| советской системы и дожившей в основных компонентах до момента его вступления в должность Генерального секретаря ЦК КПСС. Тесно связанные с творческой интеллигенцией (учеными, поэтами, писателями и пр.), «внутрисистемные диссиденты», если не породили, то дали сильный толчок развитию диссидентства на низах – Сахаров, Солженицын, Галич, Бродский, Зиновьев, Максимов, Аксенов, Войнович, Амальрик, Гинзбург и многие другие, имя которым легион. И тут обнаруживается любопытная особенность в поведении Андропова – «на заседаниях Политбюро, Секретариата или в заочных обсуждениях он нередко настаивал на более мягких решениях и приговорах, чем это требовали Подгорный, Шелепин, Суслов, даже Косыгин и Брежнев» (Р.Медведев). Андропов изобрел оригинальный по тому времени способ «борьбы» с инакомыслием (враждебной идеологией) – высылку из страны диссидентов. Некоторым из них давали даже нечто похожее на подъемные. Так, А. Солженицын по приземлении самолета во Франкфурте-на-Майне получил какую-то сумму в валюте. Обещал вернуть, Не знаю, вернул ли. Другому диссиденту В.Красину перед высылкой выдали три тысячи долларов, возможно, за предательство товарищей и в память о деде Л.Б.Красине. Сейчас, по истечении времени и происшествии знаковых событий такая форма борьбы с диссидентами как высылка за рубеж не может быть истолкована иначе, чем политика по их сбережению. Находясь заграницей, они продолжали вредить СССР. Благодаря связям диссидентов в оставленной ими стране, «книги, журналы и газеты, изданные на Западе, стали мелкими ручейками проникать в Союз. Были предприняты попытки организовать в СССР журналы, которые затем публиковались на Западе и частично возвращались обратно. Такими изданиями стали альманахи “Память”, “Метрополь” и некоторые другие» (Р.Медведев). Но самое главное состояло в том, что диссиденты с началом горбачевской перестройки хлынули потоком в нашу страну и активно включились в ее разрушение. Объективно получалось так, что высланные за пределы СССР диссиденты ожидали своего часа, чтобы вернуться назад и осуществить свой план ликвидации советского строя. Приход к власти Горбачева открыл им путь в этом направлении. Бережливое отношение к диссидентам – еще одна «заслуга» Андропова, но, увы, не последняя. Правда, кое-кто из диссидентов осознал подлинный смысл произошедшего со страной. К ним надо отнести Александра Зиновьева и Владимира Максимова, говоривших: «Целились в коммунизм, а попали в Россию». Начал, кажется, прозревать и Александр Солженицын. Но понимание к ним пришло слишком поздно, когда историческую Россию уже расчленили. |
| 376 Последняя служба предшествующего дня – 9-й час, если совершается не в притворе, а в храмах, не имеет даже особого отпуста, а первая служба наступающего дня – вечерня – не имеет обычного начала (трисвятое, Отче наш), а прямо после благословения священника следует: Приидите поклонимся... 378 Торжество даже потому, что совершающие поминовение на деле исполняют усиленно проповедуемую Церковью заповедь о любви к братии. 379 Монахиня Иулиания († 13 февраля 1948 г.), вдова известного профессора-востоковеда Бориса Александровича Тураева († 10 июля 1920), сообщала мне, что в наши дни некоему дано было увидеть во сне недавно умершего близкого человека и услыхать от него, между прочим, что поминовение весьма радует усопших, и особенно радует поминовение на проскомидии. «Мы тогда бываем как именинники, и другие нас поздравляют». 380 Кроме каждения в начале утрени, еще восьмикратное каждение всего храма на каждой песне канона. 383 К сожалению, не соответствующий церковному пониманию интеллигентский взгляд на каждение как на обряд по преимуществу заупокойный, очевидно, стал причиною того, что этот знаменательный обряд совсем устранен из последований обручения и венчания, и что об употреблении каждения в этих случаях теперь позабыло и большинство священнослужителей. 386 Каждение на заупокойных последованиях, как и при всяком богослужении, должно совершаться только в те моменты, где оно назначается уставом, или где оно принято по давнему обычаю. Так, хотя устав не отмечает нарочито, но обычно все заупокойные ектении сопровождаются каждением. Такая практика отмечается в старинных записях соборной службы, например, в чиновнике Новгородского Софийского собора: «диакон... глаголет заупокойные ектении... с кадилом» (стр. 149); в чиновнике Холмогорского собора: «диакони глаголют ектении с кадилом» (стр. 66). Но только во время произнесения ектении и должно быть употребляемо кадило, а по возгласе его следует отложить до следующей ектении. Такой именно порядок указывается в древнерусских соборных чиновниках: «диакони ектению говорят с кадилом, и по возгласе, покадив архиерею, ОТДАЮТ КАДИЛО» (чиновн. |
| нужно опохмелиться... – Вот этого-то, Александрыч, и не следовало бы делать, – сказал Владиславлев, – Лучше напейтесь чаю, да еще потом сосните... – В последний раз выпьем да тогда и за дело... Разве вот только еще с Тринитатиным уже напьешься, он звал нас к «Киреичу» обедать... – Ну, господа, уж этого я вам не советовал бы делать... Тринитатин, а в особенности его приятели Донарский и Барский способны на буйство и на разные скандалы... Что-нибудь там напроказничают спьяну, а тогда и вы с ними попадете в беду... да и мне за вас достанется... – А мы не дураки! Прежде, чем он вздумает что-нибудь сделать нехорошее, мы уже будем дома... Мы пообедаем и уйдем... – Нет, господа, пожалуйста, не ходите... Пообедать и дома можно в сласть и удовольствие... Свой хлеб-то лучше чужого всегда... – Ну, Майорский, видно уж так и быть, давай 15 копеек, сейчас выпьем в последний раз, да и полно... В самом деле попадешь еще в какую беду и исключат... Тогда все пропало и к отцу нельзя будет показаться... Майорский дал 15 копеек, и они вдвоем вскоре распили косушку в своей светлице, а потом пришли снова к Владиславлеву и напились с ним чаю. Мальчики и ритор Сахаров также пили чай с Владиславлевым. Само собою понятно, что за этим чаем время прошло в самых задушевных разговорах. Краснопевцев и Майорский теперь в свою очередь рассказывали Владиславлеву, где они были во время каникул, что делали, с кем успели познакомиться и прочее, прочее... И нужно было видеть, с каким увлечением все это рассказывалось, чтобы вполне понять и оценить ту братскую любовь друг к другу, какая в ту пору царила между семинаристами, и к которой способно одно только невинное сердце юношей! Чай кончился. Время было каждому приниматься за приведение в порядок своего маленького ученического хозяйства. Мальчики поблагодарили Владиславлева за чай и пошли каждый к своему сундучку. – Что, господа, слышно о сборах в общество? – спросил Владиславлев у Краснопевцева и Майорского, – По многу ли собираются? – У Баранова по 3 руб. |
| Здесь надо сказать доброе слово «спецорганам». Они проявляли терпение, производили арест и возбуждали уголовное дело только после трехкратных предупреждений о прекращении такой деятельности и получения расписок с обещаниями это сделать. Но эти предупреждения оказывались тщетными. Один из таких «диссидентов» прямо провоцировал «органы»: он считал себя выдающимся поэтом-правдолюбцем. О наличии у него исключительного таланта ему подпевали «друзья-правозащитники», они же устраивали ему встречи «с народом», на которых он самозабвенно читал свои поэмы. О месте и времени этих встреч «друзья» заранее оповещали зарубежных корреспондентов, чтобы те могли стать свидетелями задержания «борца с режимом». Этот поэт до ареста уже дважды лечился в гражданской психиатрической больнице с диагнозом шизофрении, поставленным на основании отчетливой клинической картины острого психотического состояния. Теперь требуя немедленного прекращения принудительного лечения, он заявлял, что всегда был здоров, а тогда симулировал шизофрению, чтобы «откосить» от армии. Диагноз шизофрении социально непрестижный, и больные нередко предпочитают получить срок лишения свободы «в зоне», чем числится «шизиками». В целом в «правозащитной» литературе очень много ложных, резко преувеличенных, политизированных данных о «карательной» психиатрии, о якобы переполнявших сначала Институт им. Сербского, а потом спецбольницы диссидентах - жертвах тоталитарного режима. Я в приведенной таблице показал, что при «массовом психиатрическом терроре» в некоторые года поступления на экспертизу были единичными и единичными были направления на принудительное лечение. При этом информационно важен и такой факт: если при одновременном содержании на принудительном лечении во всех больницах спецтипа МВД было по 3-4 тысяч больных, то количество собственно «политических» вряд ли когда дотягивало до 2-3 десятков. В Интернете есть сайт «Известные правозащитники», в нем перечислены: 1. Людмила Алексеева, 2. Лариса Богораз, 3. Елена Боннэр, 4. Владимир Буковский, 5. Татьяна Великанова, 6. Георгий Винс, 7. Александр Гинзбург, 8. Наталья Горбаневская, 9. Пётр Григоренко, 10. Мустафа Джемилев, 12. Александр Есенин-Вольпин, 13. Софья Каллистратова, 14. Сергей Ковалёв, 15. Левко Лукьяненко, 16. Мальва Ланда, 17. Павел Литвинов, 18. Наум Мейман, 19. Валерия Новодворская, 20 Юрий Орлов, 21. Александр Подрабинек, 22. Андрей Сахаров, 23. Андрей Твердохлебов, 24. Вячеслав Черновол, 25. Анатолий Щаранский. Только у пяти 4, 8, 9, 12, 19) устанавливались психиатрические диагнозы, и давалось заключение о невменяемости. Кто-то из этой когорты диссидентствующих сказал про них: «Все они известны и их по пальцам пересчитать можно. Они политические выскочки, а кто не выскакивал, тот и диссидентом не был: за что его психиатрически гнобить?» |
| Протоиерей Сергий Рыбаков, председатель Отдела религиозного образования и катехизации Рязанской епархии, доцент кафедры теологии РГУ, кандидат физико-математических наук (Рязань) за сочинение «Идеальный образ как аттрактор устойчивости системы в модели народ-конфессия-государство». Батюшка предложил глубокий богословско-философский анализ проблем государственности, в особенности состояния современного образования. Александр Клавдиевич Витязев, кандидат социологических наук, доцент из города Ухта (Республика Коми) за сочинение «Диагностика и прогностика социальной революции». Автор предложил оригинальную работу, в которой представил собственную политико-экономическую теорию. Оргкомитет вручил также две молодежные премии. Их получили: Валерия Викторовна Шевченко, студентка юридического факультета Северо-Западного филиала Российского государственного университета правосудия, студентка богословского факультета Славяно-Греко Латинской академии (Санкт-Петербург) за сочинение «Революция в России: есть ли предпосылки, реальны ли угрозы?». Девушка представила глубокие размышления о современном обществе, судьбе молодежи, вере и нравственности. Дмитрий Алексеевич Тимофеев, председатель совета молодежных организаций при Главе Администрации Александровского района Владимирской области за сочинение «Русская дорога: вчера, сегодня, завтра…». Работа подкупает своей искренностью и даже исповедальностью, автор ведет речь о русской деревне, о проблемах молодежи. После церемонии награждения лауреаты и участники мероприятия выступили с короткими речами. Директор Русского духовного театра «ГЛАС» Заслуженная артистка РФ Татьяна Георгиевна Белевич подарила победителям конкурса бесплатные билеты на любой спектакль театра, а участникам церемонии были предложены билеты с 50% скидкой. Мероприятие завершилось трапезой. Во время чаепития произносились пространные тосты. Православный публицист, член Союза писателей России священник Александр Шумский назвал прошедший конкурс редчайшим моментом единения русского народа. А таких моментов за последние годы, по его словам, можно по пальцам посчитать. Настоятель храма святителя Николы на Берсеневке, член Союза писателей России игумен Кирилл (Сахаров) считает конкурс очень удачной формой активности православно-патриотического сообщества. Большинство авторов сочинений, по образному выражению батюшки, «птенцы гнезда " Русской народной линии " ». |
| Из дел академии видно только, что в продолжительное (с ноября 1824 г. по декабрь 1835 г.) ректорствование Кириллова товарища и преемника Поликарпа Гайтанникова (или по петербургским спискам, Гойтанникова) проценты с Платоновского капитала сначала (1825–1830 г.) прилагались к остальным суммам (достойно не малого удивления!), a с 1831 года до 1837 года вовсе не были взимаемы из опекунского совета (не менее достойно удивления!). В 1837 году дело дошло до сведения митрополита Филарета. Само собою разумеется, что он не мог потерпеть такого удивительного административного безобразия. Правление академическое вошло к нему с представлением, в котором просило у митрополита разрешения употреблять ежегодно проценты с суммы митроп. Платона на напечатание лучших студенческих сочинений. На представлении митрополит написал 9 : " Завещание должно исполнять, как можно, согласно с волею завещателя: a потому не могу согласиться переменить оное без нужды, так как не одобряю и то, что академическое правление перестало исполнять оное, нарушив вместе и предписание комиссии духовных училищ. Посему учинить следующее: 1) проценты впредь получать ежегодно и на оные, есть ли нельзя двух, то одного воспитанника согласно с волею завещателя содержать; 2) проценты, накопившиеся до сих пор, можно употребить на напечатание полезных книг, и сумму, какая от сего оборота получится, употреблять на тот же оборот». Благодаря тому, что имели неосторожность заявить митрополиту Филарету о положении этого дела и о своём отношении к нему, академические власти были тотчас же обращены владыкою к исполнению своего прямого долга. Тотчас же в стипендиаты митрополита Платона был избран первый студент XI курса Макарий Сахаров-Платонов (1834–1838 г.). Затем стипендиатами были: Иван Смирнов-Платонов XII курса (1836–1840), Иван Аничков-Платонов XIII курса (1838–1842), Ипполит Богословский-Платонов XIV курса (1840–1844), Иван Побединский-Платонов XV курса (1842– 1846), Никита Гиляров-Платонов XVI курса (1844–1848), Григорий Смирнов-Платонов XVII курса (1846–1850), Виктор Кудрявцев-Платонов XVIII курса (1848–1852), Александр Лавров-Платонов XIX курса (1850–1854), Николай Световидов-Платонов XX курса (1852–1856), Павел Горский-Платонов XXI курса (1854–1858), Александр Иванцов-Платонов XXII курса (1856–1860); им и закончился не короткий ряд Платоновых, вновь вызванных к бытию суровою по тону, но истинно-мудрою резолюцией митрополита Филарета, положенною им на несколько легкомысленное представление академического правления в 1837 году. |
| Бывало, зимним вечером ляжем с отцом на печь сумерничать, и он начнет перебирать: Го-лубинский, Делицын (который был известен как цензор духовных книг), Терновский (разумел отец знаменитого в свое время законоучителя Московского университета, доктора богословия, единственного после митрополита Филарета), Павский, Сахаров (разумел отец нашего костромича и своего сверстника Евгения Сахарова, бывшего ректором Московской Духовной Академии и скончавшегося в сане епископа симбирского, речь о нем ниже), заканчивая свое перечисление вопросом ко мне: «Какая фамилия тебе более нравится?» После долгого раздумывания отец остановился наконец на фамилии «Голубинский». Кроме того, что Федор Александрович Голубинский, наш костромич, был самый знаменитый человек из всех, перечисленных выше, выбор отца, как думаю, условливался еще и тем, что брат Федора Александровича, Евгений Александрович, был не только товарищем отцу по семинарии, но и был его приятелем и собутыльником (еще во время учения в семинарии оба были весьма не дураки насчет водки, как большая часть семинаристов) 4 . Вторым вопросом для отца при сборах повести меня в училище был вопрос о том, в какое училище меня отдать. Приблизительно на одинаковом расстоянии от нашего села находятся три училища: Галичское, Солигалич-ское и Макарьевское. Макарьев, очень хорошо известный нашим сельским торговцам, которые покупали в нем свои товары (закупавшиеся в свою очередь на близкой к нему и соединенной с ним водным путем Нижегородской ярмарке), был город совершенно неизвестный и, так сказать, совершенно чуждый нашему духовенству, по какой причине отцу предстояло выбирать, собственно, между двумя училищами – Галичским и Солигалич-ским. Галич несколько ближе к нашему селу Солигалича; он лежит на дороге из Матвеева в Кострому, и можно было вместе возить детей и в училище, и в семинарию. С Галичем весьма живые сношения у нашего прихода, ибо наши крестьяне по зимам ездят в Галич с хлебом чуть не на каждый недельный торг, тогда как с Солигаличем, к правлению которого, перед самым тем, как везти меня отцу в училище, закрытому, принадлежало наше село, вовсе не было подобных живых сношений, и однако отец решил свой выбор в пользу Солигалича. |
| 381 Schweizer A. Homiletik der evangelisch-protestantischen Kirche: systematisch dar-gestellt. Leipzig, 1848. XIV, 407 s. Обзор этого труда см. в: Певницкий В. Ф. Из истории гомилетики: Гомилетика Александра Швейцера//Труды КДА. 1898. 6. С. 153–194. 382 Цит. по: Певницкий В. Ф. Из истории гомилетики: Теория духовного красноречия Юнгмана//Труды КДА. 1898. 12. С. 500. 383 Barth Karl. Homiletics/Translated by Geoffrey W. Bromiley and Donald E. Daniels. Louisville: Westminster/John Knox Press, 1991. 141 p. 385 Цит. по: Concise Encyclopedia of Preaching/Editors William H. Willimon, Richard Lischer. Westminster John Knox Press, 1995. P. 26–27. 387 Dreyer Т. Е J. Karl Barth as a homilist//HTS Theological Studies. Vol. 63. 4 (2007). P. 1479. 388 Dreyer T. F. ]. Karl Barth as a homilist//HTS Theological Studies. Vol. 63. 4 (2007). P. 1476–1477. 390 Dodd С. Н. The Apostolic Preaching and its Developments. Three lectures with an appendix on eschatology and history London, 1936. VII, 240 p. 392 См.: Калинин М. Г., Лёзов С. В. Керигма//Православная энциклопедия. Т. 32. М., 2013. С. 494–499; Гренц С, Опсон Р. Богословие и богословы XX века/Пер. с англ. Черкассы, 2011. С. 120–134. 393 Обзор критических аргументов против теологии Бультмана см. в: Гренц С, Олсон Р. Богословие и богословы XX века/Пер. с англ. Черкассы, 2011. С. 134–139. 394 См. о нем: Campbell Ch. L. Craddock Fred//Concise Encyclopedia of Preaching/Editors William H. Willimon, Richard Lischer. Westminster John Knox Press, 1995. P. 93–95. 395 См., например, 4-е издание: Craddock F. As One Without Authority. Chalice Press, 2001. 168 p. 397 Lange Ernst. Predigen als Beruf. Aufsätze zu Homiletik, Liturgie und Pfarramt. Stuttgart, 1976. 191 p. 398 См.: Concise Encyclopedia of Preaching/Editors William H. Willimon, Richard Lischer. Westminster John Knox Press, 1995. P. 237. 399 Buechner F. Telling the Truth: The Gospel as Tragedy, Comedy and Fairy Tale. San Francisco, 1977. 97 p. 401 См.: Сахаров П. Литургическое движение//Католическая энциклопедия. Т. 2. М., 2005. Ст. 1698–1699. |
| 1057 «Eingabe der evangelischen St. Reinoldi – Gemeinde Dortmund an Seine Majestät, den König von Preussen, in Sachen des Entscheids des Ev. Oberkircbenrats im Pall Cèsar, laut Beschluss ihrer Gemeindevertretung vom 14 Dezember 1906». Полный текст прошения в Chronik d. Christi. Welt. 1907, 3, S. 31–37. 1058 Es hat nicht an Stimmen gefehlt, welche uns zu aussergewöhnlichen Schritten, wie zum Austritt der Gemeinde aus der Landeskirche und anderem drängen wollten, als Antwort auf das Vorgehen des Konsistoriums und des Oberkirchenrats gegen die hiesige Gemeinde. Ibid. S. 31. 1060 См. «Очерки религиозной жизни в Германии» в «Богословском Вестнике», 1903, Сентябрь, стр. 138–142. 1064 «Gemeinschaftliche Erklärung preussisclier im Amt stehender Pfarrer nach der Entscheidung im Fall· Cesar». Cm. Chronik d. Chr. Welt, 1907, 3, S. 29. 1070 Свящ. Данилов, Сведения о сектантах ст. Кальниболотской, Ку6анской области (Ставроп. E. В., 1891, 5, с. 145–146). 1072 По словам свящ. Тифлова (Мои сношения с хлыстами, Астрахан. E. В., 1888, 1, с. 751), хлыст Михайлушка, созывавший «божеские собрания» в с. Заплавном, «был образец богомола, стучащего головой об пол, громко вздыхающего и сокрушенно кивающего». «Богомолами» хлыстов называли уже в XVIII веке: «народная речь обносится, что они богомолы» (Чистович, Дело о богопротивных сборищах и действиях. Чтения общ. Ист. и древ. Росс., 1887, кн. 2. С.35:36); уже тогда они «просили Бога с воздыханием» (Ил. Б-в, Данные 40-х гг. XVIII ст. для истории «тайной беседы святых отец», Православное Обозрение, 1862, т. 8, август, с. 452). 1074 Дело Оренбургской дух. консистории «о появившейся в пределах Оренбургской епархии секты «странников Божиих» (началось 21 января 1861 года), архивный 6663 6 , л. 124; донесение свящ. Албертова 3 мая 1861 г. 1076 Дело Оренб. окр. суда о хлыстах Утицких и Строгановой, 3383. т. I, л. 124 об. (показание М. Головкина). Ср. «Производство судебного следователя по важнейшим делам округа Воронежского окружного суда по делу о совращении казаком Иваном Назаровым Утицким кр. Александры Андреевны Китаевой в хлыстовскую ересь» (началось 19 дек. 1902 г., окончено 13 авг. 1903 г.), (478), л. 152 об. (показание того же Головкина 1903 г., 28 июля, в бытность его Симбир. епарх. миссионером). |
| —582— для достижения надлежащей полноты существования, поднимающейся над уровнем бесплотной и бессильной призрачности: тени Аида, для того, чтобы получить простую способность речи, должны уже предварительно вкусить крови – этой эссенции плотской жизни по верованиям древних. Сизиф и Титий страдают телесно, и столь же телесно блаженствуют герои в полях Элизия. Греческая пластика V–IV вв. до P, X., достигшая в лице Фидия и Праксителя своего апогея, осуществляет, в искусстве, наивысший, по крайней мере для той эпохи, идеал внешней красоты человеческого тела (σμα), причём невольно бросается в глаза, что её лучшие произведения относятся не к реальному изображению тела, но, скорее к выявлению в эстетических формах, его идеального образа, его вечного типа тогда как реалистически-точные подражания природе уже как бы характеризуют собой некоторую упадочность. Для этого достаточно сравнить хотя бы общеизвестную, величественно прекрасную голову Зевса (т. н. маска Ортиколи) с отталкивающей своим грубым реализмом головой олимпийского „панкратиаста“ приписываемой Праксителю 3239 . Идеальнейшие произведения греческой пластики являются, таким образом, исканиями воплощения в мраморе того прекрасного типа, который умели прозревать гении искусства через плотскую оболочку обычных человеческих тел. Художник, силой своего гения, тоже извлекал нечто идеальное из „гробницы“ тела (σμα-σμα), и в то же время стремился воплотить этот идеал в создаваемых им вновь, уже вполне телесных формах, показывая, как бы в гениальном прозрении, то, чем может и должна быть идеальная „плоть“. Но даже более того, – в позднем язычестве очевидно стала мало-помалу возникать мысль о возможности божественного и демонического оживления, одухотворения самых статуй 3240 . И если, особенно в александрийском культе —583— египетских божеств, эти чудесные оживления идолов достигались путём более или менее искусных, механических приспособлений, то во всяком случае, с нашей точки зрения, важно именно идейное стремление к совершенно реальному воплощению божества, как бы к пресуществлению неодушевлённого материала статуи в живое и совершенное тело бога 3241 . |
|
|
