| Другим знаменитым учеником Евгения Толедского был выдающийся политический и церковный деятель своего времени Юлиан Толедский (ранее 640–ок.690). Яркий и своеобразный писатель, он являлся, пожалуй, наиболее образованным человеком своего времени. Сведения о его жизни мы черпаем главным образом из посмертного панегирика, написанного его преемником по кафедре, епископом Феликсом (693–ок.700). Известно, что Юлиан родился в семье крещеных евреев, по личному выбору короля Вамбы (672–680) он был рукоположен в 680 г. Однако вскоре после этого король был свергнут, и, по всей видимости, не без участия Юлиана, – во всяком случае, он вполне ладил с новым правителем – Эрвигием (680–687), посвятив ему сочинение «О божественном суде» (ныне утраченное), а также свой труд «О подтверждении шести веков». При нем и при его преемнике короле Эгике (687–701) Юлиан выполнял важные поручения, он также добился официального и окончательного признания верховенства Толедской кафедры (на XII Толедском соборе). Юлиана считают также инициатором принятия (или даже автором) целого ряда жестких антииудейских законов, вошедших в состав двенадцатой книги «Вестготской правды», а также соответствующих соборных постановлений. Некоторые его сочинения написаны под сильным влиянием Исидора Севильского («Предсказание будущего века», «Противоречие в двух книгах», «О подтверждении шести веков»), Но славу Юлиану создали его полиметрическая поэма, посвященная некоему Модоэну; учебное пособие («Грамматика»), получившее широкое распространение как в самой Испании, так и за ее пределами, и «История короля Вамбы» – наиболее яркое историческое сочинение вестготской эпохи (между 673 и 680 гг.). 100 Один из преемников Юлиана по толедской кафедре Феликс Толедский (693–700 гг.) составил стихотворный панегирик своему предшественнику («Эпитафия Юлиану»), а также дополнил его биографией сочинение Ильдефонса Толедского «О знаменитых мужах». Вкус к поэтическому творчеству имел и предшественник Феликса Сисберт (690–693), исторгнутый из сана за активное участие в заговоре против короля Эгики; ему приписываются поэмы «Покаянный плач» и «Молитва о быстротечной жизни», а также «Эпитафия Антонине», которая считается лучшим из того, что было создано в рамках толедской поэтической традиции. |
| (5) Шуазёль (1719–1785) – французский министр иностранных дел с 1758 до 1770 г. Придерживался политики, враждебной России, и поддерживал в Турции и Польше противников России. (6) «Подмогу, какая дана Сикеоту…» Федор Сикеот, в житии которого (22 апреля) сообщается о его подвижничестве и о покровительстве св. Георгия. (7) «Но главное произведение Кониского…» Пушкин интересовался рукописной «Историей Руссов или Малой России», которую долгое время приписывали Георгию Конискому. В действительности ее автор украинофил Г. А. Полетика. Об «Истории Руссов» сообщил Пушкину М. А. Максимович в 1829 г. (8) «…как видно даже из эпитафии…» В стихотворной эпитафии Георгия Кониского есть стих: Георгий именем я из Кониских дому. (9) Ясыр – по-украински пленные. (10) Гвалт – насилие. (11) «в запись не отказано». Темное место. В других списках: «в запас не отправлено». (12) «урядников римских». В других списках «урядников польских и духовных римских». (13) Зрада – измена. (14) Байрак – буерак, лесистый овраг, (15) «…но скоро замолкли…». В журнале цензурный пропуск: «Женам сим, по невероятному тогдашнему зверству, обрезавши груди, перерубили их до одной, а сосцами их били мужей, в живых еще бывших, по лицам их». Послесловие к «Долине Ажитугай» Напечатано в «Современнике», 1836 г., кн. I. Появление рассказа Казы-Гирея вызвало требование Бенкендорфа впредь не печатать произведения офицеров без разрешения военных властей. По-видимому, такое разрешение для Казы-Гирея было дано, и в следующей книге «Современника» появился его «Персидский анекдот». Казы-Гирей был участником Персидской кампании 1826-27 гг. Умер в 1863 г. Вастола, или Желания: Повесть в стихах, сочинение Виланда Напечатано в «Современнике», 1836 г., кн. I. Переводчиком стихотворной сказки Виланда «Перфонт, или Желания» (1778) был Е. П. Люценко (1776–1854), служивший в 1811–1813 гг. в Царскосельском лицее. Перевод был сделан еще в 1807 г. Пушкин отвечал на выпады Н. Надеждина в «Молве» (1836, и О. Сенковского в «Библиотеке для чтения» (1836, последний отзыв и пересказывает Пушкин. |
| Рассказ этот – о двух братьях-мезенцах Личутиных, которые волею судьбы попали в безвыходную ситуацию. Уже под осень они собирались с уловом домой, а были братья промысловиками на Белом море, и заночевали на корге (каменистой отмели), где, бывало, останавливались. Сложили снасти и рыбу в карбас (большую лодку для промысла) и поутру должны были пойти на Мезень. Лодка стояла в воде на якорях, а братья заночевали на берегу у костерка. Но ночью случилась страшная перемена ветра. Морской шторм был такой силы, что сорвало с якоря лодку со всем, что в ней было, и унесло в Белое море. Братья остались ни с чем на этой каменной грядке. А это беда неминучая. Корга далеко отстояла от мореходных путей, где под осень уже никто не ходил, поэтому братья понимали, что погибнут. Их смиренное принятие судьбы, то, что они сделали после, их поведение меня ошарашило и поразило. Оно поразило и своей былинностью, и мощным библейским масштабом. Из доски, на которой разделывали рыбу, братья сделали себе надгробную эпитафию. Доску украсили узором, где в резных клеймах показали обстоятельства гибели: шторм, как лодку уносит в море… Сделали они ее ножами-клепиками, которые всегда у поморов есть на поясе. Фото: Андрей Близнюк/Facebook Надо сказать, что братья в прошлом были мастерами-резчиками. Когда-то в Архангельске оба работали на верфи и украшали суда резными аллегориями. Эпитафию исполнили не просто мастерски, а с вдохновением и глубоким продуманным смыслом. Ну и текст, конечно же, написали. Братьям важно было сообщить, как они закончили свой жизненный путь. Эту надпись на доске невозможно спокойно и без слез прочесть. У меня, так каждый раз наворачивается слеза. С одной стороны, их ужасно жалко. С другой – видишь их удивительное понимание жизни, тайны смерти, которая на самом деле открыта в этих словах. «Оставалось ножом по доске нацарапать несвязные слова предсмертного вопля, – пишет Шергин. – Но эти два мужика – мезенские мещане по званью – были вдохновенными художниками по призванью. Не крик, не проклятье судьбе оставили по себе братья Личутины. Они вспомнили любезное сердцу художество. Простая столешница превратилась в произведение искусства. Вместо сосновой доски видим резное надгробие высокого стиля: |
| За долиной к востоку от Гиона и холмом, на котором некогда стоял древний Иерусалим, находится скалистый склон. На нем расположилась современная деревня Сильван, или Силоам. На этом склоне до сих пор сохранилось немало древних могил. Французский археолог Клермон-Ганно в конце XIX столетия открыл могилу, которая существенно отличалась от прочих. Она представляла собой выбранную в скале полость с резным фасадом и прямоугольной дверью с вырезанной на ней надписью. Последняя находилась в столь ужасающем состоянии, что исследователь пришел к мысли, что она была намеренно сбита молотком. Эта надпись, «третий по размерам письменный еврейский памятник и первый известный текст надгробия, относящийся к периоду до Плена», была расшифрована лишь недавно профессором Н. Авигадом из Еврейского университета (Иерусалим) 62 . Он переводит этот текст так: Это [могила …] yahu, начальника дворца. Здесь нет ни серебра, ни золота только [его кости] и кости его наложницы. Да будет проклят тот, кто откроет [эту дверь]! Стиль этой эпитафии тесно связан с финикийской (или хананейской) традицией, детали же, относящиеся к содержимому могил, имеют ряд параллелей в сирийской традиции, где на надгробиях делались подобные же надписи. Осквернение могил было столь распространенным явлением, что одного проклятия оказывалось недостаточно – к нему присовокуплялось извещение о том, что в склепе нет ничего ценного. Впрочем, в данном случае не сработало ни проклятие, ни указанное извещение – могила, судя по всему, была разграблена еще в древности. Эта эпитафия может датироваться примерно 700 г. до Р.Х., поскольку по манере написания букв она близка к Силоамской надписи. К сожалению, фрагмент панели, на котором было написано имя строителя могилы, утрачено. Мы знаем единственно то, что имя его заканчивалось на yahu (AV iah) и что он был важным сановником. Здесь невозможно не вспомнить пассаж из Ис. 22 (и далее), где Исайя с негодованием пишет о важном придворном сановнике при дворе Езекии, «Севне, начальнике дворца», высекшем себе гроб «на возвышенности», то есть, возможно, на том же месте, где была найдена и вышеописанная могила. Давно известно, что имя Севна (Shebna) является сокращенной формой имени Шевания (Shebanyahu). Гроб, описанный выше, был ископан еще при жизни своего владельца, в противном случае тот не стал бы писать о том, что здесь же покоятся кости его любимой наложницы. Таким образом, дата, место и текст эпитафии позволяют предположить, что эта могила действительно принадлежала Севне. |
| С ним во вражде был свет, а свет — Иуда. Его осла — и то б живым сглодал. И на скотине этой безответной За незлобивым Росинантом вновь Потрюхал сей воитель незлобивый. О сладкие надежды, как вы тщетны! Вы нам на миг разгорячите кровь — И стали тенью, сном, химерой лживой. Чертолома, академика Аргамасильского на гробницу дон Кихота эпитафия Дон Кихот, что здесь лежит, Росинанта обладатель, Приключений был искатель, Был он также часто бит. Рядом с рыцарем зарыт Санчо Панса, малый нравный, Но оруженосец славный. Пусть Господь его простит! Тикитака, академика Аргамасильского, на гробницу Дульсинеи Тобосской эпитафия Мир навеки обрела В сей могиле Дульсинея, Смерть расправилась и с нею, Хоть крепка она была. Гордость своего села, Не знатна, но чистокровна, В Дон Кихоте пыл любовный Эта скотница зажгла. Вот и все стихи, какие нам удалось разобрать; в остальных же буквы были попорчены червями, вследствие чего пришлось передать их одному академику, дабы он прочитал их предположительно. По имеющимся сведениям, он этого добился усидчивым и кропотливым трудом и, в надежде на третий выезд Дон Кихота, намеревается обнародовать их. Forse altri cantera con miglior plettro Конец первой части Написали следующее (лат.) Язон (миф.) — предводитель аргонавтов, отправившихся на поиски золотого руна. Катай — так назывался в средние века Китай. В похвалу Дульсинее Тобосской (лат.) Сьерра Негра то же, что Сьерра Морена — горная цепь, отделяющая Кастилию от Андалусии. Беллона (миф.) — богиня войны у римлян, сестра Марса. Брильядор — конь Роланда. Баярд — конь рыцаря Ринальда. Стих из XXX песни «Неистового Роланда» Ариосто: «Другие, может статься, воспоют (это) с большим поэтическим блеском» (ит.). Рекомендуем Самое популярное Библиотека св. отцов и церковных писателей Популярное: Сейчас в разделе 1858 чел. Всего просмотров 68 млн. Всего записей 2585 Подписка на рассылку поделиться: ©2024 Художественная литература к содержанию Входим... Куки не обнаружены, не ЛК Размер шрифта: A- 15 A+ Тёмная тема: Цвета |
| «Я не сомневался,- писал Плиний,- что, в чем бы они ни признались, их следовало наказать за непреклонную закостенелость и упрямство» (Ibid. X 96. 3). Вскоре Плинию стали поступать анонимные доносы, к-рые на поверку оказались ложными. На этот раз нек-рые из обвиняемых признавались, что когда-то они были христианами, но из них кто уже 3 года, а кто и 20 лет как отошел от этой веры. Такое объяснение, по мнению Плиния, давало право на снисхождение к ним, даже если кто-то и был повинен в преступлении. Для доказательства невиновности Плиний предложил обвиняемым ритуальные испытания: воскурение фимиама и возлияние вина перед изображением рим. богов и императора, а также произнесение проклятия Христу. Бывш. христиане рассказывали, что они сходились в определенный день перед восходом солнца и воспевали гимны Христу как Богу. Кроме этого, они были связаны клятвой не совершать преступлений: не воровать, не прелюбодействовать, не лжесвидетельствовать, не отказываться от выдачи доверительных сведений. После собрания они участвовали в совместной трапезе, к-рая включала обычную пищу. Все это опровергало обвинения в черной магии, кровосмешении и детоубийстве, традиционно выдвигавшиеся чернью против первых христиан. Для подтверждения такой информации Плиний под пыткой допросил 2 рабынь, называвшихся «служительницами» (диаконисами - ministrae), и «не обнаружил ничего, кроме безмерного уродливого суеверия», терпеть к-рое недопустимо (Ibid. X 96. 8). Эпитафия с раннехрист. символами (рыба, якорь). Катакомбы Домитиллы, Рим. Кон. III - сер. IV в. Эпитафия с раннехрист. символами (рыба, якорь). Катакомбы Домитиллы, Рим. Кон. III - сер. IV в. В затянувшемся процессе над христианами было выяснено, что множество как городских, так и сельских жителей провинции оказались «заражены вредным суеверием». Плиний приостановил расследование и обратился к императору с вопросами: наказывать ли обвиняемых только за то, что они называют себя христианами, даже если нет иных преступлений, или только за преступления, связанные с именованием себя христианами; прощать ли за раскаяние и отречение от веры и учитывать ли возраст обвиняемых? В запросе также отмечалось, что не слишком жесткие меры к христианам возымели свое действие: языческие храмы стали вновь посещать, увеличился спрос на жертвенное мясо. |
| У Данте в «Раю» есть длинный перечень святых, которые наслаждаются блаженной жизнью. Среди них поминается некий Петр, прозванный «Едок», от слова «есть». По латыни Petrus Comestor. Это французский богослов 12-го века, названный «едоком» за любовь к книгам. Жил и преподавал в Париже. Он буквально питался книгами, и его от них было не оторвать, как гурмана – от вкусной пищи. Есть у книжных монахов такая ненасытимая любовь к келье и книге. Кто знает, вспомните нашего Нестора Летописца и его похвальные слова книжной учености. Кто не знаком с Нестором и «Печерским патериком», вспомните хотя бы Пимена из «Бориса Годунова». Что и зачем он там пишет? Да ведают потомки православных Земли родной минувшую судьбу, Своих царей великих поминают За их труды, за славу, за добро – А за грехи, за темные деянья Спасителя смиренно умоляют. Вот такие же Несторы и Пимены были по всему христианскому миру и за стенами келий вели летописи, изучали богословие, занимались переводами. Таким был и Петр Едок. Он интересен тем, что составил себе заранее эпитафию. Вот она: Я Петр (камень) – лежу под камнем Назван «едоком», но ныне сам съеден Живым учил, учу и по смерти Вам говорю, а вы повторите: Я тот, кто жил, и я буду живущим. Это, по сути, гимн духовному писательству. Все здесь есть: ирония и игра слов (Петр – лежу под камнем); смелый взгляд в могилу (сам съеден); вера в вечную жизнь (жил и буду живущим); преодоление смерти через духовное знание (учил – учу и по смерти). Эпитафия – это же целый жанр словесного искусства. Рожденная в античности, она была чаще всего двух смысловых направленностей. Обращаясь к проходящему читателю от лица усопшего, текст говорил либо «поскорби обо мне, воздохни, вспомни», либо «не трать времени, живи в полную силу (с разными пониманиями «полноты»), скоро сам таким станешь». Христианство внесло в эпитафию смелость, надежду на милость Бога, нравственное увещание живым. И Петр Едок пятью своими строчками, написанными прежде пришествия смертного часа, оставляет назидание всем пишущим и читающим. |
| А бывают и такого рода эпитафии: «Я жил славно, хорошо. Спасибо всем за внимание». И к чему это? Разве такой текст помогает думать о душе? Эпитафия же со словами Евангелия обязательно затронет душу человека, и он помолится за умершего, чтобы Господь даровал ему утешение. Назначение эпитафии — призывать людей к молитве о прощении грехов усопшего. — Обязательно ли нужны ограда вокруг могилы и лавки со столом? На кладбище рядом с вашим храмом, например, даже предлагают «ритуальные лавки». Это как? — Вот представьте: до нашего кладбища от города идти 3 километра. Люди шли, чтобы помолиться, потрудиться, что-то прополоть. Почему бы не сесть и отдохнуть на лавочке у могилы? Ничего в этом плохого нет. И положить что-то на столик при этом, подкрепиться, покушать. Но, конечно, это надо не для того, чтобы, сидя на лавке, устраивать возлияние на могиле, а покойнику на столике еду оставлять. — Отец Феодор, Вы, наверное, обращали внимание на гробовое «великолепие» современных похорон — есть гробы чуть ли не с кондиционерами, со стеклами заднего вида. Это та самая нездоровая мера, о которой Вы говорили? — Для многих шикарные похоронные атрибуты — возможность показать свой уровень достатка. Дескать, «вот я из такого-то общества, и гроб должен соответствовать моему статусу». Они прямо так и называют — еврогроб, как евроремонт. Странно, что еще «евроотпевание» к таким гробам не заказывают (смеется). Хотя традиционно на Руси не было принято «щеголять» на похоронах ни гробами, ни другими атрибутами. Даже великих святых хоронили в простых, строганных из дерева, неотесанных гробах. А монахов и ныне по этой традиции хоронят. — Откуда все это у современного человека? Вам не кажется, что дорогие поминки, шикарные гробы и памятники — это в какой-то степени отголоски язычества? Стремление «откупиться» от души умершего, умилостивить покойного, чтобы он не беспокоил с того света? — Наверное, бывают и такие представления, но полагаю, что не часто. Порой близкие умершего считают, что если не додали ему чего-то при жизни или обидели, то теперь могут компенсировать все дорогим памятником или катафалком. То есть в некоторых случаях эти подношения приносятся из-за чувства вины. |
| Останки К. в соответствии с его завещанием были увезены в Германию и похоронены в кафедральном соборе Бамберга, перед алтарем св. Петра (in choro S. Petri; см.: Gessner. 2007. S. 130). Т. о., К. стал единственным папой Римским, похороненным в Германии. Папа Лев IX , посетив зимой 1052/53 г. Бамберг, поклонился могиле своего предшественника и даровал Бамбергскому еп-ству дополнительные привилегии, в т. ч. связанные с наличием там папского погребения (Ibid. S. 121-123). Первоначальная гробница К. не сохранилась. В XIII в. (вероятно, в связи с перестройкой собора в 1232-1237) была сооружена новая гробница. В 1678 г. ректор коллегии иезуитов в Бамберге А. Бёрлер (1632-1698) в письме болландисту Д. ван Папебруку сообщал, что крышка была некогда повреждена «врагами-еретиками» (hostibus haereticis), а затем восстановлена (ActaSS. Maii. T. 5. Suppl. P. 186-187). Разрушения могли относиться и ко времени военных действий в Германии в сер. XVI в. (в 1553 войска Альбрехта II, маркгр. Бранденбургского, захватили Бамберг) или Тридцатилетней войны (1618-1648). Ряд исследователей настаивают на недостоверности сведений Бёрлера. В частности, отмечается, что мрамор крышки и боковых панелей (большинство исследователей считают их оригиналами XIII в.) происходит из одной каменоломни. При первом достоверно известном вскрытии гробницы (22 окт. 1731) к.-л. повреждений останков К. не обнаружилось. Тогда установили, что папа был ростом ок. 2 м, имел светлые волосы. Эпитафия на крышке саркофага датируется, вероятно, нач. XVII в., хотя, возможно, она скопирована с более ранней надписи. В эпитафии ошибочно говорится, что К. происходил из рода графов Мейендорфов. Эта ошибка, по-видимому, была допущена в кон. XVI в. в Бамбергских анналах М. Хоффманна (Die Regesten der Bischöfe und des Domkapitels von Bamberg. 1932. S. 99). В эпитафии также ошибочно указаны место и дата смерти К.: Рим, 10 окт. 1047 г. Во время второй мировой войны в связи с риском бомбардировок Бамберга останки К. были перемещены из гробницы в безопасное укрытие (3 июня 1942). После войны их вернули на прежнее место (24 июня 1947). Сохранившиеся на останках К. литургические облачения были сняты и после реставрации переданы в музей Бамбергского епископства (1960). Это древнейший сохранившийся практически полный комплект папского литургического облачения ( казула , каппа , далматика , стола , калиги, литургические перчатки и др.), который представляет собой шелковые изделия работы визант. мастеров. |
| Одна из христианских эпитафий, найденных в итал. г. Таркуиния, гласит: «Евтихий исповедник положен в VIII календы сентября в мире Христовом» ( Rossi. 1874. P. 101-112). По мнению Дж. Б. Де Росси, упоминаемый в этой надписи Евтихий был одним из тех христиан, которые пережили гонения и после пыток и тюремного заключения были освобождены и дожили до мирного времени. Учитывая массовость гонений в III в., а также свидетельства церковных писателей о наличии большого числа И. в эту эпоху, можно было бы ожидать обилия сохранившихся эпиграфических свидетельств об И. Однако данные археологии очень скудны в этом отношении: помимо эпитафий из Таркуинии сохранилась лишь одна надпись на миланском саркофаге, приблизительно датирующемся кон. III в. (начало утрачено): «…и увенчаны Господом блаженные исповедники, следующие за мучениками, Аврелий Диоген, исповедник, и Валерия Фелициссима, живые в Боге, сделали себе. Если кто-нибудь после нашей смерти положит [сюда] какое-либо другое тело, тот не избежит гнева Бога и Господа нашего» ( Idem. 1864. P. 30; CIL. T. 5. N 6186). Из содержания этой надписи следует, что саркофаг, на к-ром она была сделана, исп. Диоген еще при жизни приготовил для себя и для некой Валерии (возможно, жены). Утраченное начало надписи, вероятно, упоминало о других, уже скончавшихся, И. или мучениках, которые «увенчаны Господом» и с которыми Диоген, видимо, был знаком (А. Леклерк приводит реконструкцию начала надписи: «Здесь, возле святых… которые умерли (в темнице?), блаженные исповедники…» - Leclercq. 1914. Col. 2512). Присутствующее в этом тексте различение терминов confessor и martyr в др. памятниках не всегда является строгим, иногда название «исповедники» дается мученикам. Одна из римских метрических надписей, датирующаяся понтификатом Дамаса I , еп. Римского (366-384), обнаруженная в крипте пап в катакомбах Каллиста, упоминает о греч. мучениках: «Здесь [покоятся] св. исповедники, которых прислала Греция» ( Ferrua. 1942. P. 19. N 12). По утвердившемуся в науке мнению Де Росси, термин confessores употреблен лишь для того, чтобы соблюсти правильный метр, и на самом деле указывает на мучеников ( Rossi. 1864. P. 108). |
|
|
