| Здесь и там слышались странные, торжественные песнопения — пели мужчины в расцвете сил, старики, женщины и дети, но смысл гимнов был непонятен, только повторялись то и дело слова: «Се грядет судия в день гнева и бедствия». Мятущиеся, не знающие сна волны людские окружали горящий город, подобно бушующему морю. Но ничто не приносило спасения — ни отчаянье, ни кощунства, ни пенье гимнов. Гибель надвигалась упорно, беспощадно, неотвратимо, как рок. Возле театра Помпея загорелись склады пеньки и канатов, большие количества которых держались в запасе для цирков, арен и всевозможных употреблявшихся при играх машин; запылали и соседние строения, где хранились бочки со смолою для пропитывания канатов. Несколько часов кряду эта часть города, за которою лежало Марсово поле, озарялась таким ярким светло-желтым светом, что обезумевшим от ужаса горожанам некоторое время казалось, будто при вселенской этой катастрофе нарушилось также чередование дня и ночи и они видят свет солнца. Но затем сплошное кроваво-алое зарево вытеснило все другие краски. Из полыхающего моря вырывались к раскаленному небу гигантские огненные фонтаны и столбы, они распускались вверху пламенными кистями и султанами, которые развевались на ветру, превращаясь в золотые нити и космы искр, и уносились вдаль в сторону Кампании и Альбана. Становилось светло как днем — воздух, казалось, был насыщен не только светом, но и самим огнем. Вода в Тибре текла пламенеющим потоком. Злосчастный город являл собою подлинный ад. Пожар захватывал все новые кварталы, штурмом брал холмы, разливался по равнинам, затоплял долины, бушевал, гудел, громыхал. Глава XLV Ткач Макрин, в чей дом принесли Виниция, обмыл его, дал ему одежду и накормил, после чего молодой трибун совершенно оправился и заявил, что нынешней же ночью продолжит поиски Лина. Макрин — он был христианином — подтвердил слова Хилона о том, что Лин вместе со старшим священником Клементом отправились в Остриан, где Петру предстояло совершить крещение целой общины приверженцев нового учения. |
| К средней фазе доклассического периода (1200-400 гг. до Р. Х.) относят формирование и развитие на юж. побережье Мексиканского зал. т. н. культуры ольмеков, за к-рой в научной лит-ре закрепилось устойчивое определение «материнская культура» (первые исследователи в сер. XX в. полагали, что именно ольмеки создали основу для всех последующих культур Мезоамерики). Ольмеки известны по археологическим находкам мегалитических каменных изваяний: гигантских каменных голов, алтарей и скульптур. Они начали строить первые в Америке земляные насыпи (маунды) ритуального назначения. Среди ряда археологических памятников ольмеков выделяют Сан-Лоренсо и Ла-Венту, к-рые являлись наиболее крупными политико-ритуальными центрами ольмеков в период между 1200 и 400 гг. до Р. Х. Пирамида Кукулькана в Чичен-Ице. VI–XI вв. Пирамида Кукулькана в Чичен-Ице. VI–XI вв. В VIII в. до Р. Х.- IX в. по Р. Х. в Южной М. доминировала высокоразвитая культура сапотеков. К сер. I тыс. до Р. Х. у сапотеков возникли межобщинные политические объединения, на основе которых ок. V в. до Р. Х. появилось 1-е гос-во в Мезоамерике с религиозным и политическим центром в г. Монте-Альбан, построенном на экономически невыгодном, но важном с религиозной и оборонной точки зрения месте. Возникновение Монте-Альбана положило начало «городской революции» в Мезоамерике, в результате к-рой с рубежа эр основой развития цивилизации стали крупные городские центры. Сапотеки впервые в Мезоамерике стали использовать иероглифическое письмо, к-рое остается недешифрованным. Сфера применения письма была достаточно широка - от кратких подписей к изображаемым на рельефах персонажам до весьма пространных текстов с записями имен, топонимов и календарных дат на каменных монументах. Сапотеки разработали календарную систему, впосл. заимствованную многими культурами и использовавшуюся вплоть до испан. завоевания. В классическую эпоху (III-IX вв. по Р. Х.) мезоамериканская цивилизация достигла наивысшего подъема, с которым связаны расцвет культуры индейцев майя и становление самого могущественного государства в регионе - Теотиуаканской державы. |
| О периоде жизни Н. между окончанием школы в Сент-Олбансе (ок. 1175) и началом преподавания в Оксфорде (ок. 1190) известно немногое. Сам Н. свидетельствует, что он учился в Париже; некоторыми воспоминаниями об этом он делится в поэме «Похвала Божественной премудрости» (см.: Alex. Nequam. Laus sapient. X 1-344). Из краткого и неопределенного в хронологическом отношении упоминания о Н. в составленной Матвеем Парижским († 1259) хронике «Деяния аббатов монастыря св. Альбана» (см.: Gesta abbatum monasterii Sancti Albani. L., 1867. Vol. 1. P. 196) можно заключить, что Н. преподавал первоначально в Данстабле, а затем в Сент-Олбансе. Наиболее обоснованная хронологическая интерпретация этих свидетельств предложена Хантом: по его мнению, обучение Н. в Париже предшествовало преподаванию в Англии; сразу после окончания школы Н. при поддержке впечатленного его успехами неизвестного покровителя из числа аристократов или духовных лиц отправился в Париж, а ок. 1182 г. вернулся в Англию (см.: Hunt R. W. 1984. P. 2-4). В Париже Н. приступил к изучению свободных искусств (см. ст. Artes liberales) в школе, располагавшейся на Малом мосту (лат. Parvus Pons; франц. Petit Pont) через р. Сену (или вблизи от него). По названию моста в философских дискуссиях 2-й пол. XII в. представители этой школы именовались парвипонтанами (parvipontani; подробнее о парижских логико-философских школах и направлениях этого времени см.: Iwakuma, Ebbesen. 1992; Iwakuma. 2013). Это наименование встречается у Н. с положительным оттенком: в одном сочинении он пишет о себе как о «малой опоре Малого моста» (Modici Pontis parva columna fui - Alex. Nequam. Laus sapient. X 334), в другом замечает, что хорошее вино сопоставимо с «утонченностью парвипонтанской истины» (subtilitati parvipontanae veritatis equiparetur - Idem. De nom. utens. 68). Основателем школы парвипонтан был магистр Адам из Болсема, также известный как Адам Парвипонтан (Adam Parvipontanus, Adam de Parvo Ponte). До настоящего времени в лит-ре нередко встречается ошибочное отождествление его с др. |
| Предполагают также, что британские епископы были и на соборе Никейском. Хотя, по-видимому, арианство и не было неизвестно на Британских островах, православие британских епископов, в течение всего арианского спора, подтверждается веским авторитетом Афанасия и Илария 2121 . Пелагий не делал попыток распространить свои мнения в своей родной стране, но когда они были запрещены в других местах, они введены были в Британию неким Агриколой (429 год), и стали так сильно распространяться, что духовенство решилось обратиться за чужеземной помощью, подобно тому, как их соотечественники обыкновенно призывали на помощь римские легионы для защиты против нападения на них северных соседей. Вследствие такого обращения со стороны Британии, для борьбы с возрастающей ересью были отправлены собором галльских епископов: Герман, епископ ауксерский, и Лун, епископ тройский 2122 . Их проповедь и их благочестие произвели большое влияние, поддерживавшееся множеством чудес. На собеседовании в церкви св. Альбана они поразили еретических учителей и по одному рассказу Герман дал британцам победу над пиктами и саксонцами, повелев войску, в большинстве состоявшему из новокрещенных обращенцев, поднять громкий крик «Аллилуйя!» 2123 . Около 18 лет спустя, Герман был опять приглашен посетить Британию, с целью искоренения остатков пелагианства, начавшего оживать в то время, и его труды опять увенчались успехом 2124 . Римляне находя для себя невозможным отвлекать от себя силы требовавшиеся для военного постоя в Британии, в 409 году совсем оставили этот остров. После их удаления правительство постепенно перешло в руки множества мелких князей, и нравственное состояние жителей было таково, что последовавшие бедствия изображались как праведное наказание за него. В 449 году на остров Танет высадились готские вожди Гентист и Горса. Юты, англы и саксонцы устремились на страну, и постепенно овладевали ею, за исключением горных округов запада. «Общественные и частные здания были одинаково разрушены, – говорит Бэда; священники повсюду были умерщвляемы у алтарей; епископы и их народ без разбора были избиваемы огнем и мечем, и не оставалось никого для погребения жертв такой жестокости. |
| Наконец, после долгих колебаний, они решились принять бой и явились, кичась своим богатством, в пышных одеяниях, окруженные толпой приверженцев. Они предпочли вступить в спор, понимая, что молчание покроет их позором в глазах сторонников и заставит признаться в своем поражении. Там собралось великое множество людей с женами и детьми, которые призваны были рассудить спор двух противных сторон: на одной стороне была вера Божья, на другой–людское суеверие; на одной стороне смирение, на другой–гордыня; на одной стороне создатель ереси Пелагий, на другой–Христос. Блаженнейшие епископы дали своим противникам возможность говорить первыми, и те долгое время занимали собравшихся не чем иным, как пустыми словесами. После этого почтенные епископы в потоке красноречия обратили против них речи апостолов и евангелистов, соединяя собственные слова со словами Божьими и подкрепляя свои веские доводы авторитетом Писания. Так ложь была посрамлена, а обман разоблачен, и их противникам, едва был рассмотрен последний вопрос, оставалось лишь признать свои заблуждения. Люди, выступавшие судьями, не применили к ним насилия, но вынесли свой приговор громкими криками. XVIII. Как он вернул зрение слепой дочери трибуна и затем посетил место казни святого Альбана, где отыскал его реликвии и поместил рядом с ними реликвии блаженных апостолов и иных мучеников Сразу же после этого из толпы вышли муж в звании трибуна и его супруга и подвели к епископам свою слепую дочь десяти лет, дабы те ее исцелили. Это же предложили сделать их противникам, но те, устрашившись, присоединились к просьбам родителей и молили епископов исцелить дитя. Видя такую покорность противников, они вознесли краткую молитву, и затем Герман, исполнившись Святого Духа, воззвал к Троице. Он снял с шеи висевшую у него близ сердца ладанку со святыми реликвиями и, крепко сжав ее, поднес к больным глазам девочки; и тут же глаза ее прозрели от тьмы и наполнились светом истины. Родители возрадовались, а народ изумился чуду, и с того дня ересь исчезла изо всех душ, и все они искренне возжелали поучений епископов. |
| Людовик I Благочестивый, имп. франкский (814–840) I, 17, 18,19, 21, 21–22 Людовик II, кор. итальянский (844–875, имп. с 850 г., самостоятельно – с 855 г.) I, 22, 22–24, 53–54, 53–54, 342, 342, 354 Людовик II Немецкий, кор. восточнофранкский (840–876) I, 18, 18, 21, 22, 29, 32, 32 Людовик III, кор. восточнофранкский (876–882) I Людовик IV Дитя, кор. восточнофранкский (899–911) I, 31–32, 32, 374 Людовик IV Заморский, кор. западнофранкский (936–954) I Людовик VI, кор. французский (1108–1136) II Людовик VII, кор. французский (1136–1180) II, 264, 264, 369–370, 370 Людовинги, знатный тюрингенский род (втор. пол. XI – сер. XIII в.) 231 Людольф, с. германского имп. Оттона I, герц, швабский (ум. в 957 г.) II, 84, 84, 105, 109, 116 Людольф, гр. брауншвайгский (ум. в 1038 г.) II, 338 Людольфинги, см. Саксонская династия Лютар, гр. вальбекский (ум. в 964 г.) 69 Лютар, гр. вальбекский (с. предыдущего), мгр. Саксонской северной марки (985–1003) 328 Лютар (Людер) Удон, гр. штаденский, б. Генриха Доброго (ум. в 994 г.) 341 Лютар (Людер) – Удон I, см. Удон I Лютар (Людер) – Удон II (ошибочно – Удон II), мгр. Саксонской северной марки (1087–1106) 338, 340, 342, 342 Лютольд, с. энингенского гр. Куно (возможно, тождествен нижеследующему) 189 Лютпольд, см. Леопольд (Лютпольд) I Ляскоронский В. Г. 59, 61 Маврикий, св. (умучен ок. 300 г.) 41, 47, 65, 278, 342 Маврикий, монах м-ря св. Иакова в Регенсбурге (перв. четв. XII в.) 285–286, 285 «Магдебургские анналы» (устаревшее название – «Саксонский хронограф») (70–80-е гг. XII в.) 225, 276–278 Магнус I Добрый, кор. норвежский (1035–1047), датский (с 1042 г.) VII, 132 Магнус III Голоногий, кор. норвежский (1093–1103) VII Магнус, с. датского кор. Нильса (уб. в 1134 г.) VII, 235 Магнус, герц, саксонский (1073–1106) 234, 234, 330, 342, 342 Майнверк, св., еп. падерборнский (1009–1036) 85, 338 «Майнцские анналы м-ря св. Альбана» (устаревшее название «Вюрцбургские анналы») (нач. XII в.) 208 Майоров А. В. 347 Македонская династия, династия византийских имп. (кон. IX – перв. треть XI в.) 22, 87, 116 |
| Он тратил бесчисленные часы, навещая пациентов в больницах и встречаясь с прихожанами В своей первой проповеди в сане епископа в июне 1982 года владыка предположил, что совершенно разные жизненные пути святых показывают, что жизнь каждого из нас является уникальным путем ко спасению. В своих еженедельных проповедях он непрестанно напоминал о силе имени Иисуса, призывал к самоосмыслению, говорил о неизбежности испытаний и настаивал, что на первом месте должно быть благодарение Богу. Он подчеркивал, что истинная молитва есть славословие, а не перечисление Богу жалоб, и объяснял литургию как повод для действия Господа, а не как нашу возможность помолиться. Он следил за своими проповедями: однажды признался, что повторил проповедь пятилетней давности, проницательно заметив, что повторять проповедь, если она хороша, нормально. Но именно как духовник и духовный наставник владыка, возможно, оставил самый неизгладимый след в душах любивших его. Пожалуй, самый яркий образ владыки Каллиста, запечатлевшийся в моей памяти, — это бесконечная очередь прихожан, приближающихся к левому углу нефа Троицкого храма на всенощной в субботу. Это люди из разных слоев общества, с разным уровнем образования и культуры — и все они приходили к нему, чтобы излить свою душу на Исповеди и получить слово утешения. Владыка увещевал верующих обращать внимание на мелочи: на икону, к которой вы приложились; на человека, с которым вы встретились; на полученный вами подарок... Он был убежден в способности христианства вечно преподносить нам сюрпризы и безмерно изумлять нас, в тщетности попыток ограничить или сузить его до закосневшего прошлого и остывшей традиции. Христианство — оно с тобой там, где ты сейчас: для владыки совершенно естественным было полагать, что работа Великим постом по переустройству своей картотеки и системы хранения документов может быть использована в качестве благоразумного и полезного постового занятия для души. Владыку Каллиста будут помнить далеко за пределами Оксфорда и даже Православия. Он был одинаково уверен в успехе диалога как с англиканскими и католическими священнослужителями или богословами, так и с греческими, русскими, сербскими или румынскими православными мыслителями. Он был многолетним редактором (вместе с Джорджем Эври и Джоном Савардом) журнала «Eastern Churches Review» («Обозрение Восточных Церквей») и покровителем (вместе с Львом Жилле и другими) англиканско-православного экуменического Содружества святого Альбана и преподобного Сергия. Он также был сопредседателем международных комиссий по православно-англиканскому и православно-католическому диалогу. |
| Когда постыдная ересь была повержена, ее творцы посрамлены и все души вновь обратились к чистоте веры, епископы посетили место мученичества блаженного Альбана, дабы вознести через него хвалы Господу . Герман же имел с собой реликвии всех апостолов и различных мучеников; помолившись, он велел могиле раскрыться, чтобы он мог поместить туда свои бесценные дары. Он счел правильным, что части тел святых из разных стран упокоятся в одной могиле, ибо все они взошли на небо с равными заслугами. Поместив их там с должными почестями, он взял горсть земли с того места, где пролилась кровь святого мученика, чтобы увезти ее с собой. На той земле еще видна была кровь–алая кровь мученика рядом с бледной кровью его палача. После этих чудес бесчисленное множество людей в тот же самый день уверовало в Господа. XIX. Как он был поражен болезнью, молитвой погасил горящие здания и после исцелился от недуга благодаря видению. Когда они возвращались, коварный враг, готовя западню, заставил Германа упасть и ушибить ногу, не ведая того, что, как у блаженнейшего Иова, его добродетели лишь возрастают от телесных недугов. После этого его пришлось отнести в дом, и тут соседнее здание вдруг загорелось. Огонь охватил и другие дома с их соломенными крышами и, раздуваемый ветром, приблизился к месту, где лежал предстоятель. Все бросились к нему, желая на руках вынести его и спасти от угрожавшей ему опасности, но в полноте веры он отверг их услуги и не дал себя унести. Тогда люди в отчаянии бросились тушить огонь, но, дабы лучше была проявлена сила Божия, все, что пытались они спасти, сгорело; святой же, немощный и неподвижный, остался невредим. Его убежище было раскрыто настежь, и огонь обошел его, бушуя по обеим его сторонам, так что дом стоял нетронутым среди пламени. И все подивились такому чуду и возрадовались милости Божьей. День и ночь бесчисленные множества людей стекались к бедному тому дому, желая излечить свою душу и исцелить тело. Все, что сотворил тогда Христос через своего служителя, нельзя и описать, ибо он и больной продолжал творить чудеса, не позволяя между тем лечить свой недуг никакими лекарствами. Но однажды ночью увидел он возле себя некоего мужа в снежно–белом одеянии, который, протянув к нему руку, поднял его с ложа и поставил на ноги. С этого часа болезнь его прекратилась, и к нему вернулось былое здоровье, так что из своего многотрудного путешествия он вернулся полным сил. ХХ. Как те епископы принесли бриттам небесную помощь в битве и затем возвратились домой |
| Тарасия Серединского , почему он и привезет к вам настоящий ответ мой. Еврей Кальмар, о котором вы пишете, должен в скором времени получить на свою просьбу официальным порядком отзыв, состоящий в том, что если он желает Св. крещение в православном исповедании, то совершенно от него зависит, обратиться для сего к которому-либо из Православных священников во Франции. Вам же могу сообщить, что к окрещению его, как пребывающего вне России, не представляется затруднений, ежели только не встретится местных каких-либо препятствий в гражданском отношении: почему вам не следует приступать к сему делу, как только тогда, когда наш г. поверенный в делах Н.Д.Киселев не усмотрит в том со стороны нашей миссии препятствий. Сверх того, следует наперед явственно и решительно объявить Кальмару, что присоединение его к Православной вере через русского священника нимало не даст ему права надеяться на какое-либо покровительство или выгоды, каких он может быть ожидал бы от русского правительства, которое ни мало не намерено никого земными выгодами поощрять к принятию веры православной; тем более, что всякое обращение, основанное на материальных выгодах, не может быть искренно. Так как г. Кальмар понимает язык славянский, то обряд оглашения и крещения должно будет совершить над ним на нашем церковно-славянском наречии; вопросам же и ответам лучше быть на немецком нежели на французском, всегда предпочитая то, что может подать менее повода к гласности, коей вообще надлежит избегать. Касательно г. Де Ст Альбана представляется непонятным, почему не имеет он права совершать богослужение, когда он не слагал с себя священного сана и когда присоединен без запрещения богослужения; рукоположение же не повторяется и никакого особого для сего обряда быть не может. На просьбу его, адресованную сюда, он уже должен был по сию пору получить через посредство нашей миссии ответ, который к собственному вашему сведению прилагаю и который предоставляется нашей миссии объявить ему не письменно, но словесно. По существующим во Франции и вообще на Западе предубеждениям против России, никак не было бы с обстоятельством времени совместно зависеть ему от нашей Церкви. |
| И вист, доныне знаменитый, Однообразная семья, Все жадной скуки сыновья. XXXVI Уж восемь робертов сыграли Герои виста; восемь раз Они места переменяли; И чай несут. Люблю я час Определять обедом, чаем И ужином. Мы время знаем В деревне без больших сует: Желудок – верный наш брегет; И кстати я замечу в скобках, Что речь веду в моих строфах Я столь же часто о пирах, О разных кушаньях и пробках, Как ты, божественный Омир, Ты, тридцати веков кумир! XXXVII. XXXVIII. XXXIX Но чай несут: девицы чинно Едва за блюдечки взялись, Вдруг из-за двери в зале длинной Фагот и флейта раздались. Обрадован музыки громом, Оставя чашку чаю с ромом, Парис окружных городков, Подходит к Ольге Петушков, К Татьяне Ленский; Харликову, Невесту переспелых лет, Берет тамбовский мой поэт, Умчал Буянов Пустякову, И в залу высыпали все, И бал блестит во всей красе. XL В начале моего романа (Смотрите первую тетрадь) Хотелось вроде мне Альбана Бал петербургский описать; Но, развлечен пустым мечтаньем, Я занялся воспоминаньем О ножках мне знакомых дам. По вашим узеньким следам, О ножки, полно заблуждаться! С изменой юности моей Пора мне сделаться умней, В делах и в слоге поправляться, И эту пятую тетрадь От отступлений очищать. XLI Однообразный и безумный, Как вихорь жизни молодой, Кружится вальса вихорь шумный; Чета мелькает за четой. К минуте мщенья приближаясь, Онегин, втайне усмехаясь, Подходит к Ольге. Быстро с ней Вертится около гостей, Потом на стул ее сажает, Заводит речь о том, о сем; Спустя минуты две потом Вновь с нею вальс он продолжает; Все в изумленье. Ленский сам Не верит собственным глазам. XLII Мазурка раздалась. Бывало, Когда гремел мазурки гром, В огромной зале всё дрожало, Паркет трещал под каблуком, Тряслися, дребезжали рамы; Теперь не то: и мы, как дамы, Скользим по лаковым доскам. Но в городах, по деревням Еще мазурка сохранила Первоначальные красы: Припрыжки, каблуки, усы Всё те же; их не изменила Лихая мода, наш тиран, Недуг новейших россиян. XLIII. XLIV Буянов, братец мой задорный, |
|
|
