| – Раство-ор! – перенимает Шухов. Все подровняли на третьем ряду, а на четвертом и развернуться. Надо б шнур на рядок вверх перетянуть, да живет и так, рядок без шнура прогоним. Пошел себе Дэр по полю, съежился. В контору, греться. Неприютно ему небось. А и думать надо, прежде чем на такого волка идти, как Тюрин. С такими бригадирами он бы ладил, ему б и хлопот ни о чем: горбить не требуют, пайка высокая, живет в кабине отдельной – чего еще? Так ум выставляет. Пришли снизу, говорят – и прораб по электромонтажным ушел, и монтер ушел – нельзя подъемника наладить. Значит, ишачь! Сколько Шухов производств повидал, техника эта или сама ломается, или зэки ее ломают. Бревнотаску ломали: в цепь дрын вставят и поднажмут. Чтоб отдохнуть. Балан-то велят к балану класть, не разогнешься. – Шлакоблоков! Шлакоблоков! – кричит бригадир, разошелся. И в мать их, и в мать, подбросчиков и подносчиков. – Павло спрашивает, с раствором как? – снизу шумят. – Разводить как! – Так разведенного пол-ящика! – Значит, еще ящик! Ну, заваруха! Пятый ряд погнали. То, скрючимшись, первый гнали, а сейчас уж под грудь, гляди! Да еще б их не гнать, как ни окон, ни дверей, глухих две стены на смычку и шлакоблоков вдоволь. И надо б шнур перетянуть, да поздно. – Восемьдесят вторая инструменты сдавать понесла, – Гопчик докладает. Бригадир на него только глазами сверкнул. – Свое дело знай, сморчок! Таскай кирпичи! Оглянулся Шухов. Да, солнышко на заходе. С краснинкой заходит и в туман вроде бы седенький. А разогнались – лучше не надо. Теперь уж пятый начали – пятый и кончить. Подровнять. Подносчики – как лошади запышенные. Кавторанг даже посерел. Ему ведь лет, кавторангу, сорок не сорок, а около. Холод градусы набирает. Руки в работе, а пальцы все ж поламывает сквозь рукавички худые. И в левый валенок мороза натягивает. Топ-топ им Шухов, топ-топ. К стене теперь нагибаться не надо стало, а вот за шлакоблоками -поломай спину за каждым, да еще за каждой ложкой раствора. – Ребята! Ребята! – Шухов теребит. – Вы бы мне шлакоблоки на стенку! на стенку подымали! |
| Но как достать сумку и куртку? Кресло от него метрах в двух с половиной, чтобы приблизиться к нему, придется выйти на простреливаемое пространство. Роман стал вертеть головой по сторонам, ища хоть какой-нибудь предмет, который мог бы помочь ему выполнить эту задачу. Его взгляд упал на стоящий в углу рядом со стенкой высокий трехрожковый светильник, привезенный родителями, кажется, из Италии. Прижимаясь спиной к стене, Роман добрался до него, выдернул шнур из сети, снял плафоны и вывернул лампочки. Высота светильника где-то полтора метра. Плюс длинна руки… Должно хватить, если выбрать удачную позицию. Он осмотрелся. Красной точки не было видно. Роман попробовал дотянуться торшером до кресла – не получилось, мешала тяжелая подножка. Он посмотрел на днище – там было несколько винтов. Роман открыл нижний ящик стенки – там хранились столовые приборы. После пяти минут мучений ему при помощи ножей удалось открутить винты и освободить палку. Но кресло было слишком далеко. Не хватало где-то с полметра. Что же делать? Карелин задумался. Решение пришло неожиданно. Он отодрал шнур от подножки, просунул его обратно в трубку и сделал на конце петлю. Получилось подобие удочки. Теперь все зависело от ловкости его рук. Если ему удастся зацепить этой петлей набалдашник на подлокотнике кресла, то так можно подвинуть его ближе к себе, ведь у кресла есть колесики. Роман попробовал набросить петлю на шарообразное украшение. Получилось только с пятой попытки. Петля хорошо захватила цель. Карелин осторожно потянул «удочку» на себя. Кресло чуть посопротивлялось и сдвинулось с места. Осмелев, Роман придвинул его к себе практически вплотную. Надел куртку, накинул через плечо ремень сумки. И тут ему в голову пришла еще одна удачная мысль – выбраться в коридор под прикрытием этого же кресла. Оно толстое, каркас деревянный, из цельных досок. Пуля не должна пробить его. Роман швырнул сумку через всю комнату в дверной проем, повернул кресло к себе спинкой, и, прячась за ней, вместе с креслом развернулся к двери. |
| Закрыть Лесные пожары обнажили разлад в среде гламура Максим Галкин уличает своих креативных коллег в неискренности и лицемерии 01.08.2019 2565 Время на чтение 3 минуты Тема сибирских пожаров, о чем уже упоминал , присутствовала среди кричалок у митингующих на несанкционированном митинге 27 июля в Москве . Не очень внятно, правда, на фоне иных матерных и отвязных лозунгов. Сейчас по сюжетам в ютубе и соцсетях, обильно выставляемых адептами «перемен», можно наблюдать, как революционеры и просто «неравнодушные граждане» об этом сожалеют, дескать, лозунги «Допускай!» (на выборы) и «Это наш город!» звучали несколько местечково. А вот лесные пожары – это да, то, что надо, масштабец чувствуется, озабоченность, как бы, проблемами всей страны. Мол, нужно учесть это к следующим митингам и выступлениям, чтобы закрутить под тему пожаров как можно больше, действительно, неравнодушного народа. Надеются, кстати, что смог и дым от пожаров долетит и до Москвы, тогда подспорье им будет в революционной пропаганде. Тут же всякого рода либеральные дельцы и гламурные персонажи, которые никогда до этого в том замечены не были, резко озаботились вырубкой леса, продажей его за бесценок и вывозом, например, в Китай, демонстрируют сюжеты на эту тему. Вспомним, что их лидер Алексей Навальный давно является большим ценителем русского леса, до такой степени, что по «делу " Кировлеса " » был осужден на 5 лет. И вот многие либеральные креативщики сегодня спекулируют как темой леса вообще, так и особенно сибирскими пожарами. Лидер группы « Ленинг рад» Сергей Шнуров написал нецензурное стихотворение, в котором объявил, что «вся Россия объята пламенем». «Выборы, леса – везде пожар!», - чтобы было яснее, в одно явление всё связал Шнур. Да что там Шнур? Подключился Голливуд! Звезда Голливуда Леонардо Ди Каприо, также как и многие российские гламурщики, озабочен пожарами в Сибири. С ним согласны, например, доморощенные «звезды» Тина Канделаки, Семен Слепаков, многие раскрученные на ровном месте блогеры. |
| 6 В костюме — Екатерина Надибаидзе На Екатерине: Пониток (кафтан) шерстяной, с использованием льна, с литыми пуговицами Платок льняной Повойник (головной убор) домотканый — конопля, лён, льняная нить. Вязки — шнур крученый и плетенный на вилочке. Уледи (обувь). Материалы: кожа, лён (домоткань), войлок, шерстяная тесьма тканая на берде, льняная нить. Обработаны смесью воска и жира. Серьги «Двойчатки» XVII–XVIII век. Материал — латунь (литье). 7 В костюме Алексей Лебедев На Алексее: Кафтан. Материал — лён, шерсть (сукно), шерстяной шнур, литые пуговицы Верхние порты — шерсть, льняная, нить, тесьма ручного ткачества. Сапоги — натуральная кожа, ручной шов. По находкам из Мангазеи (XVII–XVIII век). Охотничье-промысловый пояс «Тасма». Материал — кожа, сукно, льняная нить, латунь (литье). Норвежский «каппер». Материалы — домотканая шерсть, лён, мех (овчина). Все костюмы, вплоть до литья, ткачества, плетения, валяния, скорняжных и кожевенных работ, выполнены руками участников команды «ЛИХИЕ ЛЮДИ» в рамках проекта «ПОМОРЫ» (Ярославль). Ярославская региональная общественная организация «Клуб историко-культурных и географических проектов «Лихие люди». В создании комплектов использованы источники из Архангельского краеведческого музея, Пермского краеведческого музея, Мурманского краеведческого музея, Полярного музея Тромсё, Pomor Museum Вардё, Российского этнографического музея, Каргопольского этнографического музея, Петрозаводского этнографического музея, Вологодского этнографического музея, Музея «Метрополитен», Государственного Исторического музея. Гран-при в номинации «Реконструкция древнерусского костюма» на Х Всероссийском фестивале «Русский костюм на рубеже эпох» (Ярославль, октябрь 2020 года). Фото Аллы Соловской Загадки земли поморов Поделиться статьёй: Пора начинать! × Начать путешествие Добро пожаловать на Русский Север! Это удивительно красивый край с самобытной культурой и богатой историей. Начните своё путешествие прямо сейчас! © Специальный исследовательский проект «Путь на Полночь – путешествие на Русский Север», 2020 |
| Может, эта злая сатира оправдана? Может, персонаж Шнур так яростно жалеет провинциалов-россиян, что готов ради них сжечь Москву как символ всероссийского зла?.. Ничего подобного: двумя мазками, в двух строчках, этих же самых провинциалов он рисует как завистливых, жадных и тупых мародеров: «А дома ждали россияне, пока остынут кирпичи». В песне нет света. Ветер, вращающий крылья мельницы, есть («Не забывайте вот так махать – мы создаем ветер!»), а выхода – нет. Непременная черта настоящего панка, обличающего зло (как я это понимаю), то, что панк гоним. Таков духовный закон: если за правду – непременно страдаешь, иначе грош цена твоей правде… И настоящий юродивый панк не продается («Приведи примеры!» — воскликнет кто-то, и будет вправе, но это тоже разговор немалый, это тоже как-нибудь в другой раз). А то, что делает Шнур, продается по полной, это часть шоу-бизнеса, вполне успешная и востребованная теми самыми «замками на Истре», которые вроде бы обличаемы. Советую вам посмотреть в Ютюбе ролик с этой песней, часть выступления «Ленинграда» на фестивале «Новая волна 2015» , и обратить внимание на лица в зале: весь цвет Москвы здесь, полный драйв, кайфуют и подпевают все (разве что Газманов выглядит несколько напряженно и ошарашенно). Про них издевательски поют, что они сгорят, а они кайфуют… И вот тут – не образ даже, а прецедент: как известно, римские патриции на пирах имели специального раба, который щекотал у обожравшихся в горле павлиньим пером, чтобы, проблевавшись, гурманы могли насладиться вкусом всё новых и новых кулинарных шедевров… Пир продолжается, дамы и господа; раб с павлиньим пером к вашим услугам. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. |
| Длины шнура должно было хватить на пару-тройку этажей. Он спустится на чужой балкон, сдернет шнур со своего, захлестнет за новую перекладину… И так до самого низа. Сказано — сделано: перелез через перила, привычным движением продернул шнур под собой, захлестнул за локоть и, легко оттолкнувшись, начал неспешно скользить вниз. Три этажа миновал быстро. Как на грех, очередной балкон оказался застекленным, а его ограда — обшитой снаружи вагонкой. Все это в целом делало его совершенно непригодным для продолжения альпинистских упражнений, поскольку зацепиться было совершенно не за что. Резко отталкиваясь от стены и раскачавшись маятником, он перебрался метра на четыре правее — к балкону соседнего ряда. То есть все шло отлично. Но когда в полете хватался за балконную ограду, то нечаянно сбил цветочный ящик. Державшийся, если честно, просто на соплях. Нормальный ящик в жизни бы не слетел!.. А этот, собака, крякнул только — и готово, и единственное, что Плетнев смог, так это лишь проводить взглядом, пока тот медленно летел к тротуару… а долетев, ярко полыхнул фонтаном черной земли метрах в пяти от милицейской машины. У одного из подъездов стояла скамья. На ней мирно спал давно не бритый человек. Летнее утро было теплым, но не настолько, чтобы совсем не причинять человеку беспокойства. Он лежал скорчившись, пытаясь уместить зябнущие ноги в зеленых носках под полами сильно траченного пиджака. Пятки носков были украшены большими дырками. Что касается стоптанных и, похоже, никогда в жизни не чищенных предметов обуви, то они, аккуратно составленные, виднелись из-под скамьи — перед тем как отбыть в объятия Морфея, человек позаботился, чтобы его ботинки никому не мешали. Возможно, если бы два милицейских чина — хмурый сухощавый старшина и молодой розовощекий младший сержант — заметили эти стоящие под скамьей ботинки, они иначе отнеслись бы к ее насельцу, признав в нем глубоко социальное существо. Однако этого не случилось. Когда милицейский УАЗ заскрипел и остановился, младший сержант вылез из машины и принялся трясти спящего, явно намереваясь безжалостно нарушить его глубокий утренний сон. |
| У мальчика разбежались глаза. Он не знал, на что смотреть. Во-первых, кем-то и как-то в один миг с пушки был сдёрнут второй чехол, и Ваня увидел орудийный затвор — массивный, тяжёлый, сверкающий хорошо смазанной сталью, с алюминиевой рукояткой и могучим стальным рычагом, кривым, как челюсть. Но главное, Ваня увидел спусковой шнур: стальную цепочку, обшитую потёртой кожей. Он сразу понял, что это такое. Стоило только потянуть за эту кожаную колбаску, как пушка выпалит. Едва замковый — Ваня сразу понял, что этот солдат именно и есть замковый, — едва замковый потянул за рукоятку и пудовый замок маслянисто-легко, бесшумно отворился, показав свой рубчатый стальной цилиндр с точкой бойка в самом центре и зеркальную витую внутренность пустого орудийного ствола, как внимание мальчика привлекли патроны. Они уже были вынуты из своих ящиков и стояли на земле правильными рядами, как солдаты в металлических касках, рассортированные по цветам своих полосок: чёрные к чёрным, жёлтые к жёлтым, красные к красным. Один патрон уже лежал на левом колене солдата, припавшего на правое колено, и солдат этот — ящичный — что-то делал с головкой снаряда, в то время как другой солдат уже нёс другой приготовленный патрон к пушке. Он быстро сунул его в канал ствола и дослал ладонью. Патрон не успел вылезть назад, как замковый прихлопнул его затвором. Затвор щёлкнул. Ковалёв, не отрываясь глазом от чёрной трубки, взялся одной рукой за спусковой шнур, а другую руку поднял вверх и сказал: — Готово. — Огонь! — закричал сержант Матвеев, с силой рубанув рукой. И не успел Ваня опомниться, сообразить, что происходит, как наводчик Ковалёв со злым, решительным лицом коротко рванул колбаску, отбросив руку далеко назад, чтобы её не стукнуло замком при откате. Пушка ударила с такой силой, что мальчику показалось, будто от неё во все стороны побежали красные звенящие круги. И Ваня почувствовал во рту вкус пороховой гари. На один миг все замерли, прислушиваясь к слабому шуму снаряда, улетавшего в Германию. Потом Ковалёв опять припал к панораме и забегал пальцами по барабанчикам, а замковый рванул затвор, откуда выскочила и со звоном перевернулась по земле медная дымящаяся гильза. |
| - Паша, сейчас в группах настоящие страсти по минтаю. Хочу попробовать. Ловить, думаю, с причала в торговом порту и на Астафьева. - В торговом порту кидать надо далеко. Значит, шнур нужен тонкий и прочный. Спиннинг для забросов посмотрите вот этот. Я взяла в руки предложенный спиннинг и все: это была любовь с первого прикосновения. Необыкновенно легкий, он просто лег в руку и выпускать его уже не хотелось. Дальше Паша предложил три катушки, показав разные и по стоимости, и по производителю. По своей наивности, я решила, что чем дороже, тем лучше и надежнее. Но Павел, показав все достоинства и недостатки каждой, порекомендовал, как не странно, не самую дорогую, а как раз наоборот. Постепенно мы собрали весь комплект: спиннинг, катушка, шнур, несколько пилкеров и кастмастеров, силиконовые приманки всех цветов и видов: от червей до кальмарчиков. К ловле минтая были готовы! Но, честно говоря, рыбалка на минтая меня не впечатлила: она больше напоминала маленький промысел. Минтай стоял буквально стеной. Те, кто ловили с лодок, хвастались уловом по 100 кг. Лично для меня такая рыбалка не совсем интересна. Не успел минтай отойти от причалов, в рыбацких чатах новый ажиотаж: красноперка пошла! Ловить красноперку мы выбирались каждый свободный день. Был и восторг, и почти слезы, масса сходов рыбы и обрывов снасти... Красноперка рыба хитрая. Во время хода ловят ее на поролон. Можно смеяться, но лучший поролон, на который клюет красноперка, это тот, который взят из сидений автомобилей советский времен. Таким поролоном рыбаки делились, как настоящим сокровищем. Ловлей красноперки мы просто заболели: ездили ее ловить по всем ближним рекам. Реки в Приморье, особенно после весеннего разлива, поражают своей необузданностью и какой-то дикой первозданностью. Иногда, чтобы проехать к берегу, приходится «рихтовать» дорогу, срубая топором бугры из глины, откидывая камни и разбирая завалы деревьев, принесенных бурными потоками. Зато потом, прорвавшись сквозь такие заграждения, устроенные стихией, и стоя на берегу реки со спиннингом в руке в ожидании поклевки, чувствуешь себя частичкой этой Природы. Такое воссоединение с лесом, рекой, с тайгой напитывает душу как волшебный родник. |
| По контурам и деталям проложен серебряный шнур, «бона и подкладки нет. СОХРАННОСТЬ При срезе изображения покров утратил не только древний фон и подкладку, но и именующую надпись и кайму с песнопением. Золотное шитье сечется, потерто. Общая загрязненность. ИКОНОГРАФИЯ Святой определяется по иконографическим признакам (округлая небольшая борода, клобук и тому подобное, см. кат. 14). Особенностью иконографии является изображение херувима на палице и сильно расширяющийся книзу саккос. АТРИБУЦИЯ Основанием для атрибуции является идентичность художественных и технологических признаков с группой произведений, на которых имеются даты и имя хозяйки мастерской 902 . ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА Опись Оружейной палаты 1914–1930-х гг., д. 13, 12213; Маясова 1996. С. 394, примеч. 26. 155. ПОКРОВ НАДГРОБНЫЙ МИТРОПОЛИТ ИОНА Москва, мастерская Акулины Петровны Бутурлиной, конец XVII – начало XVIII в. Камка (конец XVII в., Китай?), крашенина (XIX в., Россия), шелковые, серебряные и золотные пряденые и сканые нити; ткачество, шитье. 173,5х91 Происходит из Успенского собора Московского Кремля. Поступил в 1919 г. 903 Инв. ТК-2994 Кат. Прямоличное, в рост, изображение митрополита вышито по зеленовато-голубой камке с узором гирлянд из хризантем и листьев. В левой руке святого – закрытое Евангелие с четырехугольным фигурным крестом и угольниками; правая рука с именословным благословением прижата к груди. На митрополите – саккос с омофором и палицей с четырехугольными фигурными крестами на них; на голове – архиерейская шапка с киотчатыми дробницами. На груди изображена овальная панагия с крестом. Личное шито топким крученым песочного цвета шелком «атласным» швом; морщины и абрис шиты «по форме» тем же шелком. Черты и контуры лика и глаза – коричневые, белки глаз – белые. Волосы и окладистая борода шиты тонким некрученым шелком песочного цвета. Обувь – сканым золотом с вишневым шелком. Все остальное – прядеными серебряными и золотными нитями (швы – «клопчик», «ягодка», «ягодка с одним стежком», «ягодка двойная», «денежка с ягодкой в четыре клетки», «разводная клетка»). По контурам и деталям рисунка проложен золотный шнур. На фоне по сторонам головы святого золотом шита надпись вязью: аги(с) іна митрополитъ. На каймах, обрамленных золотными полосами, по коричневой камке тонкими буквами вязью вышит тропарь святому (гл. 4): т юности свое весь самъ себе г(с)дви возложивъ в молитвахъ трудхъ і постхъ образъ бывъ добродтели тону//дуже вид бгъ твое блгое произволение архиере т//и пастыр цркви своеи оустроет тм же и по преставлениі честное тло твое цло и нетлнно соблюде//с ионо свтлю моли хр(с)та бга да спасе(т) дши нша 904 . Ткань кайм заходит на средник. Надпись начинается вверху на левой кайме, переходит на нижнюю, затем на правую и верхнюю. Буквы на всех каймах направлены наружу. Подкладка из светло-коричневой крашенины. На ней наверху – три металлических кольца. |
| Что делать? Димон даже слегка растерялся. Он думал, что в конце долины найдёт какую-нибудь дверь, портал, люк какой-нибудь, в общем – выход. А выхода не было. Была небольшая полянка, стена леса и стена из камня. Неужели надо опять возвращаться в лес и искать другой путь выхода из него? «Иди прямо, молись и ничего не бойся» – вспомнил он слова Ангела. Он и шёл прямо, молился, не испытывал страха и пришёл сюда… – Опа! – Димон посмотрел на себя, -внутренний благодатный свет в нём почти погас, лишь тускло вспыхивали порой отдельные искорки. – Я перестал молиться! – Господи! Прости меня, я забылся! Господи! Помоги мне, я растерялся и не знаю, что делать! Господи! Научи меня, что мне делать, чтобы отсюда выбраться! Господи! Иисусе Христе! Помилуй мя! – потекла из Димкиного сердца горячая молитва. Что-то белое, живое и шелестящее возникло справа в поле его бокового зрения. Димка повернул голову и улыбнулся. Стая белых, сверкающих голубей окружила его, мягко воркуя и овевая его взмахами почти прозрачных белых крыльев. Маленькими аккуратными лапками каждый голубь держался за длинный конец какого-то золотисто-голубого шнура, другой конец которого опустился прямо перед лицом Димона. Не совсем понимая происходящее, скорее интуитивно почувствовав, чем поняв умом, что надо делать, Димка обернул спустившийся к нему конец шнура несколько раз вокруг кисти правой руки и крепко зажал его в кулаке. Голуби сильно заплескали крылами и взмыли в высоту, вознося с собой уцепившегося за спасительный шнур Димона, не перестающего повторять: – Господи! Благодарю Тебя! Господи! Слава Тебе! Господи! Иисусе Христе! Помилуй мя! Полёт был недолог. Голуби вознесли его на высоту примерно двух третей отвесной стены и остановили свой подъём напротив невидимой снизу площадки-балкона с виднеющимся за ним тёмным входом. Димон встал ногами на этот балкон и отпустил шнур. Голуби вновь нежно заворковали, словно подбадривая Димона, овеяли его лёгким ветерком и взмыли ввысь. Проводив их взглядом, Димон огляделся. Прямо перед ним зиял темнотой глубокий, уходящий в неизвестность тоннель, из которого веяло холодом и каким-то тухловатым запахом, отбивающим всякое желание погрузиться в его темноту. Но деваться было некуда — позади пропасть, впереди тоннель. Димон вздохнул и перекрестился. Мягкое тепло прокатилось по нему с головы до пят. Он вновь сложил пальцы для крестного знамения и перекрестил вход в тоннель. Белый огненный Крест, вспыхнув во мгле, осветил мрачные каменные своды, покрытые какими-то странными изображениями полулюдей-полукозлов обоего пола, и, двинувшись в глубину тоннеля, скрылся за поворотом. Димка отправился за ним. |
|
|
