| Сила его педагогического воздействия объясняется его любовью к человеку и, между прочим, его глубоким уважением к чужой свободе. Он особенно внимателен был к тем, кто был заклеймен кличкой «озорника». Он умеет временно стать на их точку зрения и помогает им искать правду и правильный путь. Суровый в своей политической и церковной принципиальности, Николай Димитриевич легок в обращении, полный искренней сердечности и добродушия. Он, любящий каждого человека, чуждый напыщенности, ценил простоту и непосредственность. Это и привлекало к нему сердца молодежи и детворы. Прибыв в США, Николай Димитриевич поселяется в Свято-Троицкой обители в Джорданвилле и здесь всецело отдается просветительной, литературной и педагогической работе в качестве профессора Свято-Троицкой Духовной семинарии. Живет он монастырской жизнью, но продолжает питаться теми широкими общественными и церковными интересами, в коих проходила вся его полувековая, крупная по значению деятельность. Он принимает участие в создании русского просветительного общества «Беседа – к познанию России» в Филадельфии, поставившего своей целью «отмыть от грязи и клеветы великое прошлое России», становится «крестным отцом» этого общества, его постоянным советником, лектором и попечителем. Мудрость, проявляемая им в области общественно-политической, и особенно церковной, и «неизменно просветляемая чуткой христианской совестью,– говорит архимандрит Константин, – делала его привычным советником многих людей, не только созревших, но иногда даже являвшихся столпами в той или иной сфере жизни... И тут никогда дело не сводилось к чему-то лишь деловому, профессиональному: неизменно налицо была религиозно-просветленная нравственная связь, в глубочайшей основе которой лежала любовь во Христе... Не случайно такой человек, как архиепископ Тихон, неоднократно и очень настойчиво рекомендовал Николаю Димитриевичу стать – епископом». Была ли у Николая Димитриевича личная жизнь? На этот вопрос отвечает архимандрит Константин (Зайцев), на глазах которого протекала жизнь и деятельность Николая Димитриевича за последние 15 лет. |
| Отец и мать – люди нецерковные. Дома тоже не помню, чтобы молились. Но у мамы был большой интерес и уважение к вере всегда. Она рассказывала, что, будучи беременной, часто ездила по церквям (в Ярославле их много), повинуясь некоему внутреннему зову. Думаю, и мне он передался: с детства было ощущение, что о Боге я знаю очень давно, что Он – Кто-то совсем не чужой и не чуждый. Алтарничать начал класса с 9-го. Было начало 1990-х, храм в Сергеевке переделали из кладбищенского сарая, где местные копачи хранили свой инструмент. Облагородили помещение, устроили алтарь и стали служить службы. – Чтобы простой мальчишка из неверующей семьи пошел трудиться в церковь, с ним должно что-то случиться. Ну, или, как минимум, рядом должен быть кто-то, кому хочется подражать… – У меня был друг Сергей, мы с ним с уроков, помню, сбегали, чтобы в алтаре помогать. Был еще парнишка в нашей компании – Александр. Он в церкви работал, но скрывал это. Постоянно куда-то уходил, когда мы планировали наши дела или игры. Спросишь, куда идешь, – отмалчивался. Однажды я крепко пристал к нему с расспросами, и он открылся: в церкви работаю. Ну, и все: я тоже хочу! Понимаю отчетливо, что и тогда, и всегда искал в жизни что-то главное Никогда не забуду, как впервые увидел священника. Батюшка в черной рясе шел мимо нашего дома, нес церковный подсвечник, ряса развевается от ветра. Я даже рот открыл: кто это? что это? Словно кожей почувствовал, что потаенное, неоткрытое существует совсем рядом. Это был отец Александр Рябцев, один из первых моих учителей в вере. Сейчас понимаю отчетливо, что и тогда, и всегда искал в жизни что-то главное. Вот эта смутная тоска по высшей цели. Вслед за юношеским идеализмом последовал долгий период неустройства, когда я, как думал, отказался от мечты о священстве навсегда. Да и с матушкой стали дружить, и она заявила: «Будешь священником – замуж не пойду!» – Почему? Матушка : – Да тут все вместе смешалось: и боязнь ответственности, и предубеждение какое-то, и нежелание строить семейную жизнь под прицелом стольких глаз. |
| Иннокентий Пекинский умер 28 июня 1931 г., и современники констатировали: «Чуждый всякого китайского компромисса, неподкупный, стойкий и непреклонный, владыка Иннокентий никому не льстил и сам не искал похвал… одинок был сибирский богатырь, ученый монах-аскет Митрополит Иннокентий, ныне отошедший в селения праведных» Государственный архив Красноярского края (ГАКК). Ф.236. Оп.1. Д.236. Л.6об. К прославлению священномученика Андроника, Архиепископа Пермского и Кунгурского. Пермь, 1999. С.9. Дневники святого Николая Японского. Т.3. с 1893 по 1899 гг. Сост. К. Никамура. СПб., 2004. С. 504-505. Дневники святого Николая Японского. Т.3. с 1893 по 1899 гг. Сост. К. Никамура. СПб., 2004. С. 563. Дневники святого Николая Японского. Т.3. с 1893 по 1899 гг. Сост. К. Никамура. СПб., 2004. С. 578-579. Дневники святого Николая Японского. Т.3. с 1893 по 1899 гг. Сост. К. Никамура. СПб., 2004. С. 594. (Перевалов) Феодосий. Российская Духовная Миссия в Корее (1900-1925)//История Российской Духовной Миссии в Корее. М., 1999. С.195. Дневники святого Николая Японского. Т.4. с 1899 по 1904 гг. Сост. К. Никамура. СПб., 2004. С.612. Дневники святого Николая Японского. Т.5. С 1904 по 1912 гг. Сост. К. Никамура. СПб., 2004. С.315-316. Дневники святого Николая Японского. Т.5. С 1904 по 1912 гг. Сост. К. Никамура. СПб., 2004. С.129. Российское духовенство и свержение монархии в 1917 г./Материалы и архивные документы по истории Русской Православной Церкви в 1917 г. Сост. М.А. Бабкин. М., 2006. С.95. Вернувшийся домой: Жизнеописание и сборник трудов митрополита Нестора (Анисимова). Т.1. М., 2005. С.52-53. Онлайн с Китаем: протоиерей Дионисий Поздняев отвечает на вопросы Редакция портала «Правмир» Зачем Китаю православные миссионеры? Стоит ли бояться завоевания Сибири? Каково это — строить церковную общину в чужой стране? Почему китайцам трудно понять смысл смирения? Чему можно поучиться у жителей Поднебесной? Это и многое другое в онлайн-беседе с протоиереем Дионисием Поздняевым, настоятелем общины святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Гонконге. |
| Прежде всего, поражает полная неспособность к критическому ощущению вещей, связанная с безусловным даром теоретического анализа. Все исходные точки марксизма принимаются им на веру. Догматы экономического материализма он утверждает и с сектантским исступлением, и с фельдфебельским изуверством. Все его анализы исходят из авторитарно принятых, вполне определенных положений. Основные положения анализу не подлежат. По своему интеллектуальному типу — он старовер, косный старовер, окончательно чуждый духу пророческой тревоги. И в этом его сила: будь он революционером мысли и духа, вряд ли он осуществил бы на практике ту революцию, которую он осуществил; получилась бы утечка разрушительной силы: дух, и разрушая, творит. С такою догматическою косностью духа в нем уживается изумительная подвижность услужающей мысли: изумительная способность оправдания и применения своей догмы. Какая-то начетническая ловкость мысли, производящая временами впечатление не только ловкости мысли, но уже и ловкости рук, какого-то не вполне доброкачественного фокусничества. Со страстною хваткостью изобличает он, например, всех своих противников в оппортунизме, но когда он сам вынуждается к утверждению оппортунистических позиций, он, не задумываясь, определяет свой оппортунизм как диалектику. Проделывает он все это совершенно искренне, так как, приверженец диалектического метода в социологии, он совершенно лишен дара эмоциональной диалектики, дара внутреннего мимиз ма, дара перевоплощения в чужую душу и чужую правду. Во всём, что он говорит о своих политических противниках, начиная с «Николая Кровавого» и кончая «лакеем и социал-предателем» Каутским, нет ни слова правды, ни йоты той психологической меткости и портретной точности, на которые был такой мастер Герцен. Почти все его характеристики — в конце концов никого и ничего не характеризующие грубые издевательства. Они не сливаются с характеризуемыми образами, а ложатся рядом, как на дешевых литографиях краснота губ съезжает на подбородок, а синева глаз на середину щеки. С этим непониманием чужой правды и полным отсутствием эмоциональной диалектики связан громадный диапазон злостно-отрицательных оценок, носящих какой-то безлично машинный характер. |
| Что, кажется, должно было бы произойти из этого? Если в книге употребляется язык не тот, который принадлежит народу, естественно ожидать, что книжный язык будет слишком искусствен и передаст свою искусственность и народному языку, как скоро захотят употреблять его в книге. А когда, как у нас, в народе и в книге употребляется и всегда употреблялся один язык, естественно, кажется, было бы ждать, что они оба будут совершенно одинаковы: – а между тем у нас видим, что это совершенно не так – все-таки язык народа и язык книги – два различные языка. Потому причина различия языка книги от языка народа не то, что в книге употребляется вместе с народным языком, или употреблялся прежде его, чуждый язык, а то самое, что один из этих различных языков – язык книги, другой – язык народа. Язык книжный, можно сказать, явился у нас вместе с христианством, потребовавшим священных книг для богослужения и для чтения, потребовавшим также и писанных законов. А всегда человек брал для веры и законов язык, который мог бы как можно менее переменяться; особенно церковь требует неизменности своего языка – ненарушимость содержания переходила и на самую форму. Языком для веры принят был у нас церковнославянский, не наш по крайней мере по некоторым звукам и формам, но очень близкий к нашему, потому что таких звуков и форм было очень мало, так что сначала они могли быть заменены нашими без перемены текста. Так это был свой и вместе не свой язык, наш и вместе чужой язык, можно было сказать: это не наш, а славянский язык; и можно было сказать: это наш русский язык, как говорили с 11 века. Но как скоро язык этот раз освятили в своей тогдашней форме, очень близкой к современной ей форме русского языка, он уже не стал и не мог изменяться, как язык веры. [Сам народ, чем более креп в вере и благочестии, тем более почитал этот язык и, сохраняя его особенности, сколько мог понимать их, только бессознательно нарушал их в пользу языка народного]. А между тем народный язык все менялся, и потому они с книжным языком все более расходились друг от друга. |
| Иоанна Златоуста, вовсе не был своим по вере. Но именно он, в отличие от «своих по вере» левита и священника, оказался ближним для пострадавшего от разбойников. Притча эта вовсе не обличает патриотов (если мы не имеем в виду крайние, уродливые формы патриотизма), а обличает как раз уранополитов, считающих чужими всех иноверцев. Ближний - это не чужой, даже если он и чуждый по вере. В том же «Слове о проклятии» Златоуст говорит: «Если в притче о девах людей, имевших светлую веру и чистую жизнь, Господь всех, видевший дела их, отверг от чертога за недостаток милосердия (Матф. XXV, 11); то как мы, живущие в совершенной беспечности и немилосердно поступающие с единоплеменниками своими, удостоимся спасения?». Понятно, что Златоуст вовсе не считал, что милосердие должно распространяться только на единоплеменных, и все же из этих слов можно заключить, что принадлежность к «единому племени» (по нашему - народу, национальности) все же тоже для него кое-что значит, и что немилосердие к единоплеменному особенно отвратительно, даже если единоплеменник - еретик. Вообще в этом «Слове» св. Иоанн Златоуст предостерегает от враждебного отношения к еретикам, чем, на мой взгляд, часто грешат последователи о. Даниила [См. на эту тему мою статью «Лесоповал для коммунистов. О радикальных воззрениях священника Даниила Сысоева» ]. В связи с этим я хочу привести слова из толкования преп. Ефрема Сирина на второе послание апостола Павла к фессалоникийцам: «Таким образом он [антихрист] явится и взойдет в храм Божий, чтобы сесть внутри и именно - в церкви Божией. Он не отклоняет (не отклонится) в другое какое-либо общество из еретических сект, чтобы не узнали его, но с презрением отвергает все культы (ложные), чтобы можно было пленить Церковь. Поэтому-то и взойдет он в самый храм Божий, чтобы сесть и показать себя, что он есть как бы Бог. Каким же образом он покажет, что есть Бог истинный? Кроме славы и чести, коими будет облечен, он еще более покажет это посредством той вражды, которую будет вести против еретических сект. |
| Три недели присутствия Андрея и его жены] Лики. Писание, сначала, доклада для Афин (куда не поехал: вдруг почувствовал, что десять дней на конференции православных богословов – просто невозможно !), потом очередной главы " Литургии " . В общем – чудное лето, несмотря на множество дождливых дней, две поездки в Нью-Йорк и мелкие [трудности]. Сюда приехал на три дня по приглашению вл. Димитрия и епископа Хозе. Что-то вроде " дружеского визита " . 9.30 вечера. Длинный день " в Мексике " . Утром за мной заехал еп. Хозе, и мы втроем – с еп. Димитрием – поехали сначала пить кофе. Погода серая и мокрая – нет-нет падает дождь. Город наполовину " американский " – и в ту же меру безобразный, наполовину " сам с усам " , с европейским налетом. Среди новых, бесцветных зданий то тут, то там старые с выкрутасами здания, балконы, удивительные окна. Но больше всего удивляешься не городу и даже не бесчисленным церквям барокко, а людям, то есть самим мексиканцам… Воскресенье, 22 августа 1976 Вчера одолела усталость. Сейчас 6.30 вечера, и я только что вернулся в свою гостиницу] " Majestic " после длиннейшего дня. Но вернусь сначала ко вчерашнему. Весь день – до " банкета " , о котором ниже, – прошел в прогулке по городу с вл. Димитрием. Собор, церкви – с вызолоченной внутренностью, центр города, опера, бульвары. Как всегда, новое место рождает интерес: все то немногое, что знал об истории Мексики и что никогда не волновало, оживает: остатки храма ацтеков и тут же изумительный макет этого грандиозного сооружения, испанское владычество, революция, новая Мексика. Вдруг начинаешь жалеть, что так мало знаешь, ибо, ходя под этим низким небом, в этой толпе, вдруг чувствуешь вес всей этой истории, целого мира … Я плохой " турист " и равнодушен к достопримечательностям, но меня всегда волнует погружение в любой, за минуту до того] чужой и чуждый мир, желание понять и " пережить " его. Город, скажу еще раз, безобразен в своем неряшливом, американском модернизме. Но за этим безобразием чувствуется еще совсем недавно оживлявшая его " душа " . И ритм его, толпа, длинные улицы с lampadaires – не американские. |
| Рубрики Коллекции Система пользовательского поиска Упорядочить: Relevance Relevance Барклай-де-Толли: нелюбимый полководец 6 мин., 25.05.2018 26 мая исполняется 200 лет со дня смерти русского полководца, героя Отечественной войны 1812 года Барклая-де-Толли — человека, о котором наши современники почти ничего не знают. Между тем для победы над Наполеоном он сделал, быть может, не меньше, чем всем известный Кутузов. Неблагодарность Написав в 1835 году стихотворение «Полководец», посвященное М. Б. Барклаю-де-Толли, А. С. Пушкин извинялся перед дочерью Кутузова Е. М. Хитрово за то, что своевольная лира откликнулась не на имя ее великого отца. Действительно, Кутузова благодарили все. Хотя вклад Барклая в победу над французами был не меньше, а современные аналитики считают, что и больше, чем у всенародно любимого князя Смоленского. Недаром перед Казанским собором в Петербурге стоит два памятника — Кутузову и Барклаю. Памятник Барклаю-де-Толли у Казанского собора на Невском проспекте. Фото Skif-Kerch/Wikimedia Commons/CC-BY-SA-4.0 В народе Михаила Богдановича называли «Болтай да и только». Но Пушкин увидел иное: неблагодарность, неумение сказать спасибо за сделанное, нежелание видеть действительные заслуги в лице того человека, который чем-то не угодил. «О вождь несчастливый! Суров был жребий твой: Все в жертву ты принес земле тебе чужой. Непроницаемый для взгляда черни дикой, В молчанье шел один ты с мыслию великой, И в имени твоем звук чуждый невзлюбя, Своими криками преследуя тебя, Народ, таинственно спасаемый тобою, Ругался над твоей священной сединою…» Один из главных неприятелей Барклая-де-Толли, любимец армии Петр Иванович Багратион, уже раненый на Бородинском поле, просил передать сопернику всего два слова: «спасибо» и «виноват». Пушкин не снимал и с себя вины. За десять лет до этих строк он с сочувствием писал о вражде цесаревича Константина «с немцем Баркалаем» и смеялся скабрезным шуткам, обыгрывающим его фамилию. Как звали Михаила Богдановича? Настоящее имя Михаила Богдановича — Михаэль Андреас. Почему не Михаил Андреевич? Пути русификации неисповедимы. Его отца звали Вейнгольд Готард. Второе имя при переводе с немецкого — «Богом данный» — именно от него и произошло русское отчество. |
| Другие говорят, что они принадлежали к одной из Еврейских сект, к Ессеям или сикарям (Зилотам), ревнителям». Речь Апостола Пасла в Иерусалиме с крепостной лестницы к возмутившимся против него в храме Иудеям полна мудрости, всепрощения и полнейшей любви к своим врагам. Он называет ее оправдательною. И потому начинает с выяснения своей личности, причем с особенною силою указывает на то, что он человек, не чуждый Иерусалиму и всему тому, что здесь особенно чтится, а именно, что он ревнитель по Боге, тщательно воспитанный в этом направлении у наилучшего учителя того времени Гамалиила. Ревнителями по Боге он называет и слушателей, не обольщая их, но отмечая их действительное свойство, которое только получило превратное направление от злоумышленников, первых обвинителей Апостола. Что именно по неразумной ревности действовали тогда многие, это явствует и из того, что они слушали речь Апостола на родном языке с особенным вниманием. «Смотри (говорит святой Иоанн Златоуст ), с какою кротостью беседует он... И это также величайшее доказательство его невинности, что он так готов оправдывать себя и решается словом противостоять толпе Иудеев. Посмотри на благоразумие этого мужа. Весьма благоприятствовало ему и место, так как он говорил с высоты, и то, что он был связан. Что может сравниться с этим зрелищем, когда Павел говорил связанный двумя цепями? Как он не смутился, как он не смешался, когда столько восстало против него народа и предстоял начальник? Но он наперед дал утихнуть их ярости, и потом начал говорить; и смотри, как мудро. Прежде всего он располагает их к себе родным языком, потом кротостью. И смотри, как слова его чужды лести. Не сказал: «господа, или владыки», но: «братие», что в особенности могло нравиться им; как бы так он сказал: я не чужой вам и не против вас. И не сказал: «услышите поучение или речь», но: «ответ»; представляет себя в виде подсудимого. Сказав же многое о себе, он потом прибавляет: «якоже вси вы есте днесь». Этим показывает, что они действовали не по человеческому рассуждению, но по Божественной ревности. Говорит так для того, чтобы приобрести их расположение, предуготовить их ум и удержать на том, в чем не было еще вреда». |
| Люди шли за поклонение Господнему гробу и пропадали бесследно целыми партиями; а между тем новые партии собирались уже в путь-дорогу. Выходило что-то ужасное! Большинство осознавало, что оно идёт на верную гибель, и всё-таки жажда сложить своё горе, свои грехи у Гроба Господня неудержимо влекла верующего человека. В IV веке духовные лица обратили на это внимание и старались всячески убеждать народ оставить эти страшные паломничества в Иерусалим, но ничто не помогало и никто не слушал уговоров. II. Судьба Палестины Много перестрадала Палестина (земля Ханаанская, Обетованная, потом – Израильская) на своем веку. Выйдя из Египта под покровительством Моисея, евреи заняли эту страну, назвав ее Святою Землею. Но недолго жили они здесь самостоятельно; за 950 лет до Р. Х. евреи подпадают влиянию ассирийцев, вавилонян, персов и, наконец, власти римлян, которые наименовали ее Иудеею и стали управлять страной при помощи особого римского наместника. За всё это время евреи не раз делали отчаянные попытки освободиться от своих врагов, но всё кончалось для них одним горем и страданием. Главный город их, Иерусалим, и храмы его подвергались разорению, а жители – изгнанию в плен. Во время римского владычества Иудеей и родился Спаситель. И Он видел, как страдал Его народ под тяжёлой властью римского правительства. Он знал, что они долго ещё будут страдать под чужой властью, которая будет всячески стеснять его проповедь . После крестной смерти и воскресения Спасителя еще более шести веков Палестина несла на себе чуждый гнёт, когда в 614 году новая беда обрушилась на неё: полчища персов ворвались вглубь страны, уничтожая всё на своём пути огнем и мечом. Но персов мужественно встретил и дал им отпор византийский (греческий) император Ираклий. Неустанная война длилась между христианами и неверными около 10 лет, но зато христиане, наконец, одолели насильников. Великое ликование, редко торжество было в среде христиан того времени. Палестина как бы снова стала Обетованной землей. Похищенный варварами Крест Господень был отнят, и император, босой, в рубище, проходил по улицам Иерусалима, неся на плечах крест до Голгофы. Это шествие празднуется теперь у нас под именем Воздвижение Креста. |
|
|
