| Естественно предположить, что крепкие медные столбы должны были знаменовать, с одной стороны, прочность и долговечность священного сооружения, перед которым стояли, с другой стороны – твердость и несокрушимость царства Иеговы среди Его народа... Другую часть храма составляли окружавшие святилище дворы. Их было, во всяком случае, два: внутренний, около самого святилища, он же верхний или священнический, и внешний, или великий двор для народа 539 . Можно догадываться, что, если не было еще третьего двора, то во внешнем дворе была особенная часть, выделявшаяся из остальных его частей 540 . Она примыкала непосредственно к внутреннему двору и была местом молитвенного собрания верующих, позволяя им через невысокую загородку видеть, что совершалось во внутреннем дворе. Остальная же часть внешнего двора, расположенная ниже, была занята жилищами священников и левитов 541 . Внутренний двор был огорожен каменной стенкой с кедровой балюстрадой, внешний двор тоже, очевидно, был огорожен, потому что имел ворота с вереями, обложенными медью 542 . Пространство дворов не обозначено, внутренний двор был, разумеется, много меньше внешнего. Наибольшее пространство того и другого лежало, несомненно (как и в дворах Моисеевой скинии), с восточной стороны, перед лицом святилища. Они расположены были не на одной плоскости, а возвышались один над другим террасообразно и поэтому не закрывали центральное здание, а представляли собой величественный пъедестал для него. На внешнем, или великом дворе, прямо против святилища и медного жертвенника перед ним, впереди помещения для народа был построен из меди амвон в 5 локтей длиной и шириной, и в 3 локтя вышиной 543 . Это – царское место при богослужении. Принадлежности открытого всенародного богослужения были сосредоточены на внутреннем дворе, или дворе священников. Среди двора, против притвора был поставлен больших размеров жертвенник в 20 локтей длиной и шириной, и в 10 локтей вышиной 544 . Снаружи он был медный, внутри же, вероятно, был наполнен камнями или землей. |
| К продольным и задней сторонам была приделана ещё пристройка (jatzuah), в три яруса, с комнатами для храмовой утвари и запасов. Пристройка была сделана так, что балки кровли отдельных ярусов лежали на уступах, которые были, соответственно каждому ярусу, на внешней стороне храмовых стен, не будучи заметными на внутренней стене храма ( 3Цар.6:5 ). Вследствие этих уступов, уменьшавших толстоту стены храма на один локоть при каждом ярусе, боковые комнаты имели внутри неодинаковую ширину, именно, в нижнем этаже только пять локтей, в среднем – шесть, а в верхнем – семь. 191 Высота каждого яруса была в пять локтей ( 3Цар.6:10 ), поэтому вся пристройка, включая и кровли, имела около 18 локтей вышины, так что дом храма еще значительно возвышался над нею, и на обеих продольных сторонах оставалось пространство для окон ( 3Цар.6:4 ), которые впрочем, были только в святом, 192 между тем как во святом святых храма была совершенная темнота, как и во святом святых скинии. Вход в боковые этажи был совне; его составляла дверь с правой или южной стороны, откуда можно было проходить в средний и верхний этажи по витой лестнице ( 3Цар.6:8 ). II. О дворах кратко упоминается в 3Цар.6:36 и 2Пар.4:9 . Около самого дома храма простирался внутренний двор для священников. Его составляла обходящая кругом стена из трех рядов плит, лежащих один на другом, и одного ряда кедровых балок, не представлявших впрочем, какой-нибудь решетки или перил, но просто лежавших горизонтально на плитах, скашиваясь для стока влаги по обеим сторонам. К этому внутреннему двору примыкал наружный или великий двор, который, как можно заключать по самому названию, окружал внутренний со всех четырех сторон; он имел ворота с медными створами, следовательно, во всяком случае, окружен был прочною стеною. Из Иер.36:10 , где внутренний двор называется верхним, очевидно, что он лежал выше внешнего; вероятно, самый дом храма лежал в свою очередь еще выше, чем двор священников, так что все пространство храма имело форму террасы. По позднейшим случайным показаниям ( 4Цар.23:11 ; Иер.35:4, 36:10 ) видно, что внешний двор имел кельи и портик или галереи у ворот ( 1Пар.28:12 ), по всем четырем сторонам, вероятно на углах ограды и по обеим сторонам ворот, о чем также свидетельствует храм виденный Иезекиилем. |
| Вся скиния разделяется на три части: двор, святилище и Святое Святых. Двор занимает довольно большое пространство, примерно 30 метров в длину и 15 в ширину. Между двором и святилищем находился жертвенник всесожжения, это был пустой куб из дерева ситтима (особый род аравийской акации), обложенный медными листами, чтобы огонь жертвенный не портил его. По углам жертвенник имел специальные рожки, а с передней части был защищен сеткой, чтобы неосторожный священник не мог прикоснуться к освященным стенкам. При жертвеннике находилось все, что нужно было для всесожжений; все это было сделано из меди: лопатки для сгребания пепла, горшки для его ссыпания, вилки для жертв, чаши для крови животных и угольница. Ближе к святилищу находилась специальная умывальница для омовения жертв и рук священников, также из шлифованной меди. Все это находилось между жертвенником и двором. Во внутренний двор могли заходить все те, кто был посвящен в дом Израилев. Кроме того, был еще внешний двор, куда могли заходить и непосвященные, даже язычники. Внутрь заходили только священники, левиты и те израильтяне, которые приносили с собой жертву. Сам процесс принесения жертвы был связан с пролитием крови, и не случайно здесь были и умывальники, и различные приспособления, чтобы очистить жертву от крови, и т. п. Перед входом в святилище была повешена завеса на пяти столбах с золотыми крючками и медными подножиями. Покрыта была скиния четырьмя специальными завесами из специальных сортов голубого виссона, из шерсти червленого и пурпурного цвета. На них были вышиты изображения херувимов. В святилище стоял кадильный алтарь, т. е. специальный жертвенник, на котором курился фимиам. Это был квадратный столик, и сделан он был также из дерева ситтим и украшен золотом. На этом жертвеннике ежедневно утром и вечером воскуривали фимиам — так называемую мирную жертву. Справа от входа на север стояла трапеза — стол, на четырех ножках, который был сделан также из дерева ситтим и обложен золотом. Верхняя сторона стола была украшена золотым венцом. Ко всем ножкам были приделаны золотые кольца, чтобы стол удобно было носить. На трапезе всегда лежали 12 хлебов предложения, по числу колен Израилевых — по хлебу на каждое колено. Хлебы возлагались каждую субботу свежие. Хлебы лежали в течение недели, их имели право есть только священники. Справа на юг стоял семисвечник, сделанный из чистого золота, формой своей он напоминал дерево, у которого от главного ствола шли по три ветки с той и другой стороны. Полностью он изображен на триумфальной арке Тита в Риме. Где изображено триумфальное шествие Тита после завоевания Иерусалима, и торжественный внос семисвечника в Рим впереди всей процессии. Видимо, оттуда и пришло это изображение в христианские храмы. Семь свечей — это символ полноты благодати . Этот семисвечник на концах имел золотые чаши, на которые вставлялись семь лампад. В лампадах беспрестанно горел чистый елей, выбитый из маслин; для поправления светильников были сделаны золотые щипцы с лотками. |
| Хотя этот храм строился гораздо более продолжительное время, чем храм Соломонов, тем не менее, он уступал ему по своему внешнему величию и благолепию, так что многие из священников и левитов и глав поколений, старики, которые видели прежний храм, при основании этого храма, пред глазами их, громко плакали ( 1Ездр. 3:12 ; ср. Аг. 2:3 ). Так как главным руководителем при постройке этого храма был Зоровавель, происходивший из царского Давидова рода, то по сему и храм этот называется храмом Зоровавеля. Храм Зоровавеля был построен на том же самом месте, на котором был построен храм Соломонов, и так же ориентирован, как и последний ( 1Ездр. 6:3 ). Его размер был определен в указе Кира, а именно: он имел шестьдесят локтей ширины и шестьдесят локтей высоты, рядов из камней больших три и ряд из дерева один ( 1Ездр. 6:3–4 ). Что касается его длины, то она не называется в указе, так как, вероятно, оставалась прежнею, что и в храме Соломоновом, т. е., в 60 л., так что здание храма имело форму куба, каковая у древних считалась священною. Здание храма было четырех-ярусным или в четыре света, причем три нижних яруса были каменными, а четвертый верхний деревянным 395 . В этом отношении на архитектуре храма Зоровавеля отразилось влияние персидского искусства, саидской эпохи 396 . Как и храм Соломонов, храм Зоровавеля разделялся на святое святых и святилище. Вход во святилище и святое святых закрывался дверями, около которых висели завесы ( 1Мак. 1:22; 4:51 ). Во святом святых не было ничего, но на полу виднелся верх скалы Мориа, называемый «камень основания» (иер. Иома V, 2). Во святилище были алтарь кадильный, светильник и стол для хлебов предложения ( 1Мак. 4:49–51 ; Contra Apion. I, 22). С восточной стороны к зданию храма примыкал притвор, вход в который закрывался завесой. Храм имел вокруг себя каменный двор с каменной оградой ( περβολος λθινος). Общую площадь двора Гекатей абдеритский, современник и спутник Александра Македонского, определяет в 5 плефров длины 397 и 100 л. ширины, и дает ему двойные ворота ( διπλ ς πλας) 398 . (Contra Apion. I, 22). Впоследствии этот двор был разделен на две части, из которых ближайшая к храму составила двор священнический 399 . Вокруг внутреннего двора потом был устроен двор внешний. На дворах были построены особые помещения для первосвященника и очередных священников, а также для хранения богослужебных принадлежностей и сокровищ храма ( παστοφρια) (ср. 1Ездр. 8:29 ; Неем. 10:37; 12:44; 13:5 ; 1Мак. 4:38, 48 ). Кроме того, по углам двора стояли сторожевые башни Хананел и Меа ( Неем. 12:29 ). |
| Не пренебрегай таким способом писать. Ты не можешь себе представить, до какой степени движение тела возбуждает деятельность ума, не говоря уже о том, что тень лесов, уединение, глубокая тишина, которой требует охота, — все благоприятствует вдохновению. Вот почему, когда вздумаешь охотиться, бери корзину с припасами и бутылку, но не забывай и восковых табличек. Увидишь, что Минерва не менее, чем Диана, любит горы и леса» . С особенной ясностью чувство природы выражается во всех подробностях великолепного устройства знаменитой виллы Плиния — Laurentinum, которую он описал в одном из лучших своих писем. За каждой мелочью утонченного и грандиозного комфорта скрывается умение наслаждаться природою, извлекать из прекрасной местности все, что она может дать: «Моя вилла Лаурентинум отстоит только на 17 тысяч шагов от Рима. Можно, окончив дела в городе, отправиться туда, не нарушая ежедневного порядка жизни… С обеих сторон дороги разнообразные виды (varia hinc atque inde facies). To обступают ее леса, то извивается она по широким равнинам. Многочисленные стада овец и быков, табуны коней пасутся, наслаждаясь сочными травами и вечной весной, даже в то время, как зимние холода уже свирепствуют в горах. Вилла удобна, а содержание ее стоит небольших денег. Прежде всего — атриум, простой, но не лишенный изящества. За ним портик, дугообразный наподобие буквы D, окружающий маленький прелестный двор, восхитительное убежище от непогоды, защищенное стеклянными рамами (specularibus) и крышею. Далее внутренний двор, светлый и веселый. Оттуда можно пройти в красивую столовую, которая вдается в море, так что брызги волн достигают подножия стен, когда дует африканский ветер; эта комната со всех сторон имеет двустворчатые двери и окна, такие же большие, как двери; спереди, и справа, и слева открываются как бы три различных моря. Сзади виднеются в перспективе — внутренний двор, портик, внешний двор, еще портик, атриум, и в самой глубине — леса и далекие горы… Угол, образуемый триклиниумом (столовой) и стеною другой меньшей комнаты (cubiculum), собирает и сосредоточивает в себе чистейшее солнце (angulus, qui purissimum solem continet et accendit). |
| Нетрудно заметить, что автор Апокалипсиса говорит об иерусалимском храме, как о существующем и не подвергшемся еще разрушению. Это и признается всеми учеными исследователями, включая и тех, которые разделяют Апокалипсис на две части и вторую его часть, напр., начиная с 18 главы, почитают написанною немного позднее, хотя и в пределах первого века. „Встань и измерь храм и жертвенник, и молящихся в нем, а внешний двор исключи и не измеряй, ибо он отдан язычникам и будут попирать священный город 42 месяца“ (XI, 1, 2). Само собою разумеется, что такое поручение можно было давать только тогда, когда храм еще не был разрушен, т. е. до 10-го Аба 70 г. по Р. Хр. (около мая)‚ а об отдаче внешнего двора язычникам и попирании города язычниками можно было говорить только тогда, когда город со всеми стенами и остатками, кроме трех башен, не был еще срыт и сравнен с землею, по приказанию Тита, что было исполнено двумя-тремя месяцами позднее. Тит приказал, по свидетельству Иосифа Флавия, «срыть весь город и храм». По его же словам, ”все части городских стен, кроме означенных трех башен, были так сравнены победителями с землею, что приходящие чужестранцы вряд ли могли бы предположить, что здесь было когда-либо населенное место“ (de B. Jud. VII, 1, 1). Само собою разумеется, что в это время нельзя уже было бы говорить о реальных молящихся перед реальным жертвенником и об отданном язычникам внешнем дворе, ибо не существовало уже не только ни храма, ни жертвенника; ни самого двора, но даже и самого города. Между тем речь идет несомненно о реальном городе, а не об идеальном ибо несколько далее он назван городом, «где и Господь наш был распят» (XI, 8), чего об идеальном, горном Иерусалиме никоим образом нельзя уже было бы сказать. Попирание города язычниками в течение 42 месяцев, т. е. 3 1/2 лет или 1260 дней, о каковых сроках упоминается для разных, предусматриваемых Апокалипсисом явлений, никоим образом не следует понимать буквально. Во-первых 3 1/2 года – половина седмицы, символическое число; во-вторых‚ попирание язычниками при взятии Иерусалима отнюдь не продолжалось такой срок. Наконец, не только Иерусалим, но и внешний двор храма отнюдь не был закрыт для язычников, подобно самому храму‚ а потому речь идет не о материальном попирании, которое продолжалось десятками лет и не только не усилилось, но скорее приостановлено было во время осады и даже всего периода военных действий в Палестине, когда двор и город для иноплеменников были закрыты. |
| Какими же были первые святилища времён Патриархов? По-видимому, представление об этом нам даёт алтарь, устроенный Моисеем на Синае во время заключения союза с Богом ( Исх.24:4 ), представлявший собой, судя по описанию, выложенный на земле круг из камней (которых в данном случае было 12, по числу еврейских кланов, заключавших союз) с ещё одним камнем в центре, игравшим роль жертвенника. Такими же должны были быть и святилища периода Патриархов, и таковы же вообще святилища кочевников, которые не могут себе позволить роскошные сооружения: ведь они не живут около своих святилищ постоянно, будучи вынуждены надолго (обычно на полгода или на год) их оставлять, а дорогостоящие постройки не могут столь длительное время находиться без присмотра. Что же касается Скинии, то она представляла собой род походного святилища, напоминая о том, что народ Божий находится в пути и ещё не достиг алтарей своих предков. Собственно, слово «Скиния» (евр. мишкан ) обозначает буквально «обиталище», «место пребывания». Подробных описаний самой первой Скинии в Библии нет ( Исх.33:7-10 ), но, можно думать, там должны были храниться скрижали с текстом Декалога. Позже, уже после завоевания евреями Палестины, они были помещены в специальный ларец из ценных пород дерева ( Исх.25:10-22 ). Такие реликварии были распространены в древности повсеместно, а хранившиеся в них предметы — реликвии — должны были напоминать о теофаниях и других чудесах, связанных с именем того бога, которому было посвящено святилище. Очевидно, в ту же эпоху в шатре появились золочёный стол, игравший роль алтаря для ароматических курений, и менора — ритуальный семисвечник, символизирующий, по-видимому, дерево жизни ( Исх.25:23-40 ). Скорее всего, изначально пространство вокруг Скинии никак не было оформлено, но после перехода к оседлости, когда она стала оставаться на протяжении длительного времени в одном и том же месте, вокруг неё появился огороженный двор, где и был сооружён специальный алтарь (жертвенник) для жертвоприношений, а сама скиния стала намного роскошнее, чем была при Моисее ( Исх.26:1-27:19 ). Такая форма вполне соответствовала традиционному устройству ближневосточного храма, где существовал открытый двор для жертвоприношений и внутренние помещения с особым алтарём, к которому могли приближаться лишь посвящённые и где обычно хранились реликвии. Интересно отметить, что Иерусалимский Храм (как первый, так и второй) был построен по той же схеме (а во Втором Храме при перестройке его при Ироде Великом в I в. были добавлены ещё специальные дворы для язычников, которым было запрещено участвовать в жертвоприношениях наравне с евреями — это и есть упоминаемые в новозаветных текстах «внешний двор» или «двор язычников»). |
| Особенно внешний двор теперь совершенно переменил свой вид. Не осталось и следа тех трёхэтажных жилых зданий, которые в первом храме стояли почти по всей линии дворов. Древнее выражение о дворе храма: три ряда камней и один ряд кедров получило совершенно другое толкование теперь, под греко-римским влиянием. Так как главная и наиболее внушительная сторона ограды храма была восточная и так как фронт самого храма, подобно скинии и Соломонову храму, был обращен на восток, то и восточные ворота в ограде храма нужно считать важнейшими. Мишна (Middoth, 1:3) предполагает в восточной стене ограды одни ворота, с именем восточных ворот. Такое название ворот, само, по себе уже почетное по древнееврейскому представлению, сопровождалось еще другим почетным названием их Красными воротами, πλη λεγομνη ραα ( Деян.3:2:10 ). Впоследствии их называли также золотыми воротами, чрез смешение греческого слова ωραα с латинским aurea. Некоторые исследователи под новозаветными Красными воротами разумели ворота внутреннего двора, не считая возможным существование во внешней ограде ворот такого значения и имени (Фергюссон, Вогюэ и друг.). Но мы уже знаем, что именно внешний двор Иродова храма был богаче внутреннего. И из хода рассказа Деян. гл. 3 об исцелении апостолом Петром хромого у Красных ворот храма видно, что это были ворота наружной ограды. Когда исцеленный апостолом у Красных ворот хромой вошел затем, вслед за апостолом, во храм, то тогда только он достиг притвора Соломонова, бывшего во внешнем дворе храма. Это значит, что исцеление совершилось не только у внешних ворот, но и на передней наружной их стороне, вероятно на лестнице, приводившей к воротам с Кедрской долины. Третьим названием тех же восточных ворот были ворота Шушан или Сузы по имени персидского города, крепость которого, , была изображена здесь в рельефе 143 . Из приведенного свидетельства кн. Деяний, о беспрепятственном прохождении Красными воротами храма открывается ошибочность предположения, устраняемого справедливо Ганебергом (Die relig. Alterthtlmer der Bibel, 270), что рассматриваемые восточные ворота всегда были заперты или даже заделаны, как нынешние магометанские Золотые ворота. Действительно, было нечто, намекающее на такое таинственное значение Красных ворот. Иосиф Флавий вовсе о них не упоминает, как будто их вовсе не было. Пророк Иезекииль ( Иез.44:1–2 ) говорит о затворенных восточных воротах. Но вероятно здесь разумеется то, что восточные ворота, как обращенные к незаселенной местности, отворялись редко, только в большие праздники, или же то, что был закрыт главный пролет ворот, а для пользования народа оставлен только боковой ход с притвора ( Иез.44:3 ). – Предание прибавляет, что вверху над восточными воротами была особенная камера для собраний низшего или малого синедриона, называвшаяся камерою локтя; здесь была прибита к стене модель еврейского локтя, подобно тому как при Веспасиане римский конгий был прибит в Капитолии. |
| О важности звания надзирателя в доме Господнем можно судить по тому, что Софония, сын Маассеов, облеченный этим званием, в Иер. 52:24 упоминается рядом с священником старейшим, т. е. первосвященником, и называется священником вторым. 2 . Нося звание, одинаковое с званием Софонии, сына Маасеова, Пасхор имел и те же обязанности, которые усвояются Софонии в Иер. 29:26 . Иеремия пророчествовал, угрожая Иудее и ее жителям бедствием (ср. Иер. 19:15 ). Состоя «надзирателем в доме Господнем», Пасхор выдавал себя также и за пророка: он пророчествовал народу ложь ( Иер. 20:6 ). Он принадлежал, следов., к числу тех священников и пророков, которые действовали лживо, говоря: «мир, мир!» а мира нет ( Иер. 6:13, 14, 8:10, 11 ). Эта ложь в лице Пасхора соединялась с властию, дававшею возможность преследовать проповедников истины. Св. Иеремия, предсказавший народу бедствие, естественно являлся противником обещавших народу мир. Стоявший во главе последних или по крайней мере находившийся в союзе с ними (ср. Иер. 5:31 ) Пасхор заключает св. пророка в «колоду» (ср. Иер. 29:26 ). Евр. слово, соответствующее последнему русскому, означает орудие наказания, которое, лишая человека свободы движения, держит его тело в неестественном, тяжело-мучительном положении. Эта колода находилась во вратхъ вышнихъ в дом Гдни. Воротами Вениаминовыми назывались одни из ворот в стене городской, в северной части стены, – те ворота, которые вели на север, в область колена вениаминова (см. Иер. 37:13, 38:7 ). Ворота «в доме Господнем», носившие то же имя, должно полагать также на северной стороне храма. Может быть, это те же ворота, которые в Иер. 26:10, 36:10 называются новыми. Новыми они могли быть названы потому, что по 4Цар. 15:35 устроены только царем Иоафамом, следов. не при первоначальном устройстве храма. Как в указанном месте 4Цар., так и у пророка Иеремии ворота эти называются вышними в том смысле, что они находились в стене, отделявшей внутренний или священнический двор от внешнего (см. толков. на Иер. 7:1, 2 ). Так как площадь внутреннего двора была выше площади двора внешнего и так как подъем на эту высоту, вероятно, находился собственно во внешнем дворе: то вот почему, вероятно, эти ворота и называются «вышними». Они находились выше других и назывались так, может быть, вместе с другими двумя воротами, восточными и южными, также ведшими из внешнего во внутренний двор. Колода была устроена около Вениаминовых ворот в стене, которая, вероятно, не была простой перегородкой, но заключала в себе и помещения для тех или других надобностей, также как внешний двор несомненно окружен был зданиями, в которых помещались различные, необходимые при богослужении, вещи. |
| Рисунок 78. Двенадцать капителей колонн в куббет ес-Сахра Другим воспоминанием экседр внутреннего двора Иродова храма является изображение иерусалимского внутреннего двора с храмом на одном древнем стеклянном сосуде из категории гробничных стекол, найденном в Риме в 1882 году и принадлежащем, по мнению де-Росси, иудейскому обществу в Риме второй половины третьего или первой четвертого века. Автор этого рисунка находит нужным давать различные цвета колоннам, бывшим во внутреннем дворе, и именно такие цвета, которые и в настоящее время чаще всего встречаются в колоннах мечетей, занявших место ветхозаветного храма, т. е. сейчас упомянутые цвета: белый (в рядовых колоннах exedrae), темно–зеленый, почти совсем впадающий в черный (в колоннах выступающих из ряда и может быть украшавших воротные проходы), и красный (в колоннах самого притвора храма). Прилагаем здесь это любопытное древнейшее изображение внутреннего двора иерусалимского храма. Но для более ясного представления устройства внутреннего двора, нам необходимо рассмотреть отдельно все его части или подразделения. Мы сейчас сказали, что первое восточное отделение внутреннего двора, которое по грунту можно было назвать нижним, имело 135 локтей длины и ширины. Народ называл его двором женщин, (Иосиф – γυναικωντις, «Bellum Judaicum», V, 5, 2–3), в том смысле, в каком двор внешний назывался двором язычников, т. е. не потому, чтобы он принадлежал исключительно женщинам, напротив и здесь всегда было больше мужчин, чем женщин, как во внешнем дворе всегда было больше иудеев, чем язычников, – но потому только, что этот двор был крайним пределом, до которого могли Рисунок 79. Иерусалимский храм проникать женщины; западное отделение внутреннего двора, как алтарь нашего православного храма, было вовсе недоступно для женщин. Этим понятием о дворе женщин сами собою устраняются возражения, выставленные против него Фергюссоном и Пайллу. Так как по приведенным измерениям (135 локтей в квадрате), рассматриваемое отделение было несравненно больше следующего небольшого отделения, имевшего только 11 локтей ширины и называвшегося двором израильтян, то Фергюссон считает это абсурдом (немыслимо, говорит он, чтобы двор мужчин-израильтян равнялся только 112 |
|
|
