| Я бы добавил: у духовного понимания религии – рационализм и у автономной этики – научно-материалистическая этика. Говоря о разуме, как основе морали, мы отличаем разум от науки, имеющей своим предметом исключительно внешний мир, включая сюда и человека, как часть мира. Знаем опыты в обосновании этики путём такой науки, путём эмпирического знания 1824 . Но мы говорим о разуме, обращённом на самого себя, обра- —317— зующем духовную личность. Говорить об автономной морали это не значит непременно считать единственным методом этики исторический, и все основательные возражения против этого метода в этике не могут быть приводимы против всякой мысли о независимой нравственности 1825 ... (Окончание следует). М. Тареев Заозерский Н.А. Злонамеренное оставление одним супругой другого как основание расторжения брака//Богословский вестник 1904. Т. 3. 10. С. 318–341 (2-я пагин.). (Начало.) —318— „Муж, оставленный женой достоин снисхождения и сожительствующая с ним не осуждается“. Св. Василия вел. прав. 9. Злонамеренное оставление (malitiosa desertio) одним супругом другого, в качестве повода или основания для расторжения брака, есть преступление против супружеской верности, выражающееся в том, что жена покидает дом мужа (или муж оставляет жену и семью) живёт отдельно и несмотря на увещания со стороны оставленного, упорствует в отдельном от него жительстве. В западной европе это преступление признано было основанием для расторжения брака со времени реформации в тех государствах, в коих утвердилось протестантство 1826 . В каноническом праве восточной церкви оно признано в этом качестве с IV века, равно как и в византийском гражданском праве. Таким же признавалось оно и в древнерусском праве, равно как в течение всего XVIII века, и исключено из оснований брачного развода не далее, как в начале XIX-ro века. Впрочем и в настоящее время оно удержано в нашем законодательстве о разводах между лицами евангелическо-лютеранского, аугсбургского и реформатского исповеданий. Здесь даны между прочим следующие, заслуживающие интереса определения: „при разводах по злонамеренному оставлению должно удостоверить, что оставление —319— это именно злонамеренное. Безвестное отсутствие в течение года считается злонамеренным оставлением. При просьбе о разводе в этом случае стороны должны просить консисторию о вызове отсутствующего узаконенным порядком; развод даётся здесь через год по совершении вызова. Жена, отлучившаяся самовольно от мужа, по возвращении должна представить удостоверение в беспорочном своём поведении за время отлучки, иначе муж может требовать развода 1827 . |
| В Министерстве образования и науки РФ подвели промежуточные итоги введения курса «Основы религиозных культур и светской этики» 11 декабря 2012 г. 15:22 7 декабря 2012 года в Министерстве образования и науки Российской Федерации состоялось заседание Межведомственного совета по обеспечению координации и контроля реализации плана мероприятий по введению с 2012/2013 учебного года во всех субъектах Российской Федерации комплексного учебного курса для общеобразовательных учреждений «Основы религиозных культур и светской этики». Заседание возглавил заместитель министра образования и науки РФ И.М.Реморенко. С докладами выступили и.о. ректора федерального государственного автономного образовательного учреждения дополнительного профессионального образования «Академия повышения квалификации и профессиональной переподготовки работников образования» С.Л. Тетерина, председатель методического объединения по комплексному учебному курсу «Основы религиозных культур и светской этики» А.Я. Данилюк. На заседании присутствовали директор Департамента государственной политики в сфере общего образования Министерства образования и науки РФ Е.Л. Низиенко, заместитель руководителя Департамента образования г. Москвы Т.В. Васильева, директор Института всеобщей истории РАН академик А.О. Чубарьян, заведующий сектором ОПК Отдела религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви Г.В. Демидов и др. В ходе мероприятия были подведены промежуточные итоги введения курса ОРКСЭ во всех регионах Российской Федерации, обозначены перспективы расширения курса на основной и старшей ступенях средней общеобразовательной школы. Собравшимися была дана общая позитивная оценка реализации проекта. Участники заседания поддержали позицию, высказанную представителем Синодального отдела, относительно важности скорейшей выработки механизма конфессиональной экспертизы учебных пособий по религиозным культурам, а также необходимости специализации педагогов, готовящихся к преподаванию курса ОРКСЭ, по одному из конфессиональных модулей курса. Отдел религиозного образования и катехизации /Патриархия.ru Календарь ← 7 апреля 2024 г. 7 января 2024 г. |
| Такая работа сейчас действительно ведется. Но вот в чем дело: необходимо отличать этику взаимодействия человека с искусственным интеллектом от этики самого искусственного интеллекта. Это две совершенно разные области: этику технологий искусственного интеллекта «от этики других областей отличает проблема этичного поведения интеллектуальных систем в ситуации, когда ее решение касается людей. Принципиально важно, что система искусственного интеллекта способна самостоятельно принимать решения, касающиеся человека, и анализировать данные в таких объемах и с такой скоростью, как человек делать не в состоянии (следовательно, человек не может проверить верность решений). Соответственно, основная проблема — определение того, насколько решения, принимаемые интеллектуальной автономной системой, соответствуют этическим нормам, то есть насколько она этична». Таким образом, перед нами стоит проблема создания так называемой машинной этики. Необходимо снова сделать оговорку: речь идет не об этике «думающих» машин, а об этике программ, которые оперируют большим количеством данных и на основании этих данных предлагают человеку некие выводы. Другими словами, «основной вопрос — это этичность поведения самой системы, что вызывает целый ряд проблем. Предстоит понять, в чем заключается этичность решения» 9 . Авторы доклада «Этика и " цифра " : этические проблемы цифровых технологий» признают, что «на этот вопрос очень сложно получить однозначный ответ от моральных философов. Однако без привлечения профессиональных специалистов по этике разработчики этической компоненты искусственного так и останутся в плену своих бытовых представлений о морали. Следовательно, принципиально важно установить связи между этическими концепциями, понятиями и сущностями и техническими элементами, в которых они могут быть воплощены, то есть решить вопросы конструктивных определений и онтологий» 10 . Существуют попытки создания математического аппарата для решения указанной проблемы, в рамках этой задачи особо «актуально рассмотрение и использование различных неклассических логик (например, многозначных), механизма многокритериальной классификации, вероятностных подходов и так далее» 11 . Но математический аппарат — это лишь инструмент, который может быть использован для реализации бесчисленного множества алгоритмов, тогда как суть вопроса состоит в том, что именно должно лежать в основе этики искусственного интеллекта. |
| Предмет «Основы религиозных культур и светской этики» будет введен в девятнадцати регионах России 9 ноября 2009 г. 18:32 Правительство России определило девятнадцать субъектов федерации, в школах которых в 2010-2011 годах будет проходить эксперимент по введению предмета «Основы религиозных культур и светской этики», говорится в распоряжении кабинета министров, подписанном его главой В.В Путиным . В числе регионов, где будет проходить эксперимент, — Калмыкия, Карачаево-Черкесия, Удмуртия, Чечня, Чувашия, Камчатский, Красноярский, Ставропольский края, Вологодская, Калининградская, Костромская, Курганская, Новосибирская, Пензенская, Свердловская, Тамбовская, Тверская, Томская области и Еврейская автономная область. Эксперимент начнется в апреле 2010 года в четвертых классах школ отобранных регионов. Согласно плану мероприятий, утвержденному правительством, Министерству образования и науки РФ поручено в ноябре текущего года разработать и апробировать механизмы выбора учащимися и их родителями (либо законными представителями) одной из составных частей школьного курса «Основы религиозных культур и светской этики» и заключить соглашение о проведении эксперимента с региональными органами управления образованием. В ноябре 2009 года также должен быть создан межведомственный координационный совет, заседания которого будут проводиться не реже одного раза в квартал в 2009-2011 годах. Ответственными назначены Министерство образования и науки, Федеральное агентство по образованию, Министерство экономического развития и Министерство регионального развития. Учебно-методические материалы для нового курса (рабочие программы, учебные пособия, методические рекомендации, книга для учителя и мультимедийные учебные пособия) должны быть разработаны до февраля 2010 года Федеральным агенством по образованию совместно с другими участниками проекта. Тиражирование их будет вестись в 2010-2011 годах. В эти же сроки учителя пройдут внеочередное дополнительное повышение квалификации, а также будут проведены социологические исследования хода апробации нового школьного курса. |
| Согласно этому взгляду, ценности этические, нравственные - высшие ценности, выше которых нет ничего. Сама религия ценится постольку, поскольку в ней есть моральное содержание. Мистическая сторона религии понимается как религиозная мифология, потребность и нужда в которой вызвана слабостью человеческой природы - потребностью человека представлять себе моральный смысл религиозных учений в символических или чувственных образах. Человеческая природа, с этой точки зрения, редко может возвыситься до бескорыстной любви к добру; она обязательно требует наград в этой или будущей жизни за исполнение норм нравственности и наказания за их несоблюдение. Религия, идя навстречу слабости человеческой природы, будучи сама вызвана к жизни этой слабостью, удовлетворяет притязаниям чувственной стороны человеческого естества. Без религиозных санкций люди вряд ли были бы в состоянии любить добро ради добра. В этом смысле религия может быть полезной и даже необходимой для большинства людей. Но, повторяют приверженцы автономной нравственности, основать мораль на религии, значило бы сделать этику гетерономной «сверху» - подчинить ее никому неизвестной «воле Божьей». Тогда добро ценилось бы не как таковое, но лишь как выражение воли Божией, которая сама по себе не подлежит моральной оценке, а создает эти оценки. В этом отношении показателен средневековый спор между томистами (последователями Фомы Аквинского) и скотистами (последователями Дунса Скота). Томисты утверждали, что Бог может хотеть лишь добра, т.е., если довести эту мысль до логического конца, что воля Божия ограничена нормами добра. Скотисты, наоборот, утверждали, что добро есть то, чего хочет Бог . Большинство философов-моралистов XIX-XX вв. придерживаются томистской точки зрения. Подчинить мораль религии значило бы для них свести на нет автономию нравственных ценностей, сделать мораль «служанкой богословия». Современный представитель автономной этики Николай Гартман заходит так далеко, что считает бытие Божие не только недоказуемым, но, главное, морально нежелательным. Ибо существование Божие, - так думает Гартман, - свело бы на нет весь замысел объективной иерархии ценностей, ибо ввело бы в качестве главного масштаба оценки некий иррациональный «икс» - никому неизвестную волю Божию. Другой, русский представитель автономной этики, Лев Толстой, так далеко не заходит, но и он считает мистическую сторону религии вредным предрассудком, ценя в ней лишь ее моральное содержание. Толстой готов был бы подписаться под словами Маркса: «религия есть опиум для народа» разумеется, не во имя атеистического коммунизма, а во имя добра! |
| В двух менее значительных лекция-брошюрах А.Ф. выясняет Необходимость внешнего богопочитания (Казань. 1902. Третье издание) и высказывает свои мысли О клятве и присяге (Казань. 1891), имея в виду отрицательное отношение Толстого к религиозному культу и к клятве. В некоторой связи с полемикой нашего профессора с Л. Толстым и его единомышленниками стоят также его сочинения: Религиозность, как основа нравственности (Казань. 1894. Второе издание), Отношение евангельского нравоучения к закону Моисееву и к учению книжников и фарисеев по Нагорной проповеди Иисуса Христа (Харьков. 1895) и Разбор возражений Спенсера и его единомышленников против учения о Боге, как личном существе (Казань. 1896). Первое из этих произведений в своем первом издании направлялось и против Л. Толстого 86 ; по своему же содержанию весьма близко стояло к третьей главе (Зависимость морали от религиозной или философской метафизики) первого противотолстовского сочинения А.Ф.. Во втором издании оно явилось уже значительно упорядоченным и дополненным, представляя собою солидный трактат, особенно сильный в опровержении различных и многочисленных обвинений, возводимых на религию поборниками автономной нравственности. Интересно «богословское» суждение А.Ф. о коренном недостатке всякой автономной этики. Этот недостаток заключается в нарушении автономистами основного правила нравственности: «воздавай всему должное», отступление от которого (правила) имеет особые последствия. Автономисты не выполняют этого правила по отношению к Богу, чем разрушают всякую мораль, так как «игнорируют отношения и обязанности к всесовершенному Существу, человек лишается через это возможности поставить себя в подобающие отношения к другим существам и предметам: он невольно располагается ценить и чтить некоторые из них неизмеримо выше, чем они того стоят, а другие существа и предметы трактовать слишком низко» 87 . Конечно, это мнение о главном недостатке независимой морали не мешало А.Ф. указывать и другие слабые места в учении автономистов. Шесть глав сочинения: 1) Предшественники и антирелигиозные идеи современных автономистов; 2) Коренной недостаток всякой автономной этики и его неизвиняемость; 3) Неосновательность возводимых автономистами обвинений на религию; 4) Вопрос об источнике и обязующей силе нравственного закона; 5) Наиболее чистые и сильные из мотивов нравственности, 6) Цель человеческой жизнедеятельности и условия достижения ее – эти шесть глав, давали возможность автору всесторонне рассмотреть взгляды поборников независимой морали 88 . |
| Проблема обоснования этики Однако этика, отделившись от своих мировоззренческих и религиозных корней, оказалась в неустойчивом состоянии, лишенная тех оснований, которые она имела, находясь в рамках вероучительных систем и религиозных практик. Сам Кант не нашел ничего лучше как утвердить этические нормы в качестве «категорического императива», который по сути приобрел характер закона, конституирующего ту или иную норму, но не дающего исчерпывающего объяснения, почему она является нормой. По этой причине наряду с деонтологическим обоснованием этики, предложенным Кантом, возникли новые теории, объясняющие природу этики и нравственных законов. Одна из них, теория консеквентиализма (consequentialism — от слова consequence — последствие) предполагает, что то или иное действие приобретает положительную или отрицательную моральную окраску в зависимости от своих последствий. Согласно другой теории — аретаической (от греческого слова ρετ — добродетель), нравственную окраску действию придают не столько последствия, сколько характер действия, а также нравственные качества самого человека, осуществляющего действия. Наконец, ряд мыслителей развили телеологическую этику (от греческого слова τλος — конец). Согласно этой теории, правильность или неправильность поступка определяется его конечной целью, которой может быть, например, формирование человека как нравственного существа, устойчиво обладающего добродетелями, в том числе добродетелями христианскими. Интересными в этом смысле являются размышления Макса Вебера, который считал, что человек в своих поступках может руководствоваться «этикой последнего конца», действуя при этом не на основе доводов разума, но на основе веры (Max Weber. Politics as a Vocation). Христианская этика как преодоление этической самодостаточности Таким образом, этические теории после Канта значительно эволюционировали. Тем не менее, их характерной чертой осталась та самодостаточность, которая была придана им еще самим Кантом. В рамки этих теорий оказалась вписана и христианская этика, превратившись в автономную дисциплину, в значительной мере утратившую связь с богословием и жизнью Церкви. В таком своем атомизированном состоянии христианская этика подвергается критике со стороны некоторых исследователей. Ярким примером в этом смысле является позиция уже упоминавшегося Стэнли Хауэруаза, для которого «христианской этикой называется компромисс, на который богословие пошло в современное время с тем, чтобы христианские убеждения по-прежнему принимались во внимание в современных дебатах — настолько насколько они (убеждения) оказались отделены от практик Церкви» (Blackwell Companion, p. 28). По мнению исследователя: «Попытки отделить этику от богословия в современное время исказили характер христианских убеждений и практик» (Blackwell Companion, p. 35). |
| Мы видели, что независимая от религии этика нашла свое надлежащее обоснование лишь в системе этической автономии. Ни этический натурализм, ни учение (английской этики) о моральном чувстве не могли обосновать претензии нашего духа: дальше описания этических фактов они идти не могли, оправдать противоставление себя действительности не были в состоянии. Но идея этической автономии, исходившая из признания самостоятельного источника моральной жизни в человеке, оправдывавшая его противопоставление природе, в развитии своем неизбежно закончилась подчинением личности надъэмпирическому в ней началу. Этический имманентизм оказался мнимым: ведь «чистая воля», «трансцендентальный субъект» и т. п. это не есть глубина и основа нашего эмпирического я, – такое метафизическое истолкование неверно и искажает самый философский замысел. Трансцендентальное в нас – внеэмпирично; от него есть пути к эмпирическому (в систему которого оно «внедряется»), но обратного пути нет. Хотя понятие автономной этики выдвигает то, что закон от нас самих, (αυτος – сами), но это оказывается лишь игрой слов: автономия есть в нас, но она не от нас, она не наша. Никто не может ни объявить трансцендентальное я своим, ни вообще его индивидуализировать. Никакие поправки ко всей этой «трансцендентальной психологии» (по выражению Виндельбанда) не могут поправить дела: та чистая воля, которая одна может продуцировать безусловный императив, она никем не может быть признана своей. В глубине нашего духа вовсе нет никаких этических сил: в нас может открыться этическая жизнь, как продукция чистой воли, мы можем (и по системе этической автономии должны) отдать себя ей всецело, но это, вовсе не глубина нашего духа. Этический персонализм, как и этическая автономия по существу оказываются лишь провозглашенными: личность, в своей конкретности не есть субъект свободы, она есть лишь арена свободы – свободы трансцендентального субъекта... Но дело было сделано. Если положительный смысл этической автономии, столь двусмысленный и трудный, не был усвоен вполне европейским сознанием, то ее отрицательные заслуги были очень высоко оценены: идея независимой, безрелигиозной этики как будто была прочно и навсегда утверждена. |
| Ведь сосулька действует в соответствии с законами природы, а дворник же свободен в своих поступках. Конечно, человек не совершенно изолирован от чувственно познаваемого мира, и этот мир может каким-то образом влиять на наши поступки. Их также можно оценивать с точки зрения морали, но эта мораль, эта этика не есть собственно этика. Кант различает два вида этики: автономную и гетерономную. Собственно этика есть этика автономная, самостоятельная – этика, в которой человек ни от чего не зависит и совершенно свободен. Этика гетерономная – это этика, зависящая от внешних обстоятельств. Понятно, что внешние обстоятельства могут на нас воздействовать, мы можем под влиянием этих обстоятельств совершать поступки, но все равно этот поступок будет оцениваться как нравственный или безнравственный с точки зрения автономной этики. Кант приводит в качестве примера спасение утопающего при кораблекрушении. Можно спасти утопающего постольку, поскольку этот поступок будет оценен соответствующим образом (скажем, за это дадут медаль или какое-либо другое вознаграждение). Этот поступок можно допустить (как говорит Кант, он легален), но он не собственно морален. Моральным же будет тот поступок, если утопающего будут спасать ради самого этого человека, независимо от того, будет ли за это вознаграждение или нет, то подобный поступок будет собственно нравственным. Такая этика будет этикой автономной, и любой человек станет оценивать поступок не по тому, получит он награду или нет – наоборот, он будет оценивать свой поступок с точки зрения истинной, действительной этики. Ведь в этом случае человек поступает совершенно свободно, независимо ни от каких внешних фактов. «Автономия воли есть единственный принцип всех моральных законов и соответствующих им обязанностей; всякая же гетерономия произвольного выбора не создает никакой обязательности, а, скорее, противостоит ее принципу и нравственности воли», – делает вывод Кант (15, т. 4(1), с. 350). Следовательно, моральный закон коренится в самом разуме. Этот закон нравственной деятельности Кант называет долгом. Понятие долга в этике Канта является одним из основных. Обычно долг понимается как некое принуждение, некая неприятная, обременительная обязанность. Долг в понимании Канта есть нечто совсем другое – а именно законодательство разума. Долг для практического разума – то же самое, что закон природы для разума чистого. |
| Я опять спрашиваю – и нельзя перестать спрашивать, как бы ни утомляло и ни раздражало и тебя самого, и других постоянное повторение одного и того же вопроса: откуда у великих представителей немецкой философии такая верноподданническая приверженность «механизму», точно бы они еще в детстве дали ганнибалову клятву не покладать рук, пока не будет низвержен ненавистный им Deus ex machina. Откуда вообще во всей философии всех веков взялось убеждение, что в механизме, в самодвижении, в движении по кругу надо искать последнюю тайну мироздания? Немецкие идеалисты всегда любили говорить о свободе и без конца прославляли свободу. Но какая же может быть свобода там, где все «естественно», где царствует механизм? И разве не ближе к истине был Платон, рассказавший нам об узниках своей пещеры, или Лютер со своим de servo arbitrio, или Спиноза, открыто признававшийся, что все, что он пишет, он пишет не по свободному желанию, а по внешнему принуждению? Такие признания (и связанный с ними ужас – «страх Божий») знаменуют собой если не о начале, то хотя бы о предчувствии пробуждения и освобождения αληθιν εγργορσις – Плотина (истинного пробуждения люди, по-видимому, на земле не знают), или тоску, печаль о свободе и свидетельствуют, что мы имеем дело не с одаренными сознанием камнями, а с живыми людьми. Х Метафизика Гегеля и практический разум Канта питаются из одного источника и лежат в одной и той же плоскости. Новейшие попытки преодолеть кантовский формализм и обосновать материальную этику были заранее обречены на неудачу. Выдернуть из этики формализм значит уничтожить этику. Формализм есть душа этики, как «теория» есть душа «познания». Лишь благодаря «формализму» стала возможной так называемая автономная этика, т. е. то, что заслуживает название этики. Только слово автономный, или самозаконный, не следует понимать так, как если бы смысл его исчерпывался его второй частью. Конечно, νμος πντων θνητων και αθαντων βασιλευς (закон царь над всеми смертными и бессмертными) – мы это уже слышали от Платона. |
|
|
