| У нас главными местами погребения умерших служат в настоящее время отдельно устраиваемые кладбища – эти нивы Божии, на которых сеется в тлении то, что имеет востать в нетлении; сеется в уничижении то, что имеет востать в славе; сеется в немощи то, что имеет востать в силе; сеется тело душевное, а востанет тело духовное ( 1Кор.15:42-44 ). Крест – символ спасения – возвышается над могилой всякого христианина, умершего с верой и покаянием. Умерший веровал в Распятого на Кресте, носил крест во время своей земной жизни и покоится сном смерти под сенью креста. «Не знаем, братие, куда ваши мысли склоняются от сей плащаницы, а наши – к нашему собственному гробу. И наша жизнь, думается нам, так пройдет, как прошла теперь Четыредесятница; и для каждого из нас наступит потом Великий Пяток смерти, а за сим Великая Суббота успокоения в недрах земли, – Великая по самому продолжению ее для нас. Господь снисшел во гроб токмо на три дня, а нам долго надобно будет оставаться под землею» 45 . Тих сон и мирен, усопшие братья! Ничто не смущает ваш вечный покой… Земля приняла вас в родные объятая И скрыла навеки от злобы людской! Не страшны вам больше тревоги, волненья! Вы прах отряхнули – и к жизни иной На крыльях надежды, в обитель спасенья К Творцу воспарили бессмертной душой. Там ждет вас награда. Слеза покаянья Вам вновь возвратила утраченный рай. Мы верим: не вечны земные страданья, И дольнему скажем: «Навеки прощай!». Катакомбы – место погребения древних христиан «Я – гражданин двух городов; имя мое – Леонид. Вот что я говорю своим друзьям: будьте веселы, пируйте, живите, потому что некогда вам придётся всё-таки умереть». Такова надпись на одном языческом надгробном камне в Малой Азии. «Здесь покоится в мире Валерия, чтобы некогда воскреснуть во Христе». Вот эпитафия одной галльской христианки IV века. Таков язык двух резко противоположных воззрений – языческого и христианского. Между тем, как для первого порог смерти представляет собой завершительный предел существования человека, последователи второго исповедуют: «Знаем, что когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на Небесах, дом нерукотворенный, вечный» ( 2Кор.5:1 ). |
| Остатки решётки и стенки тоже существуют. У боковых стен комнаты по линии алтаря стояло по одной витой колонне. На капителях их лежала перекладина, которая могла служить частью для подвешивания ламп, частью для завесы. За епископской кафедрою помещалась большая гробница, а над нею две надписи, сочиненным папою Дамасом и относящаяся вообще к святым и мученикам, погребенным в катакомбе Каллиста. Алтарь этот по всей вероятности устроен был уже в V в., когда крипта обивалась мрамором и вообще радикально ремонтировалась, но и это весьма почтенная древность. При взгляде на него невольно поражаешься сходством его с обычными ныне у нас алтарями. Он устроен был так, как устроили бы его и мы для богослужения по православному чину. Впрочем главную достопримечательность комнаты составляют наполняющие её гробницы, или лучше эпитафии этих гробниц. При очистке крипты все гробницы найдены были разрушенными, а надгробные плиты с эпитафиями пап расколотыми. В мусоре удалось собрать значительное количество осколков, по сложении которых получились четыре древние эпитафии, относящиеся к гробницам четырех пап III в.: Антероса (236 г.), Фабиана (250 г.), Люция (258 г.) и Евтихиана (283 г.). Кроме того найдена была крышка саркофага папы Урбана (230 г.). Эпитафии других пап, погребенных здесь, вовсе не найдено. Но для общих выводов и соображений достаточно и найденного. Замечательно прежде всего, что все найденные здесь эпитафии – на греческом языке. Если бы эти эпитафии принадлежали частным лицам, то в объяснение можно бы предположить, что погребенные были греки по происхождению. Но эпитафии эти принадлежат предстоятелям церкви совершенно самостоятельной и притом жившим в III в., когда главная масса верующих членов этой церкви были латиняне. Большинство пап этого времени тоже были, если не римляне родом, то вообще латиняне. Очевидно, что греческий язык был в то время еще официальным языком римской церкви. Факт этот очевидно свидетельствует о самой тесной связи римской церкви с церквами восточными и даже о некоторой культурной зависимости от них. |
| А. Кордочкин Перевод с латинского Н. О. Харламовой. Эпитафия Антонине Эпитафия Антонине» была написана в первой половине VII b. и сохранилась лишь в одной рукописи IX b. из Леонского собора. Её называли «самым изящным поэтическим сочинением Испании VII в.». 682 По всей видимости, она, вопреки названию, никогда не была высечена на камне и изначально существовала лишь в рукописи. Эпитафия приписывалась Исидору Севильскому , Браулиону Сарагосскому и Евгению Толедскому, но её настоящий автор неизвестен. 683 Эпитафия Антонине Если все члены свои обратить умел бы я в слезы, Даже тогда бы не смог гибель оплакать сию. Должно великими мне рыдать о великом слезами, И не вместить небольшой мере мой нынешний плач. Днесь, разлучившись с женой, оплачу союз драгоценный, Ибо ее у меня жребий плачевный унес. Вот, Антонина, твои описать я силюсь заслуги, Но сказать обо всем не позволяет мне скорбь. Славный отец у тебя, именитой, Юстом рекомый, И благородная мать Вересуинда была. Челяди ты любезна была и любезна подругам, В чувствах любезна своих и в благочестных речах; Предусмотрительна, плодовита, щедра, искусна, изящна, Благоразумьем сильна, в шерсти пряденьи всегда. Вся погреблася с тобой красота и сияние жизни, Жалкого бросила ты мужа, кончиной взята. Ныне же мне без тебя никакая радость не в помощь, Жизнь ненавистная – зло, мысль о кончине мила. Скорби велики пресечь, увы! не дано несчастливцу: Жизнь, чем дольше со мной, мучит тем больше меня. Ныне мне, черная смерть, остается с тобою беседа, На исступленье твое правый укор обращу. О свирепая, вред наносящая, горькая, злая, Хищная, глад утолить ввек не могущая свой! Ты порочная, мать недуга, сродница скорби, Злобствуешь ты на живых, благочестивых мертвишь. Ты сыновей у отцов, мужей ты у жен отнимаешь, Ты равно не щадишь нищего и богача. Зев смертоносный раскрыв, смоляную нам пропасть являешь, Всякий приемлешь ты гроб, дар не возьмешь никакой. Яростная, запруди ты трупами алчную бездну, Ненасытимая, всё лучшее с ревом ты рвешь. Так как, однако ж, слезам не уступишь, стихов не услышишь, Буди вместо меча то, что тебе я скажу: Тот да осудит укусы твои, одолеет твой Тартар, Кто весь мир одолел, крестную смерть восприяв. 683 Diaz y Diaz M.C. Anecdota Wisigothica I: Estudios y ediciones de textos literarios menores de ероса visigoda. Salamanca. 1958. P.37–46. Введение составлено прот. A. Кордочкиным. Читать далее Источник: Mater Hispania: христианство в Испании в I тысячелетии: пер. с лат. яз./сост. протоиерей Андрей Кордочкин. - СПб.: Алетейя, 2018. - 608 с., ил. ISBN 978-5-907030-65-7 Поделиться ссылкой на выделенное |
| Даты кончины Сацердота и епископского рукоположения Н. трудно установить. По сведениям Григория Турского, Н. скончался на 22-м году епископского служения; следов., он был возведен на кафедру в 551 г. Однако в эпитафии Сацердота указано, что епископ скончался 11 сент., скорее всего в 552 г. (в консульской датировке содержится лакуна; см.: CIL. T. 13. Pars 1. N 2398). Большинство исследователей полагают, что Сацердот скончался в 552 г. и Н. был рукоположен в янв. 553 г. (MGH. Scr. Mer. T. 1. Pars 1. P. 168; Pars 2. P. 242-243; T. 3. P. 518; Coville. 1928. P. 321-322, 331-332; Le diocesé de Lyon. 1983. P. 26), но некоторые ученые относят кончину Сацердота к 551 г. (см., напр.: Heinzelmann. 1976. S. 130). В произведениях Григория Турского и в эпитафии Н. приведены панегирические характеристики личности и служения святого. Н. вел аскетический образ жизни (castitas), проявлял отеческую заботу о пастве (caritas) и готовность помогать нуждающимся (generositas) (Ibid. S. 153-167). Григорий Турский утверждал, что Н. был исполнен святости, целомудрия и милосердия ( Greg. Turon. Glor. conf. 60; ср.: uir totius sanctitatis egregius, castae conuersationis… elemosinarius - Idem. Hist. Franc. IV 36). В эпитафии Н. представлен как человек, отрекшийся от всего мирского и живший только ради Бога. Его воздержание и строгость нрава были образцом для клириков (sic uigil ac sobrius, sic castus carnis ubique) ( Heinzelmann. 1976. S. 168-170). Н. отличался трудолюбием и выносливостью (strenuus in labore - Greg. Turon. Hist. Franc. IV 36), не пренебрегал физическим трудом (manu propria laborabat), что рассматривается в источниках как признак глубокого смирения. Однако среди достоинств Н. не упоминаются ни постнический образ жизни (по словам Григория, святой обладал плотным телосложением (robusto fuisset corpore - Idem. Vit. Patr. VIII 5)), ни нестяжание. Упоминание о завещании святого указывает на то, что он сохранил личное имущество (см.: Heinzelmann. 1976. S. 170). Среди добродетелей Н. в эпитафии названы «милосердие к простолюдинам» и готовность помогать нуждающимся (pauperibus promptus simplicibusque pius). По словам Григория Турского, Н. совершил много добрых дел ( Greg. Turon. Glor. conf. 60), в анонимном Житии сообщается о том, что он щедро помогал бедным. Проявляя гостеприимство, святой принимал достойных людей (honeste conuersationis homines), посещавших Лугдун, в епископском доме и по ночам омывал им ноги (MGH. Scr. Mer. T. 3. P. 521-522) (см.: Heinzelmann. 1976. S. 162-167). |
| Последнее десятилетие XVII в. было для Кариона временем наибольших успехов. Он был первым московским поэтом, и по положению, и по таланту. Выделялся он и на педагогическом по прище: в 1694 г. Карион издал цельногравированный Букварь, а в 1696 – наборный. Эти педагоги ческие сочинения были написаны и с намерением добиться места учителя царевича Алексея Петро вича, рождение которого Карион приветствовал несколькими сочинениями. Co смертью патриарха Адриана в 1700 г. успешная карьера Кариона окончилась. В 1701 г. его место на Печатном дворе занял по указу Петра I Федор Поликарпов. Карион до самой своей смерти, случившейся 15 мая 1722 г., продолжал писать, но его активность резко снизилась, к тому же его оттесняли на второй план литературные деятели нового типа, которые больше соответ ствовали духу эпохи реформ. 1053 Домострой. – Это воспитательное руководство написано Карионом в январе 1696 г., во время работы над Букварем и другими педагогическими трудами. Печатается по автографу: ГИМ, Чудовское собр., 302, л.49–50. 1089 Стихи воспоминати смерть приветством.. – Печатается по кн.: Букварь Кариона Истомина. M., 1696. JI. 72–75. 1097 Дариев, Поров, Александров темских. – Среди знаменитых «царей земских» назван и Пор, царь Индии, побежденный Александром Македонским. 1104 Сладкая беседа ко Христу Богу. – Цикл стихотворных подписей Кариона Истомина к гравюрам, который включен в книгу «Боговидная любовь» – переработку Карионом Истоминым русского перевода XVI в. «О видении Христа» из «Книги святого Августина». Датиру ется концом апреля–началом мая 1682 г. Печатается по подносной рукописи конца XVII в.: БАН, П I A 73 (16.7.19), л.9–18. 1134 Эпитафия Π.Т.Семенникову. – Карион Истомин написал в XVII в., вероятно, больше всех эпитафий («надгробных надписей»): в его рукописях встречаются эпитафии царице Наталье Кирилловне, патриархам, дьякам и подьячим, торговым людям и пр. Возможно, что многие эпитафии писались по заказу. О публикуемой эпитафии этого сказать нельзя. Π.Т.Семенников-Зеркальников еще в середине XVII в. учился в школе известного мецената Ф.М.Ртищева, и именно он ездил в 1649 г. в Киев за Епифанием Славинецким и другими «киевскими старцами», за тем он много лет был дьяком Патриаршего приказа. Он известен также и как составитель рукопис ного славяно-польско-латинского словаря (1659). Автограф эпитафии: ГИМ, Чудовское собр., 302, л. 145; печатается по рукописи: РНБ, Q.XVII.96, л.30. |
| …ius ep(i)s(copus) Ianno… [Ec]clesia Ala (Miliarensi) tem… [requie]vit in fide Euange[lii]. См. C. I. L. VIII, 21572. Погребенный, кажется, был уроженцем соседнего города и занимал епископскую кафедру в местности, название которой начиналось с Ianno… Далее надпись содержит упоминание об Ecclesia Alamiliarensis: епископ эпитафии, оче- —332— видно, переселился в город Ala Miliaria, где умер и был погребен. Конец надписи представляет из себя очень характерную формулу: requievit in fide Euange[lii]. Это не более ни менее как исповедание донатистской веры. Известно, что африканские раскольники считали себя единственными лицами, осуществляющими на земле евангельский идеал. Биограф мученика Маркула говорит о нём, что этот донатистский мученик «habebat in sermone Euangelium, in cogitatione martyrium». 326 Формулу: in fide Euangelii эпитафии из Ala Miliaria можно рассматривать как перевод на эпиграфику формулы в начале синодального послания максимианского собора в Cabarissa (393 года): fratribus atque collegis per universam Africam sed et presbyteris et diaconis, universis plebibus in veritate Euangelii nobiscum militantibus (Aug. Serm. II in Psalm. 36:20 ). Из всего сказанного об археологических и эпиграфических находках в Бениане можно вполне убедиться в исторической важности их. Пред нами выступает из под пыли веков маленький донатистский городок в Мавритании, с его базиликой, с его кладбищем, где мы встречаем целый ряд эпитафий епископов, пресвитеров, диаконов. Эти эпитафии дают нам драгоценные указания о формулах, начертываемых на могилах. В этих формулах мы одновременно наблюдаем и поразительные аналогии с формулами православных и не менее значительные разницы. Формулы и выражение в discessit, fecit, memoria с род. падежом, reddidit spiritum, requievit или requievit in pace, vixit annis, были в постоянном употреблении у всех вообще африканских христиан. Но есть формулы, принадлежащие исключительно раскольникам. Таковы в эпитафии Роббы выражения, характеризующие отношения донатистов к православным (caede traditorum vexata) или же передающие их теорию о преимущественном достоинстве мученичества (meruit dignitatem martyrii). |
| 1197 Стихи на гробницу Сергия Радонежского. – Поэтические эпитафии XVII в. зачастую являются одновременно литературными и эпиграфическими памятниками, такова высеченная в камне эпитафия Сильвестра Медведева Симеону Полоцкому (см. с.297) или архимандрита Германа патриарху Никону (см. с.82). Вместе с тем многие эпитафии и не предполагались для надгробий, а были данью почтения или дружбы, как эпитафии Епифанию Славинецкому, написан ные Евфимием Чудовским и Симеоном Полоцким (см. с.294:110). Такова и эпитафия одному из са мых почитаемых на Руси подвижников – преподобному Сергию Радонежскому (его Житие см.: Наст.изд. Т.6. С.254–411). Эпитафия Сергию Радонежскому примечательна тем, что написана в редком для русской литературы жанре элогиума – неметрического поэтического произведения. Европейскими теоретиками XVII в. этот жанр относился к «свободной поэзии». В русской литературе элогиум проявился в ряде поэтических гомилий XV в., но прижился только в эпитафиях XVIII в., а в немногих об разцах дошел до XX в. (ср. стихи О.Берггольц на Пискаревском кладбище в Санкт-Петербурге). Печатается по списку XVII в.: РНБ, Q.1.1466, л.335–336 об. 1199 Молитва. – «Молитва» известна в трех списках XVIII в. в составе своеобразного диптиха, первой частью которого являются «Стихи на суетства мира, написанныя 190 году февраля в двадесять пятый день». Дата сохранилась только в одном списке, что впол не обяснимо: привязка общечеловеческих размышлений на извечную тему о суете сует к какой-то конкретной дате с течением времени может вызвать лишь недоумение. Действительно, никаких из ряда вон выходящих событий в начале 1682 г. не произошло, и брак царя Федора Алексеевича, состоявшийся в середине февраля, вряд ли мог дать повод для сетований на тщету жизни. Причина, побудившая автора написать эти стихи, была личного свойства. Испытанное автором духовное потрясение позволило ему создать стихотворение исключительного напряжения, не однократно подчеркнутого повторами: «О Боже, Боже мой», «возри, возри на мя», «но горе, горе мне». Христианское смирение автора молитвы граничит с отчаянием и унынием, недаром он прямо называет их в тексте. Трагическое чувство одиночества составляет основную интонацию молитвы. |
| «Когда тебя, лютый зверь, разоритель гробницы столько великолепной – произведения многих рук, допустило внутрь себя это сокровенное убежище; тогда, скажи мне, что ты увидел там? Не гнилость ли, не черепы ли умерших, не остовы ли людей, некогда существовавших, так как сказывают, что тут были положены супруг и супруга? И не распалась твоя плоть? Но что же ты нашел? Ничего, конечно. Впрочем, преступление твое при тебе. Отойди, отойди от меня прочь! Ты будешь наказан за мертвых; не приближайся же к живым; хотя еще и не умерли мы, однако же боимся тебя» 470 . «Разрывай, разрывай гробницу! Очень знаю, что ты хочешь у мертвого найти золото; но ты себе самому роешь яму, в которую со временем вринет тебя Божие правосудие. Если оно приходит поздно, то с лихвою» 471 . «Семь на свете чудес: стены, статуя, сады, пирамиды, храм, еще статуя и гробница. Осьмым же чудом была я – огромная, высокая, далеко вверх возносившаяся с этих утесов гробница. Но первенствуя по славе у умерших, возбудила теперь ненасытность твоей неистовой руки, человекоубийца» 472 . «Гробницы, сторожевые башни, горы и мимоходящие, оплачьте мою могилу, оплачьте расхитителя гробов! А ты, эхо, повторяй с окрестных утесов последние слова: «Оплачьте расхитителя гробов! " " 473 «Этот человек из пустой надежды раскопал мою дорогую для меня могилу – единственное достояние, оставшееся мне по смерти. И его какой-нибудь злодей пусть убьет своими руками и, убив, бросит вдали от гроба отцов!» 474 По внешнему объему своему и по своей литературной форме изложения эпитафии и эпиграммы святого Григория вообще довольно разнообразны, начиная с эпитафии в простейшем и буквальном смысле слова как краткой надписи, обозначающей только имя умершего лица, которому посвящена она, и кончая эпиграммой в стиле художественного антологического стихотворения в виде надгробного литературного венка, сплетенного из живых, свежих цветов поэзии. Как на пример эпитафии первого рода можно указать на следующую надпись святого Григория своей сестре, Горгонии: |
| Но любовь к изучению классической древности, проявившаяся в царствование Карла Великого, одновременно с некоторым возрождением умственной жизни и даже искусства, под влиянием тех учреждений этого императора, которые привели в устройство, современное ему, общество и развили его силы; эта наклонность, говорю я, к исследованию памятников, оставленных древними римлянами, обозначившаяся, скорее, вне Италии, чем в этой стране, не пережила эпохи Карловингов, и кончилась в феодальном варварстве, вместе с художественной деятельностью, вызванной основателем новой западной империи. После сборников учеников Алькуина, не встречаешь ничего подобного в этом роде в продолжении нескольких столетий. В различных сочинениях средневековых писателей рассеяны копии с древних надписей, иногда и христианских, но специальных собраний римских, эпиграфических памятников не находишь до возрождения. С четырнадцатого века являются компиляции в которых языческие эпитафии перемешаны с христианскими. Выбор исключительно последних составил в Риме в первый раз Р. Sabinus, в начале пятнадцатого столетия; но только не более тысячи их собрали к концу шестнадцатого века. Исследование катакомб, начавшееся после случайного открытия одной части их в 1578-м году, и, особенно, труды Bosio, прибавили значительное число христианских надписей к известным уже. С этого времени почти все археологи, писавшие о подземном Риме и предметах, найденных в нем, копировали также и эпитафии. О трудах некоторых из них мы уже говорили в первой части, во втором отделе введения. Сборники этих ученых составлены, однако, без определенной системы, и только в последнее время. G. В. de Rossi, продолжая работы по той же части кардинала Angelo Mai, начал приводить в порядок накопившиеся материалы. Труд его будет самым полным собранием этого рода, не только потому, что он должен заключать все эпиграфические памятники римских христиан первых шести столетий, открытые до сих пор и разбросанные в многих книгах и неизданных рукописях, но, также, и потому, что надписи, в этом, исключительно посвященном им, издании, распределены последовательно, чтобы служить документами, для разъяснения теологических вопросов, и для истории первобытной христианской общины в Риме. Первый, единственный появившийся до сих пор в свет, том этого сочинения 115 уже пояснил многое, по части христианской палеографии, так как он заключает 3174 эпитафии, время которых можно с точностью указать по именам консулов, названных в тексте. Понятно, что с помощью этих памятников, сравнивая с ними надгробия без означения года, сличая их характер, формулы, язык, стиль, орфографию и символические изображения, присоединенные к ним, делается возможно определить эпоху их появления. Говоря о христианских надписях Рима, нельзя упускать из вида и открытые в бывших провинциях империи. Очень замечательное собрание эпитафий Галлии издал в последнее время французский ученый Edmond Le Blant 116 . |
| Частная или прикладная пиитика составляетъ пятый отдел учебника Кветницкого. Nodus qviutus «о стихе в частности» изложен в двадцати главах («солюциях»), Прежде всего речь идетъ о поэзии эпиграмматической: о программе, аваграмме и епиграмме, об эпитафии, загадке, эмблеме, символе и иироглифе. Далее следуют трактат о поэзии эпической, буколической, сатирической, драматической, элегической и лирической. Целых семь глав (семь «развязок узла») посвящено т. н курьезному или забавному латинскому стиху. Последняя, двадцатая глава имеет своим предметом поэзию славянскую «Программа есть простое речение, из которого получается новое речение, означающее нечто другое. Анаграмма есть новое речение, полученное из расположенных иначе программ, букв или слогов. Например, программа: Ева . Анаграмма; Аве.. Епиграмма есть речь, кратко и замысловато выражающая стихом какую либо вещь. Она обычна на знаменах, бокалах, статуях и т. д., особенно же на гробницах 100 . Так как эпиграмма требует для себя остроумия, изобретательности, замысловатости, то в двух следующих главах трактуется об остроумии, и откуда его почерпать. «Остроумие (acumen) есть некоторое художественное измышление, содержащее в себе какойлибо неожиданный смысл». Источники, из которых почерпаются остроумные изречения, суть: 1) определение предмета, 2) этимология имени, 3) противное, 4) сродное, 5) перечисление частей, 6) уподобление, 7) сравнение 101 . В образцах эпитафии приводятся эпитафии императору Петру 1, благородной матроне, мальчику по имени Главку и др. 102 «Загадка, другой род эпиграммы, есть речь темная, своими особенностями и уподоблениями описывающая какую либо вещь». Различаются гриф и логогриф 103 . «Эмблемма есть живописное изображение, изображающее нечто иное от того, что говорит о нем, в стихе или прозе, приложенная сентенция». Эмблемма бывает натуральная, художественная, историческая и богословская 104 . «Символ есть живописное изображение, имеющее целию привести людей к исправлению нравов». Части символа: изображение, лемма и эпиграмма 105 . «Иероглиф есть знак или изображение животных и других вещей, означающее не то, что представляет, а нечто другое 106 ». |
|
|
