| Новый государь послал свои царские грамоты (от 18 марта 1614 г.) к донскому и волжскому казачьим войскам, убеждая их помогать его воеводам, отправляться против Заруцкого, писал также к самому Заруцкому, приглашая его покориться законной власти и обещая ему прощение. В тот же день послали свои грамоты и к обоим казачьим войскам, донскому и волжскому, и к Заруцкому наши архипастыри со всем освященным Собором и старались склонить их к исполнению воли государевой своими духовными увещаниями и угрозою анафемы. На севере России, в пределах Новгородских, хозяйничали шведы, осаждали и разоряли города, и государь по решению всего освященного Собора, бояр и других чинов отправлял (4 сентября 1614 г.) Суздальского архиепископа Герасима и чудовского архимандрита Авраамия с двумя светскими лицами в Ярославль, чтобы убеждать находившихся там казаков и их атаманов к походу на Тихвин для освобождения его от шведского войска. Под Смоленском и вообще на западной окраине России продолжалась борьба между русскими войсками и польскими. А так как в рядах польских воинов находилось немало и униатов, бывших прежде православными и живших в областях, которые принадлежали некогда Московскому государству, то наши митрополиты, архиепископы и епископы со всем освященным Собором послали в те области одно за другим два свои воззвания. Здесь, напоминая жителям Западнорусского края об их русском происхождении и о той вере, в которой они родились и которой теперь изменили, о дорогих сердцу русскому угодниках Божиих, просиявших в России, святителях Петре, Алексии, Ионе, князе черниговском Михаиле и боярине его Феодоре, преподобном Сергии, Варлааме и других, умоляли этих жителей покаяться и снова обратиться к истинной христианской вере, данной от Бога, и к государю царю и великому князю Михаилу Федоровичу, давали обещание разрешить им грех отступничества и исходатайствовать им щедрые милости от государя. Для жалованья ратным людям, которых необходимо было содержать тогда в большом количестве, правительство крайне нуждалось в материальных средствах. |
| Потом литературная форма жития получила дальнейшее развитие. В начале и конце биографии появились части, содержание и цель которых составляло не воспроизведение исторического явления: перед биографическим рассказом явилось ораторское предисловие; прежняя краткая похвала в конце проложного жития расширилась в пространное похвальное слово и отделилась от биографии в виде особой статьи; чудеса сделались существенной и необходимой частью жития; в самом биографическом рассказе развились именно те типические черты, которые обобщали историческое местное и индивидуальное явление, приближая его к общему христианскому идеалу. Церковно-ораторские элементы жития стали на первом плане, закрыв собой элементы историографические. Житие превратилось в стройное и сложное архитектурное здание, в однообразные формы которого стремились облекать разнообразные исторические явления. Трудно обозначить с точностью время, когда литературная форма житий получила такое развитие. Как произведения местные, они подчинялись в этом отношении развитию местных литературных сил, которое в разных пунктах древней России было неодинаково. В одно время встречаем жития, принадлежащие по своему строю к разным эпохам в литературной истории древнерусской агиобиографии. В Ростове в конце XII и в XIII веке сказания о святых получали простую неразвитую обработку; в житии епископа Игнатия, которое можно относить к половине XIV века, впервые встречаем робкую попытку предпослать рассказу краткое предисловие. Напротив, смоленская письменность уже в XIII веке имела житие местного святого, ни в чем не уступающее искусственным житиям XV-XVI веков, вооруженное витиеватым предисловием, частыми риторическими отступлениями в рассказе и не менее красноречивым похвальным словом в виде авторского послесловия. Это, как мы видели в разборе жития Авраамия Смоленского, объясняется ближайшим влиянием киевской письменности, происходившим отсюда большим знакомством с литературными образцами, которое раньше возлагало на составителя жития более сложные требования. В более отдаленных городах, при меньших литературных средствах, дольше ограничивались более простой проложной формой жития. |
| По России всюду шатались польские шайки, жгли селения, убивали и мучили жителей; также поступали и многочисленные шайки разбойников. Разоренные жители умирали от голода, зимой замерзали по дорогам и полям. Псков признал нового самозванца, какого – то дьякона – Исидора; Новгород был взят шведами и признал царем королевича Карла – Филиппа. Тяжело было русской земле в это «лихолетье»! Троице – Сергиева обитель и здесь выступила во всем блеске своего патриотизма. По приказанию архимандрита Дионисия монахи и слуги разъезжали по окрестностям, собирали и привозили раненых, голодных и мертвых; первых лечили, одевали и кормили в монастыре и его селах, последних предавали земле; в монастыре и монастырских селах были построены больницы и странноприимные дома. Дионисий сам надсматривал за всем и не знал покоя ни днем, ни ночью. Этого мало. Он старался снова поднять русскую землю на защиту Москвы и очищение отечества. Для этого по прежнему составлял воззвания, посадил у себя в келье писцов, чтобы они списывали эти и прежние подобные же воззвания, всюду рассылал гонцов и побуждал ратных людей к мужеству. В этом помогал ему вернувшийся из – под Смоленска келарь Авраамий Палицын. Патр. Гермоген нашел возможным из своего заточения отправить в Нижний – Новгород грамоту, побуждая «крепко стоять за веру, унимать грабеж, сохранять братство» и спасать Москву (в августе 1611 г.). Это было последним делом патриарха – патриота. 17 января 1612 г. он скончался насильственною смертью 197 . Впрочем пред смертью ему суждено было возрадоваться духом при виде того, что зарождалось в Руси, и умирать с надеждою на обновление и очищение дорогой ему России. Воззвания его и Дионисия Троицкого произвели свое действие. Русь стала каяться; наложенный трехдневный пост очищал ее и подготовлял к обновлению. Воззвания читались и одушевляли народ. Земский староста Козьма Минин поднял Нижний – Новгород на защиту Москвы и очищение отечества; за ним восстала вся русская земля. Составилось второе земское ополчение под начальством князя Пожарского. |
| К тому же литературному типу относятся проповеди Кирилла Туровского... О самостоятельности этих писателей говорить не приходится. Они находятся под определяющим влиянием Византийской письменности, повторяют чужие темы и достаточно известный материал. Но именно это важно и показательно для историка. Кирилл Туровский и сам напоминал, что учит он и пишет “не от себя, но от книг.” И как умело и как свободно пишет он “от книг,” — риторическая изысканность не подавляет живого сердечного чувства, в проповедях Кирилла много драматизма. Конечно, это только компиляция, — но компиляция вдохновенная и живая. Нужно назвать еще Климента Смолятича, — “бысть книжник и философ так, якоже в Русской земли не бяшет,” отзывается о нем Летопись; писал “от Омира, от Аристотеля и от Платона...” Еще преподобного Авраамия Смоленского... Все они принадлежали к меньшинству, конечно. Это была церковная интеллигенция, если угодно. Богословов не было в ее рядах, в эти ранние века. Но были люди подлинной церковной культурности и культуры... Это были первые побеги русского эллинизма. 4. Апокалиптические мотивы в русском богословии XIV-XV веков. Взгляд в сторону Запада Татарское нашествие было народным бедствием и государственной катастрофой. “Погибель земли русской,” по выражению современника, — “навождение поган.” “Приде на ны язык немилостив, попустившу Богу, и землю нашу пусту створиша.” И не следует смягчать красок в изображении этого разгрома и разрухи. Однако, в истории русской культуры Татарское иго не было разделом эпох. Не наблюдаем ни рабочого перерыва, ни перелома творческих настроений и стремлений. Культура сдвигается или смещаетется к северу, это верно. Развиваются новые центры, а старые запустевают. Но это было именно разрастанием уже ранее образовавшихся и сложившихся очагов, а не тем “переносом просвещения” с культурного Киевского юга на полудикий Северо-восток, о котором еще не так давно любили говорить историки. Север давно уже не был диким и девственным. Суздальская земля вовсе не была захолустьем, — напротив, лежала на перекрестке путей ... |
| Однако и доселе они ещё не совсем перевелись и дают возможность наглядно составить себе понятие об их древних и старых предшественниках. Является в каком-нибудь монастыре учительный благочестивый старец, распространяется о нём слух, и народ из ближних и дальних мест начинает стекаться к нему толпами, а его келья превращается в непрестанно полную аудиторию. Как есть в настоящее время, так было и в древнее. Пример монаха – народного учителя из периода до-монгольского мы имеем в лице преподобного Авраамия Смоленского, который был именно одним из тех книжных монахов, которые принимали на себя учительство как нарочитую профессию или нарочитый труд. Весь Смоленск, по словам его биографа, стекался к нему, ища слова назидания, и он поучал день и нощь, никогда не смыкая уст своих и преподавая наставления всем – малым и великим, рабам и свободным, бедным и богатым. Другого подобного народного учителя представляет Патерик Печерский в лице затворника Никиты (у Поликарпа сказание 1). Мы не имеем или не знаем прямых свидетельств, насколько монахи до-монгольского периода подвизались в деле народного учительства. Но со всей вероятностью следует думать, что те из них, которые были способны к этому учительству, смотрели на него, как на свою прямую обязанность и стремились упражняться в нём по мере сил со всем усердием. Мы уже говорили выше, что в Греции в позднейшее время установился обычай, чтобы духовниками делаемы были исключительно монахи, т. е. иеромонахи, и что из Греции обычай, не в тамошней исключительности, перешёл и к нам. Нет сомнения, что назначения в духовники монахов не всегда совершались у нас, так же как и в Греции, со строгим разбором и что далеко не все монахи, шедшие в духовники, способны были не только слушать исповедующихся, но и поучать их. Однако, не предполагая ни лучшего ни худшего, вероятно думать, что довольно значительная часть мест духовнических занимаема была именно монахами, способными и наклонными к учительству. Таким образом, этот обычай назначать в духовники монахов вёл к тому, что способные между ними к роли народных учителей в более или менее значительной степени размещались в среде самого народа. |
| во время похода союзных войск во главе с Мстиславом Андреевичем. Именно эта неправедная жизнь архипастыря, запятнавшего себя клятвопреступлением и участием в неправедном суде над Печерским игуменом Поликарпом, стала основанием для изгнания Антония из города [Лаврентьевская летопись, 2001. 354; Ипатьевская летопись, 2001, 522–524]. Не менее показательны и драматичны расправы, учиненные по воле Даниила Романовича над галичским и перемышльским архиереями в 1241 г. Гнев князя был столь велик, что имущество перемышльского епископа было даже отдано людям боярина Андрея на полное разграбление [Ипатьевская летопись, 2001, 793–794]. Судя по опи санию того, как происходило изъятие брошенных епископом богатств и припасов, совершавшееся напоминало не захват боевой добычи, а судебную расправу в виде «потока и разграбления». Если принять во внимание, что составителями и авторами большинства летописных и агиографических источников XI–XIV вв. являлось монашество, весьма примечательным видится то, что в целом митрополичьи суды в церковной среде оцениваются негативно – как «неправда». В это же самое время участие князей в судебных спорах по церковным вопросам, напротив, рассматривается в качестве положительного фактора, обеспечивавшего большую или меньшую объективность церковного суда, что, например, обнаруживается в поведении смоленского князя в суде над Авраамием Смоленским или в решительности действий черниговского князя Святослава Всеволодовича в деле защиты Печерского игумена Поликарпа [Лаврентьевская летопись, 2001, 354–355]. Отмеченное обстоятельство видится примечательным. Помимо княжеского суда, епископы могли подвергаться наказанию со стороны городского веча своих кафедральных центров. При том, что сами вечевые судебные расправы привлекали внимание исследователей 35 , суды веча над представителями Церкви – одна из малоизученных тем. Смещения новгородских архиереев во второй половине XII – первой трети XIII вв. нередко связаны с вечевыми приговорами. Еще одна группа судов над архиереями – вечевые суды, совершавшиеся с участием князей, или княжеские суды с привлечением представителей города. |
| Думать таким образом о «движениях по службе» епископам совсем не приходилось. Органы епархиального управления Свою власть над обширными епархиями епископы осуществляли не без вспомогательных органов управления. В летописях и других памятниках до-монгольского периода встречается довольно много упоминаний о клиросах или крылосах и клирошанах соборных епископских церквей. По аналогии с греческим словоупотреблением, где «клирос» означало, как вообще духовенство, состоящее при архиереях, так и особый разряд бывших при них лиц в качестве их чиновников. На Западе аналогичная роль принадлежала так наз. «каноникам», собранным в «капитулы» при епископских кафедрах. Из самого названия клирошан таким образом мы имеем право догадываться об их должностной роли при епископах. Что это не богослужебный только штат при кафедральных церквах, видно еще и из целого ряда признаков. Летописец прибавляет к названию клироса эпитет «пресветлый» (подобный титулу «их сиятельств»). В житии Авраамия Смоленского протопоп соборного клироса называется «первым от старейших». Значит, клирошане мыслятся старейшими среди духовенства своей епархии. Еще яснее звучат для нас несколько позднейшие свидетельства. В послании одного владимирского епископа великому князю начала второй половины XIII в. говорится, что церковные суды даны «клирошанам на потребу», т. е. клирошане облечены были правами судей, за что и получали в свою пользу судебные пошлины. Затем, в самом конце XUII в. митр. Максим, перенося свою резиденцию из Киева во Владимир, взял с собою и «весь свой клирос». Очевидно здесь разумеется штат чиновников, а не простых соборных священнослужителей, какие нашлись бы и во Владимире. Наконец, ясные свидетельства из последующей истории западной русской церкви, где клирос при епископах продолжал свое существование до позднейших времен, снова убеждают в том же. Как же следует представлять себе права и деятельность крылоса? В первобытном епископском пресвитериуме не было специального распределения различных функций епархиального управления между его членами. |
| 14 . Николаева Н.Г. Трактат Дионисия Ареопагита «О божественных именах» в древнеславянском переводе. – Frankfurt/M u.a.: Peter Lang, 2000. – 255 S. – (Beit ge zur Slavistik; Bd. 42) 15 . Николаева Н.Г. Славянские Ареопагитики: лингвистическое исследование. – Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2007. 184 с. 16 . Николаева Н.Г. Богословские переводные памятники в истории русского литературного языка: автореф. дис. . докт. филол. наук. – Казань, 2008. 50 с. 17 . Новак М.О. Формы именного словообразования в древнеславянском переводе Апостола (семантико-стилистический аспект): автореф. дис. . канд. филол. наук. – Казань, 1998. 18 с. 18 . Литвина Т.А. Текстовые и языковые особенности Жития Гурия и Варсонофия, казанских чудотворцев: автореф. дис. ... канд. филол. наук. – Казань, 1999. 18 с. 19 . Шакирова Д.Р. Язык Жития Авраамия Смоленского как памятника древнерусской агиографии: автореф. дис. ... канд. филол. наук. – Казань, 1999. 16 с. 20 . Чевела О.В. Лингвостилистические особенности перевода паримий и гимнов в составе Триоди цветной: автореф. дис. . канд. филол. наук. – Казань, 2000. 18 с. 21 . Чевела О.В. Герменевтика литургической поэзии: историко-лингвистическое исследование: автореф. дис. ... докт. филол. наук. – Казань, 2010. 205 с. 22 . Москалева Л.А. Графико-орфографические и фонетические особенности Паренесиса Ефрема Сирина по рукописи РНБ, Погод. 71а ок. 1289 г.: автореф. дис. канд. филол. наук. – Казань, 2006. 18 с. 23 . Биккинина Э.И. Язык Реймсского Евангелия: дис. ... канд. филол. наук. – Granada: Universidad de Granada: Departamento de Filologia Griega y Eslava, 2009. 663 с. 24 . Кузовенкова А.И. Языковые особенности Паримейника по рукописи РГБ, Тр. 4 второй половины XIV века: автореф. дис. ... канд. филол. наук. – Казань, 2011. 24 с. 25 . Паймина О.С. Языковые особенности Троицкого сборника XII–XIII вв.: автореф. дис. . канд. филол. наук. – Казань, 2012. 24 с. 26 . Жолобов О.Ф. Древнерусские «книги, рекомыя Ефремъ»//Лингвистическое источниковедение и история русского языка. 2010–2011. – М.: Древлехранилище, 2011. С. 241–262. |
| Но на прежереченная възвратимся, отнеле же начахомъ, о дарехъ слова Божия, данное отъ Бога преподобному Авраамию. Яко же кто хотя нареченъ быти воеводы отъ царя, то не вся ли събираетъ храбрыя оружникы и тако стати крпко, урядившеся на противныя, съ Божиею помощию наступити и побдити? Тако и сей такому дару и труду Божественыхъ писаний и прилежа, и почитая, и како бы свой корабль своея душа съ Божиею помощию съблюсти многыхъ бурь и волнъ, реку напастей отъ бсовъ и отъ человкъ, съ упованиемъ непогружену отъ сихъ бдъ оного пристанища спасенаго доити и в тишину небеснаго Иерусалима Бога нашего приити. Пишетъ бо смерть, искушениа и брань по святымъ книгамъ наше же житие се есть, яко неудобь есть без напасти прйти никому же. Аще бо самъ Владыко Спасъ, Господь и Творець всмъ, и създавый вся, и пришедъ на спасение наше отъ пречистыя двица Богородица, толику страсть приятъ отъ своея твари, кром бывъ всякого грха, всехъ святыхъ колко не то же ли претерпша и тако улучиша царство небесное, его же получити и мы молимся. Пребысть же блаженый Авраамий въ прежереченнмъ монастыри въ труд и въ бднии, и въ алкании день и нощь, яко же и самому игумену, зрящу добраго житья, радоватися, и всей братьи славити Бога, и мноземъ отъ мира притекати отъ него утшение приимати отъ святыхъ книгъ. И б въ всемъ повинуяся игумену, и послушание има къ всей братьи, и любовь, и смирение имый, и Бога ради покоряяся всмъ. Искусивъ же его игуменъ, яко въ всемъ повинуется ему и послушаеть и, – б бо и самъ игуменъ хитръ Божественымъ книгамъ и вся свдый и проходя, яко же многи свдятъ, и никто же смя предъ нимъ отъ книгъ глаголати, – и принуди же блаженаго Авраамиа прияти священическый санъ; и поставлену ему бывшу дьякономъ, и потомъ иеремъ при княженьи великого и христолюбиваго князя Мьстислава Смоленьскаго и всея Рускыа. 15 Прием же блаженый священный санъ, болшее смирение приатъ, яко таку благодать Христосъ ему дарова. Божественую же литургию съ всяцмъ тщаниемъ, иже за всего мира Христосъ повел приносити, не единого же дне не остави, яко же и мнози вдять его бывша и до самое смерти, и не оставившаго церковная правила и божественая литургиа, и своего подвига. |
| Случилось так, что ни тому, ни другому не пришлось исполнить обещания. – За несколько месяцев до смерти, Парфений поручил написать к владыке Могилевскому о себе, тот также не мог сам написать ответа и поручил известить, что он уже готовится предстать на суд Царя Небеснаго, и действительно упредил своего собрата о Господе не больше, как месяцем: он умер 13 февраля 1795 года. Приближаясь к кончине, преосвященный Парфений, чтобы избавить окружающих его от всяких безпокойств, велел в присутствии своем составить реестр имущества, ему собственно принадлежащего; оказалось всего, с жалованьем за три месяца последние, еще неполученным 1033 руб. 33 к. ас.; из них половину нужно было уплатить за разные потребности, для дома взятые заимообразно. Поэтому тогда же владыка завещал, чтобы на погребение его никого из архиереев (по причине недостатка) не просить. Марта 6-го 1795 года, в 3-м часу пополудни, жители Смоленска узнали, что их добрый архипастырь отошел в вечность; он умер на 78 году от рождения и на 32-м управления паствой. Тиха и покойна была кончина благочестивого старца; последние слова его были молитвенное воззвание к Богу о прощении: «Господи прости, Владыко прости, Спасителю прости». На другой день Консистория, рапортом в Святейший Синод, извещая о смерти преосвященного, между прочим, упомянула, «что покойный завещал о погребении себя, по состоянию Смоленской епархии в неблизком от других расстоянии, и по малому количеству оставшегося после него имения, о котором также никакого ради родственников своих не сделал завещания, – не просить никого из епархиальных архиереев». На рапорт такого рода Святейший Синод не замедлил ответить, разрешив местному духовенству похоронить покойного. Погребение совершено 18-го числа того же месяца тремя архимандритами: Ставропипального Бизюкова, Вяземского Предтечева и Авраамиева Смоленского – с прочим городским духовенством. Останки его положены в Успенском соборе, близ западных дверей в углублении, отделенном от церкви стеной. Над гробом его висит портрет, изображающий его в положении мертвого с закрытыми глазами; сказывают, что при жизни несколько раз хотели снять с него портрет, но он отказывал. |
|
|
