| Степанова (вставая с места, кричит ему вслед). Г. Алявдин! давно ли вы так стали горды, что не узнаете своих старых знакомых?.. Или забыли старую хлеб-соль, как были нищим, побирашкою?.. Стали важным барином!.. Алявдин (останавливаясь). С тех пор, как вы стали не матерью своей дочери, а ее кровопийцею... Я был знаком с честными людьми, но с подлецами я не знался и знаться не хочу... Кажется, этого для вас достаточно? (Оборачивается и хочет идти далее). Степанов. Стой, мошенник! Все это тебе не пройдет даром. Я заставлю тебя дать мне удовлетворение... Я вызываю тебя на дуэль или же убью тебя так... как собаку. Алявдин. Много будет вам чести, если я буду драться с вами. Довольно с вас и того, что я говорю с вами... Я не хотел напрасно тратить своих слов, но желание показать вам всю подлость вашего поступка со мною и вашею дочерью заставляет меня сказать вам несколько слов. Степанова (нахально). С тобою и дочерью!.. Отличился!.. Разве мы изверги какие-нибудь?.. Алявдин. Изверги из извергов... Вы заметили, что ваша дочь неравнодушна ко мне, и должны были показать себя благоразумною и любящею матерью, а не змеею, не ведьмою, не дьяводом в образе матери... должны были сейчас же разъяснить своей дочери, к чему может повести ее любовь, предостеречь ее от страстного увлечения, вразумить и отвлечь от опасности... А вы что сделали?.. Сами же разожгли в ней страсть до пес plus ultra, до решимости покончить с своею жизнию... Степанова. Это твои выдумки. Алявдин (не слушая ее). Вы должны были и со мною переговорить обо всем откровенно и с мужем своим посоветоваться; а вы что сделали?.. Рассчитывали на меня, как на верного будущего мужа вашей дочери, но не путем обыкновенного сватовства, а постыдным путем «обстановки»... Степанова. Это ты только дерзко воображаешь, что я на это рассчитывала... И ты еще смеешь это говорить?!.. Алявдин. Я говорю сущую истину и докажу это. Дочь ваша страдала от любви, мучилась, убивалась, таяла со дня на день. Причина этому была и для вас, и для меня очевидна и на нее было обращено внимание. Но каждый взглянул на это по-своему. Я с состраданием отнесся к вашей дочери, стал о ней сожалеть, решился порвать все связи с заветом своих предков ради вашей дочери, чтобы утешить ее, оживить, сделать ее счастливою. Я объяснился с нею и дал ей честное слово, мало того дал ей клятву, что женюсь на ней тотчас же по окончании курса, лишь бы она была счастлива. Дочь ваша вдруг ожила, идет к вам, поделяется с вами, как с матерью, своими чувствами, разделяет с вами свою радость. А вы, вы что делаете? О, изверг этакий! О, отродие самого сатаны!.. вы в эту-то самую пору разрушаете ее счастье, отравляете все мое и ее существо своею подлостию, устраиваете мне засаду, самую постыдную ловушку и «обставляете» меня. |
| Маша. Бог с вами (падает на диван в обморок). Алявдин. Послушайте. Ведь это из рук вон... Вы убиваете свою дочь... вы бесславите и ее, и меня. Степанов. Как? Не хочу ничего слышать... Любое избирай: или сейчас тебя здесь запираю и иду к ректору, или же давай мне обязательство взять Машу замуж... Алявдин. Я и без того ее возьму и прошу у вас ее руки. Степанов. Садись и пиши. Знать ничего не хочу... Вот свидетели... Ты теперь в моих руках... Пиши!.. Алявдин (написавши). Изволите, вот что я написал: «1860 года Марта 15 дня я, нижеподписавшийся ученик семинарии Павел Алявдин, дал сию расписку коллежскому секретарю Михаилу Степанову в том, что обязуюсь по окончании курса взять за себя замуж дочь его Марию, чтобы доказать свою честность и свое благородство». Степанов. (взявши расписку). Вот и отлично... Степанова. Теперь Маша ваша... Можете с нею здесь оставаться... (в сторону). Обставили! (занавес опускается). ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ « Чем поиграешь, тем и зашибешься» Сцена представият собою комнату Алявдина. Действие происходит чрез две недели после третьего. ЯВЛЕНИЕ I Алявдин (один) Алявдин (ходит по комнате). Ну, времячко я пережил! Во век его я не забуду. В эти две недели, которые было бы мне желательно совсем вычеркнуть из числа дней моей жизни, я совершенно исстрадался. Тот позор, которому меня предали господа Степановы, этот скандал, который они со мною учинили столь вероломно, не могли не отравить моей жизни, не могли не возмущать покоя моей души ни днем, ни ночью при одном воспоминании об этом. Но для них, для этих извергов мало было того. Они еще хотели намеренно раздирать мое сердце на части, пилить меня деревянною пилою и для того всем и каждому с нахальством, с цинизмом рассказывали об этом скандале, хвастались своим гнусным со мною поступком как бы великим подвигом, и показывали всем мою расписку. Ах, изверги! Они не понимают того, что всем этим не только сами себя они срамят и меня предают позору и поруганию ни за что, ни про что, но и свою собственную дочь бесславят, клеймят вечным позором. |
| Степанова. И задачи всякие можешь решать, какие есть в гимназическом задачнике? Алявдин. Конечно, всякую задачу могу решить. Степанова. Я потому именно об этом спрашиваю тебя, что наука эта считается самою труднейшею из всех, и о семинаристах вообще говорят, что они ее не знают! Алявдин. Напротив, я вам скажу, это одна из самых простейших наук для тех, кто обладает хорошею сообразительностию, и семинаристы все ее знают. Степанов (жене). Однако ты, матушка, с своим вопросом отвлекла от самой сути дела. Степанова (с досадою). Ну, говори ты о самой сути дела. Я буду молчать. Ты всегда несносен. Степанов (Алявдину). Так ты уверен в том, что можешь хорошо заниматься с моим сыном? Алявдин. Совершенно в этом уверен. При том же, я постараюсь все силы свои употребить на то, чтобы оправдать ваше доверие ко мне и доказать вам, что я умею ценить то благодеяние, которое вы мне окажете. Степанов. Хорошо. Только суть дела вот в чем: мне нужен не репетитор, а настоящий учитель моему сыну... нужен человек, который бы поступил ко мне на «кондицию», жил у меня и занимался с сыном. Алявдин. Прекрасно. Я и на это согласен. Степанов. Гм! Согласиться-то можно, только что выйдет из этого. По правде говоря, я опасаюсь... не забияка ли ты какой-нибудь, не пьяница ли, не буян ли? Маша. Папаша! Вы без всякого повода оскорбляете этим молодого человека. Ведь он же вам сказал прямо, честно, благородно, что вы можете о его жизни и характере узнать от его начальников, учителей и товарищей, а всего лучше от Грушецких. Следовательно, стоит только вам сегодня же или завтра повидаться с Грушецкими, и все узнаете. И я уверена, что, кроме доброго, они ничего не скажут вам о г. Алявдине, которым они были очень довольны. Алявдин (Маше). От всей души благодарю вас, барышня!.. вы сказали святую истину... и я уверен в том, что вы после не будете в этом раскаиваться... Степанов. Пусть так... Ну, а каковы твои условия?.. Алявдин. Я во всем полагаюсь на вас... Я у верен, что вы меня не обидете... увидите мои труды, поймете их и оцените по достоинству... |
| Маша. Конечно, от воли Божией, но вместе и от нашей собственной воли, нашего благоразумия и нашего приготовления к жизни. Алявдин. Совершенно верно. Но всему есть свои границы, свой предел, свое время. Теперь пока еще не время мечтать о будущем, когда еще не устроено настоящее. Я еще не докончил курса и не знаю, как и где пристроюсь к месту. Несомненно одно, что я должен буду по окончании курса сейчас же поступить на гражданскую службу, но куда, в какое присутственное место? – вот вопрос, о котором нам обоим нужно теперь подумать. Маша. Конечно, в казенную палату или в палату государственных имуществ... Председатели обоих палат родственники папаше... Они дадут вам место. Алявдин. Очень возможно. Но я должен сделать тот или другой выбор, сообразуясь с своими способностями и со своими воззрениями на ту или другую службу. Маша. И отлично. Вы это успеете еще сделать до половины июля, когда окончите курс; а там и свадьба наша не замедлит совершиться. Алявдин. Конечно, так. Но ведь и у меня есть родные, и у вас есть родители... Нужно еще с ними поговорить серьезно и, может быть, много и долго. Маша. Ваша бедная матушка и ваши родственники, конечно, не будут нисколько противиться вашему желанию. Алявдин. Ах, нет! Они будут противиться... Единственное желание моей матушки видеть меня священником, того же желают и мои родственники. Не легко и не скоро можно их убедить не противиться моему желанию. Но главное, что меня теперь беспокоит, это ваши родители. Маша. Мамаша уже согласна... она очень рада... Алявдин. Как?.. разве вы уже ей сказали о нашем примирении?! Маша. Иначе и быть не могло. Разве я могла не поделиться с нею своею радостию? И она очень рада... А папаша, по ее словам, должен будет непременно согласиться на наше счастье, хотя бы и не желал этого (в двери щелкает замок). Алявдин. Чу! Что это такое?.. Слышите: замок в двери щелкнул, как будто кто запер дверь?.. Маша. Мне тоже это послышалось... Но это иногда случается с моею дверью: не отопрешь иногда замок, как следует, смотришь, он потом и щелкнет. |
| Еще что нового? Авеллярдов. Еще? Случилось то, чего я и во сне-то никогда не видал. Инспектор такую характеристику мне дал в списке, представленном им к архиерею, что на деле моем об определении меня во диакона, тянувшейся целых пять месяцев, он положил резолюцию: «в виду неблагоповедения Авеллярдова во время всего его семинарского курса отправить его в Дамаскиновскую пустынь под начал на шесть месяцев, а потом, на основании отзыва о нем настоятеля пустыни, консистории иметь суждение о том, будет ли он благонадежен для духовного звания». Вот тебе и радость! вот и новость! И с чего это инспектор вздумал так отрекомендовать меня, когда в течение всего семинарского курса я ни разу ни в карцере не был, ни даже за голодным столом? Верно это ябедник наш Иерихонский удружил мне, когда я еще учился в философском классе и вошел с ним в известное тебе столкновение на Троицын день. Алявдин. По всей вероятности так. Что же ты теперь будешь делать? Неужели пойдешь под начал? Авеллярдов. Что делать? Я уже сделал все: я немедленно подал прошение об увольнении меня из духовного ведомства и уже поступил на службу в губернское правление, а после Пасхи женюсь на своей бывшей невесте. Алявдин. И прекрасно сделал. Хвалю тебя за это. Авеллярдов. Ну, а ты-то тут как поживаешь? Алявдин. Как видишь, благодушествую, сыт, обут, одет, учусь хорошо, занятия с учеником тоже идут хорошо. Словом, живу себе припеваючи. Авеллярдов. Так. Это и по всему видно, очень этому радуюсь. Ты тут в почете. Алявдин. Еще бы! Я себя не ударил лицом в грязь. Авеллярдов. В этом я вполне уверен. Но ведь дело-то вовсе не в том... на тебя здесь рассчитывают, как на выгодного жениха. Это я вчера слышал из самого верного источника всех городских новостей, и нарочно пришел к тебе затем, чтобы предупредить тебя на этот счет. Алявдин. Это глупость, нелепость, сплетня. Никто на меня здесь рассчитывать ни в каком случае не может: я не подаю к этому ни малейшего повода никому. Авеллярдов. Ты не подаешь к тому повода? Может быть, и так... |
| Я тебя предостерегаю. Будь осторожен. Госпожа Степанова твоя, настоящая баба-яга... она на все способна. Алявдин. Пустое ты городишь. Я ее знаю. Авеллярдов. Совсем ты ее не знаешь. Алявдин. Вот ты и выходишь гусь с длинным клювом и красными лапами! Я пять месяцев здесь живу, и не знаю ее? Что за вздор ты городишь! Авеллярдов. Полно, Павел! Не гордись. И год проживешь да ничего не узнаешь, когда люди захотят тебя провести и обмануть. Ты лучше послушайся меня... Прошу тебя, будь осторожен. Слухом земля полнится... нет дыму без огня. Я знаю только то, что в одном месте мать сама весьма ясно высказалась, что она имеет в виду тебя «обставить», но ждет удобного к тому случая. Предостерегаю тебя. Алявдин (перебивая Авеллярдова). Дядя! Ну, тебя к дьяволу со своими предостережениями! Пойдем лучше пить чай... Хочешь?.. Пойдем... Не хочешь?.. Не нужно... Посидим, потолкуем еще о чем-нибудь. Авеллярдов. Пожалуй, пойдем. Алявдин. Куда же пойдем к «блаженному Киреичу» или в «Барское село?»... Ай уж к Гордеичу махнем?.. Авеллярдов. Куда хочешь. Для меня все равно. Алявдин. В таком случае пойдем к Киреичу: там теперь много наших семинаристов... будем веселее. Авеллярдов. Ну, ладно! Идем (оба уходят, а вслед почти за ними входит Маша в ту же самую дверь). ЯВЛЕНИЕ III Маша и потом мать Маша (входя). Какая досада! Я хотела с ним еще раз серьезно поговорить, резонно объясниться, а он ушел опять с каким-то господином. По всей вероятности, он лишь проводить пошел этого господина. Подожду его здесь немножко: может быть, и удастся мне поговорить с ним (садится у стола и задумывается, потом начинает перебирать на столе книги и тетради, и находит там песенник). А, вот у него здесь и песенник есть. Пропою что-нибудь на досуге. Может быть, и отлегнет немного на сердце... (поет) Я вечер в лугах гуляла, Грусть хотела разогнать, И цветочков там искала, Чтобы к милому послать... (за сценою слышатся приближающиеся из двери шаги). Кто-то сюда идет. Не он ли? Ах, как бы это было хорошо!.. как бы это было во время! (в двери показывается мать. Маша краснеет, смущается и кладет на стол песенник). Когда же, мамаша, вы успели вернуться домой? |
| Маша. Maman! Вы обижаете нас обоих. Степанова. Поверь, что так. Будь осторожна. Старайся удержать его около себя. Почаще будь с ним наедине, но смотри в оба, как бы он не поступил с тобою вероломно. Позволь ему иногда и поцеловать тебя, но больше этого ничего не позволяй ему. Маша. Maman! Ради Бога оставьте меня здесь одну. Мне тяжело вас слушать. Я не разделяю ваших мыслей и не сочувствую им. Они мне противны. Степанова. Я охотно тебя оставлю. Вот, кажется, он сам сюда идет. Постарайся подольше удержать его здесь у себя, пока я не приду сюда. Пусть он сам мне все объяснит и докажет свою благонамеренность (встает и уходит со сцены. Чтобы не встретиться с входящим в спальню Алявдиным, она на минуту становится за дверь и дает ему пройти; а потом тихо притворяет дверь, так что Алявдиа этого не замечает). ЯВЛЕНИЕ IV Алявдин и Маша Алявдин (входя). У вашего папаши сегодня картежная игра в кабинете. Значит, мы здесь свободно можем с часок посидеть, побеседовать от души, поделиться друг с другом своими мыслями и чувствами. Маша. Да. Нам здесь никто не помешает побеседовать. Алявдин (берет Машу за руку и садится с нею на диван). Ну, скажите мне: как вы теперь себя чувствуете? Маша. Очень хорошо. Я теперь счастлива. Какое блаженство для человека любить и быть любимым! Ах, я это только теперь, только в настоящие минуты испытываю! Счастье мое теперь так велико, что я всю ночь не усну от избытка своих чувств. Теперь я буду мечтать о том, как мы будем с вами жить вдвоем, как устроим свое собственное хозяйство и как будем проводить время. Алявдин. О, юность, юность! Ты всегда одинакова... Ты всех обольщаешь несбыточными мечтами о прекрасном будущем: когда, может быть, предстоит тому или другому тернистый путь жизни, ты заставляешь его услаждаться мечтами. Маша. Я вас не понимаю. Разве мои мечты о будущем вовсе несбыточны? Мы у порога счастия: почему же не помечтать о будущем в полное свое удовольствие? Алявдин. Будущее еще впереди и всецело зависит от воли Божией, распоряжающейся нашею судьбою. |
| Я так его полюбила, что его счастье мое счастье, его несчастье моя погибель. (После минутного молчания). Ах, как грустно!.. так грустно, как еще никогда не бывало мне грустно. Теперь и праздник будет мне не в праздник, если он не вернется к нам к Светлому дню. Люди будут радоваться, а я буду печалиться. ЯВЛЕНИЕ VII Все Степанов (входя говорит Алявдину). Будто уж иначе и нельзя вам поступить? Ну, что за важная такая птица, какая-нибудь там бабушка, чтобы из-за нее в такую пору года ехать за сто верст и рисковать своим здоровьем? Алявдин. Ах! Для каждого свое родное дорого. Мне необходимо ехать потому, что моя бабушка заменяла мне мать от первых дней моей юности. Сверх того, тут есть еще особые обстоятельства, которые заставляют меня немедленно отправиться на родину. Степанова. В таком случае мы не хотим вас удерживать. Ступайте домой и снова к нам возвращайтесь поскорее; иначе Маше будет скучно в праздник. Алявдин. Время моего возвращения будет зависеть от обстоятельств. А теперь позвольте мне с вами проститься и «поблагодарить» вас за то, что вы сделали со мною. Очень-очень вам благодарен, во век не забуду вашего «благодеяния» (Жмет руку отцу и матери Маши). За то, что вы приютили меня, горемыку у себя, я вам от души благодарен. Степанова. Не стоит благодарности: мы не задаром вас приютили, вы занимались с нашим сыном. Степанова. Вы наш будущий зять. Алявдин. Конечно!! (Подходит к Маше). Милая моя Марья Михайловна! позвольте с вами проститься (голос его дрожит). Увидимся ли еще когда, Бог весть. Степанова. Что ж вы или умирать собираетесь? Алявдин (не обращая внимания на мать, говорит Маше). Поверьте мне, что я не лгал перед вами, когда клялся вам в своей вечной любви к вам: я вас любил, люблю и буду любить, точно так же горячо, как и вы меня любите. Но ваши милые родители – скареды устроили мне ловушку, оклеветали меня и вас в преступных замыслах и, «обставили» меня. Это меня поразило, возмутило до глубины души и озлобило. Я мщу им за это, мщу и за вас, мщу им и вследствие того оставляю вас. Простите меня в этом. Простите и не поминайте лихом. Я честный человек. Маша. Ах!.. Paul!.. Что ты делаешь?.. ах!.. ах! Боже! умилосердись надо мною бедною! Алявдин. Во всем виновны ваши милые родители. Маша. О, Боже!.. Я лишаюсь рассудка (падает в обморок). Степанов (наступая на Алявдина). Как? Ты, мошенник, хочешь от нас улизнуть? Нет, шалишь... А обязательство. |
| Алявдин. Конечно так, слово для меня закон. Тем не менее любовь сама по себе всегда требует клятвы. И я клянусь вам Богом, что мое слово будет неизменно, если не встретится каких-нибудь чрезвычайных обстоятельств, когда моя воля исполнить свое слово останется бессильною. Мы не должны забывать, что есть еще воля Божия, которая выше нашей, есть обстоятельства, которые насилуют нашу волю. Маша. В таком случае решение нашей участи будет зависеть уже не от нас с вами, и клятва сама собою не будет иметь значения. Я клянусь Богом. Алявдин. Обязательность клятвы тогда сама собою уничтожится, и мы оба будем свободны. Но я надеюсь, я твердо уверен в том, что с нами ничего особенного, чрезвычайного не случится и любовь наша будет вечна. Дайте же мне вашу руку в знак нашего взаимного примирения, в знак завета нашей любви. Маша (подавая Алявдину свою руку). Да будет же этот завет неразрывен, не нарушим! Возьмите мое кольцо в знак заключения этого завета любви. Алявдин (целуя руку Маши). Уста мои никогда еще не прикасались ни к одной женской руке, а к вашей прикасаются для скреплении нашего завета (целует руку Маши и принимает от нее кольцо). Беру и это кольцо с целованием вашей руки. Да будет это кольцо символом вечности и неразрывности нашей любви! Маша. Минуты эти будут для меня незабвенны. О, как я рада нашему примирению! Как я счастлива! Вы оживили меня, воскресили из мертвых. Алявдин. Да, совершилось святое дело. Отныне мы будем все делить пополам и горе и радосги, и труды и заботы. Дай только Бог, чтобы ваши родители были согласны на наше взаимное счастье. Маша. Родители? Да разве они могут не согласиться на наше счастье?.. могут подумать о том, чтобы расстроить наше счастье? О, это совершенно невозможно! Они не враги своей дочери, не враги и самим себе, не могут не радоваться моему счастию. Алявдин. Но они имеют свой взгляд на вещи, свои собственные убеждения, свои виды на ваше будущее. Очень возможно, что они и не будут на то согласны, и нам много придется убеждать их в необходимости согласиться на наше счастье. Первым препятствием может быть то, что я бедный семинарист. |
| Проходя потом как-то мимо того дома, в который он вошел, я видел у калитки господина невысокого роста, средних лет, рыженького, в очках, очень похожего на гимназистика и лицом и манерами... Авеллярдов. То есть, наоборот, гимназистик очень похож на него, как сын на отца, хотел ты сказать. Алявдин. Верно... И я думаю, что это так. Авеллярдов. Кажется, ты не ошибся... Степанов действительно таков, каким ты его описал. Алявдин. Иду к нему!.. Не буду терять ни одной минуты... Авось, Бог даст, и устроюсь. Авеллярдов. Дай Бог... Пойдем вместе... Мне кстати нужно пройти на большую улицу. Алявдин. Идем! (Задумывается). Авеллярдов. Что же ты вдруг задумался? Алявдин. Не знаю, что делать... Костюм-то мой очень плох... стыдно в нем показаться... подумают, что я какой-нибудь кутила... Не испортить бы этим всего дела? Не зайти ли мне прежде к кому-либо из товарищей попросить у них хоть что-нибудь... Ну, хоть бы сюртук или пальто хорошенькое?.. Стыдно, братец, таким оборванцем явиться в порядочный дом. Авеллярдов. А я думаю, что об этом тебе не следует много беспокоиться... Быть может, это послужит к твоему же благополучию... видя твою бедность, Степановы сжалятся над тобою и скорее возьмут тебя в репетиторы в том рассчете, что ты, как человек бедный, будешь доволен и маленьким вознаграждением за труд. Алявдин. Пожалуй, что и так... В таком случае идем сейчас же. (Оба приятеля поспешно одеваются и уходят, и декорация на сцене мгновенно переменяется). Картина вторая: гостиная Степановых Сцена представляет небольшую, но хорошо убранную комнату. Вправо от сцены стоит столик с кипою каких-то газет, ближе к сцене несколько стульев и дверь в кабинет Степанова; влево другая дверь в залу; прямо против сцены диван, пред ним большой круглый стол, покрытый хорошею скатертью, и полдюжины кресел, расставленных полукругом; на столе альбом для фотографических карточек и два бронзовых подсвечника со свечами. Степанов сидит в кресле, развалившись, с сигарою в зубах, и читает газету. Степанова сидит на диване, подуразвалившись, читает какую-то книгу. |
|
|
