| В 1590 году Государь Царь Феодор Иоаннович пожаловал монастырю две медные полуторные пищали, да четыре пищали затинные; пороха и свинца по 62 пуда. В 1591 году Государь Царь Феодор Иоаннович пожаловал волости: Кемскую, Пудожемскую, Подозерскую, Маслоезерскую и Муезерский монастырь с крестьянами и дворовыми людьми, соляными варницами и со всеми угодьями; а в следующем 1592 году 5 пищалей затинных, 1.360 ядер свинцовых, да 1.600 железных; а в 1593, пороха в 10 пудов, свинца 10 же пудов, и вскоре после того две пушки медные полуторные, 300 ядер железных, 10 ручниц, пороха 11 пудов, свинца 20 пудов и 7 гривенок с четвертью; а в 1594 году 500 рублей денег. В 1598 по летописцу, а по Лепехину – в 1597 году, Государь Царь Борис Феодорович Годунов пожаловал большой колокол, именуемый Борисович, в коем меди 500, олова 100, да монастырской меди и олова прибавлено 100 пудов; вылит колокол сей в 1600 году в Соловках старцем Сергием. С 1614 по 1635 год Государь Царь Михаил Феодорович пожаловал: 1) три покрова служебных, 2) крест, 3) Карельскую Шую, 4) Яренский погост с церковью и со всеми угодьями (где ныне уездный город Яренск), 6) много денег и прочих вещей. В 1635 году Святейший Патриарх Иоасаф пожаловал ризы атласа золочёного и Псалтирь со восследованием печатную и несколько денег. В 1638 году тот же Патриарх Uoacaф I пожаловал Евангелие напрестольное, обложенное серебром и украшенное драгоценными камнями и жемчугом, 106 золотых для изготовления потира, и на украшение оного несколько камней и алмазов; а в следующем 1639 году пожаловал несколько денег, пять зубов рыбьих и камки лазуревой 14 аршин. В 1646 году Государь Царь Алексий Михайлович пожаловал некоторые деревни. В 1657 году Святейший Патриарх Никон пожаловал ризы атласа золочёного по червчатой земле. В 1660 году Боярин Борис Иванович Морозов построил к ракам пр. Чудотворцев две деки серебряные чеканные, местами золочёные, весом в 4 пуда, 85 фунтов, 12 золотников, а деланы в Амстердаме. В 1680 году Государь Царь Феодор Алексеевич пожаловал в Устюге, на Красном Бору, (что ныне безуездный город Красноборск) церковь Всемилостивого Спаса со всей утварью, угодьями и с крестьянами. |
| Об этом знало НКВД и в момент его ареста, сделав тщательный обыск у него на дому и в церкви забрало 43 облачения и 12 митр. Облачения были потом переделаны швейными мастерскими НКВД на главной улице города, где из них были сшиты летние модные шапочки, так наз. «тюбетейки». Епископ Феофил не проявлял явной непримиримости к власти, редко выступал с проповедями, которые были вне всяких намеков на политику, благодаря чему, быть может, он продержался на Кубанской кафедре приблизительно свыше двух лет, или около этого. Он даже сам прочитал известную декларацию митрополита Сергия в Георгиевской церкви в конце службы перед молебном, чем вызвал немалое смущение в умах и сердцах присутствовавших, но гонение на церковь не стихало и через некоторое время он был арестован. В городе оставалась его мать – 82-летняя старушка, которую добрые люди, семья владельца фаэтона, возившего часто Владыку на службы, – взяла к себе, навсегда дав ей приют. Владыку Феофила, несмотря на его категорические протесты, насильно обстригли, он носил длинные волосы с молодых лет пострижения в монахи. Его дальнейшая судьба покрыта также мраком неизвестности, как и многих других. Во всяком случае больше о нем точных сведений не было слышно. Отец Аркадий, разделил участь своего Владыки и он был взят в одно время с ним. Епископ Памфил (Лясковский), в 1925 г. был в ссылке в г. Яренск, Вологодской губернии. Появился в Краснодаре приблизительно в конце 1933 года. Ему долго местные власти отказывали в установленной регистрации в Городском Совете, без которой священнослужителям не разрешалось служить в храмах. Он обычно находился не облаченным в алтаре и, выходя за всенощной прикладываться к Евангелию, он безмолвно благословлял народ и опять удалялся в алтарь. Наконец, спустя несколько месяцев, ему было разрешено служить. Верующие собрались в большом количестве услышать первое слово от своего Владыки. Владыка, почти весь седой, поучал молящихся духовной мудрости и рекомендовал почаще посещать кладбище, или же чаще думать о неизбежности смерти, так как эти мысли могут человека заставить воздержаться от многих грехов этой земной жизни. |
| Мальчишки и девчонки, а также их родители смогут познакомиться с любимыми авторами Мариной Бородицкой, Андреем Усачевым, Григорием Кружковым, Денисом и Ксенией Драгунскими и многими другими. Особую программу площадка представит 1 июня — в Международный день защиты детей . Поэты, писатели и переводчики Марина Бородицкая и Григорий Кружков представят свои новые книги. Российская государственная детская библиотека и издательство «Арт Волхонка» проведут презентацию нового издания детских книг Владимира Маяковского в рамках совместного проекта «Детям будущего». Заключительный день фестиваля будет интересным для подростков. Вместе с экспертами они смогут поговорить о книжном блоггинге в России, проблемах жанра young adult и других темах, близких читателям возраста 12+ Также пройдет презентация первого в России издания книги Фрэнсис Хардинг «Стеклянное лицо», нового бестселлера, широко обсуждаемого в соцсетях. ее проведут переводчики Елена Измайлова и Антон Скобин. Победительница VIII сезона конкурса «Новая детская книга» и автор фэнтези «Сетерра» Диана Ибрагимова представит свою дебютную книгу «Шепот пепла». В финале отборочного тура чемпионата России по чтению вслух «Страница 18» старшеклассники Москвы проявят свои ораторские способности. Все дни фестиваля будет организован сбор книг для читателей Яренской центральной библиотеки села Яренск Ленского района Архангельской области в рамках проекта РГДБ «Подари ребенку книгу». Завершится фестиваль 6 июня, в день русского языка и в день рождения Александра Сергеевича Пушкина. У памятника поэту, на Пушкинской площади, молодым авторам вручат престижную премию «Лицей», народная артистка России Антонина Кузнецова исполнит песни на стихи Пушкина, литераторы и рэперы устроят поэтическое сражение «От Пушкина до «Известий» шагов двести». Стихи прозвучат в исполнении Наума Блика, RE-pac Репака, Филиппа Григорьяна, Юрия Колокольникова. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. |
| 313 Собр. лет. 5, 250. „Епископ Стефан, Божий человек, живяше посреди неверных человек, – молящихся идолом, огню, воде, каменю и золотой бабе и кудесником и волхвом и древью“. В Никои, л. 4, 267 прибавлено: „солнцу, волам, козам“. Сл. Вест. геогр. общ. за 1855 г. 4. 167–190. 315 Надеждин в Энциклоп. лекс. XII, 299. Жители по р. Вычегде от устья и за Яренск давно уже обрусели (там же, стр. 250); по Зырянские названия сёл показывают собой, что здесь живут бывшие Зыряне. Ныне Зырянский язык начинается от дер. Менюги в 20 вер. выше Яренска. 316 Епифаний: „всякому хотящему шествовати в Пермскую землю удобствен путь есть от града Устьвыма р. Вычегдой вверх, дóндеже снидет в самую Пермь“. По книге „большого чертежа“ при впадении Выми, называемой здесь р. Птицей, стоял гор. Пермь. „А по р. Вычегде с верху с правые стороны, град старая Пермь, от Усть-вычегды, 140 вёрст. Река Птица пала в р. Вычегду, с вышния страны под градом, под старою Пермью“. Изд. 1846 г., стр. 191. 193. 317 Четь-минея; повесть об Устьвымском Архангельском монастыре (Волог. вед. за 1850 г. 9). В последней рассказывается ещё о построении укреплений Зырянами, по воле Стефана. Это согласно с местностью и обстоятельствами края. Но рассказ, будто четыре раза поражаемы были слепотой непокорные Зыряне и потом были исцеляемы, едва ли не вымысел позднего Зырянина. Современник Епифаний не говорит о том ни слова. 319 Так говорят по преданию жители Алтыма. – Абрамов в Ж. М. просв. за декабрь. Хвалитная стихира св. Стефану: „суетное буесловие жестокаго и злобнаго пан-сотника отразил ты и прогнал его, как волхва, от Христова стада, а народ Божий научал Апостольски. Потому ныне собравшись любомудренно, почитаем память твою, святитель“. 321 Собр. л. 6. 129. Той же (Стефан) идолы сокруши, и крести тамо, еще же в попех, люди многия, яко до тысящи“. Тоже Степ. кн. 1,524. 525. У Епифания число обращённых – 700. 322 Епифаний: „мнози же, паче в Москве, реша: сей есть в истину философ; новый той бысть Константин, нарицаемый Кирилл, иже сотвори грамоту Словенскую в 38 слов (букв): такоже и сей сложил числом четыре между двемя десятьма (24) слов (букв), подобъяся Греческие письмени“. |
| До того, как главной дорогой России стал тракт Петербург-Москва, самой напряженной дорогой в нашем Отечестве был гужевой путь на восток, вошедший в историю страны под названием Большая Володимирская дорога или Владимирка. Именно на этом пути до переселения на Ям-Тосну несли государеву службу ямщики Казанской и Нижегородской губерний. В 1332 г. Московские правители приобрели в Золотой Орде ярлык на Нижний Новгород, то есть Москва получила право собирать с Нижегородской земли дань для татарского хана. Дорога, идущая из Москвы через Владимир к Нижнему Новгороду, стала играть огромную роль в создании централизованного Русского государства. В 1395 году по самой «велицей дорозе Володимерьской» из Владимира на Москву прошла чудотворная Владимирская икона Божией Матери – величайшая святыня Руси. По Владимирскому тракту в 1552 году двигалось 150-тысячное войско Иоанна Грозного, чтобы покорить Казанское ханство. С присоединением Казани Россия получила выход в Заволжье, на Камень (Уральские горы), и далее в Сибирь и Среднюю Азию. По этой дороге шли на Русь торговые караваны из Бухары, Китая, Индии… Вот почему на некоторых ямах находилась специальная военная охрана. По мере освоения и экономического развития этого края, разветвлялась и сеть дорог, где «гоняли ямщину» как предки будущих тосненских ямщиков, так, со временем, и они сами. Основной маршрут дороги, вокруг которой вращалась жизнь ямщиков – тосненских переселенцев – обозначен такими пунктами: Москва – Владимир – Муром – Нижний Новгород – Козмодемьянск – Казань – Ижевск – Егоршино – река Чусовая – верховья реки Туры … Это был летний путь в Сибирь. Зимний путь был долгим и кружным: Москва – Переславль-Залесский – Ярославль – Вологда – Шуйский Ям на реке Сухоне – Тотьма – Великий Устюг – Яренск – Пелым – Соликамск – Верхотурье. Из Москвы в Нижний Новгород добирались через Муром. Вьезжали в Нижний с ополья – Муромско-Московской дороги – в том месте, где находились ямские слободы и государев постоялый двор. Многие ямские слободы и станы Казанской и Нижегородской губерний сложились преимущественно в результате миграции русского населения на юг и восток, что происходило по мере расширения границ Руси в связи с присоединением к ней территорий исчезнувшей с исторической арены Золотой Орды. На протяжении веков ямские станции на трактах являлись проводниками государевой воли Великих русских князей. Ямщики селились в новых краях, как правило, в одно время со стрельцами или сразу вслед за ними. Так возникли, например, города Козмодемьянск, Алатырь и др. |
| Вотчины и поместья опальных раздали другим, имение движимое и дома взяли в казну. Но гонения на ненавистных Годунову Романовых не кончились ссылкой и лишением свободы и собственности: не веря усердию или строгости местных властей, послали с несчастными московских приставов, которые должны были неусыпно смотреть за ними, доставлять им нужное для жизни и доносить царю о каждом слове их. И пристава держали опальных в чрезмерной строгости. Никто, по словам историка, не смел ни взглянуть на названных „изменников», ни ходить близ уединённых домов, где они жили вне городов и селений, вдали от больших дорог, некоторые в землянках и даже скованные; в монастырь Сийский не пускали богомольцев, чтобы кто-нибудь из них не доставил письма Феодору Никитичу. Только двое из братьев Романовых пережили своё несчастье, Филарет и Иван Никитичи: трое из братьев не выдержали суровой ссылки и многих притеснений от своих приставов и вскоре скончались, именно: Александр, Михаил и Василий. С Василием Никитичем отправили его человека и приставу дали строгий наказ: „везти дорогою Василия бережно, чтоб он с дороги не ушёл и лиха никакого над собою не сделал; беречь, чтоб к нему на дороге и на станах никто не приходил и не разговаривал ни о чём и грамотами не ссылался; а кто придёт к Василью и станет с ним разговаривать или принесёт письмо, то этого человека с письмом схватить и прислать в Москву или, расспросив, отписать к государю; а кто доведётся до пытки, тех пытать и расспрашивать подлинно. Приехавши в Яренск занять для себя и для Василья двор в городе от церкви, от съезжей избы и от жилых дворов подальше; если такого двора нет, то, присмотря место, велеть двор поставить подальше от жилых дворов, да чтобы прохожей дороги мимо двора не было. На дворе велеть поставить хоромы; две избы, да сени, да клеть, да погреб, чтоб около двора была городьба. Со двора Василья и детины его никуда не спускать и беречь накрепко, чтоб к Василью и к человеку его никто не подходил. Корму Василью давать с человеком: по калачу да по два хлеба денежных; в мясные дни по две части говядины, да по части баранины; в рыбные дни по два блюда рыбы, какая где случится, да квас житный: на корм послано сто рублей денег. Что Василий станет говорить, о том пристав должен отписать государю». |
| О других родичах Филарет Никитич заботился в своей ссылке гораздо меньше: «Братья уже все, Бог дал, на своих ногах!» Наверное, страдание по жене и детям, не позволившее старшему Романову «промыслить одною своею душою» и заставлявшее думать о будущем, уберегло его от злой судьбы многих родственников. Как среди птиц, посаженных в клетку, выживает сидящая смирно, а мечущиеся и бьющиеся о прутья погибают — так не пережили опалы многие из ссыльных. Александр Никитич скончался в тоске и печали вскоре после прибытия в Усолье-Луду близ Студеного (Белого) моря. Заточения в тесной землянке холодной зимой было достаточно для умерщвления самого сильного узника. Однако народ не удовлетворился таким объяснением и говорил, что Александра удушил по приказу Годунова пристав его Леонтий Лодыженский. Такое же обвинение возвели на Романа Тушина, пристава Михаила Никитича Романова в Перми Великой, в селе Ныроба, что лежало в семи верстах от Чердыни. Михаила привезли туда зимой и, не удовлетворившись обычной охраной, решили поместить подальше от села в землянке, вырытой в мерзлой земле. Крестьяне вспоминали, как Михаил Никитич, привезенный к землянке в санях, показал свою силу: схватил сани и бросил их на десять шагов. Не полагаясь на шестерых сторожей, пристав Тушин наложил на узника тяжкие оковы: плечные в 39 фунтов, ручные в 19, ножные в 19, а замок — в 10 фунтов. В землянке была лишь малая печурка и отверстие для света. Чтобы ослабить узника, ему давали только хлеб и воду. Ныробцы, говорят, научили своих детей подкармливать Михаила квасом, маслом и прочими жидкостями: их носили в дудочках и выливали в отдушину землянки, собираясь к ней вроде бы поиграть. Но это было замечено и сурово пресечено. Шестеро ныробцев были скованы и отосланы в Москву как злодеи, вернулись много лет спустя двое, другие умерли от пыток. Крестьяне были уверены, что сторожа, скучая охраной узника, уморили его, а другие говорили — удавили. То же говорили и про Василия Никитича, сосланного в Яренск, однако документы рассказывают о его судьбе по-иному. Годунов, отлично понимавший неизбежность обвинений в свой адрес в случае смерти узника, строго приказал «везти Василия дорогой бережно, чтоб он с дороги не ушел и лиха никакого над собою не сделал». |
| Вместо церквей в Чердынском и Соликамском уездах, патриарх и собор присоединили к ней Белоозеро со всеми церквами, бывшими здесь и в Чарондской волости, входившими частью (29 церквей) в состав патриаршей области, частью принадлежавшими Ростовской епархии. Помимо Белоозера и Чаронды, к Вологодской кафедре отошло из патриаршей области 28 церквей Пошехонской десятины. Всего, таким образом, в Вологодскую епархию вновь поступило около 250 церквей 595 . Титул архиепископа Маркелла, при котором произошло территориальное изменение Вологодской епархии, переменен. Собором 1657 года ему, вместо вологодского и великопермского, велено именоваться архиепископом вологодским и белоозерским 596 . С переменой состава Вологодская епархия получила иныт границы. В ней не осталось той разобщенности частей, какая cyщecmbobaлf до 1657 пода. Теперь места и города вологодской кафедры сосредоточивались преимущественно в верховьях р. Сухоны, по бассейну Белоозера и Шексны с её притоками; только гг. Яренск и Усть-Вымь, оставаясь за Вологодской епархией, уносили северо-восточные пределы её на р. Вымь. Патриаршая область во всех сложных комбинациях нисколько не проиграла, напротив выиграла. Вместо 3690 церквей, 427 прид. и 41 часовни до 1657 г. в ней после 1657 года оказалось 3805 церк., 430 прид. и 54 часовни 597 . Не нужно забывать и того, что вместо 138 церквей в краю малоустроенном патриарх получил более 300 церквей в центре России – Коломенской епархии 598 . Дело об открытии Белгородской епархии разрешилось совсем иначе. Планы патриарха, теперь, как и прежде, разбились о сильный характер крутицкого митрополита. Несмотря на то, что новый край слишком нуждался в особом епископе, которого и назначил собор 1657 года несмотря на то, что «государь указал и патриарх и бояре приговорили перевести в Белгород митрополита крутицкаго», Питирим все-таки не поехал на новую епархию 599 . Он остался в Москве и вместо белгородского продолжал по-прежнему именоваться сарским и подонским или крутицким. Патр. Никон потом не раз заявлял, что Питирим, имея собственную епархию, много лет незаконно владеет крутицкой кафедрой, «не съезжая с Москвы», а в своей настоящей епархии не бывал с тех пор, как для неё поставлен 600 . |
| После беседы с священниками я отправился на пароходе в захудалый городок Яренск. И здесь служил, говорил поучение народу о том, что есть Церковь и почему должно повиноваться ей; вел беседу со священниками, посетил школу, где собрались дети из разных школ и прогимназий города. Стоит отметить особенную любовь детей к местному о. протоиерею: где бы ни показался на улице этот почтенный старец, священствующий уже 52-й год, дети, как только завидят его, бегут к нему, чтобы принять его благословение. Чем он заслужил эту любовь детскую? Конечно – лаской и отеческой добротой. Всегда я говорю ставленникам-иереям: не опускайте случая приласкать ребенка, хотя бы то был еще несмысленный малютка на руках матери. Пусть в его детском воображении рядом с дорогим ему образом матери запечатлеется и ваш облик, ваша духовная одежда, блистающий на вашей груди крест... Не худо для таких малюток иметь при себе какие-либо грошовые лакомства: верите, что это привлечет к вам любовь не только сих маленьких будущих прихожан ваших, но и их родителей, особенно матерей... Лишь только покажетесь вы в деревне, как детишки побегут к вам со всех концов навстречу, чтобы принять ваше благословение. А вы пользуйтесь этими встречами, чтобы побеседовать с ними, чтобы заронить в их чистые сердца семечко учения Христова. Коли есть у вас свободная минутка, то присядьте где-нибудь у избы на завалинке или на бревнах и поведите отеческую беседу с детьми – о том, что Бог на душу положит; к вам непременно подойдут матери их, а может быть, и отцы, и вот устроится у вас сама собою беседа – «набревная» по подобию беседы Христовой, именуемой «нагорною»... Ведь для таких бесед не нужно никакой обстановки, никаких помещений. Зато посмотрите, какою любовью отплатят вам простые души слушателей ваших: ведь русская душа жаждет «божественного» и тоскует по нем. Из Яренска мы спустились до Коряжемского монастыря. Здесь почивают под спудом мощи преподобного Лонгина, одного из духовных потомков великого аввы Сергия Радонежского. Монастырь расположен на крутом высоком берегу Вычегды. В нем всего до 50 человек братии, общежительный. Строится новый храм с трапезою и кельями. У самого монастыря – кедровая роща. Иноки рассаживают это дерево с любовью. |
| Василия Никитича с приставом Некрасовым сослали в Яренск, а потом в Пелым; этот боярин пострадал от жестокостей своего пристава Некрасова: он надел на узника тяжелые цепи, мучил и бил вопреки приказаниям самого Бориса, а оправдывался тем, что Романов украл у него ключ от цепи и хотел убежать. Туда же сослали и брата его, Ивана Никитича, больного, не владевшего рукой. Борис не был из таких тиранов, которые находят себе наслаждение в страданиях тех, кого считают врагами. Он только охранял самого себя, был решителен в этом, но стеснял опасных людей настолько, чтобы они ему не могли быть вредны. Поэтому Борис вовсе не приказывал мучить братьев, сосланных в Пелым. Он велел им отвести особый двор с двумя избами, давать им по калачу и по два денежных хлеба в сутки, в скоромные дни по части говядины и по три части баранины, а в постные – дни рыбы; не накладывать цепей, но велел не допускать к ним никого, не дозволять ни с кем переписываться, следить за их каждым словом. Слуги Борисовы показывали свое усердие к царю больше, чем царь требовал. Василий Никитич скоро умер в Пелыме от дурного содержания и худого обращения. Михаила Никитича отослали с приставом Романом Тушиным, заточили за 30 верст от Чертыни в Наборгской волости и держали в земляной тюрьме. О нем сохранилось предание, что он был силач: и теперь хранятся в Наборгской церкви его цепи: плечные в 12, ножные в 19, а замок на них в 10 фунтов. Приставы и сторожа истязали его, но не по приказанию Бориса. Всех их разлучили с семьями. Более всех братьев отличался Федор Никитич, от природы умный, острый, любезный и приветливый с русскими и чужеземцами, любознательный и начитанный, знакомый даже немного с латынью; никто лучше его не умел ездить верхом; не было в Москве красивее мужчины, так что красота его вошла в пословицу, и если портной, сделавши платье и примерив его, хотел похвалить, то говорил своему заказчику: «Теперь ты совершенно Федор Никитич». Говорят, что еще при царе Федоре Ивановиче принудили его жениться на бедной девушке, жившей у сестры его, княгини Черкасской, вероятно с целью унизить его. |
|
|
