| Скачать epub pdf В сей великий день, по превосходству называемый днем Господним, Иисус Христос воскрес в жизнь небесные славы, и в своем преславном воскресении начертал нам живый образ нашего воскресения в жизнь благодатную. Коль блистательными, коль разительными лучами сияет воскресение Спасителя нашего, сего небесного Победителя! Стечение пресветлых оных лучей составляет солнце Божественные славы воскресшего Иисуса. Иисус Христос воскрес истинно, воскрес по предречению своему, воскрес силою Божества своего, коего славу распространил и утвердил воскресением своим. Иисус Христос воскресший более не умирает. Он живет, Он царствует, Он жить и царствовать будет во веки и далее веков. Он есть Царь веков, и победивши торжественно смерть, безсмертную славу и блаженство восприял, яко нетленное наследство. Тако сей день, сей великий день сотворил Господь, дабы вознестися во славу Свою. Мы, благословенные Христиане, мы верою и состраданием участвовали вчера в Христовых страданиях и Его смерти, да возучаствуем и в Его славе, в Его торжестве, тем паче, что сей Бог Спаситель наш, воскресши в славу Свою, воскрес вместе и для нашего блаженства. Он, воскресши в безсмертную и небесную жизнь, дал нам великий пример нашего воскресения в благодатную жизнь, т. е. к нашему истинному и совершенному к вере обращению. Но сообразуемся ли и ныне данному нам от воскресшего Господа примеру нашего воскресения в благодатную жизнь? Воскресение Иисус Христово было истинное; но наше воскресение в благодатную жизнь имеет ли знаки истинного и искреннего обращения к Богу? Аще убо воскреснусте со Христом, вышних ищите, идеже есть Христос одесную Бога седя ( Кол. 3, 1 ); т. е. естьли мы истинно воскресли со Христом; то должны соделаться человеками, яко небесными и божественными, не прилепляясь более к земле, не живя больше для земли, но паче воздыхания простирая к небеси, восходя каждый день от одной добродетели к другой, и от славы в славу, дабы вознестись нам со Иисусом Христом на гору святую. Естьли мы истинно воскресли со Иисусом Христом или от греха в благодать, или от хладости сердца нашего к горячайшему люблению Бога: то мы должны иметь тем более пламенеющую ревность к служению Богу, тем искреннейшее желание к усовершенствованию себя в добродетелях, тем строжайшее примечание за собою самими, дабы совершенно, победив свои порочные склонности, всецело пожертвовать сердцем своим закону Божию, и душу очистить от всякого примеса подлые к сему свету любви. |
| Убо совесть есть такое в нас качество, или сила, коя находясь в нас, но не от нас, находится в нашей душе, но выше ея; находится в нашей воле, но не по желаниям ея. Господь Спаситель человеческия уверения, столь же многообразно изрекаемые, как сомнительно принимаемые, ограничивая единою истиною, узаконил не клятися, разве ей! ни! т. е. дая совести толь важный ответ на все случаи, предполагает, что она выше уверений плоти и крови; что она есть голос правосудия Божия, еже есть, ей! ей! Аминь ( Матф. 5, 37 ). Аминь! т. е. совесть имеет своего вышнего судию Бога. В таком понятии что есть чистая совесть? – Высший судия совести есть Бог . Суд его есть закон, впечатлительно изображенный в десятословии и в Евангелии. Пусть Израильтяне немым златого тельца рыканием обманулись, что и Бог также далеко от них отстоит, как и Моисей, возшедшии на гору: однако узнали свое борствие противу совести, когда пепел тленного божества снел утробы их, о обломки скрижалей сокрушили сердца их ( Исх. 32, 19 ). Так; чистая совесть есть свидетельство закона и Евангелия, коему свидетельству судия и мздовоздаятель есть Бог и праведный и спасаяй. 3-е. Сию совесть должно иметь чистую от неправд. Всякая неправда грех есть ( 1Ин. 5, 17 ): убо всякий грех есть неправда. Грех есть преступление закона. Закон есть правило и судия совести: так чистая совесть, паки есть внутреннее свидетельство, что ум, воля и весь человек по всем отношениям своим соответствуют закону Бога. Так чистая совесть ( 1Тим. 3, 9 ), есть чистая по истинному познанию Бога, Его благости, всеведения, святости, правосудия. Так чистая совесть есть чистая по сыновней преданности промыслу Божию, по уверению себя руководству благодатному, по истинной благодарности за вся благая и злая, по несомнительному упованию вечного блаженства. Так чистая совесть, есть чистая по исполнению своих обязанностей к ближним, любя их, благотворя им, милуяй их, снисходя им, покровительствуя их, советуя им, уклоняя от зла их, просвещая их; их пользу, а паче утесненных предпочитая пользе своей, любя отечество и Царя, и за их временное спасение полагая жизнь свою, якоже за вечное наше положил жизнь Свою Спаситель наш. |
| Я намерен говорить о свободных наших действиях; по колику мы лучше хотим сии, а не другие творить, и решимость нашей воли дает им бытие. Сказанное мною, всякому понятно; ибо нет никого, кто бы не умел отличить действия свои свободные от естественных необходимых. Так! мы не вольны, по принятии пищи воспретить желудку варить оную: но, до принятия, в нашей воле состоит вкушать столько, сколько потребно. Так же, когда воображение чье соблазнено студными представлениями, срамными беседами и чтением развратных книг; он не властен удержать возрождение прежних воображений: но имеет свободу уклоняться таковых и представлений, и бесед, и книг; словом: с самой той минуты, когда дитя начинает понимать, что оно может уже что-нибудь делать, или не делать; и что сделанное, или несделанное зависит от его выбора; с самой сей, говорю, минуты, даже до смерти, составляется продолжение и сцепление действий свободных, соделывающих нравственную человеческую жизнь, весьма отличною от скотоживотных, неимеющих ни разума, ни свободы. Касательно убо сей нравственной жизни можно сказать человеку: буди совершен. Ибо оная есть его произведение; для нее он составляет все свои предначертания и каждое действие, входящее в исполнение сих предначертаний, зависит от него. Например: когда ты сравниваешь день проведенный в трудах и в исполнении своих должностей, со днем протекшим в праздности и рассеянности беспутной; то, не ощущаешь ли внутренно, что и то есть следствием твоего выбора? Совесть твоя, одобряя одно, а осуждая другое, не убеждает ли тебя, что и то и другое есть твое дело? Не зазорно, имешь слабое зрение, или какое-либо неправильное расположение в составе телесном; когда тому причиною рождение, или другой какой тому подобный случай. Но, если учиненные тобою в жизнеповедении беспорядки подвергли тебя поносным укоризнам: ты не можешь подумать о сем без сожаления, и не желать, лучше бы не делать того, что уже сделал; следственно ты признаешь возможность свою, и не делать было того, что сделано. Но оставим доказывать, что человек имеет свободу. Сия истина осязательна. Многие, против собственного уверения в оной плодят токмо, пустые умствования с таковыми же заключениями, т. е. свободно-несмысленные противоречащие удостоверению, каковое мы всегда имеем в себе. Должно только рассмотреть, как- то свобода есть началом нашего совершенства, или несовершенства, смотря по нашему оному употреблению. О сем рассуждаю так: совершенство какой либо вещи состоит в согласии всех ее частей, с которым они стремятся все к известному своему концу. И сие неоспоримо. Но как нравственная человеческая жизнь, происходящая из соединенного последствия свободных деяний, может почитаться за целое, в коем всякое деяние есть часть: следовательно, совершенство сего целого, нравственной т.е. человеческой жизни, состоит в согласии всех частей, т.е. всех свободных наших действии, с истинным концем своим. |
| Теперь остается знать: какой сей конец? И тогда узнаем основание или начало человеческого совершенства. Но можем ли не ведать сего основания, на котором утверждено и наше бытие? оно начертано внутрь нас. Закон, написанный в наших сердцах, утвердительно наставит нас в познании конца нашего бытия, если только воспросим совета его. Природа для нас есть непогрешительный руководитель; она непрерывно стремится к собственному своему совершенству; следуя расположениям ее, мы учинимся совершенными, яко призванные к совершенству. Изьясним мы сие с большею точностию. Всяк здравомыслящий может войти в рассматривание способностей своей души и тела, и сказать самому себе: я имею душу, которую можно извлечь из невежества, и коея внимательная деятельность способна учинить столь же многоразличные как и полезные познания. – Сия душа имеет притом естественную и непреоборимую склонность к добру. Сей склонности я могу дать направление к исканию истинных благ, который соделают душу мою истинно счастливою. Имею еще тело, коего силу и бодрость могу сохранять и умножать, употребляя и члены, и орудия оного к тому, к чему природою они определены; а наблюдая трезвость и целомудрие, могу избежать тысячи зол, сих неминуемых следствий из пороков, противных оным добродетелям. – И кто не может учинить паковых наблюдений над самим собою, и ощутить оных истину? Следственно всякому можно познать, в чем состоит ero совершенство, и что потребно для достижения оного? Сие общее правило довлетельно. Должно только по оному следствию свободных деяний управлять таким образом, чтоб ни одно из них не противоборствовало действиям естественным по предназначениям природы, чтобы ни одно из них не препятствовало, а тем меньше бы опровергало то наше предопределение, о котором возвещают нам наши способности. Здесь все таинство совершенства! оно состоит в постоянном преемстве и последовании свободных действий, кои все будучи согласны и между собою и с естественными деяниями, совокупно стремятся к одному концу, и составляют души нашей и тела полновластное употребление своих способностей. Если бы кто при последнем издыхании мог поистинне засвидетельствовать, что он всегда делал то, что служило к просвещению его разума, к исправлению его воли, к сохранению в добром состоянии его тела; o таковом можно бы сказать несомнительно, что он провождал жизнь совершенную. |
| Да не оскорбляем Бога толико обидными ему вменениями: напротив, да признаем особенную благость Его в том преимуществе, которым облечь он нас благоволил, создав нас таковыми, каковы есьмы! – Сей рассудок, сия свобода, сии свойства разумной души, (о которых иные скотозавидно сожалеют) открывают нам путь к совершенству, составляюшему для нас единственный подвиг и производящему в нас некоторое сходство с самим виновником нашего бытия; а чрез то отверзают они нам источник блаженства, воспрещенного для всех существ, лишенных смысла и свободы. Из всех тварей, известных нам по опыту, один только человек может стремиться к совершенству, и последовательно, исполнять урок, данный от Сына Божия ученикам его. Будите, говорит им, совершенны, якоже Отец мой небесный совершен есть. Писателей не редко укоряют увеличиванием важности предприемлемого предмета: но я в сем случае такового упрека не опасаюсь дерзновенно говоря, что заповедь сия есть самая высокая, самосущественная, какова была когда-либо преданная, и заключающая сокращение закона естественного и откровенного, заповедь, от коея степени исполнения зависит степень нашего блаженства и настоящего и будущего. Будучи убежден важностию заповеди оной, потшусь ее открыть, и таким порядком, во-первых исследую, что есть совершенство? потом предложу правила, могущие руководить к оному, а на конец, представлю к тому убеждения, взятые из понятия, и, так сказать, из примера самого Бога. Глава Первая – Понятие о совершенстве Много есть в свете вещей, о которых хотя говорят много, но разумеют их мало. Из числа таковых, есть совершенство. Совершенный! Сим словом называют премногие вещи; но по одной поверхности случается, что и свойственно, к предмету оное именование прилагают; но не могут дать тому причины, и доказать справедливость сего приложения. Мы судим о видимых вещах, по представлению наших чувств, и довольствуясь приобретением общих некоторых впечатлений, подробное рассмотрение почитаем досадным и скучным. Однако внимательное сих подробностей рассмотрение не может не произвести ясного познания вещей, и правого суждения о совершенстве оных или несовершенстве. |
| Такой стороне следуют безверные. Понеже счастье, искомое в сей жизни безверными‚ есть менее истинное, менее надежное и менее постоянное, нежели счастье истинных христиан; и если есть высочайшее блаженство, то нечестивые ничего не оставляют, что только может поспешествовать к отдалению их от верховнейшего благополучия; а если есть крайнее и бесконечное несчастье‚ то они то исполняют, что может их повергнуть в оное. III. Поступим далее, и положим‚ что возражения‚ делаемые против закона христианского, сильнее, нежели доказательства, употребляемые к утверждению оного. Сии однако сомнения сколько бы ни казались неудоборешимы‚ не могут иметь места в душе благосмысленного человека‚ в рассуждении тех причин, на которых христианин основывает свой выбор. Потому что здравомыслящий человек всегда последует сему правилу: что когда предлагается на выбор какое состояние, в коем приобретение выгод одних, а других потеря суть вероятные; то если вероятные выгоды превосходят все то, что можно потерять‚ решаясь вступить в предлагаемое состояние, то конечно такое состояние достойно того, чтобы его принять. Так, признавши сторону христианского благочестия‚ хотя бы должно лишиться всего, что есть наипрелестнейшее в сем свете, но все драгоценности земные что суть в сравнении с высочайшим добром? И хотя бы здесь более вероятна была потеря нежели приобретение, однако все оное вероятие не должно ли исчезнуть пред понятием о верховнейшем добре? Если бы тебе предложили с кем-нибудь играть в такую игру, где выигрыш совершенно зависит от случая и удачи, и ты бы обязан был положить со своей стороны не больше как десять червонцев, но выигрыш принес бы тебе тысячу червонцев: известно, что потеря твоих денег столь же бы была для тебя сомнительною, сколько приобретение; однако не принял ли бы ты с радостью такую строну? И если бы по какому случаю тебя не допустили до такой игры, то не было ли бы для тебя прискорбно? Благочестие христианское тебе предлагает вечное блаженство; ты для приобретения оного должен пожертвовать гибнущим настоящим добром. |
| Нет‚ скажут, ничего драгоценнее как жизнь; но непоколебимая преданность христианскому благочестию может заставить человека потерять сие добро. Так! Но странствователь не может ли протерпеть кораблекрушение, или быть убитым разбойниками; и оруженосец, идущий на войну, не подвержен ли опасности потерять жизнь, сие драгоценнейшее добро? Словом, для приобретения выгод земных подвергают опасности все то‚ что имеют; отказываются от покоя, отваживают в страхе славу свою, не берегут своей жизни, на все пускаются со слепою смелостью и единственно для неизвестного приобретения. Люди столь же обыкновенно не бывают на земле совершенно благополучными, сколь почитают за необходимое искать земное счастье через тысячи трудностей. Почему все то почитают подозрительным, что малого стоило труда? Ибо не могут поверить‚ что можно получить великие выгоды из того‚ что легким приобретается трудом; или что правильными средствами должно столь удобно достигать до предполагаемого конца. Отсюда происходит‚ что великие в предприимчивости труды свои венчают в воображении наилучшими успехами, хотя редко оные получают. Так изъясняется один славный писатель, которому довольно известен был сей свет. Итак, рассматривая только иждивения‚ труды, беспокойства и опасности обеих сторон, какое может иметь над христианином преимущество человек, живущий для одного только счастья земного? Никакого. Но христианин по многим выгодам преимуществует над безверным. Неоспоримо, что наивеличайшие трудности встречаются на пути благочестия, но сие бывает в начале подвигов христианина. Однако, но мере того, как он преодолевает их мужеством и терпением, все трудности его поглощаются теми чистейшими удовольствиями, которые благочестие вливает в его душу и сердце. Вообразите вы себе такой путь, которого вход тесен, устлан тернием, прерван долинами и холмами: какую вступающие на него с первого шага чувствуют усталость, какие получают уязвления, какие страдания терпят! Сие многотрудное пути начало ужасает, и от дальнейшего шествования отвращает тех, для коих сей путь неизвестен. |
| Итак, кто здесь не удивится неблагодарности и заблуждению безверных? Входя в свет сей, они находят разнородные блага, но в обладании ими вступают дерзкою ногою, не зная, откуда сие добро происходит, от кого зависит, и не желают знать о том. Если же когда и начинают о семь размышлять, то для того только, дабы всеми силами оспаривать совершенное право истинного Владыки сих благ Бога, отвергая его бытие, Не поступают ли они подобно тем животным, кои, питаясь древесными плодами, не обращают взора своего туда, откуда падают сии плоды? Какая неблагодарность! Сверх сего, хотя земное счастье ни единого не имеет качества, свойственного верховнейшему благу, однако безверные предаются ему совершенно; все их мысли обращаются единственно к нему; они и вкушают, и любуются, и дышат сим только скудным и несовершенным счастьем. Вера обещает верховнейшее счастье, но они восстают против нее, и чрез сие упрямство сами себя навсегда отдаляют от высочайшего блага. Какая слепота! Какое заблуждение самолюбия! Глава третья. Человек существенно отвращается от горестей и болезней, что обязывает его рассмотреть причины, по которым христианский закон угрожает нечестивым самым величайшим несчастьем Сказано прежде, что человек имеет больше отвращения от горестей и печалей, нежели сколько имеет любви к удовольствиям и радости. Сия истина в самом деле неоспорима, хотя стоики утверждали, что человеку можно сделаться нечувствительным против болезни и печалей, против сих двух ударов столь страшных, что едва можно определить, который из них ужаснее. Один день продолжающейся глубокой печали или сильной болезни больше причиняют зла, чем целая седмица, проведенная в радости, приносит добра. Август сколь сильною скорбью был поражен тогда, когда услышал, что три его легиона в Германии разбиты в прах по неосторожности Вария, управлявшего ими. Можно сказать, что он тогда больше чувствовал печали, нежели сколько приносили ему удовольствия десять одержанных побед. Словом; печаль и болезнь суть два лютейшие в нашем естестве неприятели: их жестокость может довести человека до отчаяния, заставить его желать пресечь сию жизнь, а иногда принудить собственными руками ускорить смерть, лучше не желая быть в живых, нежели влачить жизнь, обремененную печалью или болезнями. |
| Так представьте вы, наконец, истинного христианина, лежащего на смертном одре, или по другим каким случаям находящегося близко к смерти. Здесь-то он наиболее пользуется преимуществами, принадлежащими благочестию‚ для других людей не известными. Он взирает на смерть совсем отменным образом‚ нежели как прочие на нее взирают. Взор приближающейся смерти производит в сердце его действия весьма противные действиям, производимым в сердцах сынов века сего. Для сих смерть кажется вместилищем всех ужасов и страхов, а для истинного христианина причиною радости. Ибо при воззрении на смерть чего бояться христианину? Уничтожения ли души своей? Но он преуверен‚ что душа его бессмертна. Вечных ли наказаний? Но угрожаются ими нечестивые и нераскаянные грешники. Наказаний ли за преступления, учиненные по слабости при всей его осторожности и тщании? Но он несомненно верует, что кровь Иисуса Христа совершенно омыла таковые его грехопадения. Он идет явиться пред Судьею вселенной, но верует также, что сей Судья есть его Спаситель и его ходатай. Истинный христианин не боится ничего, а надеется многого. Его совесть свидетельствует ему, что он жил в истинном благочестии постоянно, а вера его подает ему крепкую надежду получить то блаженство, которое истинно и непреложно благочестивым обещает Евангелие. Таким образом, прошедшее есть добрая для него порука за будущее‚ а будущее научает его находить для себя неизобразимые приятности в настоящем. Он взирает на смерть как на конец бедствий сего мира‚ и как на вход к тому высочайшему благу, о коем он воздыхал беспрестанно. Он тогда размышляет, что вскоре вступит в жизнь новую, в жизнь совершенно духовную, в жизнь, соединенную с Богом‚ в жизнь, любезнейшую Богу, где ни бедствия, ни печали‚ ни грех‚ ни смерть не смогут более иметь никакого к нему приражения. Проникнутый сими чувствами истинный христианин встречает приближающуюся смерть не только без страха‚ без печали, и со спокойным духом, но с восторгами радости, которые можно весьма справедливо назвать предвкушениями совершенного, небесного блаженства. |
| Но сие не то ли значит, что я желаю иметь время. Но желать и быть точно уверенным весьма между собою разнятся. Желание не предполагает само собою точной известности, и от одного к другому нет никакого следа. Но совершенная неизвестность о времени нашей смерти явственно доказывает и утверждает неизвестность о приобретении земных благ, ибо если в то время, когда прилагают труды к снисканию какого-нибудь земного добра, постигшая смерть восхитит из числа живых, можно ли тогда, несмотря на предстоящую кончину, продолжать свои искательства? Итак, безверные столько же неизвестны о снискании благополучия земного, сколько неизвестны о своем смертном часе. Ибо как невозможно им предвидеть сии роковые минуты, так невозможно быть уверенными‚ что они достигнут здесь на земле до желаемого ими счастья. Кроме сего неоспоримого доказательства, сколько есть еще других причин к сомнению о приобретении благ земных? Сколько непредвиденных случаев, сколько превратностей счастья, сколько непреодолимых препятствий, которые самое естество или подобные нам человеки могут противоположить дабы разрушить намерения и опровергнуть до основания самые лучшие надежды! Посмотрите на земледельца: он поручает семена земле с надеждою получить богатую жатву. Но сия жатва есть ли для него известное добро? Если он представит мне причины, кои заставляют его надеяться собрать из полей своих благополучную жатву: я ему вопреки предложу или сильные дожди, производящие гнилость в семенах; или чрезмерную засуху, препятствующую им прорасти; или великий град‚ который может побить растущую уже траву; или тлетворные ветры, могущие повредить цветущие колосья, или движение армии, которая пожинает надежду земледельца; и тогда спрошу у него, есть ли кто из смертных на земле, который бы был столь совершенный дальновидец‚ что бы мог предвидеть, что из сих приключений ни одно не случится? Но одного ли земледельца надежда основана, да так скажу, на песке? Те, кто желает чинов и честей, всегда ли получают то, чего добиваются? Все ли купцы собирают желаемые богатства? Всегда ли сластолюбцы наслаждаются теми приятностями, для получения которых истощают и имения свои, и силы? Вы не смотрите на тех, кои кажутся достигшими своих предприятий; но воззрите на тех‚ которые в намерениях своих не получили успеха, и тогда признаете, что сколько бы ни было известно существование земных благ‚ но приобретение их совершенно неизвестно для тех, кто ищет их. |
|
|
