем грекам. Скиты находятся на высоте 800 м над морем, вокруг скалы и зима здесь очень суровая по Афонским меркам. На следующий день я спустился в Карулю и зашел к о.Стефану. Он угостил меня трапезой, мы побеседовали, вернее, он рассказывал, а я слушал. Рассказ его обрывочный и непоследовательный, но на вопросы отвечает удивительно точно и ясно. Рассказал, как два монаха сорвались с тропы на утес в море и их тела нашли только через неделю. И сам он едва не сорвался с многометровой высоты. О.Стефан показал мне на высокий, почти отвесный отрог и поведал, как он карабкался вверх и вдруг сорвавшийся сверху камень ударил его по руке. Но он удержался и даже написал на крутом склоне свое имя. И действительно, я разглядел несколько букв. Там, за южным хребтом, он нашел пещеру, в которой лежали чьи-то кости и он в смущении быстро покинул ее. Впоследствии и мне удалось случайно ее обнаружить: все оказалось на месте - крупные кости какого-то животного, стены закопченные и сажей нанесены какие-то знаки. Тогда же и мне пришлось висеть над пропастью несколько минут, когда я пробирался через хребет. Но все обошлось. Еще о.Стефан поведал, как приходили к нему греки с большими деньгами, соблазняя отступить от истинной веры, но бежали от имени Богородицы, которую он призвал на помощь. Пора было прощаться - скоро приходил корабль - и я решился сказать о. Стефану то, о чем думал все эти дни. Я попросил его благословения пожить в той маленькой каливе недалеко от него. Он благословил и спросил, когда я вернусь. Я сказал, что через три дня. " А через сколько ночей? " - вдруг добавил он. Я смутился, подумал и ответил, что тоже через три. |
| Напоминаем описание Тертуллиана: тоже возжигание светильников, пение псалмов или песней своего сочинения, вкушение от трапезы. Агапы были известны и в пустынных монастырях [ 22 ]. Не следует забывать, что на Востоке в монастырях, например, в лавре святого Саввы Освященного и теперь во дни больших праздников, когда предлагается " утешение " в виде " красовуля " вина, кроме того, после трапезы все испивают от большой чаши вина, благословленного настоятелем. Если в чине о Панагии видеть пережиток агапы, где отделяющийся кусок просфоры знаменует как бы невидимое присутствие Господа, то и общее вкушение от такой " чаши благословения " переносит мысль к древним временам первохристианских молитвенных собраний. Происхождение " чина о Панагии " от первохристианских агап готовы поддерживать Скабалланович и Гольц. Кроме того, Скабалланович считает, что " благословение хлебов " на вечерне есть пережиток агапы [ 23 ]. Вот что на основании исторического исследования нашего богослужения можно сказать о взаимоотношении " вечерей любви " и евхаристического богослужения. Евхаристия и агапы вовсе не синонимы в первохристианском быту. Евхаристия часто присоединяли к концу " Вечери Господней " или " вечери любви " , но могли и не присоединять (эфиоп. церк. постан.). Скоро и такой порядок был заменен уже вполне отделившейся Литургией. Впоследствии " агапы " стали просто благотворительными установлениями в некоторых частях христианского мира (Африка, Рим, Милан и др.). Наконец, они исчезли, но память о них может быть восстановлена в некоторых богослужебных обычаях. III век До сих пор предметом нашего исследования были свидетельства древнехристианских писателей о Евхаристии, агапах и некоторых богослужебных обычаях, унаследованных апостольскими мужами от иудейского ритуала. Первые два века христианства не знают записанного чина анафоры. Во всяком случае, он до нас не дошёл. Объяснять это можно и харизматической настроенностью эпохи, о которой уже было сказано, а также и возможным конспиративностью " disciplinae arcanae " [тайное учение], запрещавшей открывать сокровенное учение непосвященным и потому не допускавшей письменных формуляров богослужебного чина таинств. |
| В конхе апсиды сохранились фрагменты фресок посл. четв. XIV в. В 1706 г. были расписаны наос (основной храм) и сев. неф. Ниже уровня совр. здания найдены части 2 древнейших построек, одна из к-рых - раннехрист. 3-нефная базилика с нартексом. В Византийском музее В., открывшемся в 2001 г., хранятся фрагменты мозаичных полов и визант. фресок, монеты, керамика, уникальная коллекция визант. икон XI-XVI вв., прежде находившихся в храмах В. Древнейшая икона - образ Божией Матери с Младенцем на троне с предстоящими архангелами Михаилом и Гавриилом из храма свт. Николая «тис Гурнас», по мнению Ф. Папазотоса, датируется XI в. К комниновскому периоду относится икона вмч. Георгия (1-й пол. XII в.) из иконостаса ц. св. Стефана. Ок. 1300 г. живописцем фессалоникийской школы был выполнен образ свт. Николая. Икона Божией Матери Одигитрии из ц. Воскресения Христа приписывается Каллиергису (1315). Иконы Божией Матери Гликофилусы (Пелагонитиссы) и «Предста Царица» датируются XIV в., образы Христа Пантократора и Божией Матери Елеусы - ок. 1400 г. Основой мн. церквей В. являются сооружения XIV-XV вв. (с фрагментами фресок визант. периода), значительно перестроенные в последующие столетия: церкви Христа Антифонита, св. Георгия, Панагии Дексии, св. Прокопия, Благовещения Пресв. Богородицы (Панагии Евангелистрии), св. Георгия Малого, Панагии Перивлепты, Панагии Горгоепикоос, Панагии Палеофоритиссы, или Пантанассы, святых Феодоров, Панагии Хавиары, св. Параскевы (в приходе Макариотиссы), св. Саввы и св. Андрея (в приходе Кириотиссы) и др. В В. сосредоточено значительное число поствизант. памятников: церкви св. Патапия, св. Анны (в приходе прор. Илии), Христа Пантократора, св. Димитрия, св. Стефана, св. Андрея (в приходе св. Георгия), Панагии Фанеромени, Преображения Господня, Новая Митрополия во имя апостолов Петра и Павла, базилика прп. Антония Нового, 2 церкви во имя святых Космы и Дамиана (Большие и Малые Бессребреники), 4 церкви во имя свт. Николая (Агиос-Николаос тис Гурнас, Агиос-Николаос ту монаху Анфиму, Агиос-Николаос Псарас и одноименный храм в приходе Макариотиссы) и др. |
| Стоит обратить внимание и на тот факт, что и древняя чашечка панагии Моисея, и две панагии в технике огневого золочения, хранящиеся в ГРМ и ГИМ, представляют собой не створчатую структуру, а именно небольшую тарель, подобно древнейшим каменным и костяным греческим и сербским экземплярам X–XIV вв., которые, согласно мнению исследователей, исполняли функции литургических патен для возложения богородичного хлеба 629 . Возникающие где-то в конце XIV – начале XV вв. металлические двустворчатые панагии получили другие толкования, где доминирует не столько литургический момент, связанный с «чином панагии», сколько акцент на уникальных сакральных свойствах частиц возносимого хлеба. Так, в традиции церковной археологии створчатые панагии трактуются как знаки святительского достоинства, носимые архиереями, архимандритами, епископами и пр., как особые священные енколпии, содержащие драгоценную частицу богородичной просфоры 630 . Представляется, что серебряные двустворчатые панагии, появившиеся в Москве в эпоху Киприана, позволяют пересмотреть этот подход и внести корректировку в вопрос изначального и основного функционирования подобных предметов. Здесь приходит на помощь состав изображений на наружных лицевых створках, оригинальный сравнительно с византийскими и новгородскими экземплярами. Сюжеты внутри тарелей остаются при этом одинаковыми (Богоматерь Знамение и Троица) и соответствуют молитвам, читаемым при чине возношении панагии в конце братской трапезы 631 . Прежде чем приступить к обоснованию предполагаемой гипотезы, отметим, что самые ранние упоминания богородичного хлеба в русских церковных документах приходятся как раз на эпоху Киприана и Фотия, то есть на конец XIV – первую четверть XV в. Так, в ответах Киприана игумену Афанасию (1381–1382) о провинившихся монахах читаем: «В этот день креста не целовать, икон святых тоже, не причащаться, ниже хлеба Богородична» 632 . В послании же митрополита Фотия в Снетогорский монастырь в 1418 г. хлеб пречистой Богородицы следует сразу за Телом и Кровью Христовыми, что, несомненно, подчеркивает его евхаристическое значение 633 . |
| К др. направлению комниновского искусства относятся росписи в ц. св. Апостолов в Пера-Хорьо, 1160-1180 гг. ( Megaw, Hawkins. 1962. P. 347-348). Они выполнены в т. н. динамичном стиле ( Mouriki. 1980/1981. P. 110). Среди иконографических особенностей росписей ц. св. Апостолов следует отметить предстоящих Богоматери в конхе апсиды вместо архангелов апостолов Петра и Павла, которым посвящен храм, и размещение сцены «Успение Пресв. Богородицы» на сев. стене (позднее повторено в ц. Панагии Аракос). Прп. Антоний. Роспись ц. Панагии Асину. 1105/06 г. Прп. Антоний. Роспись ц. Панагии Асину. 1105/06 г. В посл. четв. XIII в. на К. работал к-польский худож. Феодор Апсевд , произведения которого относятся к «элегантному» направлению позднекомниновского искусства. В 1183 г. он выполнил росписи Энклистры (дословно «затвор», пещерная церковь) в Неофита прп. мон-ре близ Пафоса, в 1192 г.- в Аракос Панагии ц. близ Лагудеры (кроме фресок апсиды 2-й пол. XII в. ( Winfield. 1973. P. 24; Winfield D. C., Winfield J. 2007. P. 108; Sophocleous. 1998. P. 20, 42-43, 45-46) или, как считает А. Николаидис, 1185-1191 гг. ( Nicola ï d è s. 1996. P. 134)). Феодору Апсевду атрибутируют также 4 иконы: Божией Матери Елеусы и Христа Филантропа (в мон-ре прп. Неофита Затворника), Божией Матери Аракиотиссы и Христа Вседержителя из ц. Панагии Аракос (Византийский музей им. архиеп. Макария III в Никосии) ( Papageorghiou A. 1992. P. 19). Творчество мастера оказало большое влияние на последующее кипрское иконописание ( Weyl Carr, Morrocco. 1991. Р. 102). К направлению позднекомниновского искусства относятся также чуть более низкого качества росписи кон. XII - нач. XIII в. в церквах Христа Антифонита близ Калогреи, арх. Михаила в Като-Лефкаре (Ibid. Р. 89, 99; Nicola ï d è s. 1996. P. 137) и 2-й слой фресок ц. Панагии Амасгу ( Weyl Carr, Morrocco. 1991. Р. 89). В ц. арх. Михаила «образцы Феодора Апсевда стали более тяжелыми и застывшими», а в ц. Панагии Амасгу - «невесомыми и декоративными» (Ibidem). Росписи ц. Христа Антифонита, по мнению В. Джурича и А. Вейл Карр, отражают усиление тенденции монументальности в позднекомниновском искусстве ( Djuri . 1976. P. 25; Weyl Carr, Morrocco. 1991. Р. 99). |
|
|
