| 77 В статье: „Рукописный памятник Смоленского Авраамиева монастыря», посвященной сказанию о Меркурии (Филол. Зап., 1882, 2–3, стр. 43–44). 79 78 Например, сведения о прибытии Меркурия с Запада и о его жизни изложены после сообщения о его кончине, а не после слов Богоматери. Далее из другого источника вставлено сообщение о походе посрамленного Батыя на угров по совету бывшего при нем Дмитра, тысяцкого киевского; а затем рассказ о бедствиях татарского разорения и о плаче земли, взятый из начала нашей повести. 80 О хронографах сужу по рассмотренным мною некоторым рукописям, по „Обзору» Попова и по его „Изборнику славянских и русских статей, внесенных в хронографы» (см. стр. 44 „Изборника»). 81 Г. Голубовский (История Смоленской земли, 304) указывает, что известий о подчинении Смоленска татарам нет до третьей четверти XIII в., и что можно предполагать сохранение им независимости до этого времени. 86 Я не буду подробно разбирать всех объяснений г. Писарева, хотя они являются последним до сих пор словом в изучении нашего памятника, и хотя исследователь „Истории смоленской земли», г. Голубовский, признает за ними заслугу «определения исторических данных, которые можно извлечь из повести» (н. соч., 304): это слишком отвлекло бы меня от моей цели. Я пробую решить остающийся открытым вопрос о происхождении легендарных черт сказания; уже в результате этого решения я понимаю совсем иначе исторические отношения этого сказания. Замечу только еще по поводу основного приема автора, что все его попытки выделить древнюю повесть (по его мнению сложившуюся еще в XIII в.) сами по себе произвольны; существование такой повести, строго верной событию, ничем не доказывается; если напечатанный г. Писаревым текст и представляет некоторую переделку обыкновенного (заключающуюся в большей гладкости и округленности языка и стиля), и если в нем самом есть указание на более старую повесть, лежащую в его основании, то следует помнить, что он писан во второй половине XVII в.; эта более старая повесть могла быть не многим старше; и очевидно под нею следует разуметь не какую-нибудь повесть XIII в., а обыкновенную 2-ю редакцию нашей повести. |
| Но исследователь наш неумеет касаться чего-нибудь слегка; он непременно изложит вопрос ab ovo, по возможности документально, не скупясь на выдержки из подлинных памятников, – с такою обстоятельностью, как будто бы не предполагая у своего читателя даже элементарных познаний по излагаемому им вопросу. Все это придает работе несколько громоздкий характер и по временам сам автор чувствовал, что речь его удаляется в сторону от главного предмета исследования. Так, подробно разобрав послание игумена Памфила об обрядах купальской ночи, описав его вторую редакцию, автор сознается: «Наша речь об игумене Памфиле, литературном предшественнике старца Филофея по Елеазарову монастырю, затянулась долее, чем мы сами предполагали»... Но все это говорим мы не в укор. Напротив. Автор ведет свое исследование как опытный мастер, богатый знаниями в нашей древней рукописной литературе, не говоря об изданных источниках, сделавший путем непосредственного изучения той и других немало ценных наблюдений, внимательный к последним выводам современной научной литературы. Поэтому в его изложении с неослабевающим интересом читаются даже вопросы давно изученные и разработанные в литературе, тем более это надо сказать о разработанных слабо, так что с этой стороны в книге профессора Малинина ничего нет лишнего. В III отделе автор предполагает выяснить «исторические условия и причины, вызвавшие и определившие отношения учительного подвижника к миру и служение его людям и родине» 14 . Он упоминает следующие такие условия и причины – высоту нравственной жизни подвижников, высоту и силу их учения, любовь к ближнему и готовность ему помочь: это заставляло мирянина преклоняться пред подвижником и приводило его в келью последнего. Другие причины – отсутствие сословности в духовенстве и монашестве, юридическое положение монашества и обычай печалования 15 . Рядом перечисленных выше примеров (преп. Феодосия Печ., Авраамия Смоленского, Сергия Радонежского и др.) автор доказывает свои мысли. Но он опустил одно важное на наш взгляд обстоятельство, сближавшее иноков с миром и обязывавшее их нравственно и дисциплинарно влиять на мир, – это духовничество иноков среди мирян. |
| И в этот раз отправляется в Ярославль уже сам келарь монастыря Авраамий. Посоветовавшись с архимандритом Дионисием и соборными старцами, отпевши молебен и приняв благословение от архимандрита, он вышел из монастыря в Ярославль 28 июня 257 . Пришедши туда, Палицын нашел в ополчении, по его словам, порядочные беспорядки, именно: он увидел, что среди ополченцев находятся и «мятежники и ласкатели (т. е. льстецы) и трапезолюбители,» что между воеводами происходит не редко «гнев велик и свар.» К этому известию Палицына, некоторые относятся недоверчиво на том основании, что Пожарский был не такой человек, чтобы допустить около себя льстецов и трапезолюбителей, что этим известием Палицын накидывает на него незаслуженное подозрение. Но если взглянуть на дело с иной стороны, то увидим ; что «трапезолюбители» около Пожарского .могли быть и действительно были. Мы упоминали, что Пожарского остановила в Ярославле главным образом измена казаков; а то, чтобы князь с своим ополчением как можно сильнее боялся изменивших казаков и как можно более пропускал нужное время и не шел к Москве, входило в расчеты врага его Заруцкого, которому хотелось запугать ополчение и тем расстроить его. С целию запугивания Заруцкий и мог подослать к Пожарскому нескольких своих сторонников. Это подтверждает летопись, когда говорит, что Заруцкий, замышляя убить Пожарского, послал в Ярославль казаков Обреска да Стеньку «к своим советникам – к Ивашке Доводчикову Смольянину, да к пяти человекам Смоленским стрельцам, к Шалде с товарищи, да к рязанцу Сеньке Ждалову; той же Сенька у князя Дмитрия и живяше на дворе. Он же (т. е. князь) его и поил и кормил и одевал» 258 . Отсюда видно, что Заруцкий имел в Ярославле своих агентов, из которых некоторые вошли в такое расположение к князю Пожарскому, что жили у него, кормились и одевались на его средства. Пожарский был сильно напуган изменой казаков, а эти агенты Заруцкого подтверждали основательность его опасений, предостерегали его, давали советы, и всем тем входили в расположение у него. |
| Фрески Успенского собора во Владимире относятся к двум этапам, но все они уцелели не более чем фрагментарно. От ранней живописи, относящейся ко времени князя Андрея, сохранились лишь наружные росписи 714 в аркатурном поясе. Роспись 1189 г., выполненная после обстройки собора Всеволодом, все же имеет полноценные изображения. Здесь на столпах южного нефа раскрыты фигуры святителя Артемия и преподобного Авраамия, а на западных лопатках восточных опор – пророки. И те и другие в соответствии с широко распространенной во второй половине столетия традицией вписаны в арки на колонках. Помещение в западной части изображения святителя противоречит строгому иерархическому чину распределения святых в объеме храма. Пророки, размещенные по вертикали на алтарных столпах, вероятно, воспринимались в контексте росписей центрального алтаря, где, скорее всего в конхе апсиды, была представлена Богоматерь. Роспись восточной зоны храма напоминала распространенные на рубеже XI–XII вв. иконы Богоматери с пророками, 715 создававшиеся по образцу храмовых композиций. Стиль этих фресок, несмотря на сходство и в типах ликов, и в характере проработки складок, и в точности пропорций фигур с фрагментами в Кидекше, выглядит более развитым, явственно воплощая художественные тенденции самого конца столетия. Фигуры, прекрасно построенные, тонкие, хрупкие, удлиненные, тем не менее отличаются осязательной пластичностью, особенно в проработке складок. Отчетливость понимания формы как статуарного объема демонстрируют многие детали: тесно прижатые к туловищу руки, спрямленные плечи, ровные очертания силуэтов, сдержанные жесты. Рисунок складок подчинен своеобразной визуальной коррекции: крупные и длинные, глубоко затененные складки с интенсивными пробелами в нижней части фигур сменяются вверху мелкими складочками с дробным, игольчатым рисунком. Именно этот деликатный узор определяет общий ритм: он кажется скользящим и легким, а световые «иглы» совсем не имеют той остроты, которую белильная разделка приобретает в близких по времени произведениях, 716 но относящихся к иному варианту стиля, хотя мотивы складок совпадают почти буквально. Тонкая, точная, изящная линия, световые пробела – не единственное условие проявления формы. Цвет и свет, сплавляясь друг с другом, наделяют фактурную живопись пластическими достоинствами. Особое внимание мастеров занимает проработка личного. Последовательная многослойная лепка хорошо ощутима в юном лике пророка Аввакума. Некрупные черты, ограниченное использование открытых световых движков не мешают созданию явственного и нежного округлого объема. Характерно, что света кладутся в основном на правой части лика, на той стороне, куда устремлен взор пророка, что создаст эффект поворота внешне фронтальной фигуры. Сходные приемы можно обнаружить в ряде произведений последних десятилетий XII в. 717 |
| Смоленские учителя неоднократно становились дипломантами конкурса Центрального федерального округа «За нравственный подвиг учителя». А в 2013 г. учительница русского языка школы 33 г. Смоленска Жанна Васильевна Лукашенкова заняла в этом конкурсе 1-е место. Награда была ею получена из рук Патриарха Кирилла. Владыка Кирилл лично курировал проведение ежегодной областной студенческой научно-практической конференции «Шаг в науку», где на секциях представлялись исследования студентов по истории Русской Православной Церкви, агиографии, православной культурной традиции, проблемах христианства в глобальном мире. Не пресекается заложенная митрополитом Кириллом и ректором Смоленского гуманитарного университета Н.Е Мажаром традиция проведения Авраамиевских и Кирилло-Мефодиевских чтений. На канале ГТРК «Смоленск» продолжает выходить основанная митрополитом Кириллом телепрограмма «Одигитрия». Еще одно начинание митрополита Кирилла живет уже 17 лет. Администрация Смоленской области ежегодно награждает лучших студентов региона областными стипендиями имени князя Смоленского Романа Ростиславовича, что является знаком поощрения академических успехов, патриотизма и верности Родине. Такую же задачу ставит перед собой и областной фестиваль «Отечество мое православное». Ежегодно проводились Смоленские областные Рождественские педагогические чтения, в Калининграде — научно-практическая конференция «Вера, надежда, любовь в российской семье». Смоленская областная детская библиотека имени И.С. Соколова-Микитова — одна из первых в России библиотек, где по благословению митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла 1 апреля 2001 года для читателей была открыта кафедра православной литературы. Появление кафедры было обусловлено возросшими запросами школ на литературу православной тематики, а также необходимостью оказания методической помощи учителям, преподающим предмет «Основы православной культуры и этики» в школах. Е. Маллер, главный библиотекарь Смоленской областной детской библиотеки им. И.С. Соколова-Микитова, вспоминала: «Когда мы узнали, что на открытии кафедры будет присутствовать митрополит Кирилл, решили устроить чаепитие и в непринужденной обстановке попросить благословения и поговорить с ним. Об искусстве владыки общаться с людьми ходили легенды, все восхищались его умом и красноречием, некоторые слушали проповеди в церкви, некоторые — " Слово пастыря " по телевидению. Но никто не предполагал, что в обычной жизни при живом общении владыка может быть таким простым. Шла предпоследняя неделя Великого поста. Учитывая это, стол накрыли постный: мед, варенье, орехи, фрукты, какое-то несдобное печенье. Владыка был очень приветлив со всеми, никакой назидательности, а тем более строгости мы не заметили. За столом заговорили о том, как трудно поститься работающему человеку в наше время, не то что раньше, когда и торговля, и светская жизнь подстраивались под церковный календарь. Ссылались на Шмелева, у которого описание постного базара занимает целую главу. |
| Также не раз говорено было об иконописных способностях Авраамия смоленского. Сюжеты, которые избирал св. муж для своих иконописных произведений, были самыми популярными в средние века, и у нас и на западе: это страшный суд и загробная жизнь усопших, или воздушныя мытарства. Тот и другой предмет во всей подробности изложены в Житии Василия Новаго, которое было издавна распространено между нашими предками, и, вероятно, имело влияние на Смоленского иконописца. Сказание о мытарствах Св. Феодоры, внесенное в это житие, есть самое подробное изложение этого предмета. Предлагаемые здесь (рис. 3 и 4) изображения мытарств сняты с миниатюр по рукописям Жития Василия Нового: 1) по рукописи г. Забелина, XVII в., и 2) по рукописи, принадлежащей автору, начала в. Г. Шевырев приводит слово Авраамия о мытарствах и страшном суде, согласное по содержанию с напечатанным у Калайдовича в Памятн. российской словесности XII века, и приписанное им Кириллу Туровскому 208 . Сборник сказаний о загробной жизни, в библиотеке графа Уварова века, 823, в 4-ку) весь состоящий из миниатюр с краткими повествованиями, между прочим, предлагает сказания, взятые из Греческих патериков, об исходе души из тела и о воздушных мытарствах, свидетельствуя нам, что до последнего времени иконописные сюжеты, которые обрабатывал Авраамий смоленский, были любимы нашими предками и пользовались популярностью в течение многих столетий. Для образца приводятся здесь несколько статей из этого сборника: «Исход души праведного. Ангел Господень приходит по душу с радостию и взимает честно, и благословение бывает души той, дияволу же бежашу посрамену от места того». (л. 17 об.). «Исход души грешнаго. Тогда ангел хранитель души тоя стоит прискорбен и плача, дияволу же пришедшу радующуся и кажущу свитки, дел ея множество». (л. 18 об.) 3. Миниатюра из жития Василия Нового, XII в., рукоп. И. Е. Забелина. 4. Из Жития Василия Нового, XVIII в. «В третий день восходит душа поклонитися Христу, и того ради творим память за усопших». (л. 19 об.). |
| Ермоген не скрывал своего мнения и говорил: «Враги почти у ног наших. Когда ссадим их с шеи, тогда изберем себе природного государя». Сказалась тушинская психология. Не взирая на голос патриарха, боярская партия 23-го декабря 1610 г. все-таки повезла свою капитуляцию под Смоленск. Но там натолкнулась на то же сопротивление перманентного посольства при ставке. Это посольство во главе с Филаретом признало привезенный текст незаконным, без подписи патриарха. Пробовали капитулянты прибегнуть к новой политической идеологии чисто светской государственности в том смысле, что «патриарх в земские дела не должен вмешиваться». Но перманентное посольство возражало, базируясь на принципы исконной теократической московской государственной идеологии. Их исповедание примечательно: «Изначала у нас в русском государстве так велось: если великие государственные или земские дела начнутся, то государи наши призывали к себе на собор патриархов, митрополитов, архиепископов и с ними советовались. Без их совета ничего не приговаривали. И почитают наши государи патриархов великою честию, встречают их и провожают; и место им сделано с государями рядом. Так у нас честны патриархи, а до них были митрополиты.Теперь мы стали безгосударны, и патриарх у нас человек начальный Без патриарха теперь о таком великом деле советовать непригоже. Когда мы на Москве были, то без патриархова ведома никакого дела бояре не делывали, обо всем с ним советовались. И отпускал нас патриарх вместе с боярами. Да и в верющих (верительных) грамотах и в наказе, и во всяких делах, вначале писан у нас патриарх и потому нам теперь без патриарховых грамот, по одним боярским, делать нельзя». Стойкость Филарета, Авраамия и других духовных и за ними светских послов была решающей. Этой стойкостью и дальнейшим своим пленом и страданиями Филарет очистил себя от упреков в нечестности, которые сыпались на него за двусмысленные отношения к ? и II Самозванцам. Пока русские послы под Смоленском выдерживали натиск, в Москве назрел перелом. Перелом пошел от 11-го декабря 1610 г., когда был убит Тушинский Самозванец. Этот террористический акт послужил сигналом к собиранию русских людей под лозунгом: «Объединимся и выгоним литовских людей из Москвы». Об этом сам Михайло Салтыков информировал свою королевскую партию под Смоленском. Через несколько недель Салтыков туда доносит: «Патриарх внушает всем, если королевич не крестится в христианскую веру и все литовские люди не выйдут из московской земли, королевич нам не государь; — что то же патриарх пишет и в другие города; — и что московский народ сочувствует этому и все хотят стоять против ляхов». |
| Те отвечали: «Нас послал король со своими листами в Москву для государского дела; как нам не ехать!». Их не уговорили, и они уехали; за ними 27 человек дворян уехало; по примеру спасского архимандрита и келаря Авраамия Палицына оставили митрополита протопоп Кирилл и с ним попы и дьяконы. Из отставших таким образом от послов не поехал в Москву, но остался в польском лагере Захар Ляпунов. Говорят, что, пируя с панами, он насмехался над послами московскими. Видно, что поступок всех отставших сильно оскорбил чувство оставшихся. Но, разбирая дело беспристрастно, едва ли можно ставить в вину это оставление посольства, и об Авраамии Палицыне положительно можно сказать, что он сделал это не по дурному побуждению; он понял, что из этого посольства не будет ничего доброго, и ожидал, что оно окончится пленом; поэтому и казалось благоразумным убраться заранее, чтоб иметь возможность служить родной земле. Авраамий сделал ей гораздо больше пользы, поступив так, как поступил, чем сделал бы тогда, когда бы остался при послах и пошел бы за ними в многолетний плен. VI. Ропот в Московском государстве. – Заявление Ляпунова. – Мужество патриарха Гермогена. – Боярская грамота к Сигизмунду Ожидая тревоги, Гонсевский дал приказание, чтоб русские рано поутру и по вечерам не ходили по городу, а на стенах расставлена была польская стража; по улицам ездили денно и нощно вооруженные верховые отряды и надсматривали за жителями. Остальных стрельцов и ратных людей выслали из Москвы под разными предлогами в город. Говорили, что бывали убийства; на Неглинной нашли восемь убитых стрельцов, и подозрение падало на литовских людей. Все боялись иноземцев. Никто не смел роптать громко, чтобы не попасть в список, в котором записывал Андронов нерасположенных к Сигизмунду людей. Но в городах не молчали, как только услышали, что делается под Смоленском. Первый поднявший голос на всю Русь за оскорбление святыни народной был Прокопий Ляпунов, до сих пор столь преданный делу Владислава. Он, действительно, рад был королевичу, надеялся, что вот, наконец, Русь успокоится от своих смут, не будет ходить вслед за цариками. |
| 403 ...тезоименитый гугнивому... – Имеется в виду Петр гугнивый – персонаж ряда древнерусских литературных произведений (в том числе «Повести временных лет»), в которых говорится об искажении веры в Риме. 404 ...гетманъ Сапга... – Ян-Петр-Павел Сапега (1569–1611), правитель ряда подвластных Литве земель и городов, двоюродный брат литовского канцлера Льва Сапеги, прибыл с семитысячным отрядом в августе 1608 г. в Тушино на помощь Лжедмитрию II, получил от того еще пятнадцать тысяч воинов, но скоро начал действовать самостоятельно; наряду с Лисовским – один из активнейших деятелей польско-литовской интервенции. 405 ...патриархе Ермогене... – Партриарх всея Руси Гермоген ( кир (греч.) – государь, господин ) родился около 1530 г. – умер 17 февраля 1612 г.; последние годы жизни (с конца 1610 г.) приобрел среди современников популярность главы («столпа») патриотического движения, хотя фактическим организатором его не являлся. Ставший патриархом при Василии Шуйском и преданно служивший царю до последнего часа его правления, Гермоген после свержения Шуйского первоначально выступил как сторонник русской кандидатуры на престол и даже установил молебны об избрании царя «от корене российского рода». Вынужденный под нажимом «Семибоярщины» признать кандидатуру польского королевича, настаивал на принятии Владиславом православия и добился включения в августовский договор 1610 г. обещания охраны православия. В конце 1610 г., после получения им тайных грамот от «Великого посольства» из-под Смоленска (посланных В. В. Голицыным и Филаретом 30 октября 1610 г.), в которых сообщалось о нарушении Сигизмундом III условий августовского договора и его собственных претензиях на русский престол, о возобновлении им осады Смоленской крепости и особенно после попытки 30 ноября 1610 г. членов боярского правительства склонить Гермогена к принятию присяги Сигизмунду, патриарх перешел к открытым действиям против оккупантов и всенародно выступил в Успенском кремлевском соборе с призывом «королю креста не целовать». |
| Потом литературная форма жития получила дальнейшее развитие. В начале и конце биографии появились части, содержание и цель которых составляло не воспроизведение исторического явления: перед биографическим рассказом явилось ораторское предисловие; прежняя краткая похвала в конце проложного жития расширилась в пространное похвальное слово и отделилась от биографии в виде особой статьи; чудеса сделались существенной и необходимой частью жития; в самом биографическом рассказе развились именно те типические черты, которые обобщали историческое местное и индивидуальное явление, приближая его к общему христианскому идеалу. Церковно-ораторские элементы жития стали на первом плане, закрыв собой элементы историографические Житие превратилось в стройное и сложное архитектурное здание, в однообразные формы которого стремились облекать разнообразные исторические явления. Трудно обозначить с точностью время, когда литературная форма житий получила такое развитие. Как произведения местные, они подчинялись в этом отношении развитию местных литературных сил, которое в разных пунктах древней России было неодинаково. В одно время встречаем жития, принадлежащие по своему строю к разным эпохам в литературной истории древнерусской агиобиографии. В Ростове в конце XII и в XIII в. сказания о святых получали простую неразвитую обработку; в житии епископа Игнатия, которое можно относить к половине XIV века, впервые встречаем робкую попытку предпослать рассказу краткое предисловие. Напротив, смоленская письменность уже в XIII зеке имела житие местного святого, ни в чем не уступающее искусственным житиям XV–XVI в., вооруженное витиеватым предисловием, частыми риторическими отступлениями в рассказе и не менее красноречивым похвальным словом в виде авторского послесловия. Это, как мы видели в разборе жития Авраамия Смоленского, объясняется ближайшим влиянием киевской письменности, происходившим отсюда большим знакомством с литературными образцами, которое раньше возлагало на составителя жития более сложные требования. |
|
|
