| Члены обеих иерархий должны понять, что они едины. И если умы священников зажгутся этой идеей, то упадут все барьеры, и догматическое единство. Точнее, взаимное понимание друг друга в своей характерной традиции, будет достигнуто». 420 Таков основной тезис о. С. Булгакова . Хотя он и требовал дальнейшего уточнения по многим важным пунктам, но тем не менее путь к примирению был намечен, и призыв к действию прозвучал. Отец С. Булгаков выказал ту же прозорливость, как и на пороге революции, когда призывал русскую интеллигенцию вернуться к Церкви, отвергнуть ведущие к самоуничтожению атеизм и позитивизм. Однако в обоих случаях он слишком опередил своих современников, чтобы они поверили ему и последовали за ним. Возможно, что церковное объединение продвигалось столь медленно именно из-за нежелания прислушаться к о. С. Булгакову . А. В. Карташев поддерживал его. В статье «Путь к объединению Церквей» он указывал, что одних богословских диспутов недостаточно для объединения, и в заключение предлагал следующее: «Если некоторое число людей в двух Церквах, например англиканской и православной, посвятит себя героическому подвигу полного единения в таинствах, конечно, сначала всецело удостоверившись, что их вероисповедания тождественны во всем существенном, отличаясь лишь во вторичных вопросах, то тогда единственно, что будет им недоставать, чтобы их единение было бы признано всей Соборной Церковью, это одобрения и благословения двух епископов обеих сторон. Если такие епископы найдутся, то линия фронта, разделяющая эти две Церкви, будет на этом участке порвана. Будет создан центр единения, который привлечет к себе остальных». 421 Если евхаристическая концепция единения, выдвинутая о. Булгаковым, и не встретила поддержки официальных экуменических кругов, то через Содружество св. муч. Албания и преп. Сергия она принесла плоды в неофициальных связях восточных и западных христиан. Идея такого общества зародилась еще в ранние годы эмиграции. В 1923 г. два члена православной студенческой группы в Белграде, Николай Клепинин и автор, присутствовали на летней конференции Британского студенческого христианского движения в Суонике. |
| Этельвольда, написанном между 971 и 984 гг. Как и грамота короля Эдгара, Бенедикционал написан каролингским минускулом, а не знаменитым инсулярным шрифтом, который получил распространение в Англии. Помимо этого, растительный орнамент, обрамляющий миниатюры и украшающий страницы Бенедикционала, весьма отличается от кельтских мотивов, которые мы находим в более ранних рукописях, даже происходящих из Южной Англии. Но несмотря на шрифтовые и декоративные заимствования, Бенедикционал является оригинальным английским произведением, что выражается в замечательной технике рисунка, которая позднее получит развитие в винчестерской школе, например в Гримбальдском и Вайгартенском Евангелиях. Во всем этом мы видим посвященный Богу художественный гений англосаксонской Англии и ту восприимчивость к красоте, которая проявилась в самых ранних произведениях англоязычной литературы, в знаменитом гимне Кедмона-пастуха, приведенном в «Церковной истории» Беды. Но помимо этого принятия тварного мира, надо отметить и другую, столь же, а может быть, и более характерную черту культуры, о которой мы говорим: мироотрицающую установку, согласно которой этот мир — не что иное, как «юдоль печали», а поэтому следует страстно стремиться, вместе с апостолом, оставить мир и быть со Христом. Это можно заметить у Беды, который, несмотря на свою активную жизнь ученого, приносившую ему, по его собственным словам, великую радость, всегда стремился к смерти, которая перенесет его в истинное отечество. Для Беды — продолжателя традиции великих подвижников египетской пустыни — опыт Бога часто выражается в сверхъестественном свете, который ярче любого земного просвещения и нередко открывается в момент смерти святых. Конечно, этот опыт описывается не только на страницах, принадлежащих Беде; мы читаем о нем в житии св. Колумбы, когда его биограф Адомнан пишет о кончине святого. То же самое в видении души св. Эйдана, вознесенной ангелами на небо в световом шаре, которое заставило св. Кутберта оставить жизнь пастуха и стать монахом. |
| Позвольте поэтому процитировать строки Г. К. Честертона, из посвящения к Балладе о Белой Лошади: Леди, только светом одним Мы смотрели глазами Альфреда. Знаем, он видел погибели вопреки Знак, висящий у тебя на шее, На котором Тот, кто больше Мелхиседека, Изображен мертвым и не умирает никогда. Леди, только светом одним Мы смотрели глазами Альфреда. Знаем, он видел погибели вопреки Знак, висящий у тебя на шее, На котором Тот, кто больше Мелхиседека, Изображен мертвым и не умирает никогда. (Этот поэтический образ распятия особенно уместен здесь в связи с важностью Креста в англосаксонском искусстве и поэзии.) Монашеская вера и культура Моя тема — англосаксонская культура и духовность, и я должен начать с предостережения. Мы с легкостью говорим об англосаксонской культуре, забывая, что этот термин покрывает собой шестивековой период, то есть гораздо больший отрезок времени, чем тот, что отделяет нас от смерти Эдуарда III. Имея дело с такими далекими эпохами, как англосаксонская Англия, всегда сталкиваешься с искушением увидеть в них единообразие и однородность, которые, однако, труднее приписать более поздним историческим периодам. И вместе с тем, очевидно, что Англия короля Освальда и св. Кутберта была иной по сравнению со временем Альберта, а последняя в свою очередь отличается от Англии св. Дунстана или Эдуарда Исповедника. В этом докладе я предлагаю обобщенное представление, то есть хочу только обратить внимание на несколько характерных черт староанглийской церкви. Это вовсе не значит, что они были присущи только этой церкви или что англичане той эпохи были особенно святы и вообще лучше других людей. В действительности в англосаксонской Англии было столько же грубости и злодеяний, как и в любой другой части Европы, что видно из писаний Беды Достопочтенного, который, по всей вероятности, больше заботился о том, чтобы в своей «Истории» обратить внимание на деяния святых и добродетельных людей, желая вдохновить других к доброй жизни, чем о том, чтобы задерживаться на описании преступлений и безрассудств людей порочных. |
| В Риме мотивы Лукариса, конечно, не остались незамеченными, о чем свидетельствует одно из обвинений, которое было поручено выдвинуть против него Каннакио Росси в 1624 г., а именно «что он посылает молодых людей обучаться в английском университете, где преподают это учение [реформационное богословие], с той целью, чтобы через них распространять его в Леванте» . Более точным, однако, было бы сказать, что Критопулос был послан в свое путешествие с целью изучения общей ситуации. Вот информация, которую получили те, кто в 1627 г. принимал Критопулоса в Женеве: Намерение и цель его путешествия заключались в том, чтобы сделать известным, что Кирилл, первоначально патриарх Александрийский, а ныне Константинопольский, после обмена посланиями с некоторыми из наших людей, и в частности с королем Великобритании и правительством Генеральных Штатов, засвидетельствовал, что он искал и стремился найти какие-либо средства для достижения единства между греческими церквами Востока и европейскими церквами Запада; и с этой целью [...] рекомый Митрофан был послан для посещения церквей и университетов Западной Европы, чтобы, пребывая среди нас продолжительное время, беседуя с нашими учеными и читая наши книги, он мог затем сообщить упоминаемому выше патриарху об учении, которое проповедуется и которому учат в наших церквах; и чтобы таким образом можно было положить начало обсуждению возможностей достижения какого-либо единства и согласия между греческими церквами и нашими . Намерение и цель его путешествия заключались в том, чтобы сделать известным, что Кирилл, первоначально патриарх Александрийский, а ныне Константинопольский, после обмена посланиями с некоторыми из наших людей, и в частности с королем Великобритании и правительством Генеральных Штатов, засвидетельствовал, что он искал и стремился найти какие-либо средства для достижения единства между греческими церквами Востока и европейскими церквами Запада; и с этой целью [...] рекомый Митрофан был послан для посещения церквей и университетов Западной Европы, чтобы, пребывая среди нас продолжительное время, беседуя с нашими учеными и читая наши книги, он мог затем сообщить упоминаемому выше патриарху об учении, которое проповедуется и которому учат в наших церквах; и чтобы таким образом можно было положить начало обсуждению возможностей достижения какого-либо единства и согласия между греческими церквами и нашими . |
| [...] Между Комитетом и Братством существует тесная связь, и некоторые активисты Братства в то же время выполняют функции советников во время заседаний Комитета. Вместе с тем сферой деятельности этих двух организаций является та локальная реальность, в которую православные церкви еще пока не внесли существенного вклада. Братство имеет еще менее официальный статус, чем Комитет. Оно остается хрупкой структурой; оно не только не признано, но и неизвестно в православной среде, то есть среди более или менее замкнутых групп православных. Сейчас мы уже можем углублять и развивать то, что существует. Для этого [...] необходимо создать в наших приходах и между ними, между юрисдикциями и местными; братствами евхаристическое и соборное пространство, в котором люди могли бы воспринимать себя как «членов друг друга», несмотря на разность их подходов к церковным и светским вопросам; место, где можно смело говорить в атмосфере взаимного признания, братской встречи друг с другом и прощения, отвержения того фанатизма, который позволяет чистосердечно лгать «ради благих целей». [...] В таком евхаристическом и соборном пространстве молодежь могла бы избежать как искушения этнического гетто, так и забвения своих корней, и таким образом реализовать подлинный «брак культур». Весьма различные традиции, языки, ситуации — от тех православных, кто, например, прежде всего другого озабочен русским духовным возрождением и посвящает ему свои лучшие силы, до тех православных, кто безраздельно погружен в дело свидетельства здесь и теперь, — все войдут в это великое пространство евхаристического общения, в котором мы все так нуждаемся. В то же время важно усилить Комитет епископов во Франции и способствовать созданию подобных комитетов в других странах Западной Европы. И здесь мы должны обратиться к Православной церкви в целом, исходя из ее соборной практики. Проект «полуавтономии»? Активисты Братства с самого его основания не переставали обращаться к своим епископам, говоря им: мы ничего не можем делать без вас; мы не требуем от вас быть в меньшей степени нашими епископами, но — быть ими в большей степени, полностью осуществляя вашу ответственность за нас. |
| Он будет сохранять послушание этому плану, осуществляемому Духом Святым, питать надежду на пришествие Господа, ожидать вечной пасхальной трапезы и переживать сокровенное общение со всеми людьми в икономии Тайны, которая ведет нас постепенно к окончательному всесвершению, к восстановления всего во Христе. 2. Существует вселенское религиозное сообщество, которое способно обогатить наш христианский опыт — если только мы в состоянии видеть, чем оно обладает. Речь в данном случае идет не столько том, что нам следует вникать в исторический, буквальный, объективный смысл нехристианских писаний, сколько о том, что мы должны читать эти писания в свете Христа. Ибо как буква — вне Святого Духа — может скрывать от нас Божественное откровение в писаниях Ветхого Завета, а Христос является единственным ключом к ним, так же для нас остается возможность по-разному подходить к другим религиям и их священным писаниям: или с чисто критической установкой сознания в качестве объективных исследователей исторических и социологических феноменов; или же так, чтобы различить там истину — в соответствии с дыханием Святого Духа. 3. Внутри различных религий мы встречаем отдельных одаренных) людей, которые проникают глубже внешних знаков их собственной веры, так же как духовная жизнь — глубже Закона, хотя законничество иногда и может побеждать ее. Мы как раз и должны проникать глубже символов и исторических форм и обнаруживать глубинный интенции религиозных людей, соотнося их понимание Божественного с предметом нашей христианской надежды. Это значит, что мы должны, говоря о Боге, использовать апофатический метод — и не только среди христиан, понимая, что все понятия Бога суть идолы; мы должны использовать этот метод также и тогда, когда встречаемся с речью о Боге в писаниях нехристианских религий. Когда мы желаем понять приверженца другой религии, нам не следует стремиться описать его в качестве характерного примера адепта определенной веры; скорее нам следует воспринимать его как человека, который может чему-то научить нас, что-то открыть нам о Боге. |
| Вмести те с тем он знает, что под теми же статьями могут подписаться (и. подписались) люди, которые исповедуют совсем не православные взгляды, скажем, по вопросу о предопределении или евхаристии. Их развернутое определение некоторых терминов отличается от православного, и это — все. Далее, обратившись к истории «Тридцати девяти статей», чтобы определить их место в англиканском сена знании, православный наблюдатель скоро обнаружит, что не существует единодушного признания этого текста в качестве лучшего выражения кафолической веры Церкви Англии. Некоторые скажут, что эта вера лучше выражена в символах веры, другие — в Библии... И тогда он будет склонен присоединиться к широко распространенному представлению об англиканстве как о компромиссе, viamedia между Римом и Женевой; он согласится с тем, что люди, придерживающиеся диаметрально противоположных взглядов, могут сосуществовать в рамках Церкви Англии только при условии, что они принимают расплывчатые догматические формулировки, содержащиеся в «Тридцати девяти статьях» (не определяя терминов более подробно), и что это «джентльменское соглашение» и есть основа пресловутой «всеобъемлемости», которой англикане так гордятся. Православный наблюдатель не удовлетворится и более поздними вероучительными заявлениями (такими, например, как «Ламбетские четыре пункта», Lambeth Quadrilateral), так как он вскорости поймет, что, поскольку они претендуют быть вероучительными, они представляют только одно течение мысли и могут быть истолкованы весьма различным образом или вообще не признаны другими. Во всяком случае, им не удастся стать «кафолическим» выражением веры народа Божия Англиканской церкви так, как, скажем, «Окружное послание восточных патриархов» 1848 г., которое может рассматриваться другими христианскими церквами в качестве «кафолического» выражения православной веры. Вывод, который сделает православный, будет следующим: пока англикане не станут доктринально более сознательными, невозможен никакой конструктивный диалог между ними и православными. |
| III Вернемся теперь к свидетельству современного богослова, с упоминания о котором мы начали. Дэвид Дженкинс также критикует наше христианство XX в. — христианство, характерной чертой которого является то, что наши действия столь часто опровергают утверждения нашей веры — веры, которая должна определять нашу жизнь, нов которой ортодоксии не всегда сопутствует ортопраксия. Для Дженкинса, так же как и для Бенсона, корень наших проблем — в отсутствии видения, а именно видения «неограниченных источников энергии и любви, к которым верующий имеет доступ в том случае, если Триединая Жизнь Бога ощущается как сила». Конечно, Дженкинс встречается не с теми проблемами, с которыми сталкивался о. Бенсон сто лет назад. Часто он употребляет другие термины. Это говорит о живой природе той традиции, которую он выражает,— так и должно быть. Быть верным традиции не значит повторять те же формулировки; это значит жить в общении с нашими отцами в вере, разделять с ними одно видение и одну жизнь — жизнь, которая от Бога. Это значит возрастать в ортодоксальном сознании, которое глубже и шире ортодоксальных выражений. Неудивительно, что Дженкинс, работавший во Всемирном совете церквей, живо осознает те многообразные перемены, которые происходят в мире как на духовном, так и на социальном уровне: перемещение центра влияний и инициативы из Европы и Северной Америки в страны «третьего мира», внезапное упрочение позиций женщины в обществе, проблемы и возможности, связанные с процессами стремительных социальных изменений, угроза насилия и угроза войны в нынешнем мировом контексте. Как богослов Дженкинс стремится увидеть в частных проблемах проявление общей человеческой ситуации и ищет пути к обновленному видению человека. Он резко критически относится к привычке — особенно сильной в англоязычных странах — искать только «прагматических» решений. Если мы настаиваем на том, что являемся «прагматиками», и отказываемся от более глубокого подхода, от беспокойства или исследования, значит мы осуждены на то, чтобы рассматривать человеческие существа как просто «вещи»; то есть как занимательную коллекцию предметов — pragmata, от чего и происходит прилагательное «прагматический». Однако человеческие существа не суть вещи, они — личности. А в соответствии с христианским представлением и пониманием они даже не столько исторические личности (хотя таковыми они всегда остаются), сколько потенциально они — вечные личности . |
| Как сказал св. Антоний, «брат твой есть жизнь твоя». Но конечно, мы приходим к познанию Бога не только через межличностные отношения. Существует внутренний путь любви и познания, который ведет нас все дальше и глубже в «места, где пребывают Трое в Одном». Поэтому неудивительно, что о. Бенсон особенный акцент делал на учении об обожении. Недавний исследователь его тринитарного богословия так суммирует его видение: Христианская жизнь, полностью осуществленная и действенная, есть не меньше, чем участие в Божественной жизни — theosis, обожение... Он постоянно употребляет слово «обожающий» в его точном и полном смысле. Он повторяет мысль о том, что «мы возрождены к Божественной Жизни», что мы «призваны участвовать в нетварной энергии Бога». В основе его критики современного ему христианства лежит представление о том, что способность действительно осуществить Евангелие в жизни полностью зависит от видения тех неограниченных источников энергии и любви, к которым верующий имеет доступ через это обожающее взаимоотношение. Христианская жизнь возможна только в том случае, если Триединая Жизнь Бога «ощущается как сила» . Христианская жизнь, полностью осуществленная и действенная, есть не меньше, чем участие в Божественной жизни — theosis, обожение... Он постоянно употребляет слово «обожающий» в его точном и полном смысле. Он повторяет мысль о том, что «мы возрождены к Божественной Жизни», что мы «призваны участвовать в нетварной энергии Бога». В основе его критики современного ему христианства лежит представление о том, что способность действительно осуществить Евангелие в жизни полностью зависит от видения тех неограниченных источников энергии и любви, к которым верующий имеет доступ через это обожающее взаимоотношение. Христианская жизнь возможна только в том случае, если Триединая Жизнь Бога «ощущается как сила» . Таким образом, соединение чистого богословия с сочувственной любовью ко всем людям, столь ясно выраженное в жизни св. Каллиника из Черники, мы обнаруживаем и в Англии XIX столетия. Действительная значимость богословия Бенсона, о чем более тридцати лет тому назад говорил архиепископ Рамсей, только сейчас начинает осознаваться; приходит понимание актуальности его учения для нашего века. |
| Поскольку Триединый Бог есть творец человеческого рода, подобие Его вечной любви пребывает в человеческом роде, и Троица в Единстве есть источник человеческого братства для тех, кто покаянно преодолевает свою эгоцентрическую самоизоляцию и обнаруживает истинный принцип своего бытия . Поскольку Триединый Бог есть творец человеческого рода, подобие Его вечной любви пребывает в человеческом роде, и Троица в Единстве есть источник человеческого братства для тех, кто покаянно преодолевает свою эгоцентрическую самоизоляцию и обнаруживает истинный принцип своего бытия . Эта мысль нашла свое выражение в замечательной проповеди Томаса Хэнкока, которую он произнес в 1869 г.; она озаглавлена «Общение в Боге — источник общения человечества с Богом» и целиком посвящена акцентированному утверждению веры в живого Бога Писания и Предания. Человеческая личность, посредством которой мы имеем доступ к Богу, — это Бог-Сын, как утверждает вера. Бог не был бы Отцом, если бы не было истинным то, что Он имеет и всегда имел совечного Ему Сына... Св. Иларий дерзновенно говорит: «Мы не могли бы проповедовать людям единого Бога, если бы должны были проповедовать одинокого Бога». Бог — не просто Один, не просто единица, но Он есть единственный Бог, то есть единственный благой, единственный, кто объемлет Своим совершенным единством всякое возможное благо... Божественное Единство, во имя которого Сын, через Которого мы имеем доступ к этому Единству, повелевает нам крестить все народы и каждое создание, есть Божественное Единство: Бог не есть божественное одиночество, божественная самодостаточность... Человеческая личность, посредством которой мы имеем доступ к Богу, — это Бог-Сын, как утверждает вера. Бог не был бы Отцом, если бы не было истинным то, что Он имеет и всегда имел совечного Ему Сына... Св. Иларий дерзновенно говорит: «Мы не могли бы проповедовать людям единого Бога, если бы должны были проповедовать одинокого Бога». Бог — не просто Один, не просто единица, но Он есть единственный Бог, то есть единственный благой, единственный, кто объемлет Своим совершенным единством всякое возможное благо... Божественное Единство, во имя которого Сын, через Которого мы имеем доступ к этому Единству, повелевает нам крестить все народы и каждое создание, есть Божественное Единство: Бог не есть божественное одиночество, божественная самодостаточность... |
|
|
