| «У нас и дурное, да хорошо. У нас и немытое белье бывает белым». «Неисполненное обещание всё равно что хорошее дерево без плода». «Купить – всё равно что вошь убить, а продать – всё равно что блоху поймать». Объясняя псаломские слова: Горы высокия еленем, камень прибежище заяцем ( Пс.103:18 ), старец говорил: «Елени, т.е. олени, – это праведники на горах, т.е. высоко стоят. А зайцы – грешники. Им прибежище – камень. А камень – это Сам Христос, пришедший в мир призвать не праведников, но грешников к покаянию ( Мф.9:13 ). Еще, мне одной, сказал: «Праведных ведет в Царство Божие апостол Петр, а грешных Сама Царица Небесная» 155 . Что каждый человек причиной своих скорбей бывает сам, об этом старец нередко повторял поговорку: «Всякий сам кузнец своей судьбы». «Напрошенный крест трудно нести, а лучше в простоте сердца предаваться воле Божией. И верен Бог , Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил ( 1Кор.10:13 ). Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает. Если же остаетесь без наказания... то вы незаконные дети, а не сыны ( Евр.12:6,8 ). – И прибавлял: – В одном месте молились о дожде, а в другом – чтобы не было дождя; вышло же, что Бог хотел». Одна в старости очень боялась поступить в монастырь и всё говорила: не могу исполнить правил монашеских. Батюшка ответил на это рассказом: «Один купец всё также говорил: то не могу, другое не могу. Ехал он раз по Сибири ночью, закутанный в двух шубах. Вдруг увидел вдали свет, – точно огоньки мелькали. Стал всматриваться и заметил, что это стая волков приближалась к нему. Спасения ждать было неоткуда. Он выскочил из саней и в одну минуту влез на близ стоявшее дерево, забыв свою старость и слабость. А после рассказывал, что раньше того он от роду не бывал ни на одном дереве 156 . Вот тебе и «не могу», – добавил старец. Любил батюшка повторять псаломские слова: «Мир мног любящим закон Твой, и несть им соблазна» ( Пс.118:165 ). На жалобы сестер, что досаждают им, укоряют или даже бранят, батюшка обыкновенно отвечал: «Благословляющия уста не имут досаждения». Любя сам простоту, говорил еще: «Где просто, там Ангелов со сто; а где мудрено, там ни одного». |
| 5 здесь и далее в тексте: Схиархимандрит о. Агапит (Беловидов). «Жизнеописание Оптинского Старца иеросхимонаха Амвросия». Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992. 31 3азирать заглядывать, наблюдать скрытное, замечать чьи-то проступки; порицать, хулить, осуждать (В. Даль). 32 Себялюбие более относится к корысти; забота о самом себе и равнодушие ко благу ближнего, эгоизм. 33 Самолюбие пристрастие к себе, суетность и тщеславие во всем, что касается своей личности, желание первенства, почета, отличия, преимуществ перед другими (В. Даль). 5 здесь и далее в тексте: Схиархимандрит о. Агапит (Беловидов). «Жизнеописание Оптинского Старца иеросхимонаха Амвросия». Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992. 5 здесь и далее в тексте: Схиархимандрит о. Агапит (Беловидов). «Жизнеописание Оптинского Старца иеросхимонаха Амвросия». Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992. 5 здесь и далее в тексте: Схиархимандрит о. Агапит (Беловидов). «Жизнеописание Оптинского Старца иеросхимонаха Амвросия». Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992. 5 здесь и далее в тексте: Схиархимандрит о. Агапит (Беловидов). «Жизнеописание Оптинского Старца иеросхимонаха Амвросия». Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992. 37 Сито − частое решето, в которое сеют, бьют, протирают и цедят; самое крупное − грохот, среднее − решето (В. Даль). 38 Наипаче − в особенности, пуще; более всего, особенно же, наиболее, преимущественно (В. Даль). 5 здесь и далее в тексте: Схиархимандрит о. Агапит (Беловидов). «Жизнеописание Оптинского Старца иеросхимонаха Амвросия». Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992. 42 Внимать усваивать себе слышанное или читанное, устремлять на это мысли и волю свою; применять наставления к делу (В. Даль). 5 здесь и далее в тексте: Схиархимандрит о. Агапит (Беловидов). «Жизнеописание Оптинского Старца иеросхимонаха Амвросия». Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992. 5 здесь и далее в тексте: Схиархимандрит о. Агапит (Беловидов). «Жизнеописание Оптинского Старца иеросхимонаха Амвросия». Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992. 5 здесь и далее в тексте: Схиархимандрит о. Агапит (Беловидов). «Жизнеописание Оптинского Старца иеросхимонаха Амвросия». Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992. |
| 1 Мошна (мошня) – кошель, сумка, мешочек денежный; частная казна, деньги, богатство (В. Даль). 4 Толкач: 1) пест для толчения или растирки в ступе; 2) кто приставлен толочь что-либо (В. Даль). 5 здесь и далее в тексте: Схиархимандрит о. Агапит (Беловидов). «Жизнеописание Оптинского Старца иеросхимонаха Амвросия». Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992. 6 Заклать кого-то или закалывать, заколоть – колоть до смерти, убивать уколом, ножом или другим подобным орудием (В. Даль). 8 Постригать, постричь кого-то во что-то − посвящать, рукополагать в монахи либо в духовное звание; причем, по обряду сему, выстригают немного волос (В. Даль). 5 здесь и далее в тексте: Схиархимандрит о. Агапит (Беловидов). «Жизнеописание Оптинского Старца иеросхимонаха Амвросия». Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992. 5 здесь и далее в тексте: Схиархимандрит о. Агапит (Беловидов). «Жизнеописание Оптинского Старца иеросхимонаха Амвросия». Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992. 5 здесь и далее в тексте: Схиархимандрит о. Агапит (Беловидов). «Жизнеописание Оптинского Старца иеросхимонаха Амвросия». Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992. 18 Илия – замечательнейший после Исайи из ветхозаветных пророков и глава общества сынов пророческих в царстве Израильском (Библейская энциклопедия). 20 Иаков – патриарх, родоначальник народа израильского, брат Исава. Его история излагается в Книге Бытия. 5 здесь и далее в тексте: Схиархимандрит о. Агапит (Беловидов). «Жизнеописание Оптинского Старца иеросхимонаха Амвросия». Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992. 23 Подвижник – подвизающийся на пути веры и праведничества. Подвизать, подвигнуть кого-либо на что-то – побудить, заставить сделать что-либо (В. Даль). 5 здесь и далее в тексте: Схиархимандрит о. Агапит (Беловидов). «Жизнеописание Оптинского Старца иеросхимонаха Амвросия». Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992. 28 Содом – древний город, находился в долине Иорданской, которая была в то время очень плодородной, поэтому и поселился в ней Лот, племянник Авраама, хотя жители Содома «были злы и весьма грешны пред Господом». «Сей же праведник, живя между ними (людьми неистово развратными), замечает апостол Петр, ежедневно мучился в праведной душе, видя и слыша дела беззаконные» ( 2Пет. 2, 8 ). |
| Все это создавало такую атмосферу вокруг меня, что, хотя я очень берегся всяких церковно-общественных выступлений, но в виду настойчивых просьб я не счел возможным упорствовать и пришел на второе организационное собрание. Арх. Евлогий ласково попенял мне за то, что я не пришел на первое собрание. В конце заседания избрали комиссию из трех лиц для составления списка лиц, которые должны были быть приглашены в Правление общества. В эту комиссию кроме Е. М. Кисилевского, А.В. Васильева избрали и меня. При обсуждении состава будущего Правления я решительно отклонил предложение войти в состав Правления, откровенно объяснив присутствующим, что считаю неудобным входить в Правление общества, призванного объединить русских людей, так как знаю, что ко мне немало лиц относится недоброжелательно за мою «левизну». Тогда А. В. Васильев (крайний правый) стал усиленно убеждать меня, чтобы я вошел в состав Правления именно в целях объединения вокруг Церкви различных русских людей. После долгих споров я наконец дал свое согласие. Неохота, с которой я давал согласие, была во мне, как оказалось через несколько дней, верным предчувствием, что этого не следовало делать. Действительно, в ближайшее воскресенье, на которое, после церковной службы, было назначено учредительное собрание указанного Общества, на которое были приглашены все желающие, о. Беловидов огласил устав Общества и примерный список членов Правления. Когда о. Беловидов огласил мое имя, я услышал недовольные голоса... Действительно оказалось – за меня 13 голосов, против меня 19 голосов. Представьте себе мое удивление, когда я увидал в числе поднявших руку против меня того самого А. В. Васильева, который за несколько дней перед тем настойчиво убеждал меня – против моей воли – войти в состав Правления «для единения всех вокруг Церкви». Горько стало у меня на душе от такой провокации от человека, от которого я ничем не заслужил оскорбления – и я вышел из храма. О дальнейшем знаю со слов лиц, оставшихся в храме. О. Беловидов был так поражен голосованием (кроме меня, «провалили» еще проф. |
| Из слов батюшкиных на общих благословениях много осталось у меня в памяти, а многое и забылось. Так, нередко говаривал он: «Благое говорить – серебро рассыпать, а благоразумное молчание – золото». «Лучше предвидеть и молчать, чем говорить и потом раскаиваться». «Вот я как бы закидываю удочку о многих концах и крючках. На каждом из них – добыча. Умейте только брать». «Отчего человек бывает плох? Оттого, что забывает, что над ним Бог». «Кто мнит о себе, что имеет что, тот потеряет». «Люди с фарисейской правдой Царствия Божия не наслéдят. Правда наша в сём случае выходит кривда». На вопрос из толпы слушавших: что это, батюшка, значит? – старец сказал: «Это те, которые напоказ молятся, творят милостыню». Лицо старца в это время было крайне серьезно. Что несравненно легче изучить дело, нежели его исполнить, – говорил: «Теория – это придворная дама, а практика – как медведь в лесу». «Научить человека жизни духовной очень трудно. Это всё равно, – продолжал старец в шутливом тоне, – что выучить мужика сказать слово «секретарь». Он всё будет говорить «слекатарь». Ты говоришь ему: вот тебе рубль, скажи только «секретарь», а он выговаривает по-своему: «слекатарь». Ну, повторяй за мной: се. И тот говорит: се-кре-кре-тарь-тарь. Ну, говори теперь один раздельней: се-кре-тарь. Говорит неспеша: сле-ка-тарь». Тут из толпы кто-то сказал: «Батюшка! Вы говорите часто притчами. Не знаешь, как понять». Старец отвечал: «Свет разделен на умных и дураков. Вот сошлись раз мудрый и дурак. Мудрый, подняв палец кверху, указал на небо, а потом показал на землю, подразумевая при сём, что Господь создал небо и землю. А стоявший тут дурак объяснил себе действия мудреца по-своему, будто он ими подавал дураку такой намек: вот я тебя возьму за волосы, вздерну вверх, да и брошу на землю. Тогда и дурак, в свою очередь, поднял палец, показал вверх, потом на землю и, наконец, провел еще рукой кругом, подразумевая при сём: а я тебя вздерну кверху, потом ударю оземь и оттаскаю за волосы. Мудрец же его движения понял так: Творец создал небо и землю и всё окружающее» 154 . |
| Некоторых посетителей обители он всячески отговаривал ехать к нему в Шамордино, в полной уверенности, что вот-вот старец оттуда вернется. Посетители же, поживши день-другой в Оптиной и не видя возвращения батюшки, уезжали в Шамордино. Не раз настоятель, при личном свидании со старцем, всячески просил его возвратиться в свою обитель, но из неоднократных неудачных попыток вернуться в Оптину батюшка заключал, что есть воля Божия остаться ему в общине, а потому и отца архимандрита убеждал смириться под крепкую руку Божию ( 1Пет.5:6 ). Отец же Исаакий, видя, что для старца в Шамордине начали уже подготовлять зимнее помещение, находился по этому случаю в глубокой скорби. «Отъезд мой домой наставал, – продолжает рассказывать о себе, а кстати и в пополнение шамординских обстоятельств, г-жа N., – но я не решалась спросить старца, где он намерен зимовать. Начались заморозки, которые в тот год, после жаркого лета, рано наступили. Вещи мои все были в скиту. Раз вечером, пред 7-м числом сентября 171 , пришла я с детьми к старцу и решилась спросить его, поедет ли он в Оптину и как мне быть с вещами. Батюшка отвечал мне: «Да теперь уже вы поезжайте туда на праздник и, кстати, возьмите свои вещи». Мне стало страшно тяжело, и я сказала: «Пускай дети поедут и возьмут вещи, – я не могу». Батюшка спросил меня: «Отчего?» Я ответила: «Ни батюшку отца Иосифа, ни скита, ни монастыря я не могу видеть без вас; мне их горе тяжело». Батюшка сказал: «Зачем же так? Надо теперь менять свой характер, чтобы для тебя было всё равно, Оптина – Шамордином, а Шамордино – Оптиной». Но я ответила ему: «Батюшка! Я скорби батюшки отца Иосифа не понесу; вас до сей поры там монахи ждали». «Ну, пошли детей», – заключил старец. И правда, чего я ожидала, то и случилось. В первый раз скит встретил праздник без батюшки. И дети мои вернулись, особенно старшая, с глубоким грустным впечатлением. Особенно им тяжело было видеть батюшку отца Иосифа, который даже просил мою дочь, как она мне сказала, ничего не говорить старцу о той скорби, которую она заметила в нём. |
| Нет. Он на пороге остановился, взглянув куда-то выше наших голов к печке, и стоял так с минуту. Глазки его были полны необыкновенного огня и грозны. Все мы вздрогнули, так как все до одной заметили это. Затем батюшка сошел с приступок и стал спокойно всех благословлять направо и налево. Дошедши до меня, он неожиданно сел на стул, за которым я стояла. Когда таким образом очутилась я подле старца и стала перед ним на колена, всё искушение от меня тотчас отлетело; глубокое раскаяние в моей непрошеной мысли охватило меня. Батюшка же приподнял свою палочку и, постучав ею крепко об пол, сказал: «Уж я прогоню эту черную галку», – и встал. Тогда я сказала: Батюшка! Возьмите меня на минутку, – я к завтрему готовлюсь». Но старец перекрестил меня большим крестом и ласково сказал: «Ну, нет не могу; завтра придешь». Наутро, приобщившись Святых Христовых Таин, я пошла к батюшке с твердым намерением рассказать все смущавшие меня против него помыслы, несмотря на то что после всего, дарованного мне им, мне было перед ним стыдно и я не знала, как начать говорить. Старец сейчас же меня принял. Он лежал на своей постельке. Личико у него было такое светлое, веселое. Я подошла и, став на колени, сказала: «Простите меня, батюшка». Батюшка перекрестил меня и так скоро весело мне сказал: «Бог тебя простит». Мне почувствовалось на душе легко. Батюшка не спросил меня, в чём я была виновата, и ничего не дал мне сказать. Но, приласкав меня, крепко дернул за колокольчик, а вошедшему келейнику велел позвать приехавших издалека каких-то монахинь. Меня же оставил стоять подле себя и, положив головку на мою голову, говорил с ними, а потом всех нас отпустил. Я вышла радостная, недоумевая только, почему я так легко отделалась. Батюшка до той поры всегда спрашивал, в чём я чувствовала себя виновною. А когда, бывало, скажешь: «Что вам говорить? Вы сами всё знаете», он ответит: «Я-то знаю, да ты-то говори». А тут батюшка прямо простил, и совесть моя успокоилась. Прошло после этого дня три, и я уже всё забыла. |
| Всем было видно, что батюшка еле жив, но, как замечено выше, никто из окружавших его не ожидал близкой его кончины. Для него в начале сентября приготовлена была этим летом исправлявшаяся келья. По обычаю, отслужен был молебен с водосвятием, и старец из келий настоятельницы перешел в нее. Настоятельница же, всегда и во всём поступавшая по воле старца, в то время спросила его: «А где же мне, батюшка, благословите жить?» «Теперь, – ответил он, – можешь жить где захочешь». – «То есть как же это?» – «Да так, где хочешь, там и живи, – хоть тут, хоть там». – Опять намек на близость кончины, не понятый настоятельницей. В общине к этому времени хотя работы, по недостатку денег, сократились, но самые необходимые постройки всё еще продолжались. Некоторые, особенно расположенные к старцу лица, по его благословению, строили для себя в общине кельи, чтобы поместиться здесь поближе к батюшке, между тем как дни его были уже сочтены. О сих последних днях мы и расскажем, со слов шамординских очевидиц, сколько возможно подробнее – день за днем. 21 сентября была суббота. По обыкновению, приехал из скита иеромонах служить у старца бдение, но батюшка с утра чувствовал себя слабее обыкновенного, а к концу дня так ослабел, что не мог слышать пения и чувствовал озноб. «Батюшка ослабел, батюшка захворал», – слышалось во всех концах монастыря. Все сильно встревожились, хорошо понимая, что для слабого, почти восьмидесятилетнего старца нужно немного, чтобы подкосить его жизнь. С другой стороны, мысль о том, что батюшка может умереть, была так ужасна и казалась такой невероятной, что никто на ней не останавливался. Все успокаивали себя тем, что «Бог милостив; да батюшке и нельзя умирать, – он так еще нужен». Подобная борьба страха и надежды испытывалась и прежде каждый раз, когда старец сильно заболевал. Так было и теперь. 22-го, в воскресенье, батюшка стал жаловаться на боль в ушах; несмотря на то, он продолжал заниматься монастырскими делами, даже принимал некоторых посетителей, шутил, и вообще был весел. |
| С неумолкаемой молитвой и молением старец всячески заботился о водворении внутреннего порядка в юной своей обители: о благочинном отправлении служб церковных, о разумном и внятном чтении и пении, о должном отношении сестер к своей начальнице, которая, как особа духовная, помогала ему в духовном окормлении находившихся под ее управлением ревнующих о спасении душ, в особенности новоначальных. Затем, старец входил во все хозяйственные дела. Без его совета и благословения ничто в обители не делалось. Все постройки производились по его плану и указанию. Вызвав из скита некоторых монахов, понимающих строительное дело и вообще хозяйство, болезненный старец через них делал свои распоряжения. При этом он часто выказывал удивительный дар прозорливости. Придет к нему, например, главный, заведовавший шамординскими постройками монах. «Ну, отец Иоиль, – скажет старец, – песку теперь тебе навозили; аршина... (батюшка точно прикидывает в уме) аршина два с половиной глубины будет. Или не будет?» «Не знаю, батюшка, – ответит монах, – смерить не успел». Еще раза два спрашивает старец о песке, и всё не мерили. А как смеряют, непременно окажется так, как он говорил. Или начнет старец прикидывать план какого-либо здания – скажет: «Аршин 46 будет?» План этот затем переиначивают, делают длиннее или укорачивают, а как здание будет готово, непременно окажется в нём 46 аршин. Кроме сего старец по-прежнему с утра и до вечера принимал народ и занимался перепиской с просившими у него советов и наставлений. В особенности принимал он самое живое участие в ближайших к нему духовных детях, отнюдь при этом не стесняя их свободы, а ожидая собственного их благого произволения в служении Господу. Для примера, а кстати и для пополнения шамординских обстоятельств, продолжим рассказ вышеупомянутой г-жи N. «К концу сентября 1890 года, – говорит она, – пришла я к батюшке узнать от него окончательное о себе решение. Сам старец не стеснял нашей свободы и ничего положительного еще не говорил мне о монастыре, предоставляя это на мое усмотрение. Мне же очень трудно было самой решить свою участь. Дети мои страшно меня смущали. В старшей заметно было колебание, а меньшая, моя крестница, как видно было, ни о чём не думала, кроме настоящего. Но это-то и было для меня задачей. Весной того года она окончила науку. Надо было теперь подумать, как ее устроить и какое дать ей занятие. Батюшка скоро меня принял и на мой вопрос – как мне быть со своей крестницей, хлопотать ли выдать ее замуж, – как будто ничего не зная, вдруг спросил меня: «А вы-то сами обе как думаете устроиться?» Я ответила: «Батюшка, вы сами знаете – как: я жду только вашего слова и из вашей воли не выйду». «Нет, – сказал батюшка, – это ты уже сама скажи». Я опять спросила о своей крестнице, как с ней-то быть, за нее хотят свататься. Но батюшка опять задавал мне вопрос: «Да вы-то сами как устроитесь?» Так я и ушла от старца, ничего от него не добившись. |
| День был июльский, жаркий. Я сильно утомилась дорогой и, вечером возвращаясь к дому, сказала себе мысленно: «Батюшка! Что же ты меня оставил без помощи? А обещал». Кто-то в это время шибко проехал мимо меня на извозчике. Я, занятая своими мыслями, не обратила на него внимания. А вышло так: подошла я к дому, и ехавший подъехал, и мы вместе вошли на крыльцо. Ехавший оказался приятель моего покойного мужа, тульский помещик, которого я не видала года два. Он много был обязан моему покойному мужу своим состоянием и даже косвенным образом был его должник. Быв проездом в N., он захотел отыскать и повидать меня. Посидев у меня, он сказал: «Вы знаете, как я был дружен с вашим мужем и любил его! В память этой моей дружбы к нему прошу я вас принять от меня 50 рублей». Я поблагодарила его. Эти 50 рублей и помогли мне с детьми дожить до пенсии. Спустя немного времени по кончине мужа родной мой брат стал было звать меня жить подле него, на его полном содержании, до получки мною пенсии, говоря: «Лучше будешь жить у меня, нежели одолжаться посторонними и занимать казенный угол, через который уже была неприятность». Не делая уже ничего без благословения старца, я написала ему о предложении брата, быв вполне уверена, что батюшка не замедлит мне благословить это. Каково же было мое удивление! Получаю от батюшки очень скорый ответ. Он не только не благословляет меня переходить к брату и пользоваться его содержанием, но, во избежание дальнейших неприятностей, велит немедленно мне перейти из трех в одну комнату, а две отдать. Я ничего не могла понять. Мне показалось это даже ужасно. После обширного помещения, которое занимали мы прежде, и в трех комнатах казалось тесно. А тут батюшка велит нам втроем поместиться в одной комнате. Проплакав целый день и нароптавшись на старца (признаюсь в своем малодушии), я стала придумывать, как бы устроиться в одной комнате. И что же? Как стала об этом думать, то так хорошо придумала и устроилась как нельзя лучше. Это было в ноябре месяце, а в марте мой брат неожиданно умер. |
|
|
