| По инструкции дым должен идти в левую сторону. У вас дым прямо вверх шпарит!» Оне ломают, я кладу. Дело идет без остановки. Работаем. Сват на окладе, у меня сдельная. Говорю свату: «Долго таким свистоплясом жить будем?» — «Да тоже, — говорит, — поднадоело. А чего делать?» — «Не ломать. Остановиться». «Я, — говорит, — уж обращался к высшим инстанциям. Выполняй, — говорят, приказ и не рассуждай. Фуражка вам зря, что ли, выдана?» Я свату Андрею говорю в задумчивости: «Фуражка, оно конешно. Фуражка-то ладно, ты в ней как поручик. А я вон печи класть совсем разучился. Был печник как печник, стал неведомо кто». Сват худому не научит Да, право слово, совсем я разучился. В новой конторе склал печь, вышла очень угарная. Заседанье правления назначат — все члены через полчаса синие. От звону в ушах дребезжат стекла. Решенья принимают не те, бумаги путают. Все шишки на Барахвостова: «Ты уморил!» Я говорю: «Ребятушки, извините, пожалуйста, сам не знаю, как получилось». — «Откуда в ушах звон?» — «Не знаю». — «Мы тебя, так-перетак! Видать, захотел на даровые харчи!» Я мастерком об пол: «Кладите сами!» Недоимок у Барахвостова нет, налоги платил первым. Одно худо — в чужих людях. Домой придешь — корова не доена, Виринея на ферме, ребятишек сбираешь, как пастух, по всей деревне. Один раз сел доить корову сам, своими личными руками. Корова от непривычки и возмущения без остановки машет хвостом. То по носу, то по глазам. Животное — что с нее взять? Я свата Андрея увидел, на жизнь жалуюсь: «Нет никакой силы-возможности! Доить пойдешь — корова хвостом машет. Все глаза выхлестала». — «Ты вот что, — сват говорит, — ты к хвосту-то кирпич привязывай, да потяжелее. Хвост-от у нее огнетет, она и не будет махать». Сват Андрей худому не научит. Вечером пошел доить, сделал все точь-в-точь. Кирпич привязал, начал чиркать. Как она даст мне по голове-то! Кирпичом-то! Поверишь — нет, а я полетел, будто шти пролил. Лежу на назьму в бессознательном виде, сам думаю: «Не надо было свата слушать, надо было думать своей головой». |
| Рассказ о крестьянской жизни, народные повести — жанр у нас новизной не блещущий. Или роман «общественный» с либеральной тенденцией: с одной стороны, правда мужицкая, с другой — интеллигентская беспочвенность. Схема привычная. Или еще: мещанская пошлость, безыдейное прозябание, серые будни — и вдруг «луч света в темном царстве» появляется герой с идеей — народник, революционер, социалист — с вдохновенными космами и глазами сверкающими. И для героини–девушки, томящейся в буднях, открываются светлые дали, новая прекрасная жизнь. Работать во имя идеи! Пожертвовать личным счастьем для «дела». Они берутся за руки и идут навстречу «заре». Или прямо в «бушующее море» (как у Репина «Какой простор!»). Развязка или благополучная («берутся за руки») или трагическая: его убивают, ссылают в Сибирь, сажают в тюрьму, а она, вся окаменев, продолжает свое служение (детей в школе обучает или разбрасывает прокламации). Эту «идейную» схему бережно хранит и Сейфуллина: вариации незначительные. Герой из социалиста стал большевиком; открылась ему правда — и весь он переродился: был темным, пьяным мужиком, — а тут — благолепие в лице появилось, приоделся, помылся, в глазах стальной блеск и голос спокойный, убедительный («Виринея»). А она — жила в буржуазном болоте, от крестьянской цельности оторвалась, пошла на сцену, с барином хороводилась, с тоски–кручины низко пала — вот явился он, партийный работник, и поняла она, как надо жить и какая любовь настоящая («Четыре главы»). Или — конторщик со смешным именем: Александр Македонский. Забитый, без человеческого достоинства — совсем как Акакий Акакиевич. Но пришли большевики, попал он в разные комитеты, даже в бою с белогвардейцами отличился — и выбрали его в заведующие Наробразом. Понял он «правду» — и жизнь его осветилась («Александр Македонский»). Композиция рассказов элементарная, традиционная. Новому читателю видно, такая и нужна. Но в убогую эту схему Сейфуллина вкладывает большое напряжение действия и подлинную силу изображения. Новый оыт захвачен смело и глубоко. |
| Чуть что, и несут на них жалобы. Лезут везде, и особо туда, куда нельзя. Куда льзя, туда никогда и не лезут. Что за скотина?! Помню, только сядешь газету почитать (я уже тогда сидел в бригадирах), только сядешь, выберешь время, глядь, уж бегут: «Кузьма Иванович, твоя коза озимь щиплет!» Была бы озимь своя, наплевать. А озимь колхозная, коза своя. Да ведь еще и бригадир-то ты! Ну ладно. Это было после, а я говорю, как было до этого. Думаешь, почему мы козу завели? А потому, что с коровой совсем согрешили. Не стало никакого терпенья, нервы сдали. Всем была корова добра и доила по пуду. Бывало, подойдет ко крылечку, все понимает, только не говорит. Пока отдельно пасли, все шло хорошо. Как только стали пасти всех коров вместе, начала портиться. Избаловалась, дисциплины не признает. Бодаться выучилась, рога то и дело ломает. Скакать привыкла чуть не до князька. Начала перенимать худые привычки. Бывало, только подоишь (хвост я к ноге привязывал, обходился после без кирпича), только подоишь — молока полный подойник. А она, шалава, что делает? Она заднюю ногу поднимет да в подойник-то и обмакнет. Еще и побулькает в молоке-то. Ногой-то. Вот до чего дело дошло! «Нет, девушка! — думаю. — Так у меня ты скоро отвертишься. Первую партию вон уж на мясопоставку угонили». Все! Решенье мое твердое. Заодно и от молоко-поставки ослободят. Эту сгонили на государство, купили другую. О двух сосках. Бородатую. Нет худа без добра После этого у нас с Виринеей что ни день, то арабский конфликт. Почала меня точить: «Все люди как люди, одне мы с козой маемся». — «Виринея! Поимей совесть, не говори не дело». — «Чево не дело, чево не дело?» Молчу. Ругается. Составляю план своих действий. Складу-ка я ей новую печь! Может, и остановится. Печь сделал на совесть. Первый день вроде поуспокоилась, на второй совсем хорошо. На третий — хуже прежнего, начала точить с новой силой. А к этому времю все тараканы от свата Андрея перебежали к нам на квартеру. Как узнали, что печь у меня новая, теплая, так один по-за одному к нам. |
| Весна подходит. Удобрения выкупить — денег нет. В кассе — безвоздушное пространство. Тырк-мырк, опять к Барахвостову. Я деревню поднимаю. Берем ведра, фляги и топоры. Лес — под боком. Берез наподрубаем, соку нагоним. Срочно везем во флягах в райцентр. Открыли свой ларек с вывеской «Березовое ситро» колхоза такого-то. Меня — главным директором. Утром замок открою, Кабысдоха от скобы отвяжу, фартук надену. Начинаю торговать. Сорок две копейки кружка. Мужики с похмелья пьют, похваливают. Крику этого: «Без очереди не выдавать!» Милиция конная. Толкаются. Казенные напитки никто не берет. Жалобы в типографию. Дело доходит до Москвы. Раз — и прикрыли! Говорят, перебиваем дорогу общей торговле. Ну, да не больно и обидно. Ситро все кончилось. Последнюю флягу распотчевал начальству, денежки пересчитал и домой! Только меня и видали. Деньги сдавал в кассу все, до копейки. За хорошую работу колхоз выдал премию. Берданку и патронташ. Четвертая тема (О том, как Кузьму Ивановича выбрали в бригадиры и чем всё это кончилось) Первая попытка Наша деревня часто оставалась без бригадира. Регулярно. Почему? Установить трудно. Причины были всякие и разные. Этот в леспромхоз уедет, этот сопьется. Многих переводили на повышенье, другие умирали совсем. Снимали и за непочтенье родителей. Сперва руководство переходило из рук в руки. Потом дожили до тупика: в бригадиры выбирать некого. Собираем общее бригадное. Бабы разнесли тайну колхозного правленья задолго до собранья: Барахвостова в бригадиры! Чувствую и сам, что гроза поворачивает на меня. Первая попытка. Я что делаю? Я на собранье не иду, забираюсь в пустой погреб. Знаю такой закон: без наличия личности голосовать не имеют права. Сижу. Собранье тоже сидит, ждет Барахвостова. Час сидим, два сидим. Три сидим. Я начал задремывать. Летом в погребе прохладное дело. Тихо и сухо. Вдруг приходят прямо на дом. Виринея хоть и подговорена заранее, а все равно тревожно. Слышу разговор: «Где хозяин?» — «Сама не знаю, с утра мужика нет! Видно, на охоту уполз». — «А почему берданка, колхозная премия, на гвоздю?» Баба подрастерялась. (Где дак оне уже больно востры). Народ к ней с приступом: «Подавай мужика!» — «В избе дак нету». — «Как — нет? Берданка тут, и он тут. Вот и фуражка тоже тут!» — «Где?» — «Да вон фуражка-то, вон!» Я не стерпел, кричу: «Мать-перемать, эта не та фуражка! Эта фуражка праздничная, а та фуражка вот эта. На мне которая! У Барахвостова, слава богу, фуражек хватает!» |
| Ребенок плохо учится. Как ему помочь? 1 июля, 2019 Школьник ненавидит математику, получает плохие оценки и не пытается их исправить. Это возмущает родителей. Но вместо того, чтобы ругать и наказывать ребенка, его надо поддержать и попробовать вместе изменить ситуацию, считает репетитор и ментор международной олимпиады Яна Полянских. У вашего сына или дочери проблемы с математикой? Пожалуйста, не переставайте из-за этого любить ребенка. Это всего лишь оценки, всего лишь предмет, всего лишь этап. И на этом этапе вашему чуду нужна помощь. Не нагнетайте Уберите панику и причитания в стиле «какой кошмар, Виринея опять написала контрольную на два, да что же это такое, да как же так» от всех членов семьи. Даже коту скажите, чтоб не нагнетал. Написала и написала, мир рушится, что ли? Вместо этого попробуйте задать очень важный вопрос: «как я могу тебе помочь?» и внимательно послушайте ответ. Возможно, в первую секунду он будет «никак!», но осознание вопроса придет к подростку чуть позже и ответ может появиться. Покажите, что вы тоже ошибаетесь Яна Полянских Родители ведь так любят ругать за тройки, но почему-то забыли, что у них у самих тройка в аттестате. А теперь давайте максимально честно: вам эта тройка испортила жизнь? Помешала чем-то? Вот именно эта тройка по математике. Расскажите об этом своему сокровищу за чаем. Расскажите свою историю, что не получалось у вас, как тяжело шел вышмат, как не получались задачи на движение в четвертом классе (они ведь не получались, признавайтесь). Скажите честно, почему вы хотите, чтобы у него все получилось. По душам, по-настоящему. Попросите прощения за то, что ругали и не понимали его, что забыли, как самим бывало тяжело в школе. Это очень важный шаг и он ломает самые толстые стены между вами. Вспомните его успехи, вспомните, как он выиграл грамоту в первом классе, как участвовал в конкурсе кенгуру, как решил ту сложную задачу, над которой папа думал еще два дня. Уверена, вам есть что сказать. Скажите. И еще раз спросите, чем ему сейчас помочь. Может, ребенок сейчас откроется вам: |
| — Что делать? — бормотал возбужденный Костя. — Как поступить? Он не может так уйти. Он должен подойти к ней и сказать… «Что сказать?» — в двадцатый раз с досадой спрашивал он себя. Прошло полчаса, а Костя все сидел, метал огненные взгляды в сторону незнакомки и обдумывал, как лучше заговорить с ней. — Лорелея, — шептал он умиленно, — я иду к тебе, Лорелея… Но Лорелея вдруг встала, отряхнула платье и, неторопливо шагая, вышла из сквера. Сразу померкла радость. Стало скучно и холодно. В сквер ввалилась компания пьяных, распевавших во все горло: На банане я сижу, Чум-чара-чура-ра… Костя захлопнул книжку, поднялся и уныло заковылял к выходу… На следующий день Костя был угрюм и рассеян. На уроках сидел задумчивый, вперив глаза вдаль. Слушал невнимательно, что-то бормоча себе под нос, а на русском языке, когда дядя Дима спросил, какое произведение является наилучшим в творчестве Сейфуллиной, Костя рассеянно сказал: — Лорелея. — Лорелея? — переспросил дядя Дима. Все захохотали. Костя сконфузился. — Я сказал «Виринея», — поправился он. — Это он Гейне зачитался! — закричали ребята. Но едва кончились уроки, Костя ожил. Схватив книжку, он первый выскочил из класса. Ребята еще только начинали чиститься, а Костя уже шагал по Старо-Петергофскому проспекту. Вот и мост. Костя добежал до сквера, беспокойно оглядывая скамьи, и вдруг радостно задрожал. «Здесь, — чуть не закричал он, увидев огненную шапку. — Она пришла, Лорелея пришла!» Он ринулся к скверу. Бухнувшись на свою скамью, в безмолвном восторге уставился он на Лорелею. Умилялся, восторгался, готов был кричать от радости. Пришла! Она заметила его. Какое чудесное, безмолвное свидание! Но напрасно убеждал он себя подойти к незнакомке. Проклятая робость сковала все члены. Опять битых полчаса просидел Костя. Уже стемнело, а он все сидел как приклеенный, чуть не плача с досады. И опять так же внезапно Лорелея встала и пошла к выходу. Еще не зная, что будет делать, он вскочил. Вдруг что-то белое выпало из рук незнакомки. Платок! Сердце Кости екнуло. Перед глазами вихрем пронеслись прекрасные сцены: пажи, рыцари, дамы, оброненный платок… |
| Вот о чём нужно говорить на всевозможных саммитах, а не просто улыбаться солнышку на небе. Виктор 3 октября 2010, 20:17 Спаси БОГ за статью мирянин 3 октября 2010, 18:40 Святитель Спиридон защити Россию от фатыхаГариФулина и от прочих агарян как ты защитил остров Керкиру в 1716 году от турок...Господи-спаси Россию!Пресвятая Богородица-помоги! Любовь Владимировна 3 октября 2010, 14:40 Статья замечательная и правдивая, что редко и ценно. наталья 2 октября 2010, 23:56 Это возмутительно. Но где же отповедь официальных лиц? На ответ наших светских лидеров надеяться не приходится, вашингтонский обком не велит. Но где твердый отпор православных иерархов? Опять проглотим. Бездейственность властей (всех) рождает чувство безнаказанности у тех, кто творит беззаконие с одной стороны, и чувство покинутости, заброшенности у нас, большинства русского православного населения. А это рождает экстремистские группы. А что прикажете делать подросткам из большинства семей русской глубинки, получить хорошее образование теперь (а не при проклятом социализме) нет возможности, далее получить нормальную работу тоже. Вот и рождаются кандопоги, где все светские учреждения продажны, все куплено выходцами с Кавказа. А при очередном теракте даже намекать на кавказский след вашингтонский обком не велит. Я верующий православный человек, живу в Казахстане. Даже не смею надеяться переехать в Россию, там мы , русские не нужны, там нужны горячие парни с Кавказа. р.Б. Игорь, Германия. 2 октября 2010, 22:05 Пословица: Дай татарину палец он и руку отнимет, актуальна! мусульмане признают тольько силу, не должно быть в вопорсах веры ни каких послаблений, ни на милиметр! А иначе потеряем все и за очень короткий промежуток времени. Нужны условия при которых иноверец всегда должен себя чуствовать гостем, уважаемым, но гостем. А по хорошему, то должна проводится работа с ними по принятию православия! И этим должно также заниматься государсто. Виринея 2 октября 2010, 21:07 Не дай Бог, чтобы Россия стала вторым Косово. |
| «Опять киллер? – встревожился я. – Да что же у нас одни киллеры вокруг? … Однажды, перед тем, как идти домой, завернул в гипермаркет. В тележку для продуктов нагрузил только сок, бублики, еще какие-то невинные продукты. Даже шампанского еще не взял, хотя в тот раз оно мне было нужно. Слышу за спиной, две покупательницы обсуждают мою персону: – Вот это мон-а-ах! Похоже, тетушкам невдомек, что кроме монахов, в черном ходят священнослужители, а у них дома – дети, и те иногда просят принести к ужину сок. Рассказал это своему духовнику, спрашиваю: – Владыка, не нужно заходить в магазин в подряснике? (он, к слову сказать, свой сам тридцать лет уже не снимает). – Ну, почему. Возьми черного хлебушка, воду. Скажут: «Вот настоящий монах». Рейтинг: 9.8 Голосов: 34 Оценка: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 скрыть способы оплаты Комментарии Маргарита 16 апреля 2024, 23:55 Спасибо!.. Царства Небесного н/п о.диакону Андрею Долли 24 июля 2015, 14:16 Недавно приехали в гости отец диакон с матушкой, походили по городу (город курортный), отец был в рясе, мы - в длинных юбках, платках. Так тоже чего только не наслушались!)) Под конец пьяная тетя на остановке кричала кому-то в телефон: " Приезжай забирай меня отсюда! я на остановке, где монах! " Юлия 16 сентября 2011, 22:14 Спаси Господи, отец Андрей, с радостью читала Ваши записи. Хорошим, добрым стилем написано, где-то с юмором..приятно читать. Я Татиана. 29 августа 2011, 12:36 отец Андрей .выходя из храма в мир в подряснике вы,тем самым, исповедуете и проповедуете православие .помоги вам Бог . Светлана 23 августа 2011, 10:20 СпасиБо! Утешили ! Юрий 8 августа 2011, 14:13 Спаси Господи! Храни Вас Бог! Димитрий 7 августа 2011, 22:20 Спаси, Господи! Очень живо и жизненно! Евгения 4 августа 2011, 15:06 Спасибо, отце Андрей. Хорошие такие зарисовки из жизни=) Всегда, кстати, приятно увидеть на улице батюшку! владимир 30 июля 2011, 21:34 Храни вас Бог! Виринея 30 июля 2011, 12:47 Спаси вас Господи за ваш труд! Так здорово видеть на улице человека в подряснике. От таких мимолетных встреч становится легче на душе. Чесно,чесно. |
| Она поблагодарила и сказала, что матушка Агния заступится, сходит сама к хозяину. — Я испугалась, что такой господин так для меня стараются, — рассказывала Дарья Ивановна, — из-за девчонки-золотошвейки, да еще наш хозяин начнет позорить, а он ругатель… и что подумают про меня, что такой господин вступился… Но он заставил ее взять карточку — мало л и что случится. А Страстной благовестил и звал. Она быстро пошла в рассвете. Он догнал ее и сказал, что дойдет с ней до монастыря, проводит. Она стала просить, чтобы не провожал: «Матушка Виринея нехорошо подумает, вратарщица…» И тут он ее увидел: смутные, при рассвете, очертания девичьего лица, детские совсем губы, девственно нежный подбородок, молящие светлые глаза. На него повеяло с ее бледного, полудетского лица кротостью, чистотой и лаской. Он подумал: «Юная, милая какая!» Она поблагодарила его за доброту, — «так обошлись со мной…» — в голосе задрожали слезы — и пошла через площадь к монастырю. Он стоял у конца бульвара, следил за ней. Рассвет вливался, розовели стены, монастыря. Было видно, как в святые ворота, под синий огонек фонарика-лампады, одиноко вошла она. Он почувствовал возвращавшуюся тоску свою. Домой… Чтобы вернуть то светлое, что почувствовал он в себе на ночном бульваре, что вдруг пропало, как только она ушла, он перешел площадь и, раздумчиво постояв, вошел в монастырские ворота. Он узнал широкий настил из плит, — в детстве бывал тут с матерью, — занесенные снегом цветники, и с чувством неловкости и ненужности того, что делает, вошел в теплый и полутемный храм, пропитанный душно ладаном. Глубоко впереди, перед смутным иконостасом, теплилась одиноко свечка. Тонкий девичий голос скорбно вычитывал молитвы. Он прислонился к стене и озирался, не понимая, зачем он зашел сюда. И увидал е е: она горячо молилась, на коленях. Тут хорошо запели, — словно пел один нежный, хрустальный голос: пел такое знакомое, забытое… — когда-то и он пел это, в церковном хоре, у Сретенья: «Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный… и одежды не имам, да вниду в онь…» Он слушал, не без волнения, как повторили слова, мысленно пропел сам: «Просвети одеяние души моея, Светодавче…» Рассеянно перекрестился, думая: «А хорошо, очень хорошо», — и под зоркими взглядами монахинь вышел на свежий воздух. |
| Да. Так уж любила на собранья ходить, что и печь иной раз не топила, просто беда. Я уж ее всяко воспитывал и убеждал. «А ежели, — говорю, руководство переменится? Что тогда запоешь? Ведь тебе, — говорю, — тогда не отчихаться». Нет, неймется. На слова никакого внимания. Выручил сват Андрей: «Ты, — говорит, — Кузьма Иванович, тоже начни ходить. По игрищам». Я так и сделал. Она на собранья, а я к девкам, на игрище. До полуночи домой не являемся, оба-два! Только узнала, сразу все дополнительные нагрузки в сторону. Как отрезало. Я, конешно, человек податливой, тоже сразу остепенился. На игрища ходить перестал. Хоть уж и попривык было к этому делу. Начал налаживать семейную жизнь. А в семейной жизни, что думаешь, самое основательное? Самое главное это чтобы брюхо никогда не простаивало. Только у брюха нагрузка кончилась, глянь, и пошли перекосы. По всем направлениям, по всем участкам движения. Это я много разов на себе испытал. Знаю. Досталось мне за свою жизнь с этим брюхом. Бывало, только очухаешься, жонка опять с заявлением: «Кузьма, мука кончилась!» Говорю: «Погляди внимательно!» — «Чего глядеть, все выгляжено. Затворить затворила, замешать нечем». Сижу, затылок скребу. Фунта полтора наскребешь, квашонку замешает. Три дня пройдет, она опять: «Кузьма, хлеб кончился!» — «Пеки пироги!» Плюнет на мой валенок, уйдет в куфню. Ухваты, слышу, нечередом брякают. Ухваты не виноваты. Надо, думаю, эту канитель прекратить. Разве дело? Перед сенокосом выбрал слободное время. Выпилил три доски, выстрогал начисто. Сколотил из них полочку. Ушки из железа выстриг, повесил на видном месте. Бывало, только мука вся выйдет, я жонке шумлю: «Виринея! Время здря не тяни! Клади зубы на полку!» Слушалась. С этого лета у нас с ней ни лаю, ни ругани. Все конфликты разом отшибло. Живем дружно много годов. Деток вырастили. Кого хошь в деревне спроси, никто Барахвостовых деток не похает. Немножко перетянули Да, чего я тебе не рассказывал-то… Вишь, при ней-то не посмел, а после забыл. Теперь ушла, проходит до паужны. Вот слушай, как я ей, Вирьке-то, косые глаза выправил. А чево? Не веришь — не верь, дело твое, хозяйское. Могу и не рассказывать. Я не навязываюсь. Чево — ладно, чево ладно? Вишь, сразу и Кузьма Иванович. Шестой десяток Кузьма Иванович! Я вашего брата всех слушал, не перебивал, пусть и меня послушают. |
|
|
