| 130 Бывали случаи анафематствования и кроме первой недели великого поста; оно назначалось людям нераскаянным, несмотря на все увещания, или подававшим открыто соблазн своим поведением (напр. в случаях прелюбодеяния) и сеявшим церковные и гражданские смуты своим учением. Был случай, произнесения анафемы по определению Свят. Синода в 1771 г. по случаю убийства во время Московской чумы архиепископа Амвросия, а именно: а) при погребении его, по возглашении «вечной памяти», возгласить следующим образом: «Блаженныя памяти преосвященнаго Амвросия, Архиепископа Московскаго и Калужскаго злочестивым убийцам, анафема», б) в каждой церкви Московской епархии, по получении сего указа, отпет по покойном преосвященном панихиду и по окончании оной провозгласить его убийцам вышепоказанным образом «анафему» и в) чрез все годичное время чинить при отправляемых литургиях по преосвященном поминовение и каждый месяц петь панихиды с провозглашением убийцам анафемы вышеописанным образом. 131 Von hier ab beginnt der andere Theil des Ritus, das ewige Andenken der Verstorbenen und die Polychronien der Lebendigen. Auch dieser war bezüglich der Erwähnung der Namen nach der Verschiedenheit der Zeitverhältnisse mehr oder weniger ausführlich. Diejenigen grossen Fürsten und Fürstinnen, die jetzt nur in Gesamintheit erwähnt werden, wurden früher einzeln mit Namen genannt, mit sämmtlichen Angehörigen. Dasselbe wurde auch beobachtet bezüglich der Patriarchen (Hiob, Hermogenes, Philaret, Joasaph I, Josiph, Nikon, Joasaph II, Pitirim, Joakim, Adrian) und der Metropoliten, Erzbischöfe und Bischöfe, die in ihren Eparchien auch namentlich erwähnt wurden. Ebenso auch wurden hinzugefügt die bedeutenderen Gründer von Klöstern, Kirchen u. s. w. in den betreffenden Eparchien. 132 Отсюда начинается вторая часть чина православия, состоящая в возглашении «вечной памяти», усопшим и «многолетия» здравствующим, каковой список, смотря по обстоятельствам времени, также был короче или обширнее. Многие Великие Князья и Великие Княгини, которые теперь поминаются под общею рубрикою, прежде поминались поимённо со всеми родичами. То же самое наблюдалось и относительно патриархов (Иова, Гермогена, Филарета, Иоасафа I, Иосифа, Никона, Иоасафа II, Питирима, Иоакима и Адриана), Митрополитов, Архиепископов и Епископов, которые в своих епархиях поминались поимённо. Сюда же были присоединяемы выдающиеся строители монастырей, храмов и проч. в тех или, других епархиях. |
| е. усиление православия. Если при этом будет по греховному несовершенству нашему и много выразительных пороков и, может быть, много и сект, то с этим мирится не только поэзия и национальное чувство, но и до некоторой степени и чувство религиозное. Если я – верующий человек, я буду стараться сам жить понепорочнее и верить как можно правильнее; но я, во-первых, не буду торопиться слишком сурово судить тех из моих соотчичей, которые, не отвергая ни Бога, ни Церкви, увлечены страстями – кто блудом, кто честолюбием, кто гневной борьбой за существование и обогащение свое... ибо я смиренно знаю, что, быть может, я сам завтра сорвусь еще хуже и непростительнее их, они же могут внезапно исправиться; а во-вторых, я за православную родину меньше буду бояться с такими в некоторых (а не во всех) отношениях безнравственными людьми, как Скобелев, Лермонтов, Потемкин-Таврический, чем с такими, пожалуй, и более нравственными, как Сади-Карно, Акакий Акакиевич и даже Максим Максимыч (в «Герое нашего времени»). Так же и секты: лучше борьба с упорными и возрождающимися мистическими сектами ( вроде скопцов, хлыстов, мормонов, спиритов), чем мирная с виду (надолго ли?) жизнь слабо верующих, но довольно честных граждан с другими тоже морально сносными, но уже вовсе не верующими. Вообразим себе нынешнюю Швейцарию и нынешнюю же одну русскую губернию или две, хоть Калужскую и Тульскую вместе. В этих двух русских губерниях еще возможны и в наше время и отец Амвросий Оптинский , и какой-нибудь блестящий воин, вроде того же Скобелева, и такой романист, как Лев Толстой; и пороков, и страстей очень много во всех классах. Мужики очень развратны, хотя и религиозны. В Швейцарии же на такое почти население морали средней, наверное, больше, но зато ни о. Амвросий, ни Скобелев, ни Толстой уже невозможны...» 146 Так в своих «Записках отшельника» (VI) он говорил: «Воспитанный на либерально-эстетической литературе сороковых годов (особенно на Ж. Санд, Белинском и Тургеневе), я в первой юности моей был в одно и то же время и романтик и почти нигилист. |
| В это время митрополит Амвросий был озабочен лучшим устройством духовных училищ и по его поручению составлен был (Старорусским епископом Евгением, впоследствии Киевским митрополитом) проект преобразования их. В Марте 1805 г. проект этот представлен был Государю. Государь, желавший поднять уровень духовенства и уже законом 22 Мая 1801 г. освободивший его от рабской приниженности, принял его благоприятно. Затем он по Высочайшему повелению передан был в Синод. «Синодальные, – писал Евгений, – кроме митрополита, оспаривают подчинение семинарии академиям. Это не по сердцу епархиальным». «Но кто же виноват, – прибавляет он, – что многие епархиальные не радят об успехах в своих семинариях и жалованьем располагают по самопроизволу, а о достоинстве определяемых ими учителей многие и понятия не имеют» 29 . Впрочем, и некоторые заботливо относившиеся к своим семинариям архиереи высказывались также не сочувственно о затеваемой реформе духовных училищ. Митрополит Платон писал к Амвросию: «Новое об училищах учреждение я читал. История о духовных училищах выведена изрядно. И сие самое доказывает, что учреждение доселе было похвально и порядок учения производим был основательно... Об училищах должно рассуждать не по учреждениям, а по успехам. Успех хорош, то видно и учреждение хорошо. Что на молодых смотреть; мы старики, да в сем деле, кажется, и опытные. Вот Мефодий, Августин, Амвросий et caet, et caot. Дай Бог , чтобы такие и впредь выходили. Советую в сие дело принять преосвященного Мефодия. Он на опыте учёность свою оказал. А ежели новый метод введётся, то едва ли ожидать можно лучшего успеха; а затруднения и запутанности больше будет. Прибавка жалованья не от учреждения зависит, а от недостатка средств» 30 . Но князь Голицын перенёс это дело с сословной точки зрения на государственную и поставил вопрос о полном преобразовании духовных училищ и об улучшении содержания всего приходского духовенства. 29 Ноября 1807 г. он объявил Высочайше утверждённый доклад, которым повелевалось «преосвященному митрополиту Новгородскому Амвросию, Калужскому Феофилакту, духовнику Е.И.В. о. Сергию, обер-священнику о. Иоанну, статс-секретарю Сперанскому и ему (кн. Голицыну) быть в комитете, который имеет рассмотреть и представить мнение своё по следующим предметам: 1) рассмотреть план к усовершению духовных училищ прилагаемый, 2) сделать предварительное исчисление сумм, потребных на устройство училищ и церквей и 3) назначить способы, коими суммы сии удобнее составить будет можно». |
| А позднее, я понял, что здесь учат людей жить хорошо, то есть, счастливо, и здесь помогают людям нести выпадающие им тягости жизни, в чем бы они ни состояли. И как можно было бояться такого места, где все было ради Бога и, следовательно, полно сочувствия к людям, и где, чем суровее были к себе – тем добрее к другим? VIII Прошел год. Ясным вечером в конце августа я летел на почтовой тройке по Калужскому большаку в Оптину. На последней станции лошадей, с молодым коренником, запрягли мне бойких, и под веселый звон колокольчика, обгоняя воза со снопами, я наслаждался и своим радостным настроением, и предстоящим свиданьем, и красотою вечера, и моею молодостью. Бездна новых впечатлений была пережита за этот год. Душа вся открылась навстречу призывавшей жизни. Было столько надежд впереди, все казалось таким возможным. Столько в голове роилось планов, так верилось людям, – сочувствию и «прекраснодушию», – и удачам во всем, и ничто не смущало еще этого праздника молодости. Только легкой тенью были некоторые угрызения совести за то, что мало из хороших решений исполнено, что часто делалось не то хорошее, которого желал, а то дурное, которого не желал. Но даже сознание это, что есть раскаяние, скорее, радовало, чем томило. Я ехал в Оптину, чтоб исповедоваться отцу Амвросию и о многом, многом поговорить с ним. Зимою я ему раза два писал, советуясь с ним. На следующее утро, часов в 10, я дожидался в маленькой приемной. К старцу вызвали сидевшего со мною высокого, здоровенного полковника, как я узнал, из Туркестана. Оставив своих маленьких трех сынишек в приемной, он пошел в келью старца. Народу в приемной, разного звания и из разных мест, все прибывало. Вернувшись минут через десять, полковник повел сыновей в темные сенцы. Старец должен был выйти туда на, так называемое, «общее благословение». Я стал в сенях у порога в приемную. Одна из дверей в глубине их раскрылась. Все опустились на колена. Послышался стук клюки по полу, и отец Амвросий появился в сенях и стал благословлять всех, и говорить с теми, кто к нему обращался. Находившийся около меня полковник, своими могучими руками обхватив стоявших пред ним своих мальчиков, сказал: |
| Когда некоторые из духовных дочерей его спрашивали, к кому благословит он обращаться после его кончины, он одним указывал на о. Амвросия, другим на своего иеромонаха Илариона. Первый долго болел и сначала об его духовных дарованиях знали немногие посторонние лица. Посетители же о. Макария, встречая постоянно, около 20 лет, келейником при нем о. Илариона, по большей части, стали, по кончине о. Макария, относиться к о. Илариону, как к старцу. ( " Историческое описание Козельской Оптиной пустыни и Предтечева скита " .). Часть 3 О позднейшем скитоначальнике иеромонахе Иларионе известно, как о верном и опытном в духовной жизни ученике старца Макария. По кончине последнего он был духовным отцом Киреевской и был ею очень почитаем. Когда в 1874 г. о. Иларион скончался, начальником скита стал молодой еще иеромонах Анатолий (Зерцалов), учившийся в калужской духовной семинарии, ученик старцев Макария и Амвросия. Он — по словам прот. Четверикова — говорил о себе, что двадцать лет молил Бога дать ему простоту, и, наконец, вымолил ее. " Его " , пишет о. Четвериков, " считают опытным делателем Иисусовой молитвы. Когда впоследствии старцем Амвросием была устроена Казанская Шамординская женская община, о. Анатолий стал ближайшим помощником старца в деле устроения этой обители и в духовном руководительстве сестер. Имеются в печати его письма к монахиням, проникнутые особенным, восторженным, каким-то " пасхальным " одушевлением, и в этих письмах он постоянно напоминает о необходимости неустанной внутренней Иисусовой молитвы и указывает, как можно научиться и преуспеть в этой молитве. Будучи весьма скромным, он обладал чувством высокого личного достоинства и во всяком обществе умел быть одинаково общительным, занимательным и учительным. Шамординские сестры сохранили о нем самое светлое воспоминание, как о своем мудром и любвеобильном старце. Со старцем Амвросием у него всегда были самые искренние и близкие сыновние духовные отношения " . Отец Анатолий скончался в январе 1894 г. Старец иеросхимонах Амвросий (Гренков) был сыном причетника тамбовской епархии; род. |
| Глава XI. Особые проявления благодатной силы Божией в старце о. Амвросии И рече ми: довлеет ти благодать Моя: сила бо Моя в немощи совершается. ( 2Кор. 12, 9 ) Все знавшие батюшку о. Амвросия единогласно говорят о свойственном ему даровании прозорливости. Для него не существовало тайн. Незнакомый человек мог придти к нему и молчать, а он знал его жизнь и ее обстоятельства, его душевное состояние и зачем он сюда пришел. Отец Амвросий расспрашивал своих посетителей, но внимательному человеку, по тому, как и какие вопросы он ставил, было ясно, что батюшке известно дело. Так, однажды к нему подошел молодой человек из мещан с рукой на перевязи и стал жаловаться, что никак не может ее вылечить. У старца был еще один монах и несколько мирян. Не успел тот договорить: «Все болит, шибко болит», – как старец его перебил: «И будет болеть, зачем мать обидел?» Калужский преосвященный Макарий передавал о себе следующее. Когда он был еще мирским священником, законоучителем в Орловском институте благородных девиц, пришлось ему вместе с ректором Орловской духовной семинарии быть в Оптиной пустыни у старца Амвросия. Побеседовав с гостями, старец на прощание подарил им обоим по книжке одинакового содержания, именно о монашестве. «Я, как священник, – говорил владыка, – подумал тогда: к чему мне такая книга?» И старец, как бы опомнившись, сказал: «Да, вам бы не то», – но затем присовокупил: «Ну да, так и быть». По времени, овдовев, бывший священник и законоучитель, как известно, принял монашество. Иеромонах Оптиной пустыни Дорофей рассказывал, что однажды пришел он к старцу и долго дожидался его приема. Было уже десять часов вечера. Сидит он и думает: «Вот все называют старца святым. А какая это святость, когда заставляет так долго дожидаться своего выхода. Придется из-за этого и правило вечернее опустить, и утреню проспать. За всех ему грех будет». Вдруг слышит он в эту минуту голос старца из его келлии: «Сейчас, сейчас!» Смотрит, выходит батюшка. Благословивши его, берет его за бороду и, слегка ударяя по щеке, говорит: «Вот монахини иногда по месяцу живут в гостинице, дожидаясь, пока мне придется их принять. Другая, может быть, приехала за тысячу верст и тоже терпит и дожидается. Их нужно вперед отпустить. Из-за них я отказываю иногда и братиям в приеме. Всех сразу я не могу принять. А ты и немного не хочешь подождать! Мне одному за всех грех будет!» Вразумленный словами старца, о. Дорофей спокойный и радостный пошел от него в свою келлию и уже никогда не дерзал роптать на него, если иногда и подолгу приходилось дожидаться его выхода. |
| Въ скиту онъ былъ помощникомъ повара целый годъ. Ему часто приходилось по службе приходить къ старцу Makapiю, то благословляться относительно кушанш, то ударять къ трапезе, то по инымъ поводамъ. При этомъ онъ имелъ возможность сказать старцу о своемъ душевномъ состоянш и получить ответы. Цель была: чтобы не искушеше побеждало человека, а чтобы человекъ побеждалъ искушеше. Старецъ Левъ особенно любилъ молодого послушника, ласково называя его Сашей. Но изъ воспитательныхъ побуждешй испытывалъ при людяхъ его смиреше. Делалъ видъ, что гремитъ противъ него гневомъ. Съ этой целью далъ ему прозвище «Химера». Подъ этимъ словомъ онъ подразумевалъ пустоцветъ, который бываетъ на огурцахъ. Но за глаза про него говорилъ: «Великш будетъ человекъ». При конце жизни, старецъ Левъ призвалъ батюшку о. Makapiя и сказалъ ему объ о. Амвросш: «Вотъ человекъ больно ютится къ намъ старцамъ. Я теперь уже очень слабъ. Такъ вотъ я и передаю тебе его изъ полы въ полу, владей имъ, какъ знаешь». Думается, что эти полы великихъ старцевъ были для близкаго къ нимъ ученика noдoбieмъ милоти Илшной, брошенной на Елисея. После смерти старца Льва, брать Александръ сталь келейникомъ старца Makapiя (1841–46). Въ 1842 г. онъ былъ постриженъ въ манпю и нареченъ Амвроаемъ (память, 7 декабря). Затемъ последовало iepoдiakohcmbo (1843), а черезъ 2 года (1845) — рукоположеше въ iepoмohaxu. Для этой цели (посвящешя) о. Амвросш поехалъ въ Калугу. Былъ сильный холодъ. О. Амвросш, изнуренный постомъ, схватилъ сильную простуду, отразившуюся на внутреннихъ органахъ. Съ этихъ поръ онъ уже никогда не могъ поправиться по настоящему. Вначале, когда о. Амвросш еще какъ–то держался, однажды npieзжaлъ въ Оптину преосв. Николай Калужскш. Онъ сказалъ о. Амвроспо: «А ты помогай o.Makapiю въ духовничестве. Онъ ужъ старъ становится. Ведь это тоже наука, только не семинарская, а монашеская». О. Амвроспо было тогда 34 года. Ему часто приходилось иметь дело съ посетителями, передавать старцу ихъ вопросы и давать отъ старца ответы. Такъ было до 1846 г., когда после новаго приступа своего недуга о. Амвросш былъ вынужденъ по болезни выйти за штатъ, будучи признанъ неспособнымъ къ послушашямъ и сталъ числиться на иждивеши обители, какъ инвалидъ. Онъ съ техъ поръ уже не могъ совершать литургти; еле передвигался, страдалъ отъ испарины, такъ что переодевался и переобувался по несколько разъ въ сутки. Не выносилъ холода и сквозняковъ. Пищу употреблялъ жидкую, перетиралъ теркой, вкушалъ очень мало. |
| Необходимость содействия А.О. Ключарева трудам митрополита Иннокентия сказалась скоро. По Высочайшему повелению Совет Православного Миссионерского Общества в 1870 г. был перенесен из Петербурга в Москву; по всем епархиальным городам было предписано открыть особые отделения этого Общества. Митрополит Иннокентий и в Москве оставался преданным делу нашей христианско-просветительной миссии. Ему нужны были умные и энергичные сотрудники. И вот он назначает о. А.О. Ключарева членом Совета Миссионерского Общества и вместе его делопроизводителем; в этой должности о. Алексей Осипович состоял целых восемь лет, т. е., до возведения его в сан епископа. Нечего, конечно, и говорить о том, что он сразу стал душою того дела, которому издавна сочувствовал. Все дела общества шли чрез его руки; он вел непосредственно оживленные сношения со всеми отделениями Общества; все суммы Общества и его отделений им были распределяемы по миссионерским станам; он составлял все отчеты о деятельности наших миссий на основании их отдельных донесений. Дела, очевидно, было много; вести его нужно было умело и энергично. Но за Алексеем Осиповичем остановки не было. Совершенно верно, без всякого преувеличения, труды его оценены в Исторической записке о деятельности Православного Миссионерского Общества, в которой мы читаем следующее: «Надобно признать особенным счастьем для Православного Миссионерского Общества то, что, при самом открытии его, в состав совета вступил человек, горячо преданный делу православно-российского веропроповедничества и на служение сему делу посвятивший свои выдающиеся способности и опытность, – протоиерей Казанской у Калужских ворот церкви, А.И. Ключарев. Он был душою и организатором Миссионерского Общества, оказав ему незабвенные услуги во многих отношениях». Но что же, собственно, сделано было этим Обществом при таком живом и деятельном участии о. А.О. Ключарева? На этот вопрос отвечает сам усопший владыка – Амвросий в своем слове, произнесенном при погребении митрополита Иннокентия (5-го апреля 1879 года): Православный русский народ узнал, что такое миссии и где они у нас, и для чего они; в каком они положении, чем стесняется их деятельность и чем может быть оживлена. Миссионерские станы умножены, миссионеры обеспечены; инородцы крестились тысячами; отмечены сила и пути магометанской пропаганды; на дело миссионерское были употребляемы такие суммы, каких прежде и представить невозможно было; народ привык почитать своею святою обязанностью вспомоществование делу распространения и утверждения православной веры. |
| Меня, студента духовной академии, мальчишку, он принял внимательно, ласково, сердечно, и много рассказывал о себе. На прощанье он вынес мне жизнеописание оптинского старца Леонида и, подавая его, сказал: «Возьмите, читайте: он тоже был из купцов». Меня очень тронули тогда и эти слова его, и его богослужение, совершаемое им со слезами на глазах, и благодаря ему навсегда установилась сердечная связь между мною и Оптиной Пустынью с ее старчеством. О скитоначальнике иеромонахе Иларионе говорят, как о верном и опытном в духовной жизни ученике старца Макария. По смерти последнего он был духовным отцом Η. П. Киреевской и был ею очень почитаем. Ходили слухи, что между его духовными детьми и духовными детьми о. Амвросия происходили споры из-за того, кто из этих двух старцев «выше», но нужно сказать, что Η. П. Киреевская не принимала участия в этих спорах и считала, что «оба старца лучше». Когда о. Иларион скончался в 1874 году, его место начальника скита заступил молодой еще иеромонах Анатолий (Зерцалов) , студент Калужской Духовной семинарии и ученик старцев Макария и Амвросия. Он говорил о себе, что он двадцать лет молил Бога дать ему простоту, и, наконец, вымолил ее. Его считают опытным делателем Иисусовой молитвы. Когда впоследствии старцем Амвросием была устроена Казанская Шамординская женская община, о. Анатолий стал ближайшим помощником старца в деле устроения этой обители и в духовном руководительстве сестер. Имеются в печати его письма к монахиням, проникнутые особенным, восторженным, каким-то «пасхальным» одушевлением, и в этих письмах он постоянно напоминает о необходимости неустанной внутренней Иисусовой молитвы и указывает, как можно научиться этой молитве и преуспеть в ней. Будучи весьма скромным, он обладал чувством высокого личного достоинства и во всяком обществе умел быть одинаково общительным, занимательным и учительным. Шамординские сестры сохранили о нем самое светлое и благодарное воспоминание, как о своем мудром и любвеобильном старце. Со старцем Амвросием у него всегда были самые искренние и близкие сыновние духовные отношения. |
| И в другом письме к Л.Н. Шишкову: «Вы поминаете о своих беседах с Г Б . Я собираю сведения о том, каких мыслей держатся эти наши новшаки. Потому обращаюсь к вам с покорнейшей просьбой сообщить мне все, что у вас удержалось в памяти от вашего разговора, особенно если сохранилось и помните то, на чем они опираются, чтоб отстать от церкви, тогда как то, что они трактуют наисовершеннейшим образом и проповедуется и действуется во св. нашей Церкви. Это особенно мне нужно знать. Тогда скорее можно подвесть под них мину и взорвать на воздух их крепость. А теперь идёт стрельба издали. В другой раз, если встретитесь с этим говоруном (он, по Пашкове, первый и лучше его, речистее и умнее), заведите нарочно речь о том же, и все выпытайте, чего ради они отстают от Церкви» 274 . В конце XIX в. появились многочисленные антисектантские брошюры и сочинения, разбиравшие учение Пашкова и адресованные как простым читателям 275 , так и церковным историкам 276 , при этом можно сказать, что книга святителя, по словам его жизнеописателя П. А. Смирнова , стала впоследствии «главным оплотом Православия в борьбе со всеми нашими протестанствующими сектами. Священный Синод высоко оценил их …» 277 Как отмечал протоиерей Михаил Хитров , «новая жизнь должна пробудиться в нашем образованном обществе. Не перемена взглядов и убеждений, не умственный переворот, а духовное перерождение-вот что должно совершиться-внутренней деятельностью духа» 278 . Книга святителя Феофана была напечатана во многих экземплярах и предназначена для бесплатной раздачи, обширные выдержки из неё приводились во многих книгах, посвящённых разбору учения пашковцев 279 . Приложение. А.А. Шишкова. Несколько дополнений к статьям об отце Амвросии 280 Читая разные описания о недавно скончавшемся оптинском старце, отце Амвросии, не могу и я умолчать о дивном исцелении и о прозорливости его, которым была сама свидетельницей. Достоверно известно, что подобных примеров можно насчитать тысячи; ибо не только иногда, но ежедневно старец проявлял их при каждом посетителе; совет ли давал, недоумение ли разрешал, – все было им духовно объяснено, пророчески сказано, и с любовию предложено к исполнению. Кто тотчас не понимал смысла речи его, или не хотел понять, тот убеждался впоследствии в даре сего пророчества и был поражён им. |
|
|
