| Что хотите, то купите, Чёрный, белый не берите, Да и нет не говорите! После этого он задаёт детям разные вопросы, а сам старается, чтобы кто-то в разговоре произнёс одно из запрещённых слов: чёрный, белый, да, нет. Ведущий ведёт примерно такой разговор: «Что продаётся в булочной?» — «Хлеб».— «Какой?» Чуть-чуть не ответил игрок: «Чёрный и белый», да вовремя вспомнил запрещённые слова и сказал: «Мягкий». — «А какой хлеб ты больше любишь, чёрный или белый?» — «Всякий».— «Из какой муки пекут булки?» — «Из пшеничной». И т. д. Тот, кто произнёс запрещённое слово, отдаёт водящему фант. В конце игры все, кто остался без фанта, выкупают его. Правила. 1. На вопросы играющие должны отвечать быстро, ответ исправлять нельзя. 2. За каждое запрещённое слово играющий платит ведущему фант. 3. Ведущий может вести разговор одновременно с двумя играющими. 4. При выкупе фанта ведущий не показывает его участникам игры. Указания к проведению. Игру можно провести на лесной полянке или в тенистом уголке игровой площадки. В игре принимают участие не более 10 человек, все дети имеют по нескольку фантов. Они должны внимательно слушать вопросы водящего и, прежде чем ответить, подумать. При выкупе фантов участники игры придумывают для хозяина фанта интересные задания: спеть песню, загадать загадку, прочитать стихи, рассказать короткую смешную историю, вспомнить пословицу и поговорку и т. д. Самой трудной в этой игре является роль ведущего, поэтому вначале эту роль выполняет воспитательница. Фанты могут выкупаться после того, как проиграет 5 человек. Колечко На длинный шнур надевают колечко, концы шнура сшивают. Все играющие встают в круг и держат шнур двумя руками сверху. В середине круга стоит водящий, он закрывает глаза и медленно поворачивается 3—4 раза, стоя на одном месте. Играющие быстро передвигают кольцо по шнуру. Затем водящий говорит: «Я иду искать». Последнее слово служит сигналом для детей. Кто-либо из них прячет колечко в руке. Водящий открывает глаза и старается отгадать, у кого спрятано кольцо. Тот, кого он называет, снимает руку со шнура. Если водящий отгадал, то он встаёт в круг, а игрок, у кого нашли кольцо, идёт водить. |
| Когда у охотника из-под носа срывается куропатка, он вздрагивает от неожиданности и беспорядочно палит вслед. То же самое бывает и с рыболовами. Хотя было и бесполезно, но я замахнулся, и… Всегда вот так, когда торопишься Блесна полетела не в ту сторону и унесла чуть ли не все сто метров лесы. Досадуя, я стал тотчас выбирать шнур. Узкоперистая блесенка, борясь с течением, шла у самой поверхности воды. Издали она походила на маленькую рыбку, с трудом пробивающуюся навстречу речной струе. И вдруг неизвестно откуда появилась крачка. Задержав крылья на замахе, она упала на воду в том месте, где сверкала никелем блесна. Я машинально рванул лесу. Птица неестественно дернулась и, разбрызгивая воду, забила крыльями. Взлетев, она тут же с размаху кувыркнулась в волну. Я понял, что птица засеклась на крючок… Крачка отчаянно барахталась, взлетала, рвала из рук удилище, снова падала, а я, растерявшись, никак не мог сообразить, что же делать. Да и что можно было придумать? Я — на острове, а птица на крепкой жилке бьется метрах в тридцати от меня на воде. Не обрывать же лесу. Крачка взлетит и, запутавшись жилкой где-нибудь в кустах, погибнет. Тащить птицу к себе тоже нельзя: она будет биться и повредит себя. Единственное, что показалось мне разумным,— это выключить на катушке тормоз. Выждав, когда птица снова поднялась над рекой, я отжал тормозную кнопку на катушке. Не чувствуя больше сопротивления лесы, крачка взмыла в небо. Катушка быстро завертелась, сбрасывая шнур. Глядя, как сквозь кольца удилища со свистом улетала жилка, я испугался: «Сейчас кончится последний метр, птица с разлету дернет, разорвет себе клюв или, остановленная резким рывком, кубарем полетит вниз и разобьется о воду». И, до того, как леса окончательно сошла с катушки, я начал снова притормаживать барабан, слегка прикасаясь к нему пальцем. Почувствовав сопротивление, птица тяжело замахала крыльями. Я надавил на катушку сильнее, и крачка, не в силах преодолеть сопротивление, стала разворачиваться на кругу, постепенно снижаясь. Вот она уже поравнялась с берегом, вот летит над зарослями лозы, задевая крыльями верхние ветви… На ходу сматывая лесу, я перелез через протоку и побежал навстречу. |
| Однако выйти с земли на иные уровни не так-то просто. И в народных преданиях и в переживаниях колдовского транса очень часто имеется образ «узкой щели» между землей и небом, щели, «через которую дует ветер». В эту щель умудряется проникнуть знаток – и в результате выходит в миры духов. Среди оснащения шамана обычны предметы с трех-, семи- и девятичастной символикой – шест с семью зарубками, шнур с девятью узлами, грибмухомор с семью пятнышками, который вручает вновь посвящаемому саамский колдун. Все они – образы, указывающие на свободное перемещение их владельца по космическим уровням. Примечательно, что в среде неписьменных народов обычны предания о том, что когда-то, в незапамятном прошлом, переходы с уровня на уровень были просты и доступны каждому. Смерти тогда не было, а землю и небо соединял мост. Когда в мир вошла смерть (обычно по причине какой-либо случайной оплошности человека), то мост утончился до острия ножа, стал непроходимым для людей, обремененных телом. Только умерший может по нему уйти в царство мертвых, да шаман в духовном теле, пролететь через образовавшуюся пропасть. Не случайно одеяние шамана очень часто включает перья птицы – образ полета. Представление о пропасти, отделившей небо от земли одновременно с вхождением в мир смерти, характерно равно и для неписьменных и для письменных народов. Ангел с огненным мечом, стоящий у врат рая, из которого после грехопадения и осуждения на смертность изгнаны были Адам и Ева, известен всем авраамическим религиям. Рисунок Верхнего мира у даяков племени нгаджу Рисунок Нижнего мира у даяков племени нгаджу О глубочайшей пропасти между раем и адом говорится в притче, рассказанной Христом ученикам [Лк. 16, 26]. Мост-Разлучитель (Чинвад), переброшенный через бездонную пропасть, отделяющую рай от земли, хорошо известен современным парсам – зороастрийцам, возносящим специальные молитвы, чтобы душа человека на четвертый день после смерти благополучно прошла по нему. Шнур, связывающий березы при шаманском камлании у сибирских народов так и называется и означает путь, которым шаман восходит на небо и потом вновь спускается на землю . «Остер как лезвие бритвы, неодолим, недоступен этот путь», сказано о дороге к Богу в священном индийском тексте [Катха упанишада 1, 3, 14]. |
| Ползук пал пред ними на колени, а потом в слух всех радостно вскричал: «Вот они! Вот они! Вот кто приходил ко мне в сторожку и исцелил меня – Мироносицы Жены!» Тут благодарный исцеленный и на празднике, и после, и в храме, и в селении, и во всей округе рассказывал всем с восторгом о своем чудесном исцелении от Жен Мироносиц. И как все его прекрасно знали и были убеждены в прочности его от рождения ползучего состояния, то естественно народ был весь взбудоражен и обрадован. Тут и слабоверные многие укрепили веру этим явным великим чудом. Но... блюстители порядка в наш безбожный век решили, что громкое и постоянное объявление о совершившемся чуде как-то не вяжется с новой безбожной программой, повелели или посоветовали бывшему Ползуку избрать для себя иное место жительства и никому отнюдь не объявлять о том, что с ним случилось. Как это было, так или несколько иначе, только исцеленный Ползук больше в тех местах совсем не появлялся. Еще в те годы было не сказать чудо, а событие, совершенно объяснимое законами природы, но... тоже несколько конфузное для тех, кто учит, что Бога нет, и что, следовательно, хулить Его, якобы несуществующего, можно безнаказанно. Однажды отцы города Вятки задумали грандиозное, торжественное, якобы просветительски полезное празднество. Отлили из алебастра массивные (хотя и не очень изящные, но довольно похожие) фигуры «богов», то есть – Христа, Богородицы и Апостолов. Установили в городском парке и пригласили народ – любоваться на то, как все «боги», заранее начиненные взрывчаткой, должны будут с треском и громом разлететься в разные стороны в мелкие клочки. Как полагается, протянули на прилично безопасное место бикфордов шнур. Когда все собрались, отцы города, люди знаменитые, имели честь зажечь каждый вельможа – свой шнур. Рассчитали время, когда должен получиться заранее задуманный эффект великолепной гибели «богов». Прошло это время. Еще прошло немало с некоторой уже тоской и досадой отсчитываемых минут, а «боги» все не взрываются. Решили, что шнуры негодны, затухли где-то по пути. И... все отцы города пошли прямо к изваяниям, в надежде исправить положение, может быть сменить подмокшие шнуры новыми. И как только все подошли – раздался страшный взрыв, разнесший не только «богов», но и их злополучных авторов. А потом – пышные похороны в красных гробах, «Вы жертвою пали в борьбе роковой...» Комментарии излишни. Дорогой Геннадий! Мне очень хотелось рассказать Вам все по порядку из заслуживающих внимания наших вятских впечатлений. Может быть, Вам некогда и неугодно будет слушать продолжение, но я, независимо от этого, могу теперь плавно продолжать, уже не летая на каждой странице в Вятку и обратно. Приезжайте! Много, много полезного имею я Вам сообщить, а Вы мне. И это все – для приращения нашего общего святейшего дела – сеятвы и жатвы на ниве Господней, паствы Его словесных овец. И потом – никогда не бывает в этой плоскости ничего случайного. Нас везде ведет Бог Ему ведомыми путями. |
| Площадка для броска, βαλβς , спереди и по бокам была ограничена, не имела нынешней круглой формы и давала атлету большую свободу действий. Засчитывался бросок, проведенный в заранее выбранном направлении. Как и для прыжка использовался стадион: стартовая линия служила в качестве βαλβς. Дискобол поднимал диск обеими руками на уровень головы. Затем, удерживая его левой рукой, прижатой к предплечью правой, он резко откидывал руку вниз и назад. Это движение сопровождалось перемещением туловища и головы в том же направлении. Полный вес тела переносился на опорную правую ногу. Левые рука и нога только помогали сохранять равновесие. Потом следовало разгибание вперед. Сила броска зависела не от руки, а от разгибания бедра и резкого выпрямления согнутого тела. Диск натирали песком, чтобы предотвратить соскальзывание пальцев. Метание копья В далекую старину копье было не только спортивным снарядом, но и оружием, предназначенным для охоты и для войны. В атлетике ценился бросок на возможно большее расстояние в выбранном направлении. Для тренировки боевых навыков существовало другое упражнение. Нужно было попасть в горизонтальную мишень, начерченную на поверхности земли. Спортивное копье было длиной в рост человека и в палец толщиной. У него отсутствовал наконечник. Утяжеленное на конце, само оно было, по-видимому, исключительно легким . Что касается манеры броска, она также очень отличается от современной. Древние использовали своеобразный пусковой шнур, γκλη, латинское amentum. Еще и сейчас это приспособление этнографы могут встретить, например, в Новой Каледонии, где он известен под именем «ounep»). Шнурок был сделан из кожи, имел в длину 30–45 см и прикреплялся возле центра тяжести копья. Его один или несколько раз оборачивали вокруг древка, а конец завязывали петлей, через которую метатель пропускал большой и указательный пальцы правой руки. Польза от пускового шнура (ее легко обнаружить на опыте: дальность броска увеличивается в 2–3 раза) объясняется двумя причинами. Во-первых, шнур придает копью вращательное движение вокруг оси, которое обеспечивает стабильность траектории полета (как в нарезных стволах огнестрельного оружия). Во-вторых, он, продолжая линию руки и вытянутых пальцев (античные атлеты старались использовать всю их длину, чемпионы в метании копья отбирались среди атлетов с очень длинными пальцами ), удлинял плечо рычага, образующегося при броске. Метанию копия, как и диска, предшествовал короткий разбег и сгибание туловища. Движения тела и головы сопровождали перемещение правой руки, откидываемой вдоль бока как можно дальше назад. Борьба |
| Человек не рассматривается в индуизме как «венец творения». Он стоит в длинном ряду существ, одни из которых уступают ему (животный мир), другие превосходят (духи, божества). По смерти своей телесной оболочки душа (джива) может переселиться в другого человека, а может либо пасть на нижние уровни существования, либо вознестись на высшие. Ее судьба определяется законом кармы – совокупности дурных и благих дел, совершенных человеком за свою жизнь. Этот круговорот бытия (сансара) не имеет ни начала, ни конца. Даже когда мир гибнет, души переходят в потенциальное состояние, а затем «проявляются» вновь в мире возникающем. Индуистское общество состоит из четырех сословий (варн): брахманов, кшатриев (воинов), вайшьев (земледельцев и торговцев) и шудр (слуг). В реальной жизни эта структура делится на множество каст. Они сохраняют свою обособленность с помощью внутрикастовых браков и наследственных профессий. Брахманские касты прежде всего заботит ритуальная чистота. Брахманы готовят пищу и питаются отдельно, а в прежние времена вообще старались не покидать пределы Индии, боясь осквернить себя. В этом стремлении к чистоте (а следовательно, к обособленности) им подражают и другие касты. Поэтому нарушение кастовых законов (например, в брачной сфере) карается изгнанием из индуистского общества. Вне этого общества остается, таким образом, значительное число парий – неприкасаемых. Неравенство сохраняется и внутри самого общества. Только три высшие варны имеют право изучать шрути. В знак этого их члены в подростковом возрасте проходят специальное посвящение, и на шею им надевается священный шнур. В прежние времена такое посвящение предполагало изучение текстов шрути в доме учителя – гуру, но сейчас это случается гораздо реже. Последняя варна – шудры (а также женщины) – не имеют права на священный шнур, но могут получить другое посвящение, позволяющее вступить в ту или иную секту. Таким образом, в сектах кастовые различия снимаются, но чаще всего лишь в совместных ритуалах, за пределами которых они восстанавливаются вновь. Те секты, которые в силу своих антикастовых настроений все-таки вышли за рамки индуистского общества, со временем вновь вернулись в него уже в качестве самостоятельных каст. Институт каст сохраняет свою силу и в настоящее время, хотя модернизация Индии и расшатывает его изнутри. |
| Разделы портала «Азбука веры» Статьи о православном воспитании детей Пожертвовать «Если с детьми не говорить о Боге, то всю оставшуюся жизнь придётся говорить с Богом о детях...» ( 18 голосов: 3.1 из 5) Оглавление Что делать, если за окном дождь, а в лагере планировались веселые игры и развлечения на свежем воздухе? Не отчаивайтесь, не менее интересный досуг можно устроить и не выходя из корпуса. Самое главное — хорошее настроение и чуть-чуть фантазии. Рыба, зверь, птица Играющие рассаживаются по сторонам комнаты. Выбирают водящего. Он проходит мимо них, повторяя три слова: «Рыба, зверь, птица…» Внезапно останавливаясь перед кем-нибудь, он произносит громко одно из этих слов, например, «птица». Играющий должен немедленно назвать какую-нибудь птицу, например «ястреб». Нельзя медлить и называть тех зверей, рыб или птиц, которые уже были названы раньше. Тот, кто зазевается или ответит неверно, платит фант, а потом «выкупает» его (читает стихи, поет и т.п.) Капкан В этой интересной игре проверяется ловкость и сообразительность участников. Играют трое — остальные наблюдают и ждут своей очереди. По краям стола становятся два охотника. Капканом служит двухметровая веревка или шнур, завязанный в большую петлю — делают только полуузел. Диаметр петли 25-30 см. Охотники держат шнур за концы так, чтобы кольцо петли касалось стола. На расстоянии 15-20 см от петли на стол кладут приманку (кубик, игрушку). К столу подходит игрок, делает обманные движения, проверяя реакцию охотников. Улучив момент, быстрым движением продевает руку через петлю и, схватив приманку, выдергивает обратно. Охотники стараются в этот момент затянуть петлю, чтобы в нее попала рука. Участники игры по очереди меняются ролями. Этот аттракцион можно проводить и между командами. Для этого от каждой команды выделяется по два охотника, которые будут ловить всех оставшихся членов команды противника. Каждому дается одна попытка. В случае победы он приносит своей команде одно очко. Команда-победительница определяется по наибольшему числу набранных очков. Возможны и другие условия соревнований. Не задень! |
| В апреле, в Великий Пост во Владивосток намерен приехать Шнур с цистерной матов, нецензурной брани и духовных помоев. Немало жителей Приморья ждут и покупают билеты, как на «Матильду». Как будто желают хлебнуть вдоволь из адской канализации, припасть к зловонной трубе с отходами духовными. Но ведь не для такого поругания создал Господь человека и землю. Даже если вы твердо верите в свое происхождение от мартышки или кузнечика, будет Страшный Суд. И лучше бы не родиться тем, кто обматывает этими грязными Шнурами Россию и наш народ. Сейчас беда надвигается на Приморье! И это не Шнур даже. Беда всем нашим нравственным падением вызвана. Беда от того, что священную землю дальнерусскую сознательно оскверняем, врагу на потеху отдаем. Бог призвал нас сюда, чтобы Азию Светом Христовым просветить. А мы казино выстроили. Гигантскую индустрию порока и разврата возвели. Для азиатов казино сделали. Они тысячами туда едут. К русскому разврату приобщаются… А Господь многомилостив и долготерпелив. Доколе? Доколе терпит нас Господь? Теперь горит Приморье. Горят синим пламенем тайга и сухая трава. Земля горит иссушенная. Затворил Господь небо над краем нашим родным. Над жемчужиной Руси у Океана. Ни снежинки, ни капли с неба не упало за всю зиму. С конца ноября и по сей день. Четвертый месяц уже. Теплынь небывалая всю зиму в Приморье. И уже сейчас как в апреле. И по всему краю леса горят… Дымом в воздухе пахнет, дымом небо застилает. Какие-то меры стандартные принимаются. Огнетушители, вертолеты-самолеты с водой, воздуходувы, патрули по лесам… Но этого мало. Молиться надо. Не казино и роботов строить, а молиться. За все дела наши каяться. Обстановка с пожарами в Приморье и Приамурье угрожающая. Власть и народ дальневосточный похоже еще мало осознали степень угрозы. Земля уже иссохла, испепелилась. В такую землю иссушенную уже безполезно зерно бросать – не прорастет, сгорит. Большой неурожай может случиться в будущем. Нопока мы радуемся, что небо ясное и синее, да тепло весеннее всю зиму. В 2010 году в Москве, пока жаренным не запахло, тоже теплой и сухой погоде радовались. Мало кто углядел связь между поруганием святынь и возможным последующим наказанием. |
| – Вы хотели бы что-то спросить, мистер Холмс? – сказал Хопкинс. – Нет, я не хочу больше испытывать терпение леди Брэкенстолл и злоупотреблять ее временем, – сказал Холмс. – Но прежде чем пойти осматривать столовую, я был бы рад послушать ваш рассказ, – обратился он к горничной. – Я видела этих людей еще до того, как они вошли в дом, – сказала она. – Я сидела у окна своей комнаты и вдруг увидела у сторожки привратника трех мужчин. Ночь-то была лунная. Но ничего плохого я тогда не подумала. А через час я услышала стоны моей хозяйки, бросилась вниз и нашла ее, голубушку, привязанной в этом кресле, точь-в-точь как она вам рассказывала. Хозяин лежал на полу, а комната была забрызгана мозгами и кровью. И даже у нее на платье была кровь. От этого кто угодно в обморок упадет. Но она всегда была мужественной, мисс Мэри Фрейзер из Аделаиды. И она ни капельки не изменилась, став леди Брэкенстолл из Эбби-Грейндж. Вы очень долго расспрашивали ее, джентльмены. Видите, как она устала. Старая верная Тереза отведет ее в спальню. Ей надо отдохнуть. Эта худая, суровая женщина с материнской нежностью обняла за талию свою хозяйку и увела ее из комнаты. – Она прожила с ней всю жизнь, – сказал Хопкинс. – Нянчила ее, когда та была маленькой. Полтора года назад они покинули Австралию и вместе приехали в Англию. Ее зовут Тереза Райт, и таких слуг вы теперь не найдете. Вот так, мистер Холмс! Выразительное лицо Холмса стало безучастным. Я знал, для него вместе с тайной исчезает и вся привлекательность дела. Правда, оставалось еще найти и арестовать преступников. Но дело было такое заурядное, что Холмсу не стоило тратить время. Он чувствовал примерно то же, что чувствует крупный специалист, светило в медицинском мире, когда его приглашают к постели ребенка лечить корь. Но, войдя в столовую и воочию увидев картину преступления, Холмс оживился и снова почувствовал интерес к этому делу. Столовая была большой высокой комнатой с потолком из резного дуба, с дубовыми панелями и отличным собранием оленьих рогов и старого оружия на стенах. Напротив входа в дальнем конце комнаты находилась та самая стеклянная дверь, о которой говорила леди Брэкенстолл. Справа три окна, наполнявшие комнату холодным светом зимнего солнца. По левую сторону зияла пасть большого, глубокого камина под массивной дубовой полкой. У камина стояло тяжелое дубовое кресло с подлокотниками и резьбой внизу спинки. Сквозь отверстия резьбы был продет красный шнур, концы которого были привязаны к нижней перекладине. Когда леди освободили от пут, шнур соскочил, но узлы так и остались не развязаны. |
| А еще многое пришло от мамы. Послевоенные годы, трудности, многодетная семья — и мама, которая отдала себя нам. Папа все-таки мало появлялся в нашей жизни: он в те годы у себя в кабинете «строил социализм», часто работал ночами, и его отсутствие стало для нас нормой. А вот мама — ее образ, ее дыхание, — думаю, есть во всех моих картинах. Конечно, влияют и друзья. Не могу сказать, что их у меня очень много, но теми, что есть, — дорожу бесконечно. Мы все чувствуем взаимовлияние друг друга. Особое поколение — В каком-то смысле наше поколение — особое. Мы пережили иллюзию дарованной свободы. Это была оттепель 60-х: Политехнический, бессонные ночи, разговоры… Всем нам искренне казалось, что что-то сдвинулось, что еще пять, семь, десять лет — и страна заживет логичной, правильной, нормальной жизнью. А страна в результате въехала в пятнадцатилетний маразм, когда каждый защищался как мог. Кто-то открыто бунтовал и хотел все сокрушить, кто-то уходил в подпольное диссидентство… Не могу сказать, что у меня ярко выражены бойцовские качества, я больше в смирении живу и пытаюсь в любой ситуации найти то позитивное, что можно сделать. Тем не менее, время управляло моим сознанием, мыслями. Я жил в тихом противоборстве и в горечи обид, было много несостоявшегося. Было жаль талантливых людей... Среди моих друзей кто-то спился, кто-то уехал — и эти потери были очень тяжелы. Конечно, о любом человеке можно сказать: «Он сам виноват». Но ведь это неправда. Виноваты были и время, и обстоятельства — у тебя как будто коврик выдергивали из-под ног. — Но Вы-то сами всегда были «на коне», разве нет? — Нет, конечно. Помню, как после бурной общественной жизни, съемок, председательства в Союзе кинематографистов в начале 90-х вдруг наступила безработица. Я тогда жил с ощущением, что меня случайно выключили из розетки: кто-то шел себе, шел — и зацепил ногой мой шнур, вилка выпала и меня обесточили. Я был уверен, что это случайность, что сейчас кто-то опять пройдет мимо, посмотрит и скажет: «Да это ведь шнур Грамматикова! Давайте включим!», — но время шло, и ничто не менялось. Вдруг, в одночасье, я стал никому не нужен, никто ничего мне не предлагает и никуда не зовет. Что-то нужно делать, но что? Я умею снимать кино, работать с детьми, умею чинить «Жигули»… Мы с другом, замечательным, известным артистом, который тоже сидел без работы, даже собирались в те годы организовать техническую станцию по ремонту автомобилей. Потом решили булочную открыть, потом — сырный завод. Я серьезнейшим образом изучил вопрос: какие бывают сорта — мягкие и твердые, какие бывают технологии приготовления, какое необходимо оборудование, какие кредиты… И знаете, почему все лопнуло? В деревне, где жил мой друг и где мы собирались развернуть производство, не оказалось молока! В окрестностях на всех бабулек осталось две коровы… Глухое было время. |
|
|
