| Я специально не хочу комментировать так называемый Женевский экуменизм, так как не считаю свое мнение окончательно сформировавшимся и достойным публичного обсуждения. Отмечу только, что для Христа более важным было, как это видно из вышеприведенной цитаты, свидетельство о силе Божией, исцеляющей недуги душевные и телесные, освобождающей человека от демонских оков, нежели внешнее проявление единства его последователей. Да, сейчас многих смущает то, что проповедующие благую весть о Царстве Небесном, явно являющиеся проводниками всесильной благодати Божией, «не ходят с нами», но это еще не значит, что они вне святой Церкви, в которой совершается наше спасение. — Но в 1948 году Русская Православная Церковь отрицательно отнеслась к экуменическому движению, к его первой, Амстердамской, ассамблее и к созданному тогда Всемирному Совету Церквей (ВСЦ). В 1961 году, в хрущевскую эпоху с новыми гонениями на религию, Русская Церковь вступила в ВСЦ. Единства во взглядах на этот шаг не было тогда, нет его и теперь. Ни в высшем священноначалии, ни в епископате, ни среди священников и мирян. При этом позиция «против», как показывает опыт, более свойственна церковным «низам». Эта тенденция подтвердилась и на последнем Архиерейском Соборе. Каково Ваше мнение? — Эти вопросы требуют большого времени для глубокого осмысления. Они слишком еще горячи, и их немедленное и, так сказать, бесповоротное разрешение лишь прибавит страстей и соблазнов. Думаю, что решение подобных вопросов есть задача будущего Поместного Собора Русской Православной Церкви. Пасхальное послание 1997 года Христос Воскресе! «Смерти празднуем умерщвление, иного жития, вечного, начало…» Возлюбленные о Господе досточтимые пастыри и миряне, монашествующие и все православные сыны и дщери нашей сибирской епархии! Вновь Господь сподобляет нас испытать великую радость, вновь дает нам возможность прославить Его Божественное Воскресение! Пасха Христова, открывающая каждому верующему источник нетления и вечной жизни, не только великое чудо в мировой истории, но и начало обновления всего мира силой Божией! |
| Такова в основных чертах, дорогие друзья и братья, позиция, которую исповедует Православие в своей соборной Полноте по отношению к отделенным в силу разных исторических причин братьям–христианам. И наша Русская Православная Церковь, входящая ныне во Всемирный Совет Церквей, наряду с иными Православными Церквами–Сестрами стремится помочь всем христианам в их экуменических исканиях и освятить их. Содействие преодолению губительного разделения христиан издавна было стремлением русского Православия и ставилось им как принципиальная нравственная задача, как духовный долг перед инославными братьями. Наша Церковь также сознавала и сознает, что настало время и для практического сотрудничества с инославными христианами в разрешении важнейших проблем, поставленных жизнью перед современным миром. В этом величайший залог нашего христианского единения. Мы верим и исповедуем истину, что объединенными христианскими усилиями осуществится наше вожделенное единение во Христе, когда для всех нас «будет одно стадо и один Пастырь» (Ин. 10, 16). Митрополит Ленинградский и Новгородский НИКОДИМ. РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ И ЭКУМЕНИЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ Публичный доклад, прочитанный митрополитом Ленинградским и Новгородским Никодимом 5 июля 1968 года в конференц–зале Упсальского университета (Швеция) во время работы IV Ассамблеи Всемирного Совета Церквей Русская Православная Церковь в 1961 году вступила во Всемирный Совет Церквей, т. е. в содружество Церквей (Fellowship of churches — ст. 1 Конституции ВСЦ), основными целями которого является содействие достижению возможно более высокой степени общехристианского единства и совместное служение христиан человечеству в духе евангельских заповедей любви и верности воле Божией. Известно также, что при неизменно положительном отношении к основным идеям экуменизма Русская Православная Церковь проявила в свое время большую осторожность в отношении конкретных форм его выражения и, в частности, в течение ряда лет после учредительной Амстердамской Ассамблеи Всемирного Совета Церквей, состоявшейся в 1948 году, изучала деятельность этой новой экуменической организации, выясняя для себя возможность сотрудничества в ней без ущерба для исповедуемых ею принципов Православия. |
| Разделы портала «Азбука веры» архим. Серафим (Алексиев), архим. Сергий (Язаджиев) Почему православному христианину нельзя быть экуменистом В Избранное Оглавление Вступление Сегодня много пишут, говорят и проповедуют об экуменизме, экуменических встречах, экуменическом объединении христиан, об экуменическом богословии и т. п. Но не все, употребляющие эти слова, понимают, что такое «экуменизм». Слово «экуменизм» происходит от греческого οικουμνη, οκω (обитать, населять). Следовательно, «экумени» — это «населенная, обитаемая земля, ойкумена», и поначалу этим словом обозначалась область, населенная людьми на нашей планете. И Церковь Христова в древности словом «ойкумена» называла землю и ее обитателей ( Мф.24:14 ; Лк.21:26 ; Откр.3:10; 12:9 ). Соответственно, прилагательное «экуменический» означает «вселенский», т. е. относящийся ко всей земле и ее населению. Святая Православная Церковь по-гречески тоже именуется «вселенской», будучи ею по существу, ибо ее Божественный Основатель предназначил ей распространяться по всем обитаемым на земле местам ( Мф.28:19 ; Мк.16:15 ). Современное «экуменическое» движение тоже претендует на «вселенскость», но подменяет вселенское единство в истинной вере чисто механическим соединением разных исповеданий, отпавших от Православия и чуждых ему, и потому современный «экуменизм» есть совершенно новое явление 1 . В качестве идеи он появился в середине XIX века в Англии и Америке с целью объединить различные христианские исповедания, которые неверно именовались «церквами». К достижению этой цели настойчиво стремится созданный на Амстердамской ассамблее 1948 года Всемирный Совет «церквей» (ВСЦ), центр которого находится в Женеве. Современный термин «экуменизм» придуман и введен в употребление Джоном Моттом (1865—1955), известным масонским лидером и председателем ИМК.А. Произошло это на съезде «Международного миссионерского совета», работавшего в 1910 году в Эдинбурге (Шотландия) 2 под его председательством. Тогда и было положено начало всему экуменическому движению 3 . |
| На этом Московском совещании было прочитано множество докладов о вреде экуменизма. В особенности выделялся доклад русского Архиепископа из Болгарии Серафима (Соболева), который рассматривал экуменизм как ересь против изложенного в 9м члене Символа веры догмата о Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви. Последовательно разбирая эти четыре свойства Церкви, архиеп. Серафим показал, как экуменизм их искажает, чтобы создать свою экуменическую «церковь», объединяющую всех еретиков наряду с православными христианами. «Православные экуменисты, — писал он, — до неузнаваемости искажают девятый член Символа веры. В итоге получается какое-то неестественное смешение истины с ложью, Православия — с ересями, что приводит православных экуменистов к крайнему извращению истинного понятия о Церкви, и настолько, что они, будучи членами Православной Церкви, в то же время являются членами экуменической церкви, точнее, какого-то вселенского еретического общества с его бесчисленными ересями. Следовало бы им всегда помнить слова Христа: «Аще же и Церковь преслушает, буди тебе якоже язычник и мытарь» (Мф. 18, 17). Свой доклад архиеп. Серафим закончил словами псалма: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых!» (Пс. 1, 1), отвечавшими на вопрос в названии доклада: «Надо ли Русской Православной Церкви участвовать в экуменическом движении?» 430 . Несмотря на этот прекрасный доклад, окончательная резолюция Совещания по вопросу об экуменизме, хотя и была направлена против него, не была вполне удовлетворительной, так как носила конъюнктурный характер: в конце ее подчеркивалось, что «участники настоящего Совещания принуждены отказаться от участия в экуменическом движении, в современном его плане» 431 . В последних словах скрывалась лазейка для признания экуменизма при других обстоятельствах. Не прошло и десяти лет после Московского совещания, как в мае 1958 года на торжествах по случаю 40-летия восстановления Патриаршерства Митрополит Николай Крутицкий в речи «Православие и современность» впервые наметил «новое» отношение Московской Патриархии к экуменизму. Вспомнив об Окружном послании Вселенской Патриархии 1920 года, которое якобы «определило позицию Православной Церкви к экуменическому движению» 432 , он объяснил отказ Московского совещания 1948 года от участия в Амстердамской ассамблее тем, что тогда в экуменизме социально-экономические идеи господствовали над задачей догматического единства и земное устройство стояло выше небесного спасения, Резолюция Московского совещания 1948 года якобы способствовала преодолению этих трудностей, и поэтому «в экуменическом движении за последние десять лет произошли значительные изменения, свидетельствующие о его эволюции в сторону церковности». В заключение, «одобряя Декларацию православных участников Эванстонской ассамблеи»” 433 , РПЦ заявила о своем согласии на встречу с руководителями ВСЦ, но пока что с единственной целью — «взаимного ознакомления со взглядами на целесообразность и формы дальнейших отношений» 434 . |
| Во многих документах Всемирного Совета Церквей высказывается мысль о том, что задачей входящих в него Церквей является выявление уже существующего единства. Я уже цитировал то место из резолюции Амстердамской Ассамблеи «О полномочиях Совета», где говорится, что Церквам, образовавшим Совет, «не нужно было создавать свое единство: оно есть дар Божий», но что «их долг — сообща искать выражения этого единства в жизни и деятельности». Подобно этому и в принятом Эванстонской Ассамблеей 1954 года заявлении о «назначении и функции базиса» говорилось, что «Церкви входят во взаимные отношения (в рамках Всемирного Совета Церквей — М. Н.) потому, что имеется единство, данное однажды для всех в Лице и деле их общего Господа, и потому, что Живый Господь собирает вместе Свой народ» (см. «ЖМП», 1961, 2, с. 71–72). Подобных высказываний было сделано и делается немало, однако они свидетельствуют о неполном осознании разделенными христианами греха их разделения. Конечно, имеется изначальное единство, предлагаемое всем в Лице Единого Господа и Спасителя. Имеется также некоторая степень единства в мыслях, упованиях, нравственных нормах, в поведении и т. п., несмотря на состояние разделения. Но как можно ограничиваться успокоительными заявлениями о том, что имеется в наличии, почти забывая или умалчивая о том, чего нет у множества разделенных христиан, — а именно о том истинном существенном единстве, свойственном неповрежденному телу Церкви Христовой, которое мы, православные, называем кафоличностью, или соборностью. Не могу в этой связи не коснуться известного определения единства, которое было первоначально разработано в Сент–Эндрюсе в 1960 году, а затем вошло в доклад Секции единства, принятый Генеральной Ассамблеей в Нью–Дели в 1961 году: «Мы верим, что единство, которое есть одновременно и воля Божия и дар Бога Его Церкви, делается видимым по мере того, как во всяком месте все, крещенные во Иисуса Христа и исповедующие Его Господом и Спасителем, вводятся Святым Духом в полное общение братства, содержащего единую апостольскую веру, проповедующего одно Евангелие, причащающегося от единого Хлеба, объединенного в общей молитве и живущего общей жизнью, распространяющейся на окружающих посредством свидетельства и служения, причем все они (т. е. крестившиеся и исповедующие Иисуса Христа Господом и Спасителем — М. Н.) таким образом пребывают в единстве со всей совокупностью христианского братства, что их пастыри и верующие признаются всеми и могут совместно действовать и говорить, как того требуют обстоятельства, для выполнения задач, к которым Бог призывает Свой народ» (Доклад Секции единства, § 1, абз. 2–й). |
| По положению, которое у нас имеется в отношении Амстердамской ассамблеи, эти наблюдатели будут иметь право участия только на пленарных заседаниях. Каждый понимает, что самая важная, самая настоящая работа ведется в комиссиях, в секциях, а наблюдатель туда допущен не будет. Спрашивается, какая же будет возможность производить какое-то воздействие со стороны православного наблюдателя. Ни одного православного доклада заранее не представлено, а если нужно было бы сделать какой-нибудь доклад от православных, то этот доклад теперь не будет принят, так как нужно было представить его за четыре месяца. Бесполезно послать наблюдателей: им не будет предоставлено слово. В отношении миссионерства. Я понимаю, что миссионерство можно производить посредством речи, посредством каких-то действий, хотя бы посредством богослужения, но экуменическое движение идет не по пути вероучительного обоснования, или воссоединения на догматическом основании, а оно ставит исключительно социальные вопросы. Какое же может быть миссионерство в группе людей, которые совершенно по-другому рассуждают. Значит, каждый миссионер при таких обстоятельствах может производить только одно действие–своим внешним видом показать: вот каковы мы, православные. Конечно, нельзя отрицать, что можно и должно миссионерствовать и иметь какой-то контакт с отдельными вероисповеданиями. Но, ведь, наше Совещание посвящено исключительно одному вопросу – экуменическому – о воссоединении всех Церквей, поэтому одно дело – говорить о миссионерстве или о контакте индивидуальном или групповом, а другое дело – говорить об участии в экуменическом движении, которое не дает никаких предпосылок, чтобы мы могли надеяться, что неправославные хотят соединиться с православными. Они хотят включить нас в свою среду, а не услышать от нас оснований нашей веры. Лично я не желал бы быть в роли наблюдателя, это было бы для меня оскорбительно, потому что я сидел бы и слушал, а говорить не имел бы права. Я протестую против этой роли наблюдателя. Затем отец игумен сказал, что было бы хорошо, чтобы все-таки, если мы сами ке приедем наблюдателями, то отправили бы какое-то послание в экуменическую ассамблею декларацию, в которой изложили бы свое православное исповедание веры. |
| Кто-то может подумать, что его это не касается. Дескать, пусть бесятся, как хотят. В конце концов, это их проблемы, их частное дело. Они ко мне не лезут, и я ими не интересуюсь. А вот в этом вы ошибаетесь, дорогой благомысл. Они к вам очень даже полезут. Вернее, не к вам, вы для них староваты, а к вашим детям. Ведь чего добиваются идеологи гомосексуализма, крича о профессиональной дискриминации? Они что, мечтают о профессии каменщика? Нет, они рвутся в школы, в детские сады, в поликлиники и больницы, в летние оздоровительные лагеря. И в Европе (как и в Америке) уже дорвались. Не каждый знает, кстати, как расшифровывается слово " гей " , придуманное содомитами. Непосвященные считают, что это от английского " веселый " (gay) и, наверное, недоумевают, в чем уж там особое веселье. А любители греческой мифологии, вероятно, предполагают, что геи - сыновья богини Земли, и это придает извращенцам романтический оттенок. Но немногие осведомлены, что это аббревиатура: " gay " расшифровывается как " good as you " - " такой же хороший, как и вы " . На этом основании они и добиваются для себя таких же " хороших " прав. И уж совсем мало кто знает, что, добившись равноправия в Европе и Америке, извращенцы идут дальше и выдвигают лозунг " better than you " (мы лучше вас), требуя преимущественного права преподавания в школах. Не надо строить иллюзий. " Искоренение гомофобии " (гомофобия - осуждение гомосексуализма) - обязательное условие прописки в общеевропейском доме. Парламентская Ассамблея Совета Европы еще в 2000 г. направила в нашу Государственную Думу документ, называемый на политкорректном языке " рекомендациями " . А по существу - требование " принять позитивные меры для борьбы с проявлениями гомофобии, особенно в школе, медицине, в Вооруженных силах и в полиции. " Вообще интересно было бы спросить жителей нашей страны, за которых так уверенно высказывались чиновники, уверяя Бжезинского в общерусской мечте стать европейцами: " Вы действительно готовы стать частью такой Европы? Европы, где одной из главнейших проблем современной семьи считается массовое распространие сожительства взрослых с детьми. Где брюссельский дворец правосудия осаждают толпы родителей, дети которых погублены педофилами. Где на амстердамских улицах, прямо в центре города, мужчины открыто занимаются онанизмом (тоже в контексте прав человека - это право на сексуальную жизнь и на самовыражение!), и где к вам несколько раз за вечер подойдут с предложением попробовать наркотик, а в витринах даже продовольственных магазинов сидят живые голые тетки, завлекающие покупателей йогуртов непристойными позами. Вы действительно хотите в Европу, где ширится движение за свободную продажу наркотиков, где взрослые дети массово сдают родителей в дома для престарелых, и это считается нормой? Где вслед за ультралиберальной Голландией закон об эвтаназии приняла и Швейцария, считающаяся оплотом европейского консерватизма? |
| Это было превосходное и поистине экуменическое заявление. Очевидно, д-р Виссерт Хоофт думал, прежде всего, обо всех последних дискуссиях на предмет участия во Всемирном Совете, которые проходили в Греции. Но крайности сходятся. И необходимо признать, что подобные сомнения и опасения выдвигались и в протестантских кругах; и православные требования, или «православные намерения» в последнее время оспаривались и отвергались как абсолютно анти-«экуменические». «Глубочайшее различие» Ту же проблему вновь поднял д-р Ч. Г. Додд в провокационном и откровенном письме, которое зачитывалось и обсуждалось на заседании «Веры и Церковного устройства» (Faith and Order). Вероятно, оно будет полностью опубликовано позже. Это важный документ, требующий вдумчивого чтения. Д-р Додд ссылается на доклад Амстердамской Секции I. В докладе предполагается «глубочайшее различие» «католической» и «протестантской» позиции. Но это различие, по мнению д-ра Додда, поразительным образом не определяется и не обнаруживается. И д-р Додд подозревает, что представители разных традиций намеренно избегают согласия. «Возникает смутное подозрение – говорит д-р Додд – что, когда долгая и терпеливая дискуссия приближает нас хоть к какому-то согласию, некоторые из нас боятся, что наше «определенное свидетельство» может оказаться менее определенным, чем мы думали, и мы хотим сменить тему, и говорим «А вот нечто важное, чему вы, конечно, не верите». И если возникает тревожная перспектива невозможности обнаружить четко определяемое фундаментальное различие «католической» и «протестантской» позиций, нам приходится убеждать себя, что наша система верований – какой бы она ни была – имеет столь глубокие, тонкие и скрытые пружины, что вся система должна быть другой; и хотя формулировки, которые мы готовы представить по соответствующим сторонам, стороннему наблюдателю кажутся похожими как две капли воды, мы уверены, что этого не может быть. Если я, будучи «протестантом» говорю: «дважды два – четыре» а «католик» говорит то же самое, мы уверены, что где-то скрыта ловушка». В другом пассаже д-р Додд говорит: «мы обязаны спросить серьезнее, чем обычно, что, в конечном счете, важнее для нас – сохранение лица своего вероисповедания или Una Sancta». Интуиция, а не логика |
| В дерзких заявлениях профессора Додда, несомненно, кроется правда. Во-первых, в наших умах и сердцах существует внутренняя напряженность между «деноминационализмом» и «экуменизмом». «Деноминации» должны сгинуть в полноте Церкви. А подлинно «экуменический» синтез это не просто обобщение существующих «деноминаций» и их отдельных «вкладов». Во-вторых – и в этом, возможно, суть парадокса – быть может, высказывание д-ра Додда есть лишь особый способ пересмотреть то загадочное «глубочайшее различие», которое не может определить Амстердамская Секция I? Конечно, есть много исторических привычек и предрассудков, затрудняющих наше согласие. Их необходимо устранить. Но быть может, смутное ощущение, что «где-то» должно быть настоящее «различие», которое совершенно невозможно определить четко и ясно, ощущение скрытое и твердое – не просто предрассудок, иллюзия, случай самообмана? И в этом парадоксальность всей ситуации. «Глубочайшее разногласие» есть, и все это знают. Но наша логика – или наш язык – не в силах нам помочь. Амстердамской Секцией I уже признано, что разногласия нарушают исторические «деноминации». Конвенциональный и «деноминациональный» способ формулировки различий устарел и не пригоден, и если мы будем и дальше придерживаться устарелой терминологии старомодных школ, то поставим себя в смешное положение. «Католики» и «протестанты» просто знают, что не согласны друг с другом, и поэтому не доверяют соглашениям, какими бы очевидными и убедительными они не казались им, не говоря уже о «стороннем наблюдателе». Они доверяют собственной интуиции или проницательности больше, чем собственной логике. И я полагаю, что они совершенно правы. Внутренняя убежденность преобладает над всеми интеллектуальными доводами. «Глубочайшее различие» очевидно духовному взору, хотя еще и не может быть по-богословски артикулировано и распознано. Нам необходимо постоянно очищать свою интуицию беспощадной самокритикой и самоанализом, и, возможно, «глубочайшее различие», наконец, перестанет быть тем неизвестным, каким оно безмерно представляется сейчас. Однако следующим шагом должен быть решительный выбор. Письмо д-ра Додда – замечательное напоминание об этом спасительном выходе. |
| Известно, что «Комитет тридцати пяти», собравшийся 8 июля 1937 года в Лондоне, пришел к убеждению, что настало время образовать Всемирный Совет Церквей как постоянный орган Церквей для выполнения их общих экуменических задач. Совет был определен как «общество представителей Церквей, преследующее интересы движений «Жизнь и деятельность» и «Вера и устройство»». Оксфордская и Эдинбургская Конференции одобрили проект 35–ти и приняли решение о слиянии обоих движений. Но уже Объединенная Конференция, состоявшаяся в Утрехте в мае 1938 года, одобрила и приняла следующий базис Всемирного Совета Церквей, утвержденный потом и на 1–й Ассамблее Всемирного Совета Церквей в Амстердаме в 1948 году: «Всемирный Совет Церквей является содружеством (fellowship) Церквей, которые признают Господа нашего Иисуса Христа Богом и Спасителем…» (Documents on Christian Unity, ed. by С. К. A. Bell, 4 series, p. 201). Вполне очевидно, что орган Церквей или общество их представителей совсем не одно и то же, что содружество или сообщество самих Церквей. Точно так же, например, как Организация Объединенных Наций совсем не то же самое, что сами объединенные нации. Двусмысленный характер имеет резолюция о «Полномочиях Совета» (Authority of the council), принятая Амстердамской Ассамблеей 1948 года. В ней говорится: «Всемирный Совет Церквей образовался из Церквей, которые признают Иисуса Христа Богом и Спасителем. Они признают свое единство в Нем. Им не нужно было создавать свое единство: оно есть дар Божий. Но они понимают, что их долг — сообща искать выражения этого единства в жизни и деятельности. Совет желает служить Церквам, его членам–учредителям, в качестве инструмента, посредством которого они могли бы совместно свидетельствовать об их общей преданности Иисусу Христу и сотрудничать в вопросах, требующих объединенных действий… Совет отвергает всякую мысль о том, чтобы стать особой объединенной церковной структурой, не зависимой от Церквей, объединившихся, чтобы образовать Совет, или структурой, управляемой централизованной административной властью. Назначение Совета состоит в том, чтобы выразить свое единство другим способом. Единство возникает из любви Божией во Христе Иисусе, которая, связывая Церкви–учредители с Ним, связывает их и друг с другом. Совет искренне желает, чтобы Церкви могли теснее сплотиться во Христе и тем самым друг с другом. Связанные Его любовью, они будут стремиться постоянно молиться друг за друга и укреплять друг друга в богослужении и в свидетельстве, неся бремя друг друга и таким образом исполняя закон Христов» (ibid., р. 205–206). Мы видим из текста этой резолюции, что, с одной стороны, Всемирный Совет Церквей — это содружество Церквей, которые ощутили недостаточность своего единства и стали искать способа выразить это единство полнее. С этой целью они образовали из себя самих in corpore сообщество с общими задачами, с общей деятельностью и, отчасти, с общей жизнью. |
|
|
