| 8. Кто говорит или думает, что могущество Бога ограниченно или что Он создал столько, сколько мог обнять, – да будет анафема. 9. Кто говорит или думает, что наказание демонов и нечестивых людей временно и что после некоторого времени оно будет иметь конец или что [этот конец] будет после восстановления демонов и нечестивых людей, – да будет анафема. 10. Анафема и Оригену , прозванному адамантовым, изложившему это, вместе с его нечестивым, непотребным и преступным учением, и всякому, кто держится этих мыслей, или защищает их, или каким-либо образом осмеливается повторять» (цит. по изд.: Деяния Вселенских соборов. Т. 3. СПб., 1994. С. 536 – 537). 32 Имея в виду, в частности, другое свидетельство Порфирия о некоем Оригене , ученике Аммония Саккаса (который был учителем Плотина), в сочинении Порфирия «Жизнь Плотина» (3.24 – 32,14.20 –23); вопросы о том, кто был этот Аммоний и можно ли отождествлять Оригена -хри-стианина и Оригена, про которого говорит Порфирий в «Жизни Плотина», – до сих пор вызывают споры среди исследователей. Возможно, в данной цитате из Порфирия у Евсевия упоминается Аммоний Саккас (ум. после 242), а может быть, неизвестный нам Аммоний-христианин. 38 Парадигма учения о все возрастающей жажде Божественного при приближении к Божеству, сопровождающаяся у Оригена идеей пресыщения Бога, нашла свое преломление и развитие в учении св. Григория Нисского , который отверг идею пресыщения; см., например: «...Поскольку первое благо по природе беспредельно, то по необходимости беспредельной также будет и причастность наслаждающегося благом, ибо всегда объемлет [его] в большей мере, чем прежде, и всякий раз еще находит необъятный избыток, и никогда не может сравниться с ним, потому что и причаствуемое не имеет предела, и возрастающее от причастия не престает возрастать» ( Григорий Нисский . Против Евномия 1.1.290.1 – 291.6 (Jaeger)). 39 Ориген посредством примера проникновения огня в железо иллюстрирует, во-первых, что душа Христа всецело проникнута Божественными качествами, принимает их; во-вторых, что как раскаленное огнем железо само становится источником тепла и света, так же душа Христа является источником Божественного жара для прочих людей; и, в-третьих, допуская, что железо в приводимом им примере всегда находится в огне, Ориген постулирует неизменяемость единения души Христа с Богом. |
| Ученики Антония, видя своего старца радующимся и дивящимся, стали просить его, чтобы он объяснил им причину своей радости и удивления. — Сегодня опочил Аммоний, — отвечал им старец. Аммоний же был известен им, так как часто приходил сюда. Запомнив этот день, ученики Антония стали расспрашивать пришедших чрез тридцать дней братьев и узнали от них, что Аммоний действительно скончался в тот самый день и час, в который старец видел вознесение на небо его души [ 10 ]. Те и другие много дивились чистоте Антониевой души, но которой он так скоро мог узнать о событии, случившемся очень далеко. Однажды, около девятого часа, преподобный, встав помолиться пред вкушением пищи, был восхищен умом и увидел себя несущимся по воздуху. При этом демоны воздушные пытались заградить путь и воспрепятствовать его восхождению. Но ангелы сопротивлялись им и требовали указания причин задержания. Те стали припоминать грехи Антония с самого его рождения. Но ангелы остановили их и сказали: — Что было от рождения, то Господь изгладил; но если что знаете о каких-либо грехах его с того времени, как он сделался иноком и дал обет Богу, то об этом можете говорить. Тогда демоны, по злобе своей, стали клеветать на Антония, обвиняя его в грехах, каких он не совершал; и когда это ни к чему не привело, для Антония открылся свободный путь. Придя в себя, Антоний увидел, что стоит на прежнем месте. Потрясенный видением, он забыл о пище и всю ночь провел в пламенной молитве, воздыханиях и размышлениях о том, как много у человека врагов, и как труден воздушный путь души к небу. В одну ночь он услышал голос свыше, который сказал ему: — Встань, Антоний, выйди и посмотри! Антоний вышел и, подняв кверху свой взор, увидел кого-то страшного и настолько высокого, что голова его касалась облаков; увидел он и какие то другие существа, как бы окрыленные, которые стремятся подняться к небу, но страшный великан протягивает руки и пытается преградить им путь, причем одних он действительно схватывает и бросает вниз, другие же, минуя его, смело улетают вверх, и о таковых он в бессильной ярости лишь скрежещет зубами. |
| Плотин сказал другу: вот кого я искал. С этого дня он уже не расставался с Аммонием и провел у него в обучении полных одиннадцать лет». Аммоний, по–видимому, не входил в число александрийских ученых или не хотел этого. Он ничего не писал. С другими учениками Аммония «Плотин заключил уговор никому не раскрывать учений Аммония, которые тот им поведал в сокровенных своих уроках… Первым уговор их нарушил Геренний, за Гереннием последовал Ориген… Но Плотин еще долго ничего не хотел записывать, а услышанное от Аммония вставлял лишь в устные беседы» ( Порфирий. Жизнь Плотина). Здесьразница между тем, как не писал Сократ, и тем, как не стал писать Аммоний. Сократ не писал, чтобы не расставаться с живым общением, отдав звучащую мысль мертвой букве. В остальном Сократ разговорчив и открыт всему городу. Аммоний открыл себя только ближайшим ученикам и сделал это так, словно говорил сам с собой. Он предпочитал слову молчание. На риск разгласить свое молчание в слове мысль идет не всегда. Умолкающая мысль не перестает быть мыслью. Молчание говорит без слов. Слово может стать изменой тому, о чем нужно молчать. Конечно, есть риск и в молчании, которое остается только молчанием; оно будет истолковано не как оно хочет, если не скажет само себя. Но слишком легко сказать не то, не так, не всё. Средневековье, начавшееся в философии раньше Плотина и его учителя Аммония Саккаса, было такой школой молчания о тайне божественного присутствия, которая не хотела разменивать его на монету слова и одновременно знала, что само по себе молчание сохранить себя не может: оно всегда говорящее. Средневековье молчит тем способом, что всё время говорит, охраняя свое молчание не собственным словом, которое слишком связано с риском, а безошибочным словом авторитета, Священного писания или божественного философского учительства. Достоверное чужое слово вернее. Оно не бывает само по себе задето ошибочным истолкованием, которое целиком остается на совести толкователя. Оно прямо сообщено Богом и записано пророками, божественным пророком Моисеем или греческим Моисеем, божественным Платоном. |
| В то самое время подобное смятение произошло и в Александрии. Епископ Феофил хлопотал, — и царь издал повеление разрушить языческие храмы, а в Александрии попечение об этом деле возложил на Феофила. Опираясь на такое полномочие, Феофил употребил все, чтобы покрыть бесславием языческие таинства: он срыл капище митрийское, разрушил храм Сераписа, выставил на позорище кровавые митрийские мистерии и показал все смешные нелепости обрядов Сераписа и других богов, приказав носить по торжищу изображения Приапа. Видя это, александрийские язычники, а особенно люди, называвшиеся философами, не перенесли такого оскорбления и к прежним кровавым своим делам присовокупили еще большие; воспламененные одним чувством, все они, по сделанному условию, устремились на христиан и начали совершать убийства всякого рода. Тем же со своей стороны платили христиане, — и одно зло увеличивалось другим. Борьба продолжалась до тех пор, пока не прекратило ее пресыщение убийствами. В ней погибло несколько и язычников, но христиан весьма много, а раненых с обеих сторон было без числа. Язычники ужаснулись этого события, потому что страшились царского гнева. Поступив так самоуправно и утолив свою ярость убийствами, они скрывались, кто куда мог: многие убежали даже из Александрии и расселялись по разным городам; в числе их были два грамматика, Элладий и Аммоний, у которых я, во время моего детства, учился в Константинополе. Элладий, говорят, был жрецом Юпитера, а Аммоний — обезьяны. Когда, вместе с тем, возмущение прекратилось, александрийский префект и начальник египетских войск предложили Феофилу свое содействие к разрушению капищ, и капища были срыты, кумиры богов перелиты в умывальницы или обращены на другие потребности александрийской Церкви, потому что, согласно с волей царя, богов надлежало употребить для вспоможения бедным. Итак, все боги были сокрушены; Феофил приказал сохранить не перелитым изваяние только одного из них, и это изваяние выставил напоказ всем — для того, как он говорил, чтобы язычники впоследствии не отреклись и знали, каким богам поклонялись. Аммоний грамматик, как мне известно, очень досадовал на это и говорил: языческая вера крайне оскорблена тем, что не перелита и последняя статуя, но соблюдается на посмеяние языческого богослужения. А Элладий перед некоторыми хвастался, что в тогдашней борьбе сам умертвил девять человек. Вот что происходило в то время в Александрии. |
| в пору ранней моей молодости. Нынче в этой области такое оскудение, что и сказать трудно; а когда я был мальчиком, то еще много было мужей, отличавшихся в философских занятиях, и мне со всеми ними довелось видеться, потому что с детства я сопровождал моих родителей во всех их поездках по разным местам и, посещая многие края и города, встречался с теми философами, какие были тогда в живых. Одни из них старались излагать свои взгляды в сочинениях, надеясь оставить их на пользу потомкам, а другие довольствовались тем, что предоставляли ученикам подводить желающих к пониманию их взглядов. К числу первых принадлежали: платоники Евклид, Демокрит, Прокулин (который жил в Троаде), а также Плотин и друг его Амелий Гентилиан, которые и по сей день преподают в Риме; стоики Фемистокл и Фебион, а также Анний и Медий, которые еще недавно были в расцвете сил; а из перипатетиков Гелиодор Александрийский. Ко второму роду принадлежали: платоники Аммоний и Ориген , с которыми провел я много времени и которые очень сильно возвышались над своими современниками, а затем преемники по афинской Академии Феодот и Евбул (кое-что писали и они, например Ориген – «О демонах», Евбул – «О Филебе, Горгии и Аристотелевых возражениях на платоновское «Государство " »; но этого недостаточно, чтобы причислить их к тем, кто вырабатывали свое учение письменно, потому что занимались они этим лишь мимоходом и писательская забота была у них не главной); стоики Гермин и Лисимах, а также доныне живущие в Риме Афиней и Мусоний; и, наконец, перипатетики Аммоний и Птолемей, образованнейшие люди своего времени (особенно Аммоний, с которым никто не мог сравниться в широте знаний), не писавшие, однако, никаких учебных сочинений, а только стихи да похвальные речи, да и те, мне кажется, дошли до нас лишь вопреки их желанию, потому что вряд ли они хотели прославиться в потомстве такими сочинениями, когда не пожелали сохранить свои мысли в книгах более значительных и важных. Далее, из сочинителей книг одни лишь собирали и переписывали то, что оставили |
| Прокл различает целое до частей, как существующее согласно причине (κατ’ αιταν); целое из частей, как налично существующее (καθ’ υπαρξιν); и целое в части, как сущее по причастности (κατα μθεξιν). У него также встречаются термины «частная сущность» и «частная природа». Ученик Прокла Аммоний, сын Гермия, является основоположником устойчивой неоплатонической традиции комментариев к Аристотелю. Он утверждает, что учение Аристотеля о первичности единичных вещей нисколько не противоречит учению Платона о самостоятельном существовании идей или «общих сущностей». Используя различие между «первым для нас» и «первым по природе», он доказывает, что единичные вещи являются у Стагирита первыми именно в смысле познания, так как мы в первую очередь сталкиваемся с ними в чувственном опыте, а поскольку первое для нас есть последнее по природе , то выходит, что и у него общее обладает большей степенью реальности по сравнению с частным . Согласно Аммонию, универсалии до вещей существуют в уме Демиурга как некие умные сущности, являющиеся причинами соответствующих отделенных от них универсалий в вещах, особенности которых мы воспринимаем . Соответственно, Аммоний говорил о трояком способе существования универсалий: до вещей, в вещах и после вещей, приводя в пример рисунок на печати, ее оттиски на различных кусках воска, и общие характеристики отпечатков, воспринимаемые человеком . При этом он тоже использует термин «частная сущность», и, как и Порфирий, обозначает им единичную вещь . А вот выражение «частная природа» у него отсутствует. Фактически, Аммоний осуществил достаточно жизнеспособный синтез учений Платона и Аристотеля. Парадигма, заданная им, была подхвачена александрийскими комментаторами аммониевской школы (Филопон, Асклепий, Олимпиодор Младший, Элий, Давид) и заимствована византийскими авторами, причём, как отмечает Л. Бенакис, ни один из перечисленных философов «не переписывает просто трудов Аммония или предшествующих схолиастов, а излагает проблемы на собственный лад и, не отклоняясь от основной линии, вносит в них нечто новое. В трудах более поздних комментаторов византийской эпохи заметно в этой связи большее или меньшее влияние того или иного александрийца» . |
| Вышеупомянутое исключение, представляющее собой единственный позитивный аргумент в пользу унитаризма, который можно извлечь непосредственно из текстов Порфирия, заключается в том, что как в VP, так и в CChr учителем упоминаемых там Оригенов назван некий знаменитый философ Аммоний. Но и этот аргумент с самого начала проблематичен. Ясно, что в VP Порфирий имеет в виду того Аммония, который был учителем Плотина, т.е. так называемого «Аммония Саккаса» 9 . Однако, в CChr Плотин не упоминается вовсе, поэтому и то, что фигурирующий здесь Аммоний – это именно Аммоний Саккас, учитель Плотина, не столь уж очевидно и само нуждается в доказательстве 10 . Если же учесть еще и то, как высказывания Порфирия в CChr критикуются цитирующим их Евсевием, положение становится настолько сложным, что приходится говорить о самостоятельной проблеме двух Аммониев, которая обсуждается в научной литературе не менее активно, чем проблема двух Оригенов . Существующие в этом вопросе позиции применительно к нашей теме можно свести к следующим версиям: 1) существовал один Ориген -христианин, который учился у Аммония Саккаса (унитаризм) 11 ; 2) существовало два Оригена , и оба учились у Аммония Саккаса 12 ; 3) существовало два Оригена , причем Ориген-платоник учился у Аммония Саккаса, а Ориген-христианин – у какого-то другого Аммония 13 ; 4) существовало два Оригена , но у Аммония Саккаса учился только Ориген-платоник, а учителем Оригена -христианина мог быть философ и с другим именем 14 . Даже если бы удалось неопровержимо установить идентичность двух Аммониев, отсюда еще не вытекало бы с необходимостью, что в УР речь идет об Оригене -христианине, так как у одного Аммония могло быть два ученика по имени Ориген (ср. вторую из перечисленных выше версий). Таким образом, для обоснования унитаризма не следует отвлекаться на решение проблемы двух Аммониев, связанной прежде всего с идентификацией Аммония из ССнг. Нужно обратиться непосредственно к тексту VP и посмотреть, можно ли отнести данные этого текста к Оригену -христианину. |
| Это, как писал сам Ориген , заставило его внимательнее изучать философию своего времени и из его же слов узнаем, что он слушал уроки у того учителя философии, у которого пять лет учился Ираклий, обращённый Оригеном в Христианство , и, следовательно, учителем его был один из александрийских философов, но несправедливо полагали, что это был Аммоний Саккос 38 – наставник Плотина. Архиепископ Филарет, перечисляя источники, на основе которых он сформулировал такое мнение, полемизирует со св. Иеронимом, св. Августином, Евсевием, не соглашаясь с ними, что само по себе заставляет усомниться в верности его вывода. Дальше он проясняет подлинную причину, по которой он отказывается признать Оригена учеником Аммония. Ориген говорит только τ διδασκαλ: артикль перед именем показывает только, что учитель его пользовался известностью, а по связи видно, что этот учитель был и учителем Ираклия. Но Аммоний Саккос в то время не был славен, слава его началась только вместе со славою ученика его Плотина. Отсюда и заключения, какие выводили относительно философии Оригена , как неоплатонической, теряют историческое основание. 39 Сами рассуждения вряд ли верны, т. к. писались эти строки уже после того, как Аммоний стал известен, а важна цель – отрицать связь Оригена с философией неоплатонизма. Но эта связь, однако, очевидна. Даже если Ориген не учился у Аммония, это не говорит об отсутствии у него связи с неоплатонизмом, хотя бы потому, что неоплатонизм не есть учение абсолютно новое, но удачный синтез той философской античной традиции, на которой базировалась культура, в которой жил и работал Ориген. Таким образом, бессмысленно доказывать факт непосещения Оригеном школы Аммония, поставив при этом цель отвергнуть связь между неоплатонизмом и Оригеном. Кроме того, это ненаучно. 3 . Игнорирование этого вопроса через его недоказуемость. Такого взгляда придерживается Лосев А. Ф. в своей работе История античной эстетики. Поздний эллинизм. Но игнорировать подобный вопрос недопустимо. Попытаемся посмотреть на этот вопрос с точки зрения источников. |
| Климент Александрийский сделал первую попытку, относительно удачную, построения богословской системы. Несравненно более успешным был опыт научной систематизации богооткровенных догматов в их целостности и взаимосвязи, предпринятый учеником Климента Оригеном . Он родился около 185 г. в Александрии в семье превосходно образованного христианина Леонида, который успел преподать сыну, отличавшемуся редкими способностями, основательное знание Священного Писания и внешних наук. В юные годы Ориген посещал также уроки философии, которые давал основатель неоплатонической школы Аммоний, как о том писал в своей биографии Плотина Порфирий. Немалый интерес представляет характеристика Оригена , которую тот дает в своем сохранившемся в цитируемых другими авторами фрагментах трактате «Против христиан». Отрывок из него приводит Евсевий Кесарийский : «Горячо желая сохранить грязные рассказы иудейского писания, они (христиане) обратились к толкованию, которое совершенно не вяжется с содержанием этих рассказов: тут было не столько защиты этих нелепиц, сколько самодовольного восхваления собственных писаний. Ясные слова Моисея они торжественно объявили загадочными и клялись Богом, что они, как изречения оракулов, полны тайного смысла... Этот нелепый метод заимствован у человека, с которым я часто встречался в юности, весьма известного в то время, известного и теперь своими сочинениями, – я разумею Оригена ; слава его широко разошлась среди учителей этой веры. Он был учеником Аммония... Аммоний ввел его в науку и многое ему дал, но в выборе жизненного пути Ориген свернул на дорогу, противоположную дороге учителя... Ориген – эллин, воспитанный на эллинской науке, – споткнулся об это варварское безрассудство, разменял на мелочи и себя, и свои способности к науке. Жил он по-христиански, нарушая законы. О мире материальном и о Боге думал как эллин, но эллинскую философию внес в басни, ей чуждые. Он жил всегда с Платоном, читал Нумения, Крония, Аполофана, Лонгина, Модерата, Никомаха и писателей, известных в пифагорейских кругах. Пользовался книгами Херемона стоика и Корнута; узнав от них аллегорическое толкование эллинских мистерий, он применил его к иудейским писаниям» (Евсевий, цит. изд., с. 215–216). Процитировав Порфирия, Евсевий поправляет его, замечая, что тот «явно лжет (чего бы и не насказать врагу христиан!), будто Ориген обратился из эллинов... Ориген хранил от предков унаследованную христианскую веру» (Евсевий, цит. изд., с. 216). |
| Последнее есть имя бога, который в тексте сам себя называет: «γ μεν, φησν, εμ Пοιμνδρης, τς αθεντας νος“ (с. 328, 345 и др.) 157 . Пοιμνδρης-Νος выступает в «герметической“ литературе, как бог откровения; посредником или пророком его является Гермес трисмегист, хотя на протяжении всей литературы это не выдерживается 158 .– Что касается времени появления «герметической“ литературы, то для точного определения его нет достаточных данных. Некоторые изследователи напр. Дитрих и Кроль, относят «герметическия“ книги к III в., находя в них следы неоплатонизма 159 . Но последний изследователь Poimandres Рейтценштейн справедливо против этого возражает, что нельзя разсматривать «герметическую“ литературу, как единое целое, а лишь как постепенное наслоение. И в самом деле, если гермесианскую литературу цитирует Плутарх 160 , живший в I в. (прибл. с 48–120 по рож. Хр.), упоминают апологеты, как Феофил 161 , Тертуллиан 162 , и Климент Алекс. 163 , то ясно, что эта часть книг явилась ранее неоплатонизма, ибо Аммоний Сакк, отец неоплатонизма, был лишь младшим современником упомянутых апологетов и на целое столетие действовал позже Плутарха 164 . Потом Аммоний Сакк учил устно в небольшом кружке, не оставил после себя письменного изложения своего учения; поэтому едва ли его учение могло быть скоро повсюду известно и популярно. Затем в самых книгах «герметических“ сохранились следы их разновременного происхождения. Так в XIV гл. Poimandres (по Рейтц. s. 345) есть упоминание уже о «написанных“ книгах (πλον μοι τν γγεγραμμνων ο παρεδωκεν). Это «написанное“ может относиться к известным нам первым главам «Poim.“ Раннейшее появление их доказывается тем, что в них не называется еще по имени посредник или пророк; а в XIV (XIII) главе уже назван 165 . По заключению последнего изследователя «герметической литературы“ Р. Рейтценштейна, «содержание“ Poimandres появилось в последнем столетии пред рожд. Хр. или в 1-м по рождестве; древнейшие записи сделаны в I в.; а весь корпус герметической литературы возник пред началом III в. |
|
|
