| Иконы, вынутые из огня невредимыми, 23 июля привез из Ругодива в Новгород Юрьевский архимандрит Варфоломей, который ездил туда освящать церкви. Привезенные иконы встречал архиеп. Пимен, «со всем собором, со множеством граждан, и для всенародного поклонения поставил их в храме св. Софии». 26 июля эти иконы архимандрит Варфоломей с игуменом Благовещенского монастыря Трифоном повез к Москве, а вместе с иконами и шапку Иоанна Златоустог о, да ризы Никиты чудотворца епископа, – к царю государю, в. князю 342 . В 1560 г. архиеп. Пимен, для украшения Софийского собора, устроил в нем места царское и святительское, позади правого клироса у двух четырехгранных столпов. Верхи их имеют вид суживающихся башенок; ниже их, на карнизе святительского места, резная надпись гласит, при ком устроены места и время их устроения – лета 7068. В этом же году 29 января благословил владыка «игумена Ефрема Шумля Островского на Клопско», а 3-го февраля, в субботу, отправился «на Тихвину к Пречистой монастыря закладывати» 343 . В описании Тихвинского монастыря помещен след. рассказ о поездке архиеп. Пимена в Тихвин и об устроении там обители: в 1547 г. 1-го января Иван Васильевич посетил Тихвин с целью помолиться Царице небесной. Здесь, по теплой молитве, запало в его душу благочестивое намерение устроить иноческую обитель и вручить благодатную икону всегдашнему чествованию иноков. Посоветовавшись с митрополитом Макарием, святителями и с прочим священным собором, Иоанн приступил к осуществлению своего намерения в 1560 году. Основание и устройство обители поручено было, не менее усердному в этом, архиеп. Пимену. По этому случаю, в присутствии царя Иоанна Васильевича, Царицы Анастасии Романовны, Царевичей – Иоанна и Феодора Иоанновичей, и всего синклита, митрополитом Макарием была совершена божественная литургия в Успенском соборе и молебное пение пред образом Божией Матери, писанным с чудотворного. По окончании молебного пения, архиеп. Пимен немедленно отправился в Тихвин, получив от Царя повеление заехать в Новгород и вместе с священноначальствующими, совершив в Софийском соборе молебствие с водосвятием, продолжать путь с «освященными водами: Московскою, посланною митрополитом с благословением его и всего освященного собора, и Новгородскою, – и на царское иждивение устроить в Тихвине монастырь по уставу и чину прочих монастырей общежительных. |
| Как считал С.Б. Веселовский , батожники были из числа тех беспоместных детишек боярских, которые снискивали пропитание службой в приказных приставах-недельщиках, которые с батогами в руках «доправляли», взыскивали деньги с лиц, поставленных на правёж . В обязанности батожника, по некоторым словарным определениям, входило расчищать дорогу во время передвижения по городу высшего должностного лица. По степени приближенности к высшей знати батожник, несомненно, занимал довольно высокое положение, однако по своему положению при дворе боярина или царя он был только одним из низших служителей . Никаких свидетельств, что исторический Алексей Адашев был знатоком древней русской истории, нет, зато есть многочисленные свидетельства, что именно Царь Иоанн Васильевич был знатоком и русской, и римской, и мировой истории, как и митрополит Макарий. Царь был высокообразованным, талантливым правителем и писателем, стремящимся собрать вокруг себя и поддержать известных русских писателей, распевщиков, иконописцев, архитекторов. Самодержец Иоанн Васильевич был духовным воспитанником святых русских митрополитов Даниила, Иосафа и Макария, что в сериале не показано, а наоборот, образ главного защитника Отечества Царя Иоанна Васильевича изображен в уничижительном виде. Согласно всем летописям 3 февраля 1547 г. Царь и Великий Князь всея Руси Иоанн I Васильевич сочетался браком с Анастасией Романовной, дочерью окольничего Романа Юрьевича Захарьина из старинного рода Кошкиных, также имевших предков князей Суздальских из Царского рода Рюриковичей. В фильме также показано недовольство кинематографических «бояр известных княжеских фамилий» выбором Царя своей невесты – де Анастасия Романовна из худородных и даже захудалых. Сами сцены «выбора невесты» в фильме нарочито, вызывающе «натуралистичны» и с элементами современной нам пошлости, лишены обиходного целомудрия, свойственного России той поры, оскорбительны по отношению к памяти и Царицы Анастасии, и Бабушки Царя княгини Анны Глинской – аристократка с царским корнями изображена какой-то грубой и недалекой бабкой. |
| Кацея. Ок. 1760 г. (мон-рь ап. Иоанна Богослова на Патмосе) В целях сбережения золотых и серебряных ручных кадильниц их использование в службах строго регламентировалось. Письменным указом патриархов или устным распоряжением определялись «вседневные» и «праздничные» кадильницы (последние применялись только по определенным дням в году). Патриархом Филаретом был издан указ, на каких панихидах следует использовать в Архангельском соборе Московского Кремля золотую К. и 2 серебряные (большую и малую): «Указал патриарх Филарет кацею носити золотую на панихидах: на две панихиды царя Ивана Васильевича на преставление да на память; да на две панихиды царицы Анастасии Романовны, на преставление да на память...» (Указ патриарха Филарета Никитича: на каких панихидах употреблять золотую кацею, 1619-1633 гг.//РИБ. Т. 3. Стб. 157). Кацея. Мон-рь Протат, Афон. XVII в. Кацея. Мон-рь Протат, Афон. XVII в. В кон. XVII в. серебряная чеканная К. с крышкой, увенчанной 4-конечным крестиком, и с 2 рукоятками использовалась патриархом Адрианом «для церковного правила», причем изготовил эту ручную кадильницу иноземец золотого и серебряного дела мастер Андрей Каширов Бланкостин ( Троицкий. 1914. С. 13). Наряду с металлическими известны также и керамические кадильницы с рукоятью (см.: Покровский. 1909. С. 41). Корпус керамической расписной К. в форме яйца с прорезями на крышке вставлен в золоченую оправу с узорчатым металлическим поддоном и с изогнутой рукоятью. Эта К. 1-й пол. XVIII в. хранится в Музее Бенаки (Афины) (Relics of the Past: Treasures of the Greek Orthodox Church and the Population Exchange: The Benaki Museum Collections/Ed. A. Ballian. Mil., 2011. P. 52). Древняя практика каждения К. сохранилась в мон-рях Афона. Согласно Святогорскому уставу, каждение К. совершает пономарь. В будни используется повседневная К.; каждение К. совершается на вечерне, на 7-й песни особого богородичного канона, который в афонских мон-рях поется после «Ныне отпущаеши» , когда вечерня совершается без входа (Святогорский устав. |
| местонахождение к-рых неизвестно. В 1566 г. братия Хиландара просила царя ходатайствовать перед османскими властями о перенесении мощей М. из Софии на Афон, но последствия этой просьбы неизвестны. Несмотря на широкую известность М. в России, его почитание здесь не было официально установлено, и службу ему совершали, вероятно, только на хиландарском подворье в Москве. В отличие от святых Симеона и Саввы Сербских и кн. Лазаря М. не был изображен ни на фресках Архангельского собора в Московском Кремле, ни на пелене, вышитой в 1555 г. в мастерской царицы Анастасии Романовны для Хиландара. Возможно, для Руси образ М. в Житии Стефана Дечанского ассоциировался с Дмитрием Георгиевичем Шемякой, ослепившим предка. Изображения М. (за исключением лицевых иконописных подлинников) неизвестны или не идентифицированы, т. к. в иконописных подлинниках (как текстовых, так и лицевых) имена Милутин и Урош не использовались, а М. именуется «Стефаном (кралем) Сербским», поэтому его отождествление основывается на дне памяти ( 2007. С. 89). В Западнорусской Киевской митрополии М. стал известен (помимо уставного упоминания в октябрьской Минее) с сер. XVI в. через Хронограф Западнорусской редакции (ПСРЛ. Т. 22. Ч. 2. С. 182, 186-188), а Жития Стефана Дечанского и Стефана Лазаревича в местную книжность не попали. Пребывание мощей М. в Софии в 1621 г. упоминается в «Палинодии» Захарии (Копыстенского) ( Смирнов. 1936. С. 186): этот полемический трактат рано получил известность в Москве, а со 2-й пол. XVII в. приобрел широкую популярность среди старообрядцев. Иконография Серб. иконография М. 2-й пол. XIII-XVIII в. обширна и состоит из изображений на фресках, иконах и печатях. Заметное место в ней занимают прижизненные и ранние посмертные «портреты» «святого краля». К наиболее ранним относятся изображения на фресках в притворе мон-ря Сопочани (между 1265 и 1268). Здесь М. изображен дважды: как отрок в диадеме - в числе предстоящих в сцене «Смерть кор. Анны Дандоло» (его бабки, жены кор. Стефана Первовенчанного (см. |
| Михайло Крюк, 2. Иван Собака, 3. Борис Вепрь, 4. Иван Уда» 341 . Как бы то ни было, но сразу после развода с Евпраксией московский князь в 1347 г. женится в третий раз. Московский летописный свод конца XV в. под этой датой помещает следующее сообщение: «Женися князь велики Семень Иванович во третьи, понятъ за ся княжну Марью Александровну Тферьскаго князя, а ездили по нее Андреи Кобыла да Олексеи Петрович Босоволков» 342 . Рогожский летописец в описание этих событий добавляет одну весьма примечательную деталь, отсутствующую в московском летописании: «А женился князь великии Семенъ, оутаився митрополита Фегнаста, митрополитъ же не благослови его и церкви затвори, но олна посылали въ Царьгородъ благословениа просить» 343 . Весь парадокс этого добавления заключается в том, что митрополит Феогност не имел даже формального права запрещать великому князю жениться в третий раз: согласно церковным канонам вступление в брак допускалось именно три раза, лишь четвертый считался незаконным. Поскольку среди исследователей русского средневековья не все хорошо владеют церковно-каноническим правом, укажем на то, как решался этот вопрос на примере многочисленных браков царя Ивана IV. Известно, что он был женат семь раз: на Анастасии Романовне Захарьиной, Марии Темрюковне Черкасской, Марфе Васильевне Собакиной, Анне Алексеевне Колтовской, Анне Васильчиковой, Василисе Мелентьевой, Марии Федоровне Нагой. Первые три брака не встретили возражений у церковных властей и лишь только по поводу следующего в 1572 г. собрался особый собор, разрешивший царю в виде исключения вступить в четвертый брак, но наложивший на него трехлетнюю епитимью. При этом особо было оговорено, что из прочих людей, кто бы они ни были, никто да не дерзнет сочетаться четвертым браком, в противном случае будет предан проклятью 344 . И все же, несмотря на то, что третий брак церковью допускался и, судя по доступным нам материалам XVI–XVII вв., не являлся редкостью на Руси, митрополит Феогност резко выступил против того, чтобы Семен Гордый женился в третий раз, и тому пришлось посылать к константинопольскому патриарху за специальным разрешением. |
| Однако даже на официальном сайте Троице-Сергиевой Лавры о Соборе 1547 года также указывается «26 февраля». А вот это более чем странно, так как с 17 февраля по 5 марта Царь Иоанн Васильевич со своей супругой Царицей Анастасией Романовной и братом своим князем Юрием Васильевичем был в пешем паломничестве в Троице-Сергиевом монастыре. Это что означает, будто бы сам Царь Иоанн Васильевич 26 февраля не мог присутствовать на таком важном Соборе?! Дата Собора 1–2 февраля 1547 года указывается в Летописи того времени, а паломничество с 17 февраля по 5 марта Царя Иоанна Васильевича подтверждается летописной Царственной книгой и записями Троице-Сергиева монастыря. Единственный среди широкодоступных сайтов, который указывает дату Собора 1547 года верно — именно на 1–2 февраля — либеральный сайт «Правмир». Необходимо также отметить, что еще в 2002 году, то есть 20 лет назад, было издано фундаментальное исследование Архимандрита Макария Веретенникова о Митрополите Московском и всея Руси Макарии, где дата Собора 1547 года детально разбирается и говорится, что « Е.Е. Голубинский на основании даты грамоты, посланной на Белоозеро и извещающей о деяниях Собора, датирует и сам Собор этим числом – 26 февраля 1547 года, с чем позднее не согласился русский историк начала ХХ века Г.З. Кунцевич, опубликовавший новый документ о Соборе от 2 февраля, справедливо говоря, что дата посланной на Белоозеро грамоты и дата заседаний Собора – это отнюдь не одно и то же. В Новгородской летописи по списку Н. Никольского заседания Собора датированы 1 февраля. Исходя из совокупных данных, мы датировали заседания Собора 1 и 2 февраля» . Потому очень странно, что, несмотря на точно указанные даты Собора 1547 года 1–2 февраля в летописях того времени, а также в детальных исследованиях историков начала ХХ и начала XXI веков, в основной массе современных научных и публицистических работ по-прежнему указывается ошибочная дата «26 февраля», источником которой стала явно непреднамеренная ошибка Е.Е. Голубинского. И далее пошло-поехало по логике «испорченного телефона», к сожалению, это продолжается и в настоящее время. |
| То же, по-видимому, было и с мастерицами прославленной светлицы княгини Евфросинии Старицкой после ее опалы, а затем казни в 1569 г. 22 . Писатель XVII в. сетует, что окольничий Василий Семенович Волынский, «муж малограмотный», который политические дела «столь остро знал, сколь медведь на органех играть», получил в управление Посольский приказ благодаря «своему лицемерному похлебничеству и супруги своей всехвальному в Москве в те времена всякого златом и сребром дорогого шитья в своем доме гораздо знаменитых швей художеству» 23 . 3. Икона «Богоматерь Одигитрия» в уборе вв. с подвесной пеленой середины XVIb., вклада царицы Анастасии Романовны, гтг Произведения лицевого шитья дарились в церкви и монастыри и часто скапливались там в больших количествах. Наряду с фресками и иконами, они составляли часть сакрального пространства храма, выполняя свою определенную символическую роль свидетельства божественного присутствия в отдельные моменты богослужения. Яркие, расшитые шелками и золотом, нередко с жемчугом, драгоценными камнями и дробницами (ил. 3) они в то же время создавали в храме праздничный настрой, подчеркивая торжественность самого действа 24 . Пелены и целые шитые иконостасы, хоругви и знамена сопровождали различные торжественные шествия и церемонии, а также воинские смотры и походы. Памятники шитья как ценные предметы дарили представителям духовенства, в том числе и других православных стран. Так, еще в середине XII в. греческие документы русского монастыря Ксилургу на Афоне отмечают наличие «старых русских» вещей с вышитыми изображениями 25 . Сюда же на Афон в Хиландарский монастырь в 1556 г. Иваном Грозным была подарена катапетасма с изображениями «Предста царица» и святых 26 , а в начале XVI в. тверской епископ Нил посылает среди других даров две ризы и епитрахиль с изображением праздников и святых самому константинопольскому патриарху Пахомию 27 . В XVII в. таких примеров предостаточно. Об огромном значении произведений шитья в религиозной и общественно-политической жизни Древней Руси свидетельствуют не только многочисленные упоминания в летописях, не забывающих отмечать их потери во время пожаров и вражеских нашествий, но и описания шитых произведений, наряду с иконами и предметами из драгоценных металлов, во вкладных, описных и кормовых книгах и других церковных и монастырских документах. |
| Толстого. И здесь изображение царя Федора очень близко к его древнерусскому образу; поэт, очевидно, рисовал портрет блаженного царя с древнерусской летописной его иконы. Тонкой чертой проведена по этому портрету и наклонность к благодушной шутке, какою древнерусский блаженный смягчал свои суровые обличения... Но сквозь внешнюю набожность, какой умилялись современники в царе Фёдоре у А. Толстого ярко проступает нравственная чуткость: это вещий простачок, который бессознательным таинственно-озаренным чутьем умел понимать вещи, каких никогда не понять самым большим умникам. Ему грустно слышать о партийных раздорах, о вражде сторонников Бориса Годунова и князя Шуйского; ему хочется дожить до того, когда все будут сторонниками лишь одной Руси, хочется помирить всех врагов, и на сомнения Годунова в возможности такой общегосударственной мировой горячо возражает: Ни, ни! Ты этого, Борис, не разумеешь! Ты ведай там, как знаешь, государство Ты в том горазд, а здесь я больше смыслю, Здесь надо ведать сердце человека. В другом месте он говорит тому же Годунову: Какой я царь? Меня во всех делах И с толку, сбить и обмануть не трудно. В одном лишь только я не обманусь: Когда меж тем, что бело иль черно, Избрать я должен – а не обманусь. Не следует выпускать из вида исторической подкладки назидательных или поэтических изображений исторического лица современниками или позднейшими писателями. Царевич Федор вырос в Александровской слободе, среди безобразия и ужасов опричнины. Рано по утрам отец игумен шутовского слободского монастыря, посылал его на колокольню звонить к заутрене. Родившись слабосильным от начавшей прихварывать матери Анастасии Романовны, он рос безматерним сиротой в отвратительной опричной обстановке и вырос малорослым и бледнолицым недоростком, расположенным к водянке, с нервной, старчески медленной походкой с преждевременной слабости в ногах. Так описывает царя, когда ему шел 32-й год, видавший его в 1588–89 г. английский посол Флетчер. В лице царя Федора династия вымирала воочию. |
| Годуновы, как видим, стремились прибрать к рукам побольше почетных титулов. Федора Никитича они постарались представить как «своего». Если конюший боярин и наместник казанский и астраханский Борис Федорович Годунов поделился одним наместничеством с боярином-дворецким и наместником казанским и нижегородским Иваном Васильевичем Годуновым, то последний как бы «уступил» часть своего титула Романову. Но помимо чиновности, при дворе существовали еще степени знатности. По ним двоюродный брат («братанич») царя Федора был выше многих людей, старших его по службе, не говоря уже о юном для боярина возрасте, выделявшем Федора Никитича среди маститых старцев. «Знатность» в данном случае означала степень признания при царском дворе. Так, на приеме имперского посла бургграфа Авраама Дунавского (Абрагама Донау) 22 мая 1597 г. выше всех у престола царского с державою в руке стоял Борис Федорович Годунов, реальный правитель при слабом государе. Чтобы отодвинуть от трона других бояр, Годунов использовал обычай, введенный Иваном Грозным, считавшим представителей «царских» родов из самых захудалых ордишек несравнимо выше своих «холопов» из древних русских фамилий. На лавках сбоку от трона изумленные немцы узрели узкоглазеньких «царевичей» Араслан-Алея сына Кайбулы, Маметкула сибирского и Ураз-Магмета киргизского, среди коих затесался князь Федор Иванович Мстиславский. Не диво, что немцы долго принимали россиян за азиатов! Зато далее, на большой лавке перед троном, Федор Никитич Романов сидел третьим после Василия и Дмитрия Ивановичей Шуйских. Не все бояре-наместники были в Москве и присутствовали на приеме, но все равно Романов был поставлен выше ряда лиц, превосходивших его честью наместничества: А. И. Шуйского, С. В. и И. В. Годуновых, Н. Р. Трубецкого, — не говоря уже о других боярах. Годунов сдержал обещание умирающему Никите Романову и покровительствовал его детям, особенно памятуя о близости юношей к царю Федору Ивановичу, симпатиях народа и знати к родичам доброй царицы Анастасии Романовны. Благорассудный же боярин Федор не вступался в государственные дела, но заботился о своей популярности в народе. |
| Из Чудова монастыря навстречу выходит окруженный клиром величавый, мудрый митрополит Алексий и присоединяется к святителям. Великий князь Димитрий спешит за благословением к своему пестуну. Из Вознесенского монастыря выходят великие княгини, княжны, царицы и царевны Московские и впереди всех скорбная милосердная супруга Донского, преподобная инокиня Евфросиния. Она идет, и народ Московский теснится к ней, помня ее неустанную милостыню, а сейчас позади нее идет единоравная ей царица Анастасия Романовна. Ход выступает из Спасских ворот к Лобному месту и на Лобном месте устанавливаются святители и князья. А кто эти трое стоят в рубищах, странного вида? И отчего с таким благоволением смотрят на них святители? Это присоединились к чудотворцам Москвы Василий Блаженный и Иоанн Блаженный, вышедший из ближнего Покровского собора, и Максим юродивый, пришедший из приютившего его храма на Варварке. Вот она вся небесная Москва! Но кого еще ждут они? Слышен гул в народе, весь священный собор сосредоточенно готовится совершить великий поклон. В проходе, оставленном на Красной площади, раздается быстрый топот, и у самого Лобного места появляется великий всадник на белом коне. — «Солнце» земли Русской, «солнце» земли русской, — звучит в народе, — благоверный Александр!.. То с далекого приморья явился взглянуть на удел младшего из сыновей своих святый благоверный князь Александр Ярославич Невский. И пока сходит с коня наземь благоверный Александр, им полны думы всех предстоящих. Вот он, вождь безвременья, утиравший слезы народа в самые безотрадные годы, веривший в Русь униженную, полоненную, как не верили в нее другие во дни ее счастья. Вот богатырь, в самом иге сберегший Русь от шведов и немцев. Как иссечены его шлем и латы в двадцати битвах! Как зазубрен его тяжелый меч! Но печать неисцельной скорби у него на челе. Вспоминает он мольбы свои пред ханом за народ Русский. Суровы становятся лица собравшихся строителей земли Русской, грустная дума видна в их взоре, но непомернее всех скорбь Александра, мученика за землю Русскую. Скорбно ждет он, скрестив руки на богатырской груди, и безмолвно, с великой любовью взирает на собор Московских чудотворцев, на эту красу Русской земли. Какая правда в очах, какая любовь в этой самой безпредельной скорби!.. |
|
|
