| Ярослав, устрашенный могуществом Короля Польского и злобою брата, думал уже, подобно отцу своему, бежать за море к Варягам; но великодушие Новгородцев спасло его от сего несчастия и стыда. Посадник Коснятин, сын Добрыни славного, и граждане знаменитые, изрубив лодки, приготовленные для Князя, сказали ему: «Государь! Мы хотим и можем еще противиться Болеславу. У тебя нет казны: возьми все, что имеем». Они собрали с каждого человека по четыре куны, с Бояр по осьмнадцати гривен, с городских чиновников, или Старост, по десяти; немедленно призвали корыстолюбивых Варягов на помощь и сами вооружились. Вероломство Святополково не допустило Новогородцев отмстить Болеславу. Покорив южную Россию зятю своему, Король отправил назад союзное войско и развел собственное по городам Киевской области для отдохновения и продовольствия. Злодеи не знают благодарности: Святополк, боясь долговременной опеки тестя и желая скорее воспользоваться независимостию, тайно велел градоначальникам умертвить всех Поляков, которые думали, что они живут с друзьями, и не брали никаких предосторожностей. Злая воля его исполнилась, к бесславию имени Русского. Вероятно, что он и самому Болеславу готовил такую же участь в Киеве; но сей Государь сведал о заговоре и вышел из столицы, взяв с собою многих Бояр Российских и сестер Ярославовых. Дитмар говорит – и наш Летописец подтверждает, – что Болеслав принудил одну из них быть своею наложницею – именно Передславу, за которую он некогда сватался и, получив отказ, хотел насладиться гнусною местию. Хитрый Анастас, быв прежде любимцем Владимировым, умел снискать и доверенность Короля Польского; сделался хранителем его казны и выехал с нею из Киева: изменив первому отечеству, изменил и второму для своей личной корысти. – Польские историки уверяют, что многочисленное войско Россиян гналось за Болеславом; что он вторично разбил их на Буге и что сия река, два раза несчастная для наших предков, с того времени названа ими Черною... Болеслав оставил Россию, но удержал за собою города Червенские в Галиции, и великие сокровища, вывезенные им из Киева, отчасти роздал войску, отчасти употребил на строение церквей в своем Королевстве. |
| Когда низвергли Шуйского (июль 1610 г.), польские войска стояли под Можайском под командой гетмана Жолкевского. 31-го июля от него пришел ультиматум Москве — принять, наконец, Владислава во исполнение договора, заключенного не москвичами, а тушинцами под Смоленском, где договор принимал и Филарет, сидящий ныне в Москве. Бояре во главе с кн. Мстиславским были согласны. Но патр. Ермоген возражал. Он был возглавителем нового течения, возвращавшего Смуту в надежное государственное русло. Новое предложение, высказанное устами патриарха, состояло в том, что в цари предлагался кандидат из своей династии. Никто иной, как сын митр. Филарета, Михаил Федорович Романов, 14-летний «Миша», по женской линии, по царице Анастасии, жене Грозного, прямой потомок династии Рюриковичей. Теперь уже и сам Филарет в речи с Лобного места увещевает москвичей: «Не прельщайтесь, мне самому подлинно известно королевское злое умышление над московским государством: хочет он с сыном им завладеть и нашу истинную христианскую веру разорить, а свою латинскую утвердить». Но теоремы и слова — одно, а сила вещей — другое. Бояре (и может быть правильно) не чувствовали у Москвы еще никакой военной силы, чтобы оказать сопротивление Жолкевскому и защитить свою, казалось в тот миг, слишком прямолинейную патриотическую программу. И Филарет и Ермоген уступили. Патриарх так формулировал свой компромисс: «если королевич крестится и будет в православной вере, то я вас благословляю; если не оставит латинской ереси, то от него во всем московском государстве будет нарушена православная вера, и да не будет тогда на вас нашего благословения». Условия тушинско-смоленского договора, сложившиеся вне Москвы, теперь принимались Москвой в сущности заново. Православная вера неприкосновенна. К королю отправится посольство — бить челом, «да крестится государь Владислав в веру греческого закона». Королевская ставка обманно приняла эти условия, и 27-го августа народ московский на Девичьем поле уже торжественно приносил Владиславу присягу на верность. |
| Конечно же, это – не более чем известный трюк подмены понятий. У Бога каждое служение служит к спасению души, и каждый из данных Им даров благословлен. С тем же успехом Генрих IV мог бы вопрошать, сколько раз и какие именно священники спасали христиан от врагов, борясь в битвах с врагами веры, и сколько городов они защитили. Каждому – свое. Более того, в какой-то момент времени папа пришел к тому печальному для Генриха IV выводу, что сама идея Священной Римской империи вступила в противоречие со статусом Римского епископа. И в своих письмах начал обосновывать ту мысль, что король имеет права исключительно на Германию, но ровным счетом никак не вправе претендовать на Италию и остальной христианский мир. Как следствие, Гильдебранд начал активно пропагандировать идею отсутствия ленной зависимости государей Чехии, Венгрии, Польши и Дании (а равно и всех остальных) от Западного императора. Повод реализовать эту идею нашелся очень быстро. В ту пору в Венгрии происходила борьба между двумя претендентами на королевский престол – Гезой (1074–1077) и Шаломоном (1063–1074). Шаломон приходился родственником Германскому королю (был женат на его сестре Юдит; к слову сказать, его мать, Анастасия Ярославна, приходилась старшей дочерью Киевскому князю Ярославу Мудрому), но был свергнут с престола племянником Гезой. Подбадривая нового Венгерского короля, папа Григорий VII обосновывал ленное верховенство Римской кафедры над этой страной, установленное якобы еще в стародавние времена. По мнению Гильдебранда, Венгерский король обязан подчиняться исключительно понтифику, ленником которого на самом деле и является. В результате и Польский король, и Чешский князь – словом, все, кто оспаривал первенство над собой Германского короля, стали союзниками папы 157 . Дошло до того, что саксонские князья, издавна противостоящие германцам, воспользовались идеями Гильдебранда для того, чтобы опровергнуть легитимность передачи верховной власти по наследству. Их лидер однажды направил письмо со следующим содержанием: «Пусть королевское достоинство не передается по наследству, как это было до сих пор, но пусть сыновья королей, если они даже вполне достойны, получают престол по избранию (!). |
| Наконец, в 740 г. Л. И. и Константин V разгромили арабское войско при Акроине, а вскоре в халифате началась гражданская война, что сильно облегчило положение визант. М. Азии. Появление у арабов в 736/7 г. самозванца, выдававшего себя за сына Юстиниана II Тиверия, существенных последствий не имело. Будучи опытным дипломатом, Л. И. поддерживал хорошие отношения как с болгарами, так и с хазарами. Ок. 731/2 г. он заключил союз с хазар. каганом Вирхором, женив своего сына Константина на дочери кагана Чичак («Цветок», в крещении Ирина). Отношения с папством в правление Л. И. были напряженными, поскольку он переподчинил Сицилию, Юж. Италию и диоцез Иллирик, в к-рый номинально входила вся зап. часть Балканского п-ова до Сердики (ныне София) и Фессалоники включительно, К-польскому Патриархату, а также провел налоговые реформы в Сицилии и Италии в ущерб папским доходам. Тенденциозные источники связывают этот конфликт с противодействием папства иконоборчеству, однако, по всей вероятности, речь шла о чисто финансово-политических мероприятиях. В 727 г. Равенна и Пентаполь отпали от Византии, экзарх Павел был убит. В 735/6 г. Л. И. направил военно-морскую экспедицию в Юж. Италию, вероятно против лангобардов. Внутренняя политика Первоочередной задачей Л. И. являлась ликвидация внутриполитической нестабильности на грани хаоса, в которой империя находилась после 1-го свержения Юстиниана II в 695 г. Пока арабы осаждали К-поль, на Сицилии стратиг Сергий, будучи уверен, что столицу неизбежно сдадут врагу, провозгласил императором Василия Ономагула. Покончив с осадой, Л. И. немедленно подавил мятеж (возможно, т. н. Scriptor anni 718 появился как один из пропагандистских материалов в этом контексте). Однако сразу вслед за этим магистр Никита Ксилинит списался с Анастасием II, жившим в ссылке в Фессалонике, намереваясь вновь посадить его на престол при помощи болгар. Те вначале поддержали восстание, но затем выдали Л. И. Анастасия и убили нек-рых др. зачинщиков. Последовали казни ряда высших сановников, включая архиепископа Фессалоники. |
| От лица Игнатия он пожаловался понтифику на гонения, к-рым кесарь Варда подвергал бывшего патриарха и его сторонников (PG. 105. Col. 855-862). В Риме Феогноста рассматривали как офиц. представителя Игнатия (MGH. Epp. T. 6. P. 477, 748-749), хотя, по мнению Дворника, низложенный патриарх не имел отношения к его деятельности (напр.: Dvornik. 1970. Р. 96; Idem. 1974. (VI). P. 25-26). Известно также о подложном послании Игнатия с жалобами на императора, якобы адресованном Н., и о подложном послании папы Римского Фотию. Опираясь на эти документы, Фотий обвинил Игнатия в гос. измене ( Nicetas David. 2013. P. 62-64). Высказывалось мнение о том, что ужесточение политики Н. было связано с интригами Анастасия Библиотекаря, враждебно настроенного по отношению к Фотию ( Dvornik. 1974. (VI). P. 26-27). На решение Н. вступить в конфронтацию с императором и патриархом могло повлиять и их нежелание вернуть папе Римскому юрисдикцию над Иллириком (см., напр.: Ullmann. 1970. P. 105-106). Участники Собора, созванного в 863 г. в Риме, высказались в пользу Игнатия, признав его законным патриархом К-польским. Фотий, лишенный священного сана, должен был вернуть Патриарший престол Игнатию под угрозой пожизненного отлучения от Церкви. В вину Фотию поставили не только гонения на игнатиан, но и участие в его рукоположении митр. Григория Асвесты, т. к. в Риме еще не было вынесено решение по апелляции Григория и тот не имел права совершать епископские священнодействия. Участники Собора утвердили обвинительный приговор Григорию, вынесенный Игнатием, и велели митрополиту покинуть кафедру. Рукоположения, совершённые Фотием, не были признаны, а смещенных им епископов-игнатиан восстановили в правах. На Соборе было подтверждено иконопочитание (MGH. Conc. T. 4. P. 139-146; ср.: Ep. 87, 91; LP. T. 2. P. 159; Nicetas David. 2013. P. 58-60). Состоялся также суд над легатами: Захария был лишен кафедры и отлучен от Церкви; приговор Радоальду был отложен до его возвращения из Лотарингии. Узнав об этом, Радоальд скрылся, и на епископскую кафедру Порто был назначен Формоз (Ep. |
| мелургами. В XIX-XX вв. было высказано предположение, что подобные мелизматические интерпретации были с самого начала «скрыты» в знаках визант. нотации, к-рые имели скорее «стенографический» характер, чем интервальное значение. С сер. XVIII в. значительно увеличилось количество экзегезисов, основанных либо на сочинениях мастеров XVII в., либо на сочинениях визант. периода, сохранившихся в устной традиции. Такой способ распевания древних муз. текстов, в большей части случаев без использования письменных экзегезисов, был, по-видимому, типичным для этого времени. Следующий период интенсивного творчества датируется приблизительно 1770 г.- нач. XIX в. Если предыдущий период можно назвать «поствизантийский», то этот период интенсивного творчества мелургов можно определить как «новогреческий» или «неовизантийский», поскольку преимущественно в это время сформировалась основа совр. певч. репертуара. К-польская Патриархия (точнее Великая ц.) уже в XVII в. была значительным певч. центром, а в рассматриваемый период и в течение всего XIX в. именно с этим местом были связаны все основные тенденции развития греч. певч. искусства. Певчие патриаршей церкви стали источником традиции, к-рой до наст. времени твердо придерживаются мн. греч. церковные музыканты. Поэтому не будет преувеличением назвать неовизант. певч. традицию «константинопольской церковной музыкой». Аниксандарии (Пс 103. 28б - 35): древний текст (слева) и «экзегезис» (справа). XVIII в. (Zakynthos. Gritsanis. 1. Fol. 10) Аниксандарии (Пс 103. 28б - 35): древний текст (слева) и «экзегезис» (справа). XVIII в. (Zakynthos. Gritsanis. 1. Fol. 10) Наиболее известный музыкант этого времени Петр Пелопоннесский († 1777 или 1778), лампадарий Великой ц.,- автор мн. сочинений и экзегетических обработок. В его Доксастарии и Анастасиматарии представлен новый стихирарический стиль пения с более простыми мелодиями, чем в ранней традиции, но чрезвычайно мелизматически развитый за счет «экзегетических» интерпретаций и с новыми ладовыми особенностями (амбитус, тоны речитации, каденционные тоны и каденционные формулы). Протопсалт Великой ц. Иаков († 1800) составил Доксастарий в древнем стиле с целью сохранения классического мелодического наследия. Ирмологий Баласиса был заменен 2 редакциями - более пространной (аналогичной «невматическому» стилю в григорианском пении ) Петра Пелопоннесского и силлабической его ученика Петра Византийского († 1808), протопсалта Великой ц. В силлабическом стиле написаны ирмологические песнопения Анастасиматария Петра Пелопоннесского. Хотя запись исключительно силлабических версий - явление новое для поствизант. традиции, характеристики ирмологических гласовых распевов не изменялись приблизительно с 1600 г., поэтому в них отсутствуют указания на «новый» ирмологический стиль. Рассматриваемый период столь богат сочинениями пападического стиля, что во мн. рукописях новые образцы (включая экзегезисы старых песнопений) по количеству превосходят старые. |
| Широко пользуясь работою своего старого друга Б.-Каменского, преосв. Евгений порою цитует со (стр. 137, 139, 159 и пр.), но чаще делает заимствования оттуда без всяких указаний, – преимущественно тогда, когда говорите о разных сеймовых решениях и конституциях (стр. 62 у Б.-Каменского и 119 у Евгения, 54 и 55=143, 56=145, 86–87=159, 87–88=165, 95–101=169–170, 107=177, 107–109=178, 127=190, 142–143=204–205, 388–391=233 и 396–399=236). В последнем случае наш автор лишь коротко передает содержание тех документов, которые Б.-Каменский приводит большею частию полностию, пользуясь хранящимся в архиве Коллегии Иностранных дел многотомным собранием польских Конституций. Местами бывает, что м. Евгений и критикует своего предшественника (см. наприм. стр. 133, пр. 76). В общем, он дал весьма много нового сравнительно с Каменским, более всесторонне взглянул на дело, подробно разработал вопрос об участии южно-русской иерархии в подготовлении и распространении унии и о борьбе ее с последнею, шире воспользовался известными еще и Бантышу пособиями, располагая в тоже время несколькими новыми данными, и сам же в письме к Анастасевичу от 24 мая 1814 г. назвал труд Каменского «односторонним» (Древн. и Новая Россия, 1880 г., т. 18, стр. 345). Хотя, как мы знаем, и труд Евгения (в разбираемой нами части) односторонний же, все же он принес громадную пользу тогдашней церковно-исторической науке, да не был бесполезен и потом. И это по одному уже тому, что преосв. исследователь эксплоатировал многие рукописные материалы, дотоле вовсе или малоизвестные и никем не утилизированные, а также несколько работ, отпечатанных на польском языке и потому слишком мало распространенных в русском обществе 352 . Из историков, специально занимавшихся униею после Евгения, труд последнего всего более пригодился М. О. Кояловичу для его «Литовской церковной унии» (Спб., 1859 г., т. 1 и 2): см. примеч. к I т. – 4-е, 40, 42, 45, 52, 54, 55, 60–62, 70, 71, 234 и 376; ко II т. – 41, 78, 114, 119, 151, 156, 161, 225, 226, 234–236, 246, 254–255, 258, 262, 265–266, 301, 323, 345 и 348. Но чем дальше идет время, чем более публикуется всевозможных материалов, тем менее уже приходится обращаться к знаменитому некогда «Описанию Киево-Софийского собора». – и напр., у м. Макария, в 9 т. его Истории русской церкви (1879 г.), посвященном исследованию об унии, мы вотретили только три ссылки (стр. 439, 568 и 601) и то на одни «Прибавления» к «Описанию». |
| отобрали у армян Алару и Калон-Орос, овладев т. о. всем побережьем П. В Калон-Оросе (Аланье) у тюрок появился свой флот; на дорогах П. были построены караван-сараи; приморские Атталия (Анталья) и Аланья стали зимними резиденциями Иконийских султанов. В ходе распада Иконийского султаната, в 1293 г., Аланья перешла во владение султаната Караман. Зап. П. в нач. XIV в. перешла к туркмен. беку из династии Теке (Хамидидов) Юнусу, к-рый стал эмиром Антальи. Однако в сер. XIV в. в П. усилилось влияние Кипрского королевства. К 1340 г. гавани П. стали платить дань кипрским королям. В 1361 г. кипрский кор. Петр I занял Анталью, Аланью и Манаву (Манавгат); Анталью киприоты контролировали до 1373 г. Затем власть тюркских эмиров была восстановлена. В 90-х гг. XIV в. часть П. покорили османы (правили в Перге и Анталье). В 1402 г. разгромивший османов Тимур разорил П. и передал ее султану Карамана Мухаммаду. В 1415 г. османский султан Мехмед I отвоевал Анталью. В Вост. П. до 1471 г. существовало гос-во Караман с центром в Аланье. В 1472 г. Анталью захватил флот европ. коалиции, но после его ухода П. окончательно перешла в подчинение османам ( Hellenkemper, Hild. 2004. Bd. 1 S. 132-138). На фоне тюркского господства продолжался распад церковных структур П. В нач. XIV в. митрополит Атталии пытался захватить пустовавшие кафедры Силея, Сиды и Мир, что было запрещено ему К-польским патриархом в 1316 г. В 1315 г. К-польский патриарх поручил управление митрополиями Сиды и Силея епископу Синопы, а в 1317/18 г. осудил самого митрополита Сиды за плохое управление церковным имуществом (Ibid. T. 1. N 6, 39, 53). После сер. XIV в. вместо Силея митрополией Второй П. стала Атталия. К 1376 г. церкви Атталии и Силея с согласия Каманаидов захватил митрополит Германикопольский, в 1385 г. Атталию - митрополит Иконийский (Ibid. T. 3. N 255). После перевода митр. Анастасия Атталийского из П. в Угровлахию в 1389 г. его кафедра отошла к митрополии Мир, но в 1393 г. митрополит Селевкии подделал прошение священников Атталии, якобы несогласных с этим решением, и она была передана ему, но в том же году обман раскрылся, и Атталию вернули Мирам (RegPatr, N 2859, 2917, 2940, 2946). |
| 1, стр. 185–186). Таким образом, по сознанию самого «привязчивого критика», Степенная книга может плести или, просто говоря, врать. В рукописном сборнике Киево-Софийской библиотеки, 177, в Евгениевых материалах для истории духовных школ и духовного просвещения в России есть следующая заметка руки Евгения против известия о Киприан, как составитель Степеннной книги: «Около XVI века богемские, польские и прусские басни вошли в русские летописи, а особливо в степенные книги» 694 . А если так, то далеко было бы не лишним показать читателю тот масштаб, которым нужно мерить в настоящем источнике ложное и истинное и который был в руках у самого преосвященного историка. Еще один пример. Ученый иерарх не редко берет сведения из «Шведской истории» Далина, тогда как сам в письме к Анастасевичу от 28 декабря 1818 года величает его «вруном, недостойно названным государственным историком». Впрочем, прибавляет, «и в сем есть многие нужные нам подробности, коих у других нет». Помимо указанных источников м. Евгений руководился еще при составлении своего труда историею Татищева, представляющею из себя, как известно, свод различных летописей, и, между прочим, таких, которые для науки остались потерянными. Дело, конечно, также хорошее, как и пользование Никоновскою летописью и Степенною книгою. Но и здесь встречается тот же нежелательный пробел, что и там. Периодически помещая словарные статьи на страницах «Друга Просвещения», преосвященный архипастырь в первых месяцах 1805 года отослал в редакцию статью о Бауере (Байере) и к слову сказал о Татищеве, что ему не доставало «строгой критики». Но потом, 10 мая того же года, писал Д. И. Хвостову (главному редактору журнала): «вместо слова «строгой критики» исправьте «здравой» критики; ибо он (Татищев) хотя часто строго критиковало» летописи, но нелепо». (Сборник статей Академии Наук, V, I, стр. 121). Таким образом, в статье о Бауере (Друг Просвещения, 1805 г., июнь, стр. 212–215) было напечатано: «Татищеву не доставало сведения в правилах здравой и хорошей критики, нужной для очищения летописей наших от вкравшихся в них погрешностей» (стр. |
| Положили, чтобы митрополит остался в столице, где начинался уже беспорядок. Вместо него поехали святители, а главным между ними новгородский архиепископ Пимен; в числе этих духовных был давний Иванов наушник, архимандрит Левкий; с духовенством отправились бояре, князья Иван Димитриевич Бельский, князь Иван Феодорович Мстиславский и другие. Были с ними дворяне и дети боярские. Как только они появились, то были тотчас, по царскому приказанию, окружены стражею. Царь принимал их как будто врагов в военном лагере. Посольство в льстивых выражениях восхваляло его заслуги, его мудрое правление, величало его грозой и победителем врагов, распространителем пределов государства, единым правоверным государем по всей вселенной, обладающим богатою страною, над которою почиет свыше благословение Божие и явно показывающее свою силу во множестве святых, их же нетленные телеса почиют в русском царстве. " Если, государь, - говорили они, - ты не хочешь помыслить ни о чем временном и преходящем, ни о твоей великой земле и ее градах, ни о бесчисленном множестве покорного тебе народа, то помысли о святых чудотворных иконах и единой христианской вере, которая твоим отшествием от царства подвергнется если не конечному разорению и истреблению, то осквернению от еретиков. А если тебя, государь, смущает измена и пороки в нашей земле, о которых мы не ведаем, то воля твоя будет и миловать и строго казнить виновных, все исправляя мудрыми твоими законами и уставами " . Царь сказал им, что он подумает, и через несколько времени призвал их снова и дал такой ответ: " С давних времен, как вам известно из русских летописцев, даже до настоящих лет, русские люди были мятежны нашим предкам, начиная от славной памяти Владимира Мономаха, пролили много крови нашей, хотели истребить достославный и благословенный род наш. По кончине блаженной памяти родителя нашего, готовили такую участь и мне, вашему законному наследнику, желая поставить себе иного государя; и до сих пор я вижу измену своими глазами; не только с польским королем, но и с турками и крымским ханом входят в соумышление, чтоб нас погубить и истребить; извели нашу кроткую и благочестивую супругу Анастасию Романовну; и если бы Бог нас не охранил, открывая их замыслы, то извели бы они и нас с нашими детьми. Того ради, избегая зла, мы поневоле должны были удалиться из Москвы, выбрав себе иное жилище и опричных советников и людей " . |
|
|
