| Это опять та же мысль, то же поклонение, тот же великий творец. Конечно, можно бы вывести имя Мифра из корня mihr (любовь) 210 или mih – her (великий и гер или ер-владыка); но для просвещённого критика тождество его с Фором так явно по всем признакам вооружения, должности и, так сказать, побыта, что нет никакой причины сомневаться в единстве слов Фра, и Фор; сомнение же в этимологии, основанное на возможности вывода из другого корня, доказывает только истину нашего положения, что нет отдельной этимологии, которая бы сама в себе содержала ручательство за свою истину. Довольно любопытно и то, что, несмотря на бесспорное Сарматское происхождение Фора, истинного представителя Алан-Азов, не только его имя, но и имя его оружия носит чисто Славянский характер. Молот Фора, mjönir, корень свой находит в Шведском (Готфском) наречии, в глаголе miol (то же, что Славю мол-от, сокрушать), но в отношении к богу-громовержцу молния есть явное и единственное объяснение слова mjölnir; Молот Фора зажигает, как молния, благословляет или освящает, как гром у всех народов древности (такова его должность при похоронах Бальдера), падает во время грозы на землю, так что те камни, которые мы называем громовыми стрелами, называются у Скандинавов отломками Форова молота. По всему явно, что миольнир и молния – одно и то же, и что Русский язык сохранил слову истинный смысл, забытый Форовыми поклонниками. Обычай Осетинцев вывешивать кожу чёрного козла (Форова упряжь) над могилой людей, убитых громом, явно свидетельствует об их тождестве с Азами Скандинавскими, если ещё нужно свидетельство в том, что дважды два четыре. Не должно рассматривать слова, как факты друг другу равносильные. Значение их одинаково в отношении к каждому отдельному наречию, но не ко всем наречиям. Каждый язык имеет свои возрасты, и эти-то возрасты важны для историка. Развитие слова человеческого при образованности народа происходит не по тем законам, которым оно следует у дикарей. Степень общежительности, характер быта, кочевая или оседлая жизнь, всё отражается более или менее в речи. |
| От этого-то и происходит весьма обыкновенное явление поочередности в умственном или политическом стремлении народов и внезапное пробуждение таких начал, которые казались совершенно подавленными. Мы видели в Англии намёки на это очередное действие сил; мы могли заметить то же самое в борьбе южной и северной Франции. Прибавим ещё, что прежде революции, когда сосредоточенная власть государства уравнивала или скрывала тайное действие народных стихий, никто не мог угадать продолжающуюся борьбу Галло-Готфов и Бургундцев против сильнейших Франков. Пришла революция: власть прежняя, вековая, исчезла; открылось поле страстям и энергиям забытым, и опять Север Франкский наступил ногой на Бургундский и Готфский Юг, нагло сосредоточивая все права, уничтожая и воздвигая престол, изменяя во благо или во зло правительственной формы, решая, наконец, судьбу государства не как сотрудник своих южных братий в деле общем, но как их бесспорный владыка. Париж есть истинный представитель областей на севере Луары и Оверни и своевольный опекун всей государственной жизни. – Точно также, несмотря на упорную борьбу, южный Китай напрасно отстаивал свою самобытность и всегда был принуждён уступить деятельной силе Севера, принявшего на себя большую смесь завоевательных народов; но зато направление нравственное и отвлечённое в общежитии государственном, кажется, происходило из областей на Юг от Гоанго и своим благодетельным влиянием по временам обновляло духом истинно-человеческим государство, каменевшее в грубой формальности вещественной власти. Колебание Индии между Иранским стремлением к умственному совершенствованию и Кушитским развитием жизни телесной более может быть угадано, чем выказано определительно. В Персии поочерёдное преобладание чисто Иранского начала и Туранской примеси в Арсакидах, Сассанидах, Турецких династиях и южном просвещённом характере слишком явно и не требует объяснения. Но самый разительный пример пробудившихся сил встречается нам в Германии. Земля строгого и завоевательного Католицизма покоряет себе полу-дитя племена Славян при-Эльбских и при-Одерских. |
| Впрочем, должно заметить, что самая подруга Одина, Фригга, почти исчезает перед подругой Фрейра, и можно предположить, что они первоначально составляли одно и то же лицо и разделились в разный эпохи мифологического и народного наслоения. Общее же их начало – Златая Жена (Золотая Баба, Златовласая Венера, у Греков Афродита), может быть, принятая Славянами от Закавказцев, может быть, принесённая ими из их Закаспийского отечества, но, во всяком случае, введённая именно ими в Римскую и северную мифологии и сохранившая имя богини Ванов, Венус, Ванадис. Такое поклонение прилично было народу хлебопашному и торговому, кроткому и склонному более к беззаботности вещественной, чем к напряжению умственного труда. Другие исследователи, может быть, покажут, было ли какое-нибудь сношение между Золотой Бабой и Бабой-Ягой, между именем Яга-баба (жена-Яга) и Фриггой (Фру-Игга, Игг – имя Одина), и решать спор между этой этимологией и другими (как-то Яга-баба, лесная женщина, от Финского Заволжского яг, бор, или Ак-баба, белая женщина, от Финно-Турецкого ак белый); может быть, удастся исследователям решить вопрос о том, произошла ли Золотая Баба от Диды Финикийской, и не её ли поют наши песни под названием Дидо Лада (Дидо любовная), или не пришла ли Яга-баба со своею нелепой ступой от границ Кашемира, где ей кланялись под именем Ситы и Лакийми, жены Вишну, и где её храмы назывались ступа (теперешнее имя храма Буддистского в Кабуле; в других местах они зовутся дагобами)? Такие исследования требуют многих данных, которые для нас ещё недоступны; но главный вопрос о мифологии Скандинавской решён характерами Ванов, Азов и Иотунов, соответствующими вполне личностями Финской, Славянской в её чистой Вендской форме, и Алан-Азской 90 . Глаза, открытые для истины, обнимут одним взглядом простоту и историческую стройность этой системы. Вся прошедшая жизнь Скандинавии в ней отпечатлелась; борьба с Финнами, свобода Готфская, принятие Готфами имени собственного для бога безымянного от Славян-Вендов Прибалтийских, наконец, нашествие великих Алан-Азов и их непобеждённых врагов, а потом союзников – Ванов. |
| В лапидарном стиле, новые выражения христиан мало-помалу заменяют старые. Можно, также, прибавить, что встречаются, в первые три столетия, надписи, приближающиеся своим характером, к эпитафиям IV-ro и последующих веков, и равномерно, после Константина, писались, иногда, в катакомбах, надгробия короткие, глубоко прочувствованные, и слова, напоминающие времена страдания за веру. В конце VI-ro столетия большинство гробниц в Риме является уже без надписей; они пишутся только на общественных зданиях и на могилах значительных лиц, по большей части, плохими стихами. Только одни специалисты, т. е. грамматики, умеют писать; они прославляют пап, епископов, священников, рассказывают действия их управления и описывают здания, построенные ими. От VII-ro века дошли до нас только две эпитафии из города Рим, не принадлежащие членам духовенства. По мере того, как идет время, ошибки, в тексте эпиграфических памятников, умножаются, язык их делается все более и более неправильным, и носит на себе отпечаток упадка литературы этой эпохи. Даже в самой форме букв их происходит изменение к худшему, и, как красивые и благородные типы, являющиеся на римских монетах первых столетий империи, уступают, впоследствии, место лицам мало привлекательным и иногда даже уродливым, так монументальные литеры надписей цветущей эпохи Рима, вырезанные твердой и верной рукой, превращаются в VI-м веке в неправильные и спутанные знаки, часто, совершенно непонятные. При готфском короле Феодорихе, покровителе ученых, в царствование которого римское общество пользовалось, относительно, большим спокойствием, чем в предшествовавшие года, происходит, как бы, остановка в постепенном упадке классической литературы; это видно и по надписям; они становятся, несколько, правильнее, и в них встречаешь менее ошибок. Но, вскоре после смерти Феодориха, наступили снова смутные времена, и нашествие Лонгобардов окончательно повергло Италию в варварство, из которого она вышла только в эпоху возрождения. СИМВОЛИЧЕСКИЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ Отдел первый |
| В 60-е гг. XIX века видное место в разработке православно-католической проблематики принадлежало профессору СПбДА А. Л. Катанскому (1836−1919). Проф. А. А. Катанский уделял большое внимание вопросу воссоединения Западной и Восточной Церквей; он начал разрабатывать его еще при написании в 1862−1863 гг. своего курсового сочинения под названием «Обозрение предприятий и попыток к соединению Церквей Восточной и Западной» 48 . В дальнейшем он продолжал работу над этой темой и в 1867−1868 гг. опубликовал в «Христианском чтении» исследование под названием «Вопрос о соединении Церквей Восточной и Западной (в первый его период) на греческом Востоке и латинском Западе (1054−1453)» 49 . В 1868 г. он издал труд «История попыток к соединению Церквей греческой и латинской в первые четыре века по их разделении» (СПб., 1868), за который был удостоен степени магистра богословия. Обзор попыток к соединению Западной и Восточной Церквей был продолжен А. Л. Катанским в его публичном чтении в Обществе любителей духовного просвещения на тему «Краткий очерк истории и характеристика попыток к соединению Церквей Греко-Восточной и Римско-Католической за весь восьмивековый (XI−XIX вв.) период разделения Церквей» 50 . Важное место в научной деятельности А. Л. Катанского занимало изучение литургического наследия Западной Церкви. Ему принадлежит «Очерк истории древних национальных литургий Запада» 51 . Труды А. Л. Катанского были по достоинству оценены в СПбДА, и в 1877 г. он был утвержден в степени доктора богословия и в должности ординарного профессора. На протяжении двух последующих десятилетий, вплоть до своей отставки в 1896 г., проф. А. Л. Катанский неизменно уделял внимание диалогу с инославием. Под влиянием А. Л. Катанского в СПбДА активизировалось исследование католичества, сказавшееся в появлении большого числа печатных учебных трудов в этой области. Некоторые из этих трудов, в свою очередь, стали основой для разработки отдельных направлений в православной богословской науке. Так, например, профессор СПбДА Евграф Иванович Ловягин († 1909 г.) продолжил труды А. Л. Катанского по изучению литургического наследия Римско-Католической Церкви и опубликовал чииопоследования западных национальных литургий – галльской, мозарабской, медиоланской, испано-готфской и ряда других, сопроводив их пространными комментариями 52 . |
| В этом году в апреле, индиктиона 4, послан был кубикуларий Нарсес в Рим с поручением вести войну против готфов, завладевших Римом. Ибо после того как Велизарий владел Римом, опять вошли в силу и захватили Рим готфы. 9 июля было великое и страшное земетрясение во всей стране Палестинской и Аравийской, и Месопотамской, и Сирийской, и Финикийской, и пострадал Тир и Сидон, и Берит, и Триполис, и Библос. И погибло в этих городах множество народа. А в городе Бостры от приморской горы, называемой Лифопросопон (Каменное лицо) оторвалась большая часть и свалилась в море и образовала пристань удобную для помещения многих громадных кораблей тогда как прежде того этот город был без пристани. Царь послал денег для возобновления разрушенных зданий в городах. Убежало и море в бездну на одну милю (1000 шагов) и погибли многие корабли. И опять, по Божию повелению, возвратилось море в свое обычное ложе. л. м. 6044, Р. Х. 544. В этом году в сентябре, индиктиона 15, было обновление св. Ирины по ту сторону залива 136 в Сиках. И преносимы были св. мощи из великой церкви двумя патриархами, Миною Константинопольским и Аполлинарием Александрийским. И сидели оба патриарха на царской колеснице, держа на коленах св. мощи. И проследовали до переправы, и переправились, и встретил их царь. И совершили открытие оной церкви св. мученицы Ирины. В том же году очищена была пристань Евдома. В том же году умирает Мина патриарх Константинопольский, а на его место был назначен Евтихий, апокрисиерий Амасийский, монах Амасийской обители и пресвитер, и притом назначен в тот же день, когда непогребенное тело Мины еще лежало во храме. В августе месяце прибыли победные вестники и триумфы из Рима от Нарсеса кубикулария и экзарха римского. Ибо сразившись с Татилою, вождем готфским, Нарсес разбил его на голову и взял Рим и убил Татилу и окровавленные одежды его вместе с украшенною дорогими камнями камилавкою прислал в Константинополь. И повергнуты были эти трофеи к ногам царя в секрете 137 . Нужно причислить к патриаршеству Мины еще один год Анфима для того, чтобы образовалось 11 лет. л. м. 6045, Р. Х. 545. |
| Этот принцип указал вам, что мы имеем здесь дело с типом первоначальным, не изменённым, но воспринятым однородною средою, находим ясное понимание его роли, которой не коснулась перемена, а потому еще не покинул основной орнамент. Не то мы видим с переходом типов на северо-запад Европы, а потому и характер скандинавского орнамента является с отличительным характером произвола и преувеличения, как орнамент Индии. В русских древностях эпохи переселения народов мы встречаем напр. витые гривны с насаженными на обруч металлическими бусинами: таковы большие обручи из Гнездовского могильника и такие же гривны найдены в Венгрии. Но эти бусы здесь сделаны желобчатыми (а goudrons) и, очевидно, воспроизводят желобчатые бусы из смальты VII – VIII в., встреченные в натуре в той же Венгрии, и вошедшие в обиход, очевидно, там, где эти стеклянные вещицы были редкостью – в варварском мире Востока. И вот привычное украшение, надетое варварскою рукою на грубую проволоку, представляет потом обширное поле для ювелирных типов металлической бусы, нанизанной на проволоку и закреплённой нитями. Тем же объясняется и форма больших височных колец с бусою внизу в южной России, Венгрии и современной Индии. Такое же значение играет зернь, городки, пирамидки, жгутики, обнизки, ячейки из проволоки, самые подвески в виде листиков, колокольцов, шариков, колечек и пр. Вот почему вся орнаментация «готфских» древностей перешла целиком и в Венгрию, Германию и Францию и в Скандинавию, со всеми деталями инкрустаций, головками птичьими и конскими, ползущими хищниками, охотами, мифическими грифами. Когда мы рассматриваем скандинавские древности V – IX и X – XII столетий, собранные в национальном музее Стокгольма, нас прямо поражает масса серебряных и отчасти золотых изделий всякого рода: обручей, браслетов, спиральных колец и пр. Действительно, скандинавские археологи должны были невольно увлекаться этим богатством своего музея и, вместе с Иорнандом, считавшим мифическую Скандию страною officina gentium, видеть в ней officina gentium. |
| Та же бессонность, то же могущество ума поддержали Византию в продолжение тысячи лет, несмотря на слабость её вещественных границ и на сравнительную невоинственность народа против всего напора Готфских племён, одним ударом сокрушивших империи Запада, против сильнейшего напора Аваров, двигавших всем беспредельным морем племён Славянских и действовавших заодно с усилившеюся на время Персией, и против всё сокрушавшего удара молодого Исламизма, владевшего всем миром от снежной границы Китая до берегов Атлантического моря и горных пределов Франции. Несколько раз потрясённая до основания, она снова утверждалась и отстаивалась; побеждённая и почти покорённая, она покоряла и пересозидала своих победителей силою своих просветительных начал. Такова причина, почему это государство, по-видимому, слабое почти с самого начала своего отдельного существования, могло в продолжение тысячи лет выдерживать борьбу, едва ли не единственную в истории мира, и почему даже падение его было не бесславно; ибо оно пало перед таким напряжением воинственных стихий Азии, перед которым едва устояли соединённые ополчения всей Европы. Но Византии не суждено было осуществить понятие о Христианском государстве; ей не суждено было уцелеть и указать своим примером новый и высший путь человечеству. Отчасти причиною её постепенного ослабления и падения было то, что Византиец не мог забыть, что он был некогда Эллином по просвещению и Римлянином по гражданству, и что, следовательно, он соединял в себе две величайшие славы древнего мира: он не хотел, он, так сказать, не мог дать полного права равенства с собою тем новым народным стихиям, которые приливали к нему с Севера и готовы были своею свежею кровью укрепить состав одряхлевшего общества. Он пользовался Славянами, он вполне зависел от союза с ними и в то же время не только не хотел признать их братьями, но постоянным коварством, утеснением и гордостью, более оскорбительною, чем самые утеснения, вселял в них вражду, которой ещё не было, или питал вражду, готовую погаснуть и обратиться в искренний и душевный союз. |
| Между прочим, примечательно, что и Вардан не сильно доверял херсонитам, которые, очевидно, могли выдать его представителям «законного» императора так же, как в свое время они собирались это сделать в отношении самого Юстиниана II. Не потому ли, когда обстановка вокруг Херсона накалилась и легко могла выйти из-под контроля местных имперских властей, претендент на престол, при всей бесшабашности его лихого характера, решил на всякий случай укрыться во владениях хагана. Только когда херсониты прислали послов с просьбой. вернуть им Вардана, уже провозглашенного василевсом армией, местными ромейскими властями и горожанами, хаган пошел на это, связав ромеев клятвами в безопасности Вардана. А поскольку весомее клятвы всегда было золото, он потребовал солидный залог в размере номисмы «с каждого мужа» 1299 , то есть с горожанина и тех из ромейских воинов, что перешли на сторону узурпатора. Если исходить из численности мужского населения города вместе с воинами, перешедшими на сторону горожан, в 1500–2000 человек (каждый третий-четвертый), то и тогда даже самая минимальная сумма получается внушительной. Последнее, кроме прочего, свидетельствует о зажиточности херсонитов, которые, что называется, с ходу могли выложить не менее 10 килограммов золота, а может быть, и больше, невзирая на разорительные последствия предыдущих карательных экспедиций Юстиниана II. Примечательно, что хазары выступают в указанных выше событиях, по сути дела, как наемное войско – появляются по приглашению, через послов, херсонитов и обитателей прочих кастра, полсмата и после выполнения услуги требуют оплаты, замаскированной под залог 1300 . Но при всем том претензии на политическое господство не приходят им в голову. Видимо, статус кондоминиума на крымских землях вполне устраивал хагана, не стремившегося портить отношения с могущественным союзником, особенно полезным в войне с арабами. Поэтому события в Херсоне, Боспоре и крымских архонтиях никак нельзя рассматривать как попытку Юстиниана II «силой возвратить Дори», над которым хазары установили господство, то есть как войну каганата и Империи за Крым 1301 . Ни Феофан, ни Никифор прямо не отождествляли Таврику с Хазарией: херсониты и представители властей других крымских городков-крепостей – кастра и полисмата посылали за помощщью «к хагану в Хазарию» (pros ton Chaganon eis Chazarian), тο есть за пределы своих владений, за пределы «готфской земли», где они, по всей видимости, не находили поддержки хазар 1302 . Примечательно: хазары, призванные через послов на помощь городу, появились не сразу, что говорит в пользу отсутствия их постоянных воинских контингентов в здешних землях, какие они обычно имели в покоренных чужеземных областях 1303 . При принятии предположения о кондоминатном статусе Таврики это становится особенно понятным. |
| 0,63 м. и выш. 0,03 м.), с вытиснутыми розетками и львами, и три розетки от одежды, обсаженные по краям на проволоке бирюзою, маленькими кусками яшмы и оникса. Сережки имеют только 0,02 м. в поперечнике и 0,13 м. длины в цепочке, сделаны в виде мешочка, закупоренного по краям, и снабжённого на верху иглою, которая делает из этих серёг подобие застежки или фибулы, прикалывавшей какое либо тонкое покрывало, на плече или под ухом; к чему служила игла, неизвестно, скорее всего она удерживала приколотую ею косынку, стало Рис.111. Серьга из быть, цепочка была прикреплена на верху, или обходя ухо, или будучи Майкопа. зацеплена в головном уборе. Серьга была усажена бирюзою, а понизу розетками из янтаря, в золотой оправе. Любопытно и то, что ранее, не зная еще этого оригинала 231 , мы издали виденную нами в Венском Восточном Музее плечевую фибулу (?) сирийского происхождения, которая имеет точно ту же форму, окаймлена подобием саженого жемчуга, снабжена подвесками, иглою на том же месте и цепочкою и отлично выполнена из серебра. Важность этого тождества простирается и на характеристику древностей северного предгорья Кавказа, которые имели гораздо более зависимости от Сирии, чем можно было ранее думать. Переходя, затем, к русскому типу, мы также можем привести еще не одно добавочное доказательство к прежней нашей догадке о том, что этот тип происходит не от указанного античного (=византийского тоже) образца, но уже от восточно-варварского его варианта: прежде мы имели для этого одну пару серёг из Кайбалы, а в последнее годы число это утроилось. Так, из известных раскопок на Кубани происходит золотая варварская серьга в собрании А. Л. Бертье-Делагарда (рис. 113, в натуральную величину); при всей её грубости, мы имеем в ней все черты серьги колодкою «готфского» типа, т. е. внутренняя выпуклая раковина покрыта с лица щитком, на котором в лоточках вставлены куски пилёного граната, затем кайма щита и обод покрыты зернью городками. Серьги должны относиться к IV – VI стол. |
|
|
