| Пишешь ты, что поездка твоя к нам не состоялась по дурному состоянию дорог в настоящее время. Действительно, почта опаздывала на 2 суток. Бог милостив, аще Господь восхочет и живы будем, то увидимся летом, тем более и Тертий Иванович сказал тебе, что летом очень удобно и легко можно получить позволение съездить к нам. Мы очень рады будем видеться с тобою. Рукописи твои прочитать еще не успел. Недавно получили письмо от наших иерусалимских миссионеров (от 12-го и 17-го февраля), они, слава Богу, живут благополучно и здоровы. Но о. Ювеналий ушиб себе ногу и с трудом начал недавно ходить по комнате, а о. Леонид исполняет служение. Я к ним тоже писал. Отец Пафнутий, о. Амвросий, о. Иларион и Андрей Иванович тебе кланяются. Испрашиваю на тебя мир и благословение Божие и остаюсь желатель твоего здравия и спасения и богомолец, многогрешный Иеромонах Макарий. В бытность твою в Москве, верно, просил наставления у владыки митрополита касательно твоих поручений? 8 апреля 1858 г. 25 144 М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н. Христос Воскресе! Милостивейший отец и благодетель, батюшка отец Макарий! В понедельник вечером благополучно прибыл я сюда в Петербург, не побывавши, к прискорбию моему, у Вас. Надеюсь, что летом Господь благословит и устроит путь мой к Вам. За письмо Ваше от 28 марта приношу Вам усерднейшую благодарность. Я передал графу, что Вы прежде писали мне о статье «Петербургских ведомостей» и возражении на нее в 9-м номере «Духовной беседы». По желанию Вашему я о Вас умолчал, но сказал, что из Москвы сообщено мне такое мнение (и действительно, из Москвы получил письмо, где высказано мнение, согласное с Вашим). Граф внимательно выслушал мои слова и передал митрополиту Григорию. И московский владыка написал об этом митрополиту и в Синод. Теперь новый министр народного просвещения Е. П. Ковалевский знаком графу. В свое время постараюсь, чтобы граф передал ему 9-й номер «Духовной беседы» и сказал свое мнение о необходимости противодействий вольнодумству. Вы прежде писали мне, что в русском переводе Евангелия вместо «не дивитеся раждежению» сказано «не чуждайтесь огн. искушения». По-гречески сказано «ми ксенизесфе», что происходит от «ксенос», т.е. странный, чужой, чуждый, и значит «не находите странным», не «чудитеся», вместо чего переводчики сказали «не чуждайтесь», что совершенно противно смыслу 145 . Не благоугодно ли Вам будет поручить кому-нибудь под Вашим руководством составить подробный список всех таких неправильностей. Это было бы и важно и полезно, и общими силами пустили бы мы в ход. |
| Наконецто я умер для зависти, соиереи! Теперь и на Востоке и на Западе, у врагов и у друзей кончилась ко мне зависть. Я удалился; скажите мне доброе слово; по крайней мере, я всем скажу мое прощальное слово. Если на мое место найдете другого, почитайте его. Дух досточтим для меня, Его защитника. Но теперь я уже не средостение брани. 8. На завистников 10 Троица, спаси меня, и вновь взываю [я к Тебе,] Троица! Тебя ведь явно променяли на зависть. Народ, законы, трапеза, кафедры, престолы, слова – истинных догматов защитники. 5. Как же это? Что же это? И куда проистекающие реки, Бога моего – могущественнейшего Духа, чуждый народ воспитуя прекрасно, плоть затем растопляя многими подвигами, утекли? Рукоплещите зрители, умерли и тот, кто поливает, и те, кто жаждут слова. Если же что из них обратно вернешь мне Христе мой, то великое вернешь, если же нет, то и за то Тебя благодарю. 9. На тех же Проходил, пришел, иду. Смесь радости и страха у меня, испытываю глубину своей души, не должен ли я Тебе чеголибо, Христе мой, но скорее иду, словно животное, преследуемое в сей жизни, 5. особенно же врагами и друзьями, совместными жертвоприношениями и противлениями [друг против друга], в руки ваши впасть лучше, чем страдать в лапах зависти. Ибо ни на что доброе уже не надеюсь. Умереть вместе с худшими – великая прибыль. 10. Радуйтесь, наполняйтесь [чревом], гордитесь снами, ведь мало будете радоваться, и я буду причастник заблуждения, не уклоняюсь. 10. К константинопольским иереям и к самому Константинополю Иереи, приносящие бескровные жертвы, и служители великой Единицы в Троице! Законы! Цари, украшающиеся благочестием! Знаменитый град великого Константина, 5. младший Рим, столько преимуществующий пред другими городами, сколько звездное небо пред землей! Взываю к вашему благочестию. Каково поступила со мной зависть? За что разлучила со священными чадами меня, который подвизался долгое время, озарял их небесными 10. учениями и из камня источал им поток? Какое в этом правосудие? Мой был труд, я подвергался опасности, в первый раз запечатлевая в городе благочестие; а теперь другой веселит сердце свое моими трудами, неожиданно вступив на чужой престол, 15. |
| Я жил, как будто играл в пьесе. Я не мог, не смел рассказать кому–нибудь о своих чувствах, потому что сам не понимал, что со мной происходит и почему. Я сохранял все сие в сердце своем (Лк. 2:51) и продолжал по мере сил жить, словно ничего не изменилось. Однако я точно стал иным, не похожим на себя прежнего и на многих окружающих, и ощущал себя пришельцем с чужой планеты. Это неожиданное переживание заставило меня осознать собственное я . Теперь, когда я обнаружил что–то внутри себя, я хотел понять это, узнать, почему оно кажется таким чужим и неясным даже мне самому. Ребенком я завороженно смотрел на звезды, теперь я хотел, чтобы звезда засияла не на темном небосводе, но внутри меня. Думаю, типичный иранец — это экстраверт, который редко размышляет о себе и не нуждается в уединении. Он существует постольку, поскольку взаимодействует с другими и, оставшись один, словно перестает существовать. После пережитого опыта я превратился в полную противоположность этому типу. Я стал интровертом, полюбил уединение, дающее возможность размышлять о себе. Я бежал от людей и хотел одного: разобраться, что происходит у меня внутри. Я не понимал, какова моя роль и место во Вселенной, и ощущал полную растерянность. Вопросы бытия, которые всегда были философским развлечением интеллектуалов, стали для меня по–настоящему насущными. В них сосредоточилась вся жизнь. Я не мог жить, как будто их нет. То были не абстрактные вопросы, а вполне конкретные. Я не спрашивал, каковы роль и место человечества во Вселенной, не спрашивал, зачем созданы человечество и Вселенная. Меня интересовало, зачем родился я , и какова моя роль в жизни. Философствовал не мозг, не рассудок. Я весь, мои тело и душа, все мое существо страдало, требуя ответа на вопросы бытия. Мне было страшно. Я утратил контакт с жизнью и с миром, каким я его знал, вошел в совершенно чуждый для меня мир и словно изгнанник искал убежища в темноте. Я был в бездне, один в темной ночи. Луна скрылась, дорога была трудна и полна ловушек, а вдоль нее прятались враги. |
| И. Ильин — не русский мыслитель, чуждый лучшим традициям нашей национальной мысли, чужой человек, иностранец, немец. Фихте духовно непереводим на русский язык. И. Ильин — националист в нормативном смысле, но он не национален в онтологическом смысле слова. Национализм его вполне интернационалистический. Книга И. Ильина свидетельствует о том, что он принадлежит отмирающей эпохе «новой истории» с ее политицизмом, с ее культом государства, с ее национализмом, с ее отвлеченной философией и отвлеченной моралью, с ее оторванностью от живого Бога. Он не имеет будущего, он живет в абстрактной, внежизненной мысли и абстрактном, внежизненном морализме. Он не способен к отрешенности, не может мыслить спокойно, легко теряет равновесие. И. Ильин обречен быть философом и моралистом тех слоев русского общества, которые отодвинуты в прошлое и принуждены злобст- 115 вовать, если в них не совершится духовного переворота и возрождения, к которому призваны все люди без исключения. В книге И. Ильина не чувствуется рыцарского духа, меч его не есть меч крестоносца. Крест ему нужен лишь для оправдания меча. И. Ильин сам соблазняет «малых сих», он может отвратить от христианства тех, которые готовы были к нему придти. И если бы я склонен был толковать евангельские тексты так, как толкует сам И. Ильин, то в принципе жизнь его была бы подвергнута опасности. Вопрос совсем не в том, оправдан ли меч и действие силой, а в том, что есть добро и что зло в эпоху мирового кризиса, эпоху конца старого мира «новой истории» и рождения новых миров. Спор с И. Ильиным совсем не формальный — это есть спор о самом содержании добра, об осуществлении в жизни Христовой правды. Любовь к человеку, милосердие и есть само добро, неведомое отвлеченному идеализму И. Ильина. Человек есть Божья идея, Божий замысел, и отрицание человека есть богопротивление. НИКОЛАЙ БЕРДЯЕВ. 116 Жозеф же Местр и масонство. Журнал " Путь " (La franc-maçonnerie memoire au Duc de Brunswick par Joseph de Maistre publie avec une introduction par Emile Dermenghem; Emile Dermenghem. Joseph de Maistre Mystique. 1923; Georges Goyau. La pensee religieuse de Joseph de Maistre. 1921). |
| Художественный мир “Жизни Арсеньева” на этом этапе исследования представляет собой взаимодействие души “…еще не совсем пробудившейся для жизни, всем и всему чуждой, робкой и нежной…” и Окружающего мира. История жизни начинается с пробуждения души. В контакт с Окружающим миром вступает не младенец, но душа его, которая еще не живет, еще только “грезит жизнью”. Что в этих грезах? “Пустынные поля, одинокая усадьба среди них… Зимой безграничное снежное море, летом — море хлебов, трав и цветов… И вечная тишина этих полей, их загадочное молчание…” . Какие чувства вызывают в душе эти грезы? Печаль, грусть… Но почему не радость бытия? Душа “всем и всему чуждая”, то есть всему земному миру, тому миру, в котором она пребывает. “Почему же остались в моей памяти только минуты полного одиночества?” Оставаясь наедине с собой, душа наиболее свободна от воздействия чуждого ей мира. К чему же стремится она в эти минуты? “Вот вечереет летний день. Солнце уже за домом, за садом, пустой широкий двор в тени, а я (совсем, совсем один в мире) лежу на его зеленой, холодеющей траве, глядя в бездонное синее небо, как в чьи-то дивные и родные глаза, в отчее лоно свое” . Чужой, земной чуждый мир. Но часть этого мира — небо, — воспринимается душой как “отчее лоно”, “родные глаза”. Небо — родина души? Что находит душа в небе? “Плывет… высокое, белое облако… Ах, какая томящая красота! Сесть бы на это облако и плыть… в поднебесном просторе, в близости с Богом и белокрылыми ангелами, обитающими где-то там, в этом горнем мире!” Душа еще ничего не ведающая в мире, уже имеет знание о Боге! И это знание не есть результат постижения земного мира, оно существовало изначально, еще до явления души в земную юдоль. Но, следовательно — земная жизнь лишь часть бытия души. Она существовала до своего земного воплощения… Насколько верно наше предположение именно о таком понимании души в Художественном мире “Жизни Арсеньева”? “У нас нет чувства своего начала и конца “ . Однако размытость границ земного бытия еще не есть свидетельство внеземного существования души. |
| Поступлением в Пятую московскую гимназию заканчивается тихое, мечтательное и мистическое детство Соловьева. За тезисом следует антитезис — мятежное, бурное отрочество, полное борьбы, противоречий и скрытых драм. В гимназии мальчик стал быстро меняться: возмужал, сделался общительнее и смелее. Читал запоем все, что ему попадалось под руку, ходил на парады и маневры, обожал военных и мечтал о сражениях и подвигах; был зачинщиком в играх и проказах. Летом семья Соловьевых жила в подмосковном имении Покровское; в письме к Стасюлевичу 15 (январь 1893 г.) Соловьев вспоминает о том, как он проводил время на даче в обществе друзей детства — братьев Лопатиных. «Цель нашей деятельности за это время состояла в том, чтобы наводить ужас на покровских обывателей, в особенности женского пола. Так, например, когда дачницы купались в протекающей за версту от села речке Химке, мы подбегали к купальням и не своим голосом кричали: «Пожар! Пожар! Покровское горит!» Те выскакивали в чем попало, а мы, спрятавшись в кустах, наслаждались своим торжеством. А то мы изобретали и искусно распространяли слухи о привидениях и затем принимали на себя их роль. Старший Лопатин (не философ), отличавшийся между нами физической силой и ловкостью, а также большой мастер в произведении диких и потрясающих звуков, сажал меня к себе на плечи верхом, другой брат надевал на нас обоих белую простыню, и затем эта необычайного вида и роста фигура в лунную ночь, когда публика, особенно дамская, гуляла в парке, вдруг появлялась из смежного с парком кладбища и то медленно проходила в отдалении, то устремлялась галопом в самую середину гуляющих, испуская нечеловеческие крики. Для других классов населения было устроено нами пришествие антихриста. В результате мужики не раз таскали нас за шиворот к родителям, покровский священник, не чуждый литературы, дал нам прозвище «братьев-разбойников», которое за нами и осталось, а жившие в Покровском три актрисы, г–жи Собещанская, Воронова и Шуберт, бывшие особым предметом моих преследований, сговорились меня высечь, но, к величайшему моему сожалению, это намерение почему-то не было исполнено. Впрочем, иногда наши занятия принимали научное направление. Так, мы усиленно интересовались наблюдением над историей развития земноводных, для чего в особо устроенный нами бассейн напускали множество головастиков, которые, однако, от неудобства помещения скоро умирали, не достигнув высших стадий развития. К тому же свою зоологическую станцию мы догадались устроить как раз под окнами кабинета моего отца, который объявил, что мы сами составляем предмет для зоологических наблюдений, но что ему этим заниматься некогда. Тогда мы перешли к практическому изучению географии, и моей специальностью было исследовать теченье ручьев и речек и глубину прудов и болот причем активная роль моих товарищей состояла, главным образом, в обращении к чужой помощи для извлечения меня из опасных положений». |
| Кларисой, Юлией, Дельфиной, Татьяна в тишине лесов Одна с опасной книгой бродит, Она в ней ищет и находит Свой тайный жар, свои мечты, Плоды сердечной полноты, Вздыхает и, себе присвоя Чужой восторг, чужую грусть, В забвенье шепчет наизусть Письмо для милого героя... Но наш герой, кто б ни был он, Уж верно был не Грандисон. Замечу: Клариса – героиня романа Ричардсона «Кларисса Гарлоу» (1748); Юлия – «Новой Элоизы» Руссо (1761), Дельфина – одноименного романа де Сталь. Завершая, хочу вспомнить о том, что А.А. Ахматова в своих работах о Пушкине, и, в частности, в статье «Болдинская осень (8 глава Онегина)», приведет немало свидетельств того, что в образе Татьяны Лариной Поэт запечатлел и свои отношения с К. Собаньской. Да, конечно, – не прямая параллель… Но – «У Пушкина женщина всегда права – слабый всегда прав». И – «Он бросает Онегина к ногам Татьяны», «Он покидает Онегина " в минуту злую для него " ». Великий «Роман в стихах» этой сценою окончен. Вчерне, осенью 1830 года, в Болдине. Его началу сегодня – 200 лет. Уверена: пройдет и тысяча и более лет – роман будет жить. Если будет жить Россия, русский язык. Вспомним: 6 июня – и День русского языка. Немного – из Пушкина о нашем языке: Из статьи «О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И.А. Крылова»: «...язык славяно-русский имеет неоспоримое превосходство пред всеми европейскими»; он «звучный и выразительный»; «Простонародное наречие необходимо должно было отделиться от книжного; но впоследствии они сблизились, и такова стихия данная нам для сообщения наших мыслей». «Чуждый язык распространяется не саблею и пожарами, но собственным обилием и превосходством»; «...в течение двух веков стоная под татарским игом, на языке родном молились русскому богу, проклинали грозных властителей и передавали друг другу свои сетования. Какое действие имеет на порабощенный народ сохранение его языка? Рассмотрение сего вопроса завлекло бы нас слишком далеко. Как бы то ни было, едва ли полсотни татарских слов перешло в русский язык. Войны литовские не имели также влияния на судьбу нашего языка; он один оставался неприкосновенною собственностью несчастного нашего отечества». |
| Откуда у пророка Илии такая самоотверженная неустрашимость? Из ревности о Боге. Явился он особым орудием Промысла Божия для поддержания гибнущего корабля веры. Силе зла он противопоставил Божию Силу. Говорю о великом пророке Израильского Царства, думаю о России – стране христианской. Царство Израильское страдало от измены Богу своего национального царя, а Российское Царство страдает от «нашествия иноплеменников», в числе которых и китайцы, и латыши, и Берлин, и Ватикан, и прочий сброд интернациональный. И в нашем народе, подобно пророку Илии, всемирной силе зла была противопоставлена Божия Сила в лице св. Патриарха Тихона, соловецких узников-епископов, в лице многократных народных восстаний. Возможность успеха бесстрашных выступлений против сил мирового зла св. Патриарха Тихона и верных Богу страдальцев российских парализовалась поддержкой сил зла со стороны Рима-Ватикана и правительств западных стран. Патриарх Тихон гоним, мученическую кончину принимают Митрополиты Владимир и Вениамин с сонмом архипастырей, пастырей и мирян. В это время Рим-Ватикан посылает в истекающую кровью Россию своего посланца еп. Д " Эрбиньи, протягивает руку Ленину-Свердлову-Дзержинскому и К°, пытаясь заключить конкордат с СССР. Посланец Рима епископ Д " Эрбиньи издает книгу, как бы отчет о своей поездке в СССР, в которой грубо, в оскорбительной форме, злобно говорит о Патриархе Тихоне, о Православной Церкви и о русском народе. Страдалец-народ вместе со своими пастырями протягивает к Западу руку, прося о помощи, а Рим-Ватикан вместе с западными странами кладет в протянутую руку змею. Об этом не должны забыть ни Москва, ни Киев, ни Минск. Не должны забыть и о том, как приветствовал падение православной страны папский экзарх в России, и заявление д-ра ксендза Швайгеля в Папском Восточном Институте: «Большевики прекрасно подготовили путь католическим миссионерам... для успеха проповеди унии на просторах России». А что такое уния, как не ряженое в православные одежды политическое орудие в руках Ватикана в борьбе против Православия и России. Рим и Запад не хотят (или боятся) возрождения Православной Руси-России. 72 года СССР – это самый мрачный период в истории Российского государства, более мрачный, чем период Израильского Царства при Ахаве. Царь Ахав был свой, израильтянин, с ним легче было справиться пророку Илии. Правитель же России – правитель чуждый и чужеземный, чужой и чуждый народам России. Труднее справиться русским пророкам с Интернационалом. И все же, зная, что Божия Правда и Божия Сила на стороне верующего народа нашего, что и «один в поле воин», что «не в силе Бог, а в Правде», мы не унываем: при активном противостоянии силам зла верующего, любящего свое Отечество народа – Правда победит. О злых виноградарях |
| Исторические обстоятельства, побудившие собор сделать такое исключение, нам хорошо известны. Собор имел в виду Афанасия Великого, а затем и ряд других епископов, неправильно смещенных со своих кафедр. Сравнительно скоро политические обстоятельства выдвинули еще одну причину: изгнание епископов и клириков из мест, занятых неверными. Уже Халкидонскнй собор постановил: «Клирикам, определенным к церкви, не позволяется, как мы уже постановили, определяться к церкви иного града… за исключением тех токмо, кои, лишившись отечества своего, по нужде перешли в другую церковь» . В правиле идет речь, по–видимому, о клириках, начиная от пресвитера; однако лишались отечества не только они, но и епископы, которым, естественно, также разрешалось проживать вне своих церквей. Конечно, во всех этих случаях подразумевалось, что все клирики, включая и епископов, должны были вернуться в свои церкви, когда это будет возможно . Мы уже знаем, что в Византии допускалось не только временное пребывание клириков, лишившихся своего отечества, но и поставление новых клириков в церкви, фактически для них недоступные . Регулируя вопрос о временном отлучении епископов, церковная власть должна была указать, как должны вести себя епископы, пребывающие в чужих церквах. Сардикийский собор отметил, что некоторые епископы, пребывая в чужой церкви, стремятся часто совершать богослужения и проповедовать, чтобы таким образом «чуждый престол себе преобручити и восхитити», особенно в тех церквах, епископы которых мало искусны в учении . Поэтому собор предписал епископам, отлучающимся в чужую церковь по своим личным делам, участвовать в службах ближайшей сельской церкви, в которой, по мнению собора, службу совершал пресвитер, и не являться часто в городскую церковь . Что касается тех епископов, которые находятся в чужой церкви по ее приглашению, то, ограничив срок их пребывания, собор предписал, чтобы они не стремились часто проповедовать . Позднее, Трулльский собор решительно запретил епископам «архиерейски действовать» вне своих церквей: «Да не будет позволено епископу во ином граде, ему не принадлежащем, всенародно учити. |
| Исторические обстоятельства, побудившие собор сделать такое исключение, нам хорошо известны. Собор имел в виду Афанасия Великого , а затем и ряд других епископов, неправильно смещенных со своих кафедр. Сравнительно скоро политические обстоятельства выдвинули еще одну причину: изгнание епископов и клириков из мест, занятых неверными. Уже Халкидонскнй собор постановил: «Клирикам, определенным к церкви, не позволяется, как мы уже постановили, определяться к церкви иного града… за исключением тех токмо, кои, лишившись отечества своего, по нужде перешли в другую церковь » 79 . В правиле идет речь, по-видимому, о клириках, начиная от пресвитера; однако лишались отечества не только они, но и епископы, которым, естественно, также разрешалось проживать вне своих церквей. Конечно, во всех этих случаях подразумевалось, что все клирики, включая и епископов, должны были вернуться в свои церкви, когда это будет возможно 80 . Мы уже знаем, что в Византии допускалось не только временное пребывание клириков, лишившихся своего отечества, но и поставление новых клириков в церкви, фактически для них недоступные 81 . Регулируя вопрос о временном отлучении епископов, церковная власть должна была указать, как должны вести себя епископы, пребывающие в чужих церквах. Сардикийский собор отметил, что некоторые епископы, пребывая в чужой церкви, стремятся часто совершать богослужения и проповедовать, чтобы таким образом «чуждый престол себе преобручити и восхитити», особенно в тех церквах, епископы которых мало искусны в учении 82 . Поэтому собор предписал епископам, отлучающимся в чужую церковь по своим личным делам, участвовать в службах ближайшей сельской церкви, в которой, по мнению собора, службу совершал пресвитер, и не являться часто в городскую церковь 83 . Что касается тех епископов, которые находятся в чужой церкви по ее приглашению, то, ограничив срок их пребывания, собор предписал, чтобы они не стремились часто проповедовать 84 . Позднее, Трулльский собор решительно запретил епископам «архиерейски действовать» вне своих церквей: «Да не будет позволено епископу во ином граде, ему не принадлежащем, всенародно учити. |
|
|
