| На рассвете новгородцы с союзниками были уже на Липице. Врагов, вызывавших их на бой в это место, где была равнина, там не было: они перешли через лес и стали на горе, которая называлась Авдова гора. Тогда новгородцы и их союзники также пошли от реки Липицы в сторону и стали на горе, которая называлась Юрьева. Внизу под нею протекал ручей, называемый Тунег, а на другой стороне долины была гора Авдова, где стояли суздальцы. Несколько времени враги смотрели друг на друга при утреннем солнце и не начинали битвы. Мстислав все еще сохранял вид, что вышел на брань только по крайней необходимости, что виной всему упрямство и несправедливость суздальских князей и что он сам всегда предпочитает мир брани. Он еще раз отправил к Юрию трех мужей с таким словом: «Дай мир, а не дашь мира, то либо вы отсюда отступите на ровное место и мы на вас пойдем, либо мы отступим к Липице, а вы на нас нападайте». Юрий отвечал: «Мира не принимаю и не отступлю; вы прошли через нашу землю, так разве этой заросли не перейдете». Суздальские князья приказали внизу заплести плетень и вбить кольев: они думали, что враги ударят на них ночью. Получив ответ от Юрия, Мстислав вызвал охотников, удалую молодежь, и пустил их открывать битву. Молодцы бились усердно до вечера: тогда был большой ветер и сделалось очень холодно. Воины Мстислава досадовали, что враги уклоняются от решительного боя. Утром союзники решили идти к Владимиру и начали сниматься. Суздальцы заметили в неприятельском лагере суету и стремительно стали сходить с горы, думая ударить новгородцам и их союзникам в тыл; но новгородцы тотчас обратились на них. Тут князья начали держать совет. Ростовский князь сказал: «Когда мы пойдем мимо них, они нас возьмут в тыл, а люди мои не дерзки на бой: разойдутся в города». В ответ на это Мстислав возразил: «Братья, гора нам не может помочь и гора не победит нас; воззрите на силу честного креста и на правду: пойдем к ним!» Воодушевленные его словами союзные князья стали устанавливать ратных в боевой порядок. Со своей стороны, суздальцы, видя, что противники не идут далее, сами стали устанавливаться. Новгородцы со Мстиславом и псковичи со своим князем занимали середину, на одном крае стояли смольняне, на другом - ростовцы с Константином. У Константина были славные витязи Александр Попович со слугою Торопом и Добрыня Резанич, по прозванию «Золотой Пояс». Напротив псковичей стал Ярослав со своими полками: в ряду их были бежавшие новгородцы и новоторжцы, с ними стояли муромцы, городчане и бродники. Против Мстислава и новгородцев стояла вся суздальская земля с князем Юрием, а против Константина и ростовцев его меньшие братья. |
| 2 . Регистрация иностранных книг, имевших отношение к России и напечатанных за её пределами (Rossica); 3. Учёт изданий на славянских языках (Slavica); 4. Роспись журналов, газет и рецензий в разделе «Летопись периодических изданий». Торопов был хорошо знаком с состоянием библиографического дела за рубежом. Представляя издание «Книжной летописи», он отмечал, что образцовая немецкая библиография уступает русской как в полноте регистрации выходящих изданий, так и тщательности их описания. «Книжная летопись» получила весьма положительную оценку на высочайшем государственном уровне. Начальник Главного управления по делам печати А.В. Бельгардт, вручая Государю Николаю Александровичу первый том «Книжной летописи», подчеркнул, что «это издание является первым полным библиографическим журналом в России», что было одобрительно воспринято высочайшей особой. 30 Более всех осознали достоинства «Книжной летописи» сами библиографы. К.Н. Дерунов выразил мнение многих своих современников, назвав «Книжную летопись» «самым ценным приобретением русской новейшей (с конца 70-х годов) специальной журналистики и всей библиографии нашей вообще». 31 С её появлением была создана база для составления многих библиографических работ – общих и специальных ежегодников (И. В. Владиславлева , Е.М. Чарнолусской и др.), списков новинок специальной литературы, текущей библиографии второй степени. Рост книжной продукции выдвинул в очередной раз задачу создания репертуара русской книги, который бы продолжил «Опыт российской библиографии» В.С. Сопикова. С 1889 по 1917 г. созданием репертуара русской книги занималось Русское библиографическое общество. Было составлено около 300 тыс. записей, но работа осталась незавершённой. Одновременно над репертуаром русской книги работал С.А. Венгеров, известный историк литературы и библиограф. На основе созданной им картотеки русских книг (около 250 тыс. карточек) Венгеров начал выпускать указатель «Русские книги» за период с 1708 по 1893 г. Указатель издавался на средства красноярского купца-мецената Г.В. Юдина. Вышло 30 выпусков, которые составили 3 тома. В 1898 г. издание прекратилось на слове «Вавилов». |
| В Свердловском партийном архиве сотрудники открыли ему ранее неизвестную переписку Уральского истпарта с бывшим мотовилихинским милиционером И.Г. Новоселовым, который в 1927–1928 годах сообщил много новых деталей об обстоятельствах и участниках убийства в Перми. Прекрасно понимая роль первого события в уничтожении династии, Олег Анатольевич Платонов «конспиративно» прибыл в Пермь и занялся поиском информации о похищении Михаила Александровича Романова. Позднее исследователь писал: «…В Перми я встретился с нашими соратниками, которые определили меня на квартиру и свели с людьми, рассказавшими немало местных преданий об убийстве Великого князя Михаила Александровича. В частности, мне удалось поговорить с родственниками и знакомыми швейцара «Королевских номеров», в которых провел последние месяцы своей жизни Великий князь. Свели меня также с престарелой супружеской парой, которая еще до войны встречалась со священником, лично знакомым с Михаилом Александровичем. В местных архивах и музеях с помощью соратников мне удалось получить уникальные секретные документы и воспоминания убийц Великого князя. В числе первых я прочитал записи из дневника Великого князя. Из этих разрозненных сведений постепенно складывалась достаточно полная картина страшного преступления, которое совершилось здесь в июне 1918-го. Его почерк, методы, состав исполнителей были удивительно похожи на те, с которыми я уже сталкивался в Екатеринбурге и Алапаевске…» . В результате своей поездки в Пермь писатель Платонов побывал в областном партийном архиве, а также в поисках места убийства встречался с пермскими историками, краеведами и туристами. Эти встречи подтолкнули немногочисленных пермских исследователей к изучению проблемы. Уже в январе 1990 года в «Вечерней Перми» появилась первая публикация об убийстве Великого князя и его секретаря, которую подготовил ведущий пермский краевед С.А. Торопов . Затем появились: в феврале — статья Н.А. Аликиной о встрече с Марковым , в апреле — статья В. Коробейникова о Жужгове, в июне в центральных изданиях — публикации Б. Беленкина и Э. Радзинского о Мясникове, в сентябре — самого О.А. Платонова , публикация воспоминаний А. Маркова в газете «Совершенно секретно» и др. В сентябре же появились и публикации архивистов Ю. Буранова, И. Миркиной и В. Хрусталева , причем как в специальной периодике, так и в многотиражном издании «Совершенно секретно». |
| – Я должен проверить по карте проверки готовности парашютистов к прыжку: ножные и грудной обхваты, правильность зацепления свободных концов, двухконусный замок, парашютный прибор. После чего открыть дверь самолета и всех выпустить. Последним прыгаю я, – объясняет Валерий. Прыжок с парашютом Лесник-3 Валерия Романова После разговора с парашютистами я отправилась в поселок Аджером, где находилась площадка приземления участников тренировочных прыжков. Прибываю на место, когда еще идет пристрелка. С помощью пристрелочной ленты определяются сила, направление ветра и место выброски парашютистов. Но вот в небе «вспыхнули» одинокие куполки парашютов. Когда парашютисты приближаются к земле, нахожу среди них Валерия. Ощущение такое, что он не спускается на парашюте, а нисходит на нем с неба на землю – неторопливо, величественно. Валерий не падает в сугроб, как это получилось у некоторых парашютистов, а осторожно приземляется на ноги. Несмотря на мягкую посадку, я все же заметила перемену в настроении Валерия – от предстартовой веселости не осталось и следа. – Сложно было прыгать, скорость купола очень большая, – признается парашютист, прежде чем его с другими парашютистами увезут на базу, где они очистят от снега и уложат парашюты и начнут готовиться к выполнению следующего прыжка. Пожароопасный сезон Валерий Романов с дядей Василием Тороповым, супругой Татьяной и дочерями В следующий раз с Валерией Романовым и его семьей – супругой и двумя дочерьми – я уже встретилась в самый разгар пожароопасного сезона, в храме Ксении Петербургской деревни Визябож. Как выяснилось, здесь у Валерия алтарничает его дядя, Василий Торопов. Василий Александрович пригласил племянника посещать службы в деревенском храме и помогать его настоятелю, отцу Игнатию (Бакаеву). – Я рад, что племянник со мной, – делится Василий Александрович. – У него были проблемы со здоровьем, но оно заметно улучшилось, когда Валерий стал посещать храм и участвовать в таинствах. – Мне спокойнее, когда с такой опасной работой супруг тянется к Богу и Церкви, – признается и супруга Валерия Татьяна. |
| Преосвященный митрополит Амвросий всегда сам присутствовал на общем годичном испытании. Студенты читали наперед приготовленные и просмотренные наставниками рассуждения о разных предметах богословского и философского содержания; лучшие из них: «О религии патриархов, до закона живших», читанное студентом богословия В. И. Кутневичем в 1807 г. и – «О начале идолопоклонства», читанное студентом богословия Андреем Скородумовым в 1807 г., напечатаны. Число воспитанников в разные годы и в разных классах было не одинаково. В 1799 г.: студентов богословия 15; философии 24; учеников риторики 33; поэзии 20; синтаксимы 53; грамматики 46; фары 8; инфимы 58; всех 157. В 1804 г.: в богословском классе 10; в философском 15; риторическом 31; поэзии 33; синтаксимы 36; грамматики 29; высшей информатории 40; низшей 49; всех 243. В 1806 г.: в богословском 6; философском 20; высшей риторики 46; низшей 33; высшего латинского 56; низшего 81; всех 242. В 1807–1808: в богословском 19, философском 30; высшей риторики 45; низшей 60; высшего латинского 57; низшего 66; всех 277 – Не включая в это число детей разночинцев, которых всегда было от 30 до 60 человек. Из вольнослушателей одни обучались только богословским наукам, другие – светским. И языкам, а некоторые – всем, входящим в состав курса. В 1804 г., протоиерей лейб-гвардии Гусарского полка, Симеон Торопогрицкий просил у митрополита Амвросия позволения слушать медицинские уроки в академии, по тому побуждению, что находясь 24 года в полках и походах и делая много наблюдений, как в особенных своих многообразных припадках, так и над другими частными людьми и в полковых лазаретах, он приобрел некоторые сведения к врачеванию болезней, и чувствуя в себе особенную ко врачебному знанию наклонность и руководствуясь Высочайшим указом о распространении врачебной науки в духовенстве, – желает распространить приобретенные им знания и достигнуть в том возможного совершенства. Митр. Амвросий, на прошение его, положил следующее определение: «дозволяется с удовольствием тем, что готовящиеся в сан священства юноши обяжутся, взирая на пример его, вящую прилежность употребить в науке этой.» |
| —240— Вашим мудрым советом. Просьба моя такого рода: держать ли мне экзамен, или прямо без экзамена остаться на третьем курсе? Я не слушал по своей специальности ни одного предмета. Как же после этого я буду держать экзамен? Придется краснеть пред каждым экзаменующим. И если, снисходя моей болезни, будут ставить мне сносные баллы, не будет ли тогда мой переход на четвертый курс christi causa? Потом, как я могу выбирать предмет для занятия на четвертом курсе, когда я не слушал почти половины предметов? Ваше Высокопреподобие! осчастливьте меня хоть тремя строчками Вашего ответа на мои тревожные вопросы. Я буду Вам очень, очень благодарен». 2187 Или так: «соблаговолите Высокопреподобнейший о. ректор, милостивейший второй отец и единственный благодетель, помочь моему горю, как и чем благоугодно Вам будет. Вино совсем бросил пить, да и смотреть на него что-то уж не хочется, ей, ей! говорю пред Вами, как перед Богом». А. В-ч всем помогал, всё покрывал своею снисходительностью, но только в том случае, когда студент сознавал свою слабость. Людей, которые в минуту откровенности с ректором проговаривались пред ним о каких-либо своих грехах, без искреннего сожаления о них, которые иногда, пожалуй, хвастались ими пред ним или лгали ему, он терпеть не мог; считал их вредными в обществе в каком бы то ни было, держал их всегда у себя на виду и старался исправить их или удалял из Академии, – впрочем, в редких случаях и то со слезами на глазах. У нас в руках тетрадь А. В-ча, собственного его изготовления, с фамилиями студентов на белых листах. Вот что записано в ней против некоторых из них. «Извеков Дм. 1864 г. сент. 18. Первый у меня репорт по дежурству, и первая жалоба на столовую: пирожки малы; суп картофельный не хорош. Суп оказался на пробу вкусным». – «Корольков Дм. 1864 сент. 15. При разговоре по дежурству высказал желание заниматься преимущественно по Русской ц. истории, —241— а о занятиях Писанием выразился очень нерассудительно: («мораль»). – Я взял с него слово устроить порядок в чтении Писания с толкованием». – «Крутиков Ник. 1864 г. сент. 21. Было длинное рассуждение о повиновении власти, вопреки либеральным теориям. К-в высказывал желание, чтобы начальник всегда объяснял причину, почему он так или иначе распоряжается, чтобы начальник нравственным характером своим и влиянием заслужил себе повиновение. Я высказал, что это желательно, но не всегда бывает удобно сего достигать: между тем долг повиновения требуется во всяком законном деле». – «Торопов Конст. 1864 сент. 19. Проповедь пустая; поспешно написана. Указывает на «обиды от начальствующих», говорится об учреждении раздела имуществ между всеми по примеру церкви иерусалимской. – Сказывать не дозволено». 2188 Доверчивость студентов, к чему бы она там ни вела, все-таки много упрощала для А. В-ча ректорское дело. |
| Мужичек начал шарить по карманам. – Чего ты ищешь? спросил его священник. – Да вот тебя, батюшка, надо бы ублаготворить, ведь ты того, то есть... Право слово ослобонил; а без тебя лежал бы я – как есть лежал бы... На-ка, хоть платчишка тебе, хоть шею обернёшь, али там дома отдашь. И он вынул из кармана красный бумажный платок. – Благодарю тебя, любезный, мне платка твоего не надо, а вот лучше поговорим-ка о деле; ты сказал, что ты из З., ведь вёрст за десять будет, у тебя вот нога болит – как ты пойдёшь? – А вот за версту у меня опять земляк, так я до него дойду, a там повезут. Да что же, батюшка за твою то доброту. – Любезный, ведь я уже сказал тебе, что мне ничего не надо, так, о чём же торговаться-то. – Как же так! Ведь ты, сердечный, мучился, тащил меня... Кто бы пошёл меня доставать, а ты... Нет! Энта штука не спроста: или ты Божий человек, али уж так больно жалостливый к душе человеческой... А уж если бы не ты, поминали бы меня Митькой. – Будь покоен: молись Богу, трудись, живи воздержно. Вот, награда, которую я желал бы видеть от тебя на прославление Творца и на спасение нас обоих. Сказавши это, иерей Божий поспешно оделся, расплатился с корчмарём и простился с чиновником. Чиновник Александр Зайцев, описавший человеколюбивый подвиг священника, заключает: «Я с благоговением попросил его благословения, в моих глазах этот маститый старичок, точно, казался мне чем-то загадочным: вспомнив прошлую ночь, метель, слышанные мною крики, признаюсь ни у меня, ни у еврея моего извозчика не стало мужества не только предпринять что-нибудь, чтобы допытаться, кто кричит; но даже и побыть долее на месте; а нас было двое! Без стыда говорю: мы струсили! Что же руководило старого, дряхлого священника решиться на такое самоотвержение? Конечно, уж её какое-нибудь суетное желание, чтобы служитель алтаря Божия, в глухую полночь, в самый разгар ужасной метели, один, презирая всякую опасность, решился слезть под мост и оттуда спасти замерзающего человека? Как же после этого, не удивляться человеку, сделавшему такое доброе дело и требующему, чтобы оно навсегда осталось никому неизвестным? Людям этим остаётся только удивляться и чтить их!» 22 Статья 21-я. Священник спасает двоих от потопления |
| Велено Лебедянского уезду домового села Куймани крестьян 3 человек кормить. Столнику князь Алексею Гундорову от домовых дел белуга, осетр, пол-пуда икры. Околничему Александру Петровичю Протасьеву: теша матерая, белуга, 2 осетра, косяк мякотной, 25 тешек межукосных, пуд икры арменской, связка вязиги. Преображенского приказу генералному писарю Ивану Инехову: белуга, полпуда икры, косяк хрящевой, пол-связки вязиги. Дьяку Якову Никонову: белуга, косяк, пол-пуда икры. Старым подьячим Петру Исакову. Ивану Суворову по белуге, по 10 фунтов икры; молодым Ивану Герасимову, Федору Лепендину, Федору Сорокину, Михайлу Назарьеву, Федору Хрущеву, Авраму Торопову, Федору Лапину, Потешного двора старому подьячему Гаврилу Осипову, молодым Варфоломею Митусову, Ивану Лукеянову по осетру. Корабелного строения подьячим Ивану Жданову, Миките Воронову, для воронежской посылки, по осетру, по 5 фунтов икры арменской человеку. Приказу болшаго дворца старому подьячему Василью Нестерову от домовых дел белуга, 15 фунтов икры. Февраля 16, приказу холопья суда старому подьячему Гаврилу Соколенскому от домовых дел белуга, 10 фунтов икры арменской. Володимерских ополных сел стадным конюхом Еремке Гаврилову с товарыщи, 5 человеком, хлеб брацкой, чалбуш осетрей. Февраля 17, помесного приказу подьячему Луке Рыбушкину от домовых дел за работу: белуга, осетр, пол-пуда икры, 20 пучков вязиги. Ямского приказу дьячку Илье Колпакову: белуга, 10 фунтов икры, 10 пучков вязиги. Помесного приказу старому подьячему Леонтью Самойлову белуга. Да земского приказу подьячему Ивану Домашневу осетр. Великого государя запасного конюшна нарядчику Ивану Трофимову за дровяную возку, сверх рядных денег, осетр. Февраля 18, Василью Всеволоцкому к Сырной неделе против его братьи чалбуш белужей, 5 фунтов икры. Разных приказов судьям и дьяком ж подьячим, которым доведетца отпустить для Сырной недели: Дворцового судного приказу столнику Матвею Философову: белуга, косяк хрящевой, пуд икры арменской. Житного двора столнику Софрону Карпову тож. Розрядного приказу дьяком, Артемью Возницыну, Ивану Уланову, Степану Ступику, Ивану Кобякову, Федору Замятнину, приказу болшаго дворца дьяком, Миките Пояркову, Григорью Посникову, Михайлу Воинову, Гарасиму Потапову, Федору Микулину. Судного дворцового приказу дьяком, Алексею Овдееву, Петру Тютчеву. Житного двора дьяком, Петру Шныреву, Лариону Елизарьеву. Стрелецкого приказу дьяком, Василью Манойлову, Михайлу Щербакову, Ивану Кондратову. Сыскного приказу дьяком Калине... (пробел) Гаврилу Алексееву. Всем вышеписанным дьяком отпущено по белуге, по 10 фунтов икры человеку. |
| Райтарские дети: Демид Осипов, Петр Блудов, Михайла Корятип, Иван Назарьев, Федор Хоненев, Ефтифей Бакеев, Иван Толстой, Сергей Шепнев, Василей Нальянов, Иван Аносов..... Лейб-гвардии Преображенского и Семеновского полков салдацкие дети: Алексей Аврамов, Степан Казаков, Степан Суханов, Иван Завитаев, Алексей Конюхов, Филипп Головкин, Иван Лужников, Михайла Кононов, Иван Раздабаров, Емельян Кривенцов, Гарасим Жидовинов, Тихон Гарасимов, Алексей Никонов, Иван Осекин, Михайла Куличкин, Афонасей Круглышев, Александр Воронин, Григорей Хадырев, Яков Черной, Федор Карабанов, Федор Никифоров, Петр Свешников, Василей Хренев, Аврам Новокщенов, Андрей Ершев, Алексей Блажаков, Степан Воделев, Петр Коновалов, Григорей Бокарев, Филип Перепелкин, Кирила Андреев, Игнатей Тучков, Андрей Барадавкин, Федор Воронин, Матвей Макаров, Иван Болтухин, Семен Сорокин, Григорей Торопов, Иван Орлов, Матвей Кажаринов, Алексей Бородин, Иван Лютиков, Василей Милюков, Григорей Красников, Иван Стеклов, Михайла Власов, Андрей Романов, Дмитрей Денисов. Разных чинов: Андрей Попов, Василей Саферов, Иван Толмачев, Федор Новиков, Василей Греков, Илья Микулин, Иван Лисин, Кирила Иванов, Петр Старков, Федор Шахов, Григорей Басалтанов, Иван Венюков, Сергей Второй, Сергей Шеншин, Иван Тренин, Иван Бушуев. Из людей боярских: Алексей Иванов, Мартын Сычов, Максим Неклюдов, Василей Панов, Борис Грулев, Степан Подолецкой, Григорей Шипантов, Петр Соколов, Егор Аверин, Алексей Неклюдов, Иван Турыгин, Иван Орлов. Секретарь Иван Ларионов. Протоколист Петр Елесов. (Кн. 160, л. 484–485). д) в 1715 г. 1715-го апреля в 15 день в приказе Книг печатного дела явился для науки в школе немецкого языка полуполковника Василья Федорова сына Стремоухова сын ево Иван Стремоухов; а сказал: желает де он Иван учитися в школе, что на Новгороцком подворье, немецкого языка, а прежде де сего он Иван на смотрах с своею братьею недорослями не бывал и ни в какой служилой чин нигде не записан. А будучи де во учении ему Ивану с Москвы без указу не съехать и от школы не отстать, и в том порукою де по нем Иване отец ево родной полуполковник Василей Федоров сын Стремоухов. А буде против вышеписанного он Иван, что учинит противно или сказал ложно, и на нем Иване и на отце ево Василье Федорове сыне Стремоухове указал бы великий государь взять штраф, что великий государь укажет. Подполковник Василей Стремоухов руку приложил. Иван Стремоухов руку приложил. (Кн. 100, л. 63). |
| д.; я ему тоже пояснил, что, действительно, директора (рассчитывая, что это будете Вы) непременно следует обставить людьми издавна к нему близкими по образованию и складу мыслей и направлению, – что де при отсутствии внутреннего единомыслия между воспитывающей корпорацией в учительской семинарии невозможно воспитательное значение семинарии, которое, однако, в ней главное. Сообщу теперь Вам нечто о нашей семинарии, которая Вас, без сомнения, по-прежнему интересует. Схоронили мы Ивана Павловича, – потеря, конечно, невознаградимая. Трудно найти такую разностороннюю способность, такую точность, пытливость и силу мысли, такую самоотверженность для семинарии и т.д. На место его поступил Н. А. Бобровников, который кончил курс в 1877 году в мае, отбыл военную службу, как вольноопределяющийся, состоял рядовым, портупей-юнкером и достиг чина прапорщика, но начал харкать кровью, поэтому вышел за болезнью в отставку, полечился в Старой Руссе. В половине июля он определен учителем математики в Казанскую учительскую семинарию. Как в военной службе он тщательно (выполнял) свои обязанности, так и в семинарии теперь усердно ведет преподавание, особенно ему нравится заниматься с третьим классом. Вы помните курс Тихонова, – Вы их учили в 1-м классе. Курс остался маленький – 25 человек; из числа их Торопов Владимир и Загибенин умерли чахоткой. Этот курс в прошлом учебном году был любимый у Ивана Павловича, и он их сильно заправил. Поэтому они и ловко следят за преподаванием Бобровникова, а сей по возможности старается держаться методы покойника. – Мастерские еще очевиднее осиротели. Сначала, почти думалось, прекратить их; но Александр Павлович сказал, что надо продолжать, потому что мастера все те же, которых нашел покойный и сам их приноровил и воспитал – они и будут продолжать в том же направлении; а что, если теперь закрыть заведение, отпустить этих мастеров, после того новых-то и не найдешь, – дело пропадет окончательно. И пошла помаленьку; теперь, впрочем, Александр Павлович принял на себя заведывание мастерскими, – хлопочет и своей энергией поддерживает, по крайней мере, деятельность. |
|
|
