| После первого обер-прокурора И. В. Болтина эту должность короткое время занимал гвардейский капитан А. И. Баскаков. Затем, до восшествия на престол императрицы Елизаветы, т. е. в течение 11 лет, обер-прокурора при Святейшем Синоде вообще не В регентство Анны Леопольдовны на должность обер-прокурора 31 октября 1741 г. был назначен Н. С. Кречетников, который, впрочем, так и не приступил к исполнению своих Императрица Елизавета, желавшая править по заветам своего отца, назначила на пост обер-прокурора князя Я. П. Шаховского (31 декабря 1741 г.— 29 марта 1753 г.), от которого потребовалась немалая твердость, поскольку он обнаружил в делах Святейшего Синода страшный беспорядок. Однако из-за несогласий с «синодальными персонами» он был смещен; императрица Елизавета оказалась на стороне его обвинителей — правда, более по причинам личного характера, нежели по принципиальным. Один из членов Святейшего Синода, Новгородский архиепископ Амвросий Юшкевич (1734–1745), до самой своей смерти 17 мая 1745 г. не оставлял попыток добиться от императрицы официальной отмены должности обер-прокурора, но безуспешно. К слову сказать, в правление Анны Леопольдовны именно архиепископ Амвросий был полным хозяином в Святейшем Синоде и лично делал доклады В царствование Екатерины II обер-прокурор был только представителем государыни. В безотлагательных случаях Екатерина имела обыкновение советоваться по делам церковного управления с митрополитом Новгородским и Петербургским Гавриилом Петровым. При желании митрополит мог бы приобрести большое влияние на управление Церковью, но это было чуждо его натуре. Есть сведения, что Екатерина II вскоре после вступления на престол намеревалась назначить членом Святейшего Синода своего будущего фаворита — князя Г. А. Потемкина. Он получил задание «место свое иметь за обер-прокурорским столом» и был предназначен в будущем «к действительному по сему месту упражнению». Потемкин получил даже особую «инструкцию» и шесть лет «место свое имел за обер-прокурорским столом» (с 19 августа 1763 по 25 сентября 1769 г.). |
| 8 сентября 1736 г. скончался Феофан Прокопович . Между тем было обнаружено так много очагов тайной оппозиции немецкому засилью, что дело продолжилось, но уже как чисто политическое. В ходе расследования всплыло даже имя престолонаследницы Елизаветы, высоко почитавшейся среди духовенства. После трехлетнего предварительного заключения Феофилакт Лопатинский, последний противник Феофана в богословских спорах, был 13 декабря 1738 г. по повелению императрицы лишен епископского сана и заточен в Выборгскую крепость. Оговорившего его Решилова расстригли и сослали в один из монастырей. 31 декабря 1740 г. регентша Анна Леопольдовна освободила Феофилакта из крепости и восстановила его в прежнем сане. Вскоре после этого, 6 мая 1741 г., он скончался 511 . В царствование Анны Иоанновны высшее духовенство подвергалось преследованию по самым мелочным поводам и число смещенных епископов постоянно росло 512 . Редели и ряды приходского духовенства, монастыри пустели (вследствие так называемых разборов). 1 сентября 1737 г. вышел указ, призывавший на военную службу всех пригодных к ней церковных причетников от 15 до 40 лет, освобождались только священники и дьяконы. Монахи убегали из монастырей 513 . Поскольку состав Святейшего Синода не пополнялся, высшее церковное управление замерло; так, в 1738 г. в Синоде заседал один единственный епископ, а зачастую решения вообще принимались только двумя синодальными архимандритами и одним протоиереем. В 1740 г. член Святейшего Синода Вологодский епископ Амвросий Юшкевич был назначен архиепископом Новгородским и одновременно – председательствующим в Святейшем Синоде 514 . Во время своего краткого, продлившегося всего год, регентства Анна Леопольдовна в интересах своего сына старалась найти поддержку среди духовенства. К началу 1741 г. в Святейшем Синоде кроме председательствующего – Новгородского архиепископа Амвросия Юшкевича насчитывалось еще пятеро членов – два епископа и три архимандрита. Так как обер-прокурор по-прежнему назначен не был, доклады правительнице делал сам архиепископ Амвросий, который пользовался ее полным доверием. |
| Страшное время бироновщины кончилось с восшествием на престол Елизаветы Петровны, которое и в духовенстве, и в народе встречено было общим восторгом. Проповеданное слово с церковных кафедр прославляло новую государыню, как спасительницу России от иноплеменного ига, восстановительницу православия и народности. Всем были известны ее русский характер, чисто русское благочестие, любовь к духовенству, духовным книгам и проповедям, к богослужению и благолепию церковной обрядности. Такой же осталась она и на престоле – ездила на богомольям, в Троицкую лавру ходила раз пешком, соблюдала все посты, делала пожертвования по монастырям и церквам. Ее духовник протоиерей Феодор Дубянский был важной силой при дворе. Православно-церковного направления был и самый близкий к ней вельможа, Алексей Григорьевич Разумовский, родом из простых малороссов. Началось возвращение из заточений и ссылок всех страдальцев бироновского времени. Из известных нам лиц до этого счастья дожили Лев Юрлов, М. Родышевский и Игнатий Смола (скончавшийся, впрочем, всего через месяц по воцарении Елизаветы); прочие уже умерли. Феофилакт тоже скончался в 1741 г. еще при правительнице Анне Леопольдовне, восстановленный в своем сане всего за 4 месяца до кончины. В 1742 г. Елизавета издала весьма важный общий указ, которым первоначальный суд над духовными лицами был предоставлен Св. Синоду и по политическим оговорам. Сам Св. Синод, вместе с Сенатом доселе подчиненный сначала верховному совету, потом кабинету министров, был восстановлен с упразднением последнего в своем прежнем достоинстве высшего административного места с титулом «правительствующего». Ободренные благочестием Елизаветы, члены Синода Амвросий Юшкевич Новгородский (преемник Феофана) и Арсений Мацеевич Ростовский, один из энергичнейших архиереев того времени, оба малороссы, подали доклад, в котором писали, что если государыне не угодно будет прямо восстановить патриаршество, то пусть бы она по крайней мере дала Синоду президента и самый Синод, как церковно-правительствующий, устроила из одних архиереев без архимандритов и протопопов, упразднила бы при нем и должность обер-прокурора с коллегией экономии, ибо он носит титул Святейшего и есть правительство духовное, в котором светским лицам и делать нечего. |
| XIV. Св. Синод при Елизавете Петровне и Екатерине II В царствование Елизаветы Петровны (1741–1761 г.) Св. Синод не испытал таких изменений, какие он пережил в предыдущие царствования со времени его учреждения. Елизавета Петровна сама как бы неопустительно следила за состоянием Св. Синода и не опускала из вида его интересов. Равным образом и Св. Синод, сознавая подобные взгляды государыни, предпринимал попытки к улучшению положения дел церковных. Сохранилось известие, будто два члена Св. Синода Амвросий Юшкевич, архиепископ новгородский, и Арсений Мациевич 325 , епископ ростовский обращались к государыне с докладом, в котором просили, что если Ее Величеству не угодно будет восстанавливать патриаршество, то по крайней мере назначить наше церковное управление к характеру управления церковью восточной. При этом доклад касался и других предметов, между прочим, упразднения Коллегии Экономии 326 . Восстановление патриаршества и назначения в Синод президента не последовало, заведывание же архиерейскими и монастырскими вотчинами сосредоточилось в Синодальной Экономической канцелярии. В общем положение Св. Синода в царствование императрицы Елизаветы Петровны представляется во многом изменившимся как относительно сношений Св. Синода с государственной властью, так и-его внутреннего состава. Государыня непосредственно, через самих членов Св. Синода, принимала и выслушивала доклады последнего 327 и в присутствии тех же членов осуждала синодальные дела и давала по ним свои высочайшие резолюции и указы, которые за тем в предложениях синодальных членов и объявлялись Св. Синоду. Как бы интересуясь лично и близко знать каждого из синодальных членов, государыня настойчиво требовала, чтобы синодальные члены сами в знаменитые праздники в Высочайшем присутствии произносили церковные поучения и не одобряла тех случаев, когда они пытались заменить себя другими проповедниками. Принимая живое участие в делах Св. Синода, назначении его членов, Государыня нередко по своей инициативе давала распоряжения, которые в подобных случаях и объявляла Синоду через своего духовника протоиерея Феодора Дубянского. |
| Ни до ни после Анны ни одно русское правительство не обращалось с духовенством с таким недоверием и с такой бессмысленной жестокостью . Святейшему Синоду повелевалось ежемесячно представлять в Кабинет министров отчеты о делах управления. Зависимость Синода стала еще больше, чем при Верховном Тайном совете в предшествовавшее царствование: он был подчинен одновременно и Кабинету министров, и Сенату, и Коллегии экономии. Последняя произволом своего управления разоряла церковные вотчины. Протесты были бессмысленны и приводили лишь в застенки Тайной канцелярии, без различия чинов и званий. «Самое легкое подозрение, двусмысленное слово, даже молчание казалось ему (Бирону. — Ред.) достаточною виною для казни и ссылки», — замечает Н. М. Карамзин в «Записке о древней и новой России» . «Десять лет продолжалось господство немцев, десять лет русские были оскорбляемы в лучших своих симпатиях и чувствах. Ропот не прекращался. Люди, пострадавшие от немцев независимо от своих личных качеств, за то только, что они были русские, в глазах народа превращались в героев–мучеников. Но при всем том народ не поднимался против немцев, а только роптал» . Но Феофан не имел поводов роптать в эпоху «бироновщины». Государством правили «эмиссарии диавольские», как выразился архимандрит Кирилл Флоринский уже после восшествия на престол Елизаветы Петровны , в Синоде же до самой своей смерти в 1736 г. неограниченно властвовал Феофан. Возражать ему не осмеливался никто. После «феофановщины» и под впечатлением все более усиливавшегося преследования православия Святейший Синод был готов беспрекословно выполнить любой приказ свыше, ибо над каждым епископом постоянно витала угроза попасть в сети Тайной канцелярии. Новгородский архиепископ Амвросий Юшкевич, член Святейшего Синода с 1734 г., говорил в своей проповеди 18 ноября 1740 г.: «На благочестие и веру нашу православную наступили; но таким образом и претекстом, будто они не веру, а непотребное и весьма вредительное христианству суеверие искореняют. О, коль многое множество под таким притвором людей духовных — а наипаче ученых — истребили, монахов порасстригали и перемучили!.. Коль многие тысячи людей благочестивых… в Тайную похищали… кровь невинную потоками проливали!» Аналогично высказывался в 1742 г. о преследованиях духовенства архимандрит Димитрий Сеченов и добавлял: «Так устрашили, что уже и самые пастыри, самые проповедники слова Божия, молчали и уст не смели о благочестии отверзти» . |
| Случаем к тому был в 1757 году, Февраля 4, последовавший Именной Указ Государыни Императрицы Анны Иоанновны, коим велено было сделать церковнослужительским детям разбор, и лишних, особенно, не учащихся, отдавать в военную службу; то же было подтверждено еще строже другим Указом сего же года, Марта 5. Оба сии предписания, а наипаче, строгое исполнение оных со стороны Гражданского Правительства в сиротствовавшей 1 тогда Новгородской Епархии, принудили церковнослужителей с последним своим иждивением отдавать детей своих в бывшую тогда при Новгородском Архиерейском доме Духовную Славянскую Школу; потому что до 1710 года не было еще в Новгороде полной Семинарии. Но мать Тимофея, по бедности своей, и по случившейся тогда (от неурожая хлеба) дороговизне, нуждаясь в содержании, не могла и сим средством сохранить сына своего, и для облегчения даже собственного пропитания привезла его в Новгород, на рассмотрение Начальству, которым он и назначен уже был к выключке из Духовного звания и к определению в Военную Арифметическую Школу. Старший сын ее, бывший тогда в Новгороде причетником при некоторой церкви, сжалясь над участью своего брата, при всей собственной бедности, употребил, однако ж, ходатайство у властей о назначении его в Духовное Училище на его содержание, и с 11 Декабря 1738 года, записал его в оное. Тимофей, начав учиться в школах, упражнялся и дома под надзиранием брата в чтении полезных книг, а в свободные часы приобретал сам себе пропитание, нанимаясь у огородников копать гряды. По несчастию, тогда множество, без различия, собравшихся, всякого возраста, учеников, коих число простиралось до тысячи, и недостаток учителей, коих находилось только двое с несколькими помощниками; были препятствием успехам тех и других в училище. Но с 1740 года, когда в Новгород переведен был Вологодский Епископ Амвросий Юшкевич, и в Октябре прибыл в свою паству; то Училище Новгородское с тех пор получило совсем новое и лучшее устройство. Сей Преосвященный, с самого прибытия обратил попечительнейшее внимание на заведение полной Семинарии. |
| Освобождение от кошмара бироновщины, может быть, ни одним сословием, ни одним сектором государственной машины не переживалось с таким торжеством и энтузиазмом, как православным духовенством. Распечатанные уста всегда законопослушной и долготерпеливой иерархии зазвучали с высоты кафедр перед толпами народа с такой смелостью и откровенным обличением пережитых кошмаров, как это бывает только под пером публицистов на другой день после революций. Вот, например, что говорил и печатал ректор Московской Духовной Академии Кирилл Флоринский. «Доселе дремахом, а ныне увидехом, что Остерман и Миних с своим сонмищем влезли в Россию, яко эмиссарии дьявольс?ие им же, попустившу Богу, богатство, слава и честь желанная приключишася. Сия бо им обетова сатана, да под видом министерства и верного услужения государству Российскому, еже первейшее и дражайшее всего в России, правоверие и благочестие не точию превратят, но и до корня истребят». Новгородский архиепископ Амвросий Юшкевич с кафедры возглашал, что Елизавета «преславная победительница избавила Россию от врагов внутренних и сокровенных. Такие то все были враги наши, которые, под видом будто верности отечество наше разоряли и смотри какую дьявол дал им придумать хитрость! Во-первых на благочестие и веру нашу православную наступили. Но таким образом и претекстом, будто они не веру, но непотребное и весьма вредительное христианству суеверие искореняют. О коль многое множество под таким притвором людей духовных, а наипаче ученых истребили, монахов поразстригали и перемучили! Спроси же, за что? Больше ответа не услышишь, кроме сего: суевер, ханжа, лицемер, ни к чему негодный. Сие же все делали такою хитростью и умыслом, чтобы во всей России истребить священство православное и завести свою ново вымышленную беспоповщину». Разумеется, лютеранство. «Разговору большого у них не было, как токмо о людях ученых. О, Боже! Как то несчастлива в том Россия, что людей ученых не имеет и учения завести не может! Незнающий человек их хитрости и коварства думал, что они то говорят от любви и ревности к России. А они для того нарочно, чтоб где-нибудь сыскав человека ученого, погубить его. Был ли кто из русских искусным напр. — художник, инженер, архитектор, или солдат старый, а наипаче ежели он был ученик Петра Великого: тут они тысячу способов придумывали, как бы его уловить, к делу какому-нибудь привязать, под интерес подвести и таким образом или голову ему отсечь, или послать в такое место, где надобно необходимо и самому умереть от глада за то одно, что он инженер, что он архитектор, что он ученик Петра Великого». |
| Между тем правительница призвала Остермана и спросила его, каким образом случилось, что в утверждении о наследстве не упомянуто о принцессах, которые всегда в России за неимением принцев наследницами бывают? Тоном вопроса правительница давала знать Остерману, что она считает его виновником этого упущения. «Надобно подумать, – продолжала Анна, – как бы это поправить; приходил ко мне Темирязев и объявлял, что об этом и в народе толкуют». На другой день Остерман отправил к правительнице маленькое письмо. «Понеже, – писал он, – то известное дело важно, то не прикажете ли о том с другими посоветовать, а именно с князем Алекс. Мих. Черкасским и архиереем Новгородским?» Правительница отвечала собственноручно, что кроме этих лиц надобно призвать к совещанию и графа Мих. Гаврил. Головкина, потому что это дело от него происходит. Остерман послал к Головкину звать его к себе. Головкин приехал и, поговоря о деле, объявил, что денька два подумает и пришлет сказать, когда им всем съехаться. Наконец съехались у Остермана Головкин, Черкасский, Амвросий Юшкевич, но события не дали им покончить своих толков. Мы видели, как народное чувство, оскорбленное господством иностранцев, высказалось тотчас же по смерти императрицы Анны, когда герцог Курляндский объявил себя регентом. Падение Бирона приняли с восторгом; но скоро увидали, что прежний порядок вещей оставался, только ослабел вследствие розни, усобицы его представителей. Как господство немцев было приготовлено усобицею между способными русскими людьми, оставленными Петром Великим, так теперь падение немецкого господства приготовляется раздором, усобицею между немцами, которые губят друг друга. Бирон свергнут Минихом; под Миниха подкопался Остерман; но Остерман не может господствовать: он встречает нерасположение в правительнице. Русские не любят Остермана как немца, не любят принца Антона за то же, следовательно, тем более должны быть расположены к Анне Леопольдовне и к графу Головкину, ее главному советнику, который уже выставился как противник Остермана. |
| Таблица, показывающая, кем из членов Святейшего Синода подписаны состоявшиеся в 1738–1741 гг. по ведомству православного исповедания законодательные и другие акты, напечатанные в этом томе АМВРОСИЙ (Юшкевич), епископ Вологодский, с 29 мая 1740 г. Новгородский; с 14 марта 1738 г. первоприсутствующий в Св. Синоде; с 3 августа 1740 г. архиепископ. 3169–3173, 3175–3180, 3183–3185, 3188–3193, 3195–3197, 3199–3203, 3206–3215, 3217–3219, 3221, 3222, 3224–3232, 3234–3248, 3250–3260, 3262–3276, 3279–3283, 3286–3280, 3291–3295, 3297–3303, 3305, 3306, 3208–3323, 3325–3336, 3339, 3340, 3342, 3344–3350, 3352–3361, 3364–3383, 3385–3397, 3399–3400, 3403–3411, 3413–3425, 3427–3487, 3489–3505, 3508–3511, 3513, 3516, 3518–3528, 3530, 3531, 3535, 3539–3541, 3543, 3544, 3549, 3551–3553, 3555, 3556, 3558, 3562, 3565–3567, 3569, 3570, 3572, 3575, 3577, 3578, 3580, 3581, 3584–3588, 3596, 3600, 3605, 3606, 3611–3616, 3618–3625, 3629–3644, 3646–3654, 3656–3658, 3660–3666, 3668–3673, 3675–3693, 3698–3700, 3703, 3704, 3706–3711, 3716–3724, 3726–3744, 3746–3755, 3758–3761, 3763–3764. ВАРЛААМ (Скамницкий), архимандрит Чудовский, после епископ Вятский, с 3 октября 1740 г. член Св. Синода. 3618–3625, 3629–3644, 3647–3654, 3656–3658, 3660–3666, 3668–3673, 3675–3693, 3698–3700, 3703, 3704, 3706, 3707, 3709–3711, 3716–3724, 3726–3744, 3746–3748, 3750–3755, 3757–3765. ВАРСОНОФИЙ , архимандрит Соловецкий, с 13 июля 1740 г. епископ Архангелогородский, с 8 января 1741 г. архиепископ, с 6 июля 1737 г. член Св. Синода. 3169–3173, 3175, 3180, 3183–3185, 3188–3193, 3195–3197, 3199–3203, 3206–3213, 3215, 3217–3219, 3221, 3222, 3224–3232, 3235–3248, 3250–3260, 3262–3276, 3279–3283, 3286–3289, 3291–3295, 3297–3303, 3305–3306, 3308–3336, 3339, 3340, 3342, 3344–3350, 3352–3362, 3364–3383, 3385–3397, 3399, 3400, 3403–3411, 3413–3425, 3427–3487, 3489–3505, 3508–3541, 3543, 3544, 3549, 3551–3553, 3555, 3556, 3558, 3562, 3575, 3577, 3578, 3580, 3581, 3584–3588, 3590, 3597. КИПРИАН (Скрипицын), епископ Вятский, с 4 марта 1739 г. член Св. Синода, с 18 мая 1739 г. Коломенский († 16 июня 1740 г.). |
| и проч. Крестьяне, не терпя год от году усилившегося крепостного права, несносных поборов. рекрутчины, бунтовали в разных провинциях и уездах. Тысячи народа бежали за границу. При Анне Иоанновне, в один год двинулось разом 40,000 некрасовских казаков, вследствие несносного мучительства за верование совести. От мучительства биронова бежало за границу не менее 250.000 душ мужеского пола, как полагает Болтин. Среди варварства и тирании второй четверти прошлого столетия, в народе невольно воспитывалось чувство глубокого недовольства и недоверия к правительству. Раскол поддерживал, усиливал и распространял это недоверие. воспитывал в массах злобный антагонизм к немецко-шляхетскому правительству. Духовенство в своих проповедях в высокоторжественные дни то же недоверие внушало народу. Напр., архиерей Новгородской, Амвросий Юшкевич, в слове в день рождения императрицы Елисаветы Петровны, 18 декабря 1741 года, указывал народу на вредный наплыв в Россию иностранцев, при Минихе, Остермане и Бироне, когда двор, коллегия, академия наук, гвардия, армия, флот, были в распоряжении их: «Сии – вопиял он к народу – сии внутренние и сокровенные враги России, людей добрых, простосердечных, государству доброжелательных и отечеству весьма нужных, и потребных, под разными претекстами, губили и разоряли, все искореняли, а равных себе безбожников, бессовестных грабителей, казны государственной похитителей весьма любили, жаловали и награждали; только тенью, только телом здесь, а сердцем и душей вне России пребывали, все сокровища, все богатства в России неправдой нажитые, из России за море высылали» и проч. Точно также громогласно вопиял в своих проповедях в церкви, в высокоторжественные дни, перед народом, другой проповедник, ректор славяно-греко-латинской академии, архимандрит Кирилл Флоринский, вопиял против коварных иноземцев, захвативших в свои руки правительство русское, против их тирании, против давления русских людей «как мушек», против постоянных ссылок в Охотск, в Камчатку, в Оренбург и проч. |
|
|
