| На словах же старец прибавлял: «Да и чем, в самом деле, человеку тут возноситься? Оборванный, ощипанный просит милостыни: помилуй, помилуй! – а подастся ли милость, это еще кто знает». Говорил еще старец: «Один брат спросил другого: кто тебя обучил молитве Иисусовой? А тот отвечает: бесы. – «Да как же так?» – «Да так: они беспокоят меня помыслами греховными, а я все творил да творил молитву 122 , – так и привык». «А когда тебя начнет копать (т.е. когда во время молитвы станет беспокоить раздражительность на кого-либо), молись так: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас грешных!» Один брат жаловался старцу, что во время молитвы множество бывает разнообразных помыслов. Старец на это сказал: «Ехал мужик по базару; вокруг него толпа народу, говор, шум, а он всё на свою лошадку: но-но! но-но! – так помаленьку-помаленьку и проехал весь базар. Так и ты, чтобы ни говорили помыслы, всё свое дело делай – молись!» Для руководства к разумному молению молитвою Иисусовою старец раздавал брошюры под заглавием: «Толкование на «Господи помилуй». Дабы подвигнуть ленивых и унылых к упражнению в этой молитве, батюшка передавал следующий рассказ о силе имени Иисусова: «У одного боголюбца был обученный говорить скворец, который, постоянно слыша произносимую хозяином молитву: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго, – и сам навык ее повторять. Раз летом вылетел он в растворенное окно на улицу, а тут и налетел было на него ястреб, но скворец, по привычке, в испуге проговорил Иисусову молитву, и тотчас ястреб отскочил от него. Так, даже бессмысленно произносимая молитва послужила во спасение от угрожавшей беды». Чтобы люди не оставались в беспечности и не возлагали всю свою надежду на постороннюю молитвенную помощь, старец повторял обычную народную поговорку: «Боже-то поможи, да и сам мужик не лежи». И еще говорил: «Премудрость созда Себе дом; а потом Она сказала: кто неразумен, обратись сюда! И скудоумных приглашала: идите, ешьте хлеб Мой и пейте вино, еже растворил вам, и просите разума ведения». А Т. сказала: «Батюшка! Чрез кого же нам просить, как не через вас?» Старец ответил: «И сама проси; ты вспомни, – двенадцать апостолов просили Спасителя за жену хананеянку, но Он не услышал их; а сама стала просить, упросила». |
| Впоследствии эта матушка попадья, овдовевши в молодых летах, неоднократно посещала старца Амвросия в Оптиной пустыни и в первый раз приезжала вместе с своим родителем. За нею и другие родственники навещали старца, который всегда принимал их всех с родственною любовью и оказывал им возможную помощь. Две сестры его, оставшиеся в живых, как выше было замечено, даже и дни свои окончили при старце. А две его внучки помещены были им еще при жизни в Шамординской общине, где живут и доселе. Вообще отношения старца Амвросия к своим родственникам были самые искренние, любовные. И если он в свое время написал старшему брату нравоучение, то побуждением к сему опять-таки была родственная любовь. С течением времени здоровье отца Амвросия хотя, как мы видели, несколько и поправилось, но совершенно не восстановилось, и разные его недуги более или менее давали себя чувствовать уже во всю последующую его жизнь до самой кончины. То усиливался у него катар желудка и кишок, открывалась рвота, то ощущалась нервная боль, то простуда с лихорадочным ознобом и просто жестокая лихорадка. К тому же еще стали появляться геморроидальные кровотечения, которые по временам до того измождали страдальца, что он лежал в постели точно мертвый. Несмотря на это, он не только никогда не скорбел о своих болезнях, но даже считал их необходимыми для своего духовного преуспеяния. Веруя вполне и уразумевая собственным опытом, что если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется ( 2Кор.4:16 ), он никогда и не желал себе совершенного выздоровления. И другим потому всегда говаривал: «Монаху не следует серьезно лечиться, а только подлечиваться», для того, конечно, чтобы не лежать в постели и не быть в тягость другим. Так и сам он постоянно подлечивался. На столе у него потому всегда стояло много пузырьков с разными лекарствами. Доктор же приглашался только в крайних случаях, когда уже очень усиливалась болезнь. Зная же из учения отцов подвижников, что телесная болезнь выше и крепче поста и трудов и подвигов телесных, он в напоминание себе и в назидание и утешение своим ученикам недужным имел обыкновение говорить: «Бог не требует от больного подвигов телесных, а только терпения со смирением и благодарения». |
| Пришедший господин кричит на старца и приводит какие-то тексты из Евангелия и Посланий апостольских. В ответ ему на разные доводы батюшка говорит: «Что, если я налью вам в одну чашку щей, каши, супу и т.п. и спрошу, что вы кушали? Какой вы дадите на это ответ?» Господин, видимо, был озадачен такими словами старца и говорит ему: «Вижу, что у тебя в устах благодать, а у меня бес». Старец отвечает ему: «В тебе беса нет, а только вижу я, что вокруг тебя много бесов, и они тебе шепчут». Потом господин опять что-то начал громко говорить. Старец поспешил уйти от него, сказав через келейника, чтобы приходил к нему завтра после обедни. Господин, однако, не желал уходить, несмотря на упрашивания его. Ушел же он только тогда, когда старец выслал ему какую-то книжечку. После этого он к старцу уже не являлся. Слышно было, что он приезжал с Дона. С людьми, более образованными и тонкими, старцу было больше хлопот. Один очень добрый монах, в миру имевший высокую ученую степень, удивлялся тому, как, при всей своей любви к батюшке, он нехорошо с ним обращался и, несмотря на то, батюшка всегда был к нему снисходителен, если не сказать более. Монах знал, что к старцу ездят люди за тысячу верст и по целым дням ждут сказать ему несколько слов, а сам приходил к батюшке, не приготовившись, о чём спросить, и объявлял: «Хотел я вам, батюшка, что-то сказать, да забыл». Старец посоветовал ему записывать вопросы, но он продолжал ходить к нему по-прежнему и раз сказал, будто слагая вину на самого старца: «Вижу я, батюшка, что всё мы с вами говорим не приготовившись». «Ну что ж, – отвечал батюшка, – не можешь готовиться, ходи так». А в другой раз монах сказал: «Мне кажется, что я хожу к вам без пользы». Батюшка тихо отвечал: «А все-таки ходи». Как неотразимо влиятельно было слово старца Амвросия, послушаем еще о сём рассказ достопочтенного москвича В.В. Яшерова 145 . «Мое знакомство с отцом Амвросием, – пишет он, – произошло при довольно своеобразных обстоятельствах. В 1882 году, во время своего отпуска из Южной Болгарии, я, живя в Москве, встретился и познакомился с одной женщиной, родственницей очень близкого мне семейства. |
| Уроки богословских наук Александр Михайлович слушал уже у другого ректора, архимандрита Адриана. Малый ростом, непредставительный собою, несколько даже прихрамывавший на одну ногу, этот о. ректор не имел той строгости и дальновидности, какими обладал его предместник. Зато молодой тамбовский владыка Арсений (впоследствии Киевский Митрополит) относился к воспитанникам семинарии очень строго. Сам ездил на экзамены и весьма внимательно испытывал их в знании преподаваемых наук. Случалось даже, что плохо отвечавших тут же без церемоний чем-нибудь и наказывал. Так, приехал он однажды на экзамен и начал, по обычаю, задавать вопросы по какому-то предмету ученикам, но, к великому его удивлению, ученики не отвечали. Расстроенный преосвященный начал было ставить их на колена. Между прочим, оказалось, что воспитанники тут вовсе были не виноваты. На вопрос преосвященного, почему ученики не отвечают, отец ректор стал извиняться, что они не успели повторить то, о чём спрашивал их владыка. «Так зачем же ты выставил это в конспекте?» – грозно и бесцеремонно обратился преосвященный к бедному о. ректору и задал ему строгий выговор. Можно из сказанного видеть, что всё время молодости, и дома, и в школе, Александром Михаиловичем проведено было под строгостью, и даже можно сказать, под строгостью не простою, а весьма ощутимою. Но эта строгость была одной, может быть, из главных причин того, что Александр Михайлович Гренков в июле 1836 года счастливо окончил курс семинарских наук, со степенью студента, под 7, при очень добром поведении, как значилось в его семинарском аттестате 8 . Желательно теперь знать, к каким наукам, преподаваемым в его время в семинарии, Александр Михайлович имел особенное влечение. Основываясь на похвальных отметках по некоторым предметам в его аттестате, можно с достоверностью сказать, что любимым его занятием было изучение Святого Писания, богословских, исторических и словесных наук. Если же принять во внимание то начало, которое полагалось в основание его научного образования в детстве, то можно отчасти видеть из сего и причину, почему означенные науки были ближе других его сердцу. |
| Впрочем, и здесь, смотря по людям, было у него большое различие: с людьми высокородными в обращении он соблюдал крайнее приличие, с простыми же обращался попросту, называя нередко, как выше мы видели, кого дурой, кого дураком. Названиями же этими близкие к старцу лица не только не обижались, но даже принимали их как похвалу, временем растрагиваясь до слез, ибо сердца таковых ощущали, что они исходили из доброжелательного, любящего, облагодатствованного сердца. Стяжав от Господа дар прозорливости, старец не имел обыкновения прямо и резко обличать кого-либо перед людьми, но так искусно обличал, что обличение его, несмотря на присутствие множества народа, понятно было только одному тому, к кому оно относилось, и не грозою, а любовью умел батюшка вести людей к исправлению, вселяя в души их веру, что не всё потеряно, и можно, при Божией помощи, одолеть врага. До конца старец сохранил свою природную живость, которая была выражением разносторонности, доброты и заботливости его характера. Когда люди, знавшие батюшку, входили к нему со своими скорбями и невзгодами, душам их становилось вдруг легко и свободно. Всё как-то прояснялось и было невыразимо утешительно. Ничто не могло сравниться с тем счастьем, какое испытывали духовные дети старца Амвросия при свидании с ним после долгой разлуки. Это одни из тех минут, которые описать нельзя, а нужно пережить. По виду батюшка отец Амвросий был благообразный старец, немного выше среднего роста и несколько от старости сутуловат. Будучи смолоду очень красивым, как передавали о сём знавшие его в то время лично, он и в старости не потерял приятности в своем лице, несмотря на его бледность и худобу. На голове спереди имел небольшую лысину, которая, впрочем, нисколько его не безобразила и даже как будто шла к его лицу, а сзади несколько прядей коротких темно-русых с проседью волос; на лбу две-три морщины, которые при случае совершенно сглаживались; глаза светло-карие, живые, проницательные, видящие душу насквозь; губы обыкновенные; борода довольно длинная, редкая, седая, в конце раздвоенная. |
| Раз приехала в Оптину посетить старца близкая его духовная дочь г-жа А.А. Шишкова 124 . Зашла она, кстати, и к Ключаревой. Последняя с печалью рассказывала своей посетительнице, что батюшка не благословляет ей взять к внучкам своим француженку. «Вы знаете, – говорила матушка Амвросия, – можно ли в нашем кругу не знать иностранных языков? Ведь дети будут вращаться в свете; да и советует одевать их проще. Вы нынче будете у батюшки, попросите у него благословения приискать мне иностранку к детям. И о платьицах спросите». «Прихожу я к батюшке, – так передавала г-жа Шишкова, – и между прочим говорю ему; «Теперь я живу в Москве, и мне бы было очень легко и удобно приискать иностранку к внучкам г-жи Ключаревой; я бы с радостью исполнила это поручение, не благословите ли?» Тут же и о платьях упомянула. Но батюшка мне ответил так: «Нет, ты этого не делай; детям не надо француженки. Я к ним поместил отличную благочестивую русскую особу, которая их наставит и приготовит к будущей жизни. Знаешь ли, дети жить не будут, а на место их в имении будут за них молитвенницы. Ты только этого не говори матушке Амвросии». Чтобы утешить Ключареву, я ей сказала, что батюшка приказал немного повременить. Но о всём слышанном тут же рассказала мужу моему». Между тем Ключарева в заботах о временной будущности своих внучек, вследствие благословения и настойчивых советов старца Амвросия, поблизости к калыгинскому имению приобрела для них же еще дачу – Руднево, а затем и еще две дачи Преображенское и Акатово, сама, впрочем, не понимая настоящей цели старца, почему это он советовал ей со всех сторон новой дачи прикупать леса, точно предстояло строить целый город. Определила она также для малюток небольшую часть своего капитала, впрочем с условием, чтобы, в случае неожиданной кончины ее внучек, в калыгинском имении, близ деревни Шамордино, устроена была женская община, а прочие три приобретенные ею дачи и с капиталом послужили к устроению этой общины. Вероятно, эта обмолвка была сделана ею по совету старца, провидевшего близкую кончину детей. |
| Таким образом, в день Ангела старца Амвросия никто из близких к нему по возможности не был забыт. К особым случаям в жизни старца Амвросия можно отнести и посещения его калужскими Владыками, каковые приходились большей частью в летнее время, когда преосвященные обыкновенно ездят для обозрения своих епархий. Для встречи своего архипастыря старец одевался во всё иеромонашеское облачение – рясу, мантию и клобук, выходил на крылечко своей кельи, при входе на которое святителя кланялся ему в ноги, принимал благословение и вводил его в залик. Здесь иногда наедине с архипастырем проводилось несколько времени во взаимной беседе. При посещении владык старец всегда держался обычной своей детской простоты. Если во время беседы с архипастырем у него сырели ноги, отчего он всегда испытывал сильную головную боль, то он, нисколько не стесняясь, тотчас же испрашивал у святителя благословение переобуться и тут же при нём переобувался. Особенное благоговение питал старец к покойному архиепископу Григорию. Всегдашний отзыв старца о сём святителе был таков: «Умен и свят». Потому каждое слово сего архипастыря он считал выражением воли Божией и всегда чрез отца игумена Исаакия, нередко посещавшего по делам Калугу, обращался к нему за решением важнейших вопросов относительно внешней и внутренней жизни обители, если почему-либо затруднялся брать это решение на себя, советуя и самому отцу игумену вопрошать в таких случаях архипастыря, как Самим Богом поставленного, и поступать согласно его воле. Дивно было и смирение владыки Григория. Выслушав от оптинского настоятеля какой-либо старцев вопрос, он не сразу его решал, а сначала сам спрашивал отца игумена: «А как смотрит на это старец?» И уже после решал вопрос, сообразуясь с мнением самого старца. В некоторых же случаях прямо говорил: «Да это уже как сам старец решит, – я не беру этого на себя». Этот благостный и монахолюбивый владыка настолько был внимателен к трудам и подвигам старца Амвросия в отношении его служения страждущему человечеству, что представил его в 1870 году к редкой в то время награде – золотому наперсному кресту, который и получен был им по почте 13 сентября означенного года. |
| «Враг наш невидимый, – говорил к таковым старец, – сам же вложит мысль греховную в душу человека, да тут же и запишет ее как его собственную, дабы впоследствии на Страшном Суде Божием обвинить человека». Приводя при случае к назиданию некоторых из учеников своих слова псалмопевца: Вси путие Господни милость и истина ( Пс.24:10 ), – старец Амвросий так их протолковывал: «К ближним мы должны оказывать всякую милость, всякую снисходительность, а от себя истязывать всякую истину, всякую правду». Касательно и внешних отношений к братиям и посетителям старец строго держался правдивости или беспристрастия ко всем и никому не давал воли или потачки и не оказывал незаслуженного предпочтения. Говорил он как-то с одною духовной своею дочерью. Приехала в это время почетная женщина, о которой сочли нужным немедленно доложить ему. «У меня все равны, – сказал старец, – мышка и маленькая, да пойди поймай ее». Некоторые осуждали его, что он принимал всё богатых, а бедным отказывал. Да, он принимал скорее богатых, но только не деньгами, а смирением. Потому нередко и случалось так, что смиренные богачи недолго ожидали приема батюшки, а бедные роптуны по неделе и больше ходили к нему, да и то иные не могли совсем попасть. А кроме сего, старец еще так рассуждал: «Бедняку, привыкшему к терпению, легче подождать лишнее время, нежели человеку высокопоставленному». При всём том смиренное расположение посетителей всегда брало перевес. Что сказать о чистоте сердца старца Амвросия? Кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нём ( 1Кор.2:11 )? Но Господь, прославляющий угодников Своих, иногда и против воли их, открывает сокровенное, славы ради имени Своего и прославления верных рабов Своих. Прежде всего заметим, что старец, несмотря на свою болезненность и постоянные труды, всегда готовился к принятию Святых Таин постом и молитвою. Выше мы видели, что и во всё время своего монашествования он был строгим постником и неустанным молитвенником. Но в это время он старался, сколько дозволял ему слабый его организм, усугублять пост и молитву; хотя по глубокому смирению своему в некоторых письмах и говорил, что он никогда постником не был, а касательно молитвы даже со скорбью высказывался так: «А я вот грешный и не знаю, когда только перебирал четки». |
| Но слава и благодарение милосердию Божию, батюшка в этот раз все-таки не особенно страдал и непродолжительно. Во весь описанный период старчествования иеросхимонаха Амвросия скитоначальник отец Иларион был деятельным сотрудником его в этом деле. Но вот 18 сентября 1873 года этот наставник и врач духовный после тяжкой и продолжительной болезни мирно преставился ко Господу. Болезненному старцу Амвросию прибавилось вследствие этого дела и труда, потому что некоторые из духовных детей отца Илариона после его кончины стали относиться к старцу Амвросию. А кроме того, нужно было, особенно на первых порах, успокаивать и утешать скорбящих и плачущих духовных чад, лишившихся своего отца и наставника. Ибо хотя место покойного заступил другой иеромонах, отец Анатолий (Зерцалов) , приняв начальствование в скиту, духовничество и старчествование, но тотчас по принятии на себя этих трудных должностей он и сам требовал руководства старца Амвросия, а иногда и ободрения и утешения. Кроме же сего, требовалось немало времени, чтобы привыкнуть к новому духовнику пожелавшим иметь к нему духовное отношение. Итак, время до блаженной кончины скитоначальника и старца иеросхимонаха Илариона, как мы видим, старец Амвросий проводил то и дело в тяжких геморроидальных болезнях и страданиях, которые до того обессилили его, что он долгое время не мог сам переходить из кельи в келью, а переводили его под руки келейники. Но всё это еще было, так сказать, у всех на виду, а что ощущал в себе сам старец, это и выразить трудно. Однажды на общем благословении он объяснил своим посетительницам, что всю ночь не спал. Все начали расспрашивать, отчего да как же это. Старец и говорит: «Вот все могут говорить о своих болезнях, а я и не говори; начнутся оханья, слезы; потому если и скажу иногда, то только часть; а если бы знали всё, что я чувствую... Иногда так прижмет, что думаю – вот пришел конец». В другой же раз сказал: «Всё скрывал свои болезни, а теперь уж хочу говорить: может быть, легче будет». VIII. Общий взгляд на подвиг старчествования иеросхимонаха Амвросия |
| Из сохранившихся в семейном архиве писем, полученных отцом Ростиславом с Афона, это одно из самых ранних и говорит об уже установившейся его переписке с афонцами. Переписка с афонским старцем Никодимом Схимонах Никодим Карульский в 1970-х гг. Фото: cliuchinskaya.blogspot.com - Схимник Никодим, известный подвижник Карульский, присылал отцу Ростиславу как книги, так и утварь. Так, в 1959 г. отец Никодим писал: «Посланы Вам 8 книг Жития Святых, запечатаны и служебные минеи. Служебник просимый есть, но не запечатан - надо подать прошение на разрешение. Ждите. Теперь посылаю Вам месяцеслов Косолапова, хотя Вы и не просили его, а, думаю, нужен будет для Вас. Запечатаны 4 книги служб в посту первой седмицы и Страстной каждой по две книги. Если Вам нужны, то известите и я пошлю. Каждая по 10 долларов. Запечатаны Октоихи большого и малого формата, Триоди постные и цветные». В другом письме от 1968 г. он пишет: «Посылаю теперь Вам посылку морем: камилавку, кресты и параманы. Белый параман от моего иеросхимонаха Серафима, а старенький с бисерами от меня, моего старца-иеросхимонаха Феодосия, пропитан его потом. Надеюсь, будет мил, кому он достанется...» Судя по письмам старца Никодима, отца Ростислава интересовали и вопросы, связанные с жизнью святогорцев, наставлениями старца Феодосия и других монахов. «По Вашей просьбе, - пишет отец Никодим 28 апреля 1954 г., - о старце батюшке Феодосии я, как верный и любимый ученик его, пишу Вам истинно; и к Вашим услугам с усердием готов, насколько будет возможно, и что Вам угодно будет, с удовольствием вышлю. Батюшка писательством не занимался, его стремление было только к безмолвию и молитве, и что Вы получили такое известие о нем, это приснопамятный отец протоиерей Петр Беловидов из особого своего благоволения и почитания к нему, от незнания излишне распространил, он четыре раза приезжал к старцу и видел кое-что из рукописей, почитал старца за просвещенного Свыше - так сам и говорил, и написал в газете, что от старца Феодосия осталось много богословских рукописей...» И Никодим перечислял в письме оставшиеся рукописи. Среди прочих был молитвенный дневник старца Феодосия, который он начал вести за полтора месяца до смерти. «...Это он начал заниматься художественной молитвой по " Добротолюбию и записывал свои опыты ежедневно», - уточнял о. Никодим. |
|
|
