| Учился в Эстонии, на родине отца, окончил юридический факультет Тартуского университета. Ушел из Эстонии пешком, вслед за отступавшими немцами. Вместе с поэтом Игорем Чинновым добрался до Гамбурга, где изучал философию в университете. В это время у него возникает серьезный интерес к творчеству Леонтьева. В 1949 г. он переезжает в Америку и в 1954 г. защищает в Гарварде докторскую диссертацию «Князь П. А. Вяземский – литературный критик». Его книга о Леонтьеве публиковалась первоначально в журнальном варианте в «Возрождении», отдельным книжным изданием она вышла в Берне в 1974 г. Преподавал в Канзасском, Вашингтонском и Вандербильтском университетах, читал лекции во Фрейбурге. Иваск – один из самых ярких поэтов русской Америки. Еще в молодости его заметила Марина Цветаева, сказавшая ему: «В Вас двое – стихолюб и архивист». В качестве поэта и литературного критика Иваск часто выступал на страницах «Нового журнала», «Опытов», «Воздушных путей», «Гнозиса», «Вестника РСХД». В 1973 г. он напечатал в «Возрождении» важную для характеристики его мировоззрения поэму «Играющий человек» 240–242), в которой автобиографические строки и посвящения живым и ушедшим друзьям сочетаются со своеобразной философией культуры, согласно которой культура рождается вовсе не из необходимости, а из детской потребности человека в игре (в современной западной философии эту идею разрабатывал И. Хейзинга), а также культура освящается религией, а сама творческая деятельность человека становится религиозным актом, ведущим к теозису, обожествлению человечества. Иваску было близко учение Оригена об апокатастазисе, восстановлении всех, всеобщем очищении и искуплении, которое совмещалось в его сознании с учением восточных отцов о теозисе. В поэме предстает картина всеобщего ликования в раю, где люди и животные поют на языке, напоминающем сразу и первобытные возгласы мексиканских индейцев, и язык русского поэтического футуризма. Иваск был страстно увлечен Мексикой и Византией, ездил на Афон, постигал дух афонского монашества и работал в монастырской библиотеке, готовя книгу о Леонтьеве. |
| Каллиста Ивановна по не оконченному образованию была врачом. Врачом, причем довольно известным в Эстонии был и ее отец доктор Кельдер. Еще в бытность свою студенткой Тартуского института, Каллиста Ивановна помогала отцу на больничных приемах. Медицинское образование и человеческие качества матушки Каллисты способствовали работе сестринских курсов и начинаниям Дома в целом. В 90-е гг. XX в. в Москве, при 1-й Градской больнице, была открыта патронажная служба сестер милосердия, и отец Александр с матушкой Каллистой после своего возвращения в Россию стали первыми подопечными этой службы. Сестры общины вспоминают, что ухаживать за ними было радостно и утешительно, и именно тогда «были заложены основы медицинской и духовной помощи, на которые опирается служение патронажных сестер» в настоящее время. 102 Выпускница гимназии Дома «Милосердный Самарянин» Ольга Раевская-Хьюз при знакомстве с работой Сестричества при 1-й Градской больнице назвала его «живой памятью» о Доме. 103 При Доме существовало издательство, книжный склад, магазин. Выпускалась духовная, учебная литература. Печатали бюллетень Дома под названием «Путь жизни». После многолетнего перерыва в типографии вышел первый номер «Вестника РСХД». В магазине продавалась литература издательства, книги, взятые на комиссию, иконы. Неимущим книги высылались бесплатно. Отцом Александром устраивались воскресные школы в лагерях беженцев. О нищих и нуждающихся имел попечение социальный отдел. Их обеспечивали одеждой, питанием. Бездомных людей устраивали в Доме на ночлег, располагая людей в классах гимназии. Из воспоминаний воспитанницы Дома М. Г. Маас-Кутше: «Когда ученики расходились, тогда туда стекались жильцы, которые в классах ночевали. Им не было места, их всех тянуло в этот русский «Милосердный Самарянин», в этот русский Дом. Так как им просто негде было устроиться, негде было ночевать. И так кстати я тоже иногда спала в классах... Раскладывали какие-то раскладушки, какие-то одеяла, как-то там спали. Вообще все это утром надо было срочно собирать. Куда прятали, я уже теперь не помню и классы снова из спален превращались в нормальные комнаты учения». 104 |
| Н.Плотников. Европейская трибуна русской философии: Der russische Gedanke (1929–1938)//Исследования по истории русской мысли. Ежегодник за 1999 год. С. 337. 11 Н.О.Лосский. Воспоминания. Жизнь и философский путь. München. Wilhelm Fink Verlag. 1968. С. 222. 12 Там же. С.224. 13 В.В.Зеньковский. Зарождение РСХД в эмиграции (Из истории русских религиозных течений в эмиграции)//Вестник РХД. 1993, С.20. 14 Там же. С. 21. 15 Братство святой Софии: документы (1918–1927)//Исследования по истории русской мысли. Ежегодник за 1997 год. Отв. ред. М.А.Колеров. СПб., изд. Алетейя, 1997. С.110. 16 М.Колеров. Сергей Николаевич Булгаков//Русское Зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть ХХ века. Энциклоп. биогр. словарь. М., РОССПЭН, 1997. С.116. 17 Из числа первых философских событий в русском Париже можно назвать, напр., лекции Карташева «Религиозно-философские движения в начале ХХ столетия», Струве «Исторический смысл русской революции», ряд лекций Шестова. См.: La vie culturelle de l’émigration russe en France. Chronique (1920–1930). Établie par M.Beyssac. Paris, Presses Univ. de France, 1971. Pp. 10,12,13. 18 Н.А.Бердяев. Самопознание. Опыт философской автобиографии. YMCA-Press, Париж, 1949. С.283. 19 Позднее эти лекции были изданы: A.Kojève. Introduction à la lecture de Hegel. P.1947, расш. изд. 1962 и др. Из других книг Кожева наиболее важны: Essai d’une histoire raisonnée de la philosophie paienne. T.1-3. P.1968-1973. Le Concept, le Temps et le Discours. Essai d’une mise à jour du Systeme du Savoir hegelien. P. 1990. 20 E.Roudinesco. Jacques Lacan. Columbia University Press, NY, 1997. P.102. 21 П.Н.Савицкий. Комментарии к материалам Евразийского движения. Цит. по: К истории Евразийства. 1922–1924 гг. Публ. Е.Кривошеевой//Российский Архив. 1994, т.5. С.502. 22 Н.М.Зернов, в кн.: За рубежом. Белград – Париж – Оксфорд. (Хроника семьи Зерновых, 1921–1972). YMCA-Press, Париж, 1973. С.161–162. [Далее как «Хроника Зерновых»]. 23 Н.О.Лосский. Цит.соч. С.227. 24 Там же. С.249. 25 |
| «Наши и есть фашисты». Он остолбенел. Отойдя, я услышал замечание, брошенное вслед: «Надо на одном хлебе и воде держать». Меня больше всего в это время возмущали окружающие меня люди. Как ни странно, все очень быстро приняли официальную версию, что в Чехословакию должны были вторгнуться… немцы. Не диво бы простые люди. Но это говорил мой старинный товарищ, кандидат филологических наук. «Да почему, да из чего вы это берете?» «Вся Прага была полна немецкими туристами». «Так ведь и вся Москва полна ими. Пойдемте в «Метрополь», в гостиницу «Москва» — сами увидите». Другой, хороший парень сказал: «Уж этот Дубчек!» Интеллигентная пожилая дама, моя приятельница, воскликнула: «Суки! Сколько мы крови лили, чтобы их освободить». В эти дни я не видел никого из наших и не знал, что готовится акция протеста против захвата Чехословакии. В статье обо мне (очень хвалебной), появившейся в «Вестнике РСХД» осенью 1969 года после моего ареста, говорится, что я выразил сожаление, что не мог принять участия в демонстрации, потому что Павел Михайлович Литвинов, щадя мой возраст, не известил меня. Это и верно и неверно. Что я выразил такое сожаление и непременно бы отправился на Красную площадь, — это совершенно правильно. Но что П.М. Литвинов действовал из столь лестных для меня побуждений, — сомнительно. Верно, просто не вспомнил обо мне. Я не буду рассказывать обо всех обстоятельствах, связанных с демонстрацией на Красной площади. Они многим известны, а кто о них не знает, тем усиленно рекомендую прекрасную книгу Натальи Горбаневской «Полдень» (Изд. «Посев», 1970), где все обстоятельства, связанные с демонстрацией 25 августа 1968 года на Красной площади, изложены с исчерпывающей полнотой. Как известно, в этот день, в 12 часов дня (Полдень!) на демонстрацию против оккупации Чехословакии вышли семь человек. Они держали в руках лозунги,провозглашавшие: «Да здравствует свободная и независимая Чехословакия!» (на чешском языке), «Дозор оккупантам!», «Руки прочь от ЧССР!», «За вашу и нашу свободу!» (см. Наталья Горбаневская. «Стихи». — Изд. «Посев», 1969. Приложение: «Открытое письмо о демонстрации на Красной площади 25 августа 1968 года», с. 175). |
| [Л. А. Зандер] Отец Сергий Четвериков 29 апреля покинул свое земное жилище отец Сергий Четвериков. В эмиграции вообще богатой выдающимся духовенством — не было и нет священника, равного отцу Сергию по духовному авторитету, по любви к нему его духовных детей и по тем бесчисленным связям, которые соединяли его и с молодежью, и со взрослыми, ищущими его руководства и совета. Но он был огромным авторитетом и для духовенства, — в этом смысле справедливо назвать его старцем старцев. Отец Сергий прошел долгий путь священства, который всем, кто знал его лично представляется ясным и безоблачным, как тихий июньский вечер. В нем была голубиная простота и ясность и раз встав на путь священства (преодолев для этого мoлoдoй Smurm und Drang — духовную бурю, — о которой он сам пишет, но которую нам в нем и представить трудно) — он шел по нему спокойно, ровно — воплощая в себе пленительный образ русского пастыря, русского старца. Удивительным образом сочетались в нем уставность со свободой, строгость с добротой, аскеза с любовью к людям, к природе, к культуре. У него были свои вкусы и убеждения, но у него не было предрассудков; поэтому суждения его были почти всегда неожиданными и новыми: предугадать или предсказать что он скажет и что он сделает было невозможно… Мы знаем его, как молитвенную душу Христианского Студенческого Движения. Он сблизился с ним в 1926 г., будучи настоятелем церкви в Братиславе, помогая возникшему там кружку, навещая съезды, участвуя в Журнале Движения. В Вестнике РСХД за 1926 г. литографированное издание) появилось замечательное «Письмо русским студентам, участникам Христианского Движения», в котором о. Сергий излагает свое мнение о задачах и целях Движения и об опасностях, стоящих на его пути. Письмо содержат и ряд автобиографических данных и покоряет своею искренностью, простотой и ясностью. За ним последовали статьи: «Отчего мы радуемся в день Св. Пасхи» 1926), «Христианство как рождение новой жизни в душе и как трудничество во имя Христово» 1928), «Задачи Движения» 1928) и др. |
| Стр. 74. сс 4. «планомерно» ли? скорее «напряженно и нервно». Стр. 78. сс 15–16. Нет ли тут противоречия с идеями изложенными ранее; напр[имер]: сс 15–19 стр. 66. Стр. 87. сс 4–5 Я с формулой не согласен и предлагаю ее заменить: «…то ЕА=п р а в о с л а в н о м у м и р о с о з р е ц а н и ю + с о в е т с к и й с т р о й» . Стр. 88. aбз. II[-]й u III[-]й. Осуждение «правого» и «левого» уклонов, как бы санкционирует «среднюю» линию, генеральную, Сталина. Следует дополнить мыслью, что генеральная линия (в узко-коммунистическом, не говоря уже о евразийском, смысле) просто отсутствует. Стр. 90 aбз. III (§ 29) см. замечание к V чacmu . Стр. 91 сс 12 Не лучше ли: «…но сама стоит перед вопросом своего дальнейшего существования[»]. Стр. 93 сс 14 «являлся — («является сейчас»). Приложение к письму Малевского-Малевича ЛКарсавин Lietuvos ypatingasis archyvas. F. K.-1. Ap. 59 (Следственное дело Л. N. Kapcabuha). Fol. 7-11–7-13. Источники Литература Наиболее цитируемая часть знаменитого изречения Теренциана Мавра «Pro captu lectoris habent sua fata libelli» (лат.) — «Книги имеют свою судьбу [в зависимости от понимания читателей]». Карсавин Л. П. «Венок сонетов», «Терцины». Наиболее полная редакция/подг. текста к публ. В. И. Шаронова//Христианское чтение. 2021. 3. С. 132–151. DOI: 10.47132/1814-5574_2021_3_117 Карсавин Л. П. Венок сонетов, Терцины (I–V, VII–XV)//Вестник РСХД. 1972. 104–105. С. 298–318. Карсавин Л. П. Венок сонетов, Терцины. Комментарий к Венку сонетов и Терцинам. Краткий комментарий//Ванеев А. А. Два года в Абези. Брюссель, 1990. С. 270–332. В 2003 г. П. И. Ивинский издал в Вильнюсе «Венок сонетов» и «Терцины», воспроизведя типографским способом фотокопии рукописных листов Л. П. Карсавина. Ввиду такого двойного воспроизведения многие места в данном издании неразборчивы. См.: Архив Л. П. Карсавина — P. Karsavino archyvas. Вып. 2/Вильнюсский университет, Министерство культуры Литовской Республики. Вильнюс, 2002. С. 149–225. Карсавин Л. П. «Ты мой Творец: твоя навек судьба я…»//Венок сонетов: антология. Петрозаводск, 1993. С. 191–207. |
| Гуревич, П. С., «Проблема Другого в философской антропологии М.М. Бахтина», М.М. Бахтин как философ, Российская Академия Наук, Институт философии, Москва: Наука, 1992. Иванова, Лидия, Воспоминания: книга об отце, Париж: Athenaeum, 1990. Исупов, К.И., «От эстетики жизни к эстетике истории». М.М. Бахтин как философ, Российская Академия Наук. Институт философии, Москва: Наука, 1992. «Материалы к биографии Льва Платоновича Карсавина». Вестник РСХД, Париж: YMCA-Press, 104 105 (1972): 250–274. Карташов, Антон, «Лев Платонович Карсавин», приложение Карсавин, Лев, Малые сочинения, СПб. 1994. Хоружий, Сергей, «Обретение конкретности», пред.: Павел Флоренский , Сочинения, Москва: Издательство «Правда», 1990, т. 2. «Жизнь и учение Льва Карсавина», Карсавин, Лев, Религиозно-философские сочинения, ред. С. Хоружий, т. 1, Москва: «Renaissance», СПб., «EWO-S&D», 1992. Лапшин, Иван, «Проблема " чужого» в новейшей философии», ЖМНП, (Август 1910): 209–272; (Сентябрь 1910): 1–59. Лосев, Алексей, Владимир Соловьев и его время, Москва: Прогресс, 1990. Lossky, Nikolai, History of Russian Philosophy, New York: International UP, 1951. Лукьянов, Сергей, О Владимире Соловьеве в его молодые годы: материалы к биографии, 3 тома, Петроград, 1916–1921. Meerson, Michael, «PUT Against LOGOS: The Critique of Kant and Neo-Kantianism by Russian Religious Philosophers in the Beginning of the Twentieth Century», in Studies in East European Thought, Netherlands: Kluwer Academic Publishers, 47 (1995): 225–243. (Aksionov-Meerson), «La doctrine du Grand Sacerdoce du Christ selon le P. Serge Boulgakov», in Colloque P. Serge Boulgakov, Le Messager Orthodox 98 (1–II–1985): 140–148. Pachmuss, Temira, D.S. Merezhkovsky in Exile: The Master of the Genre of Biographie Romancee, American University Studies, Series 12, Slavic Languages and Literature, Vol. 12, New York: Peter Lang Publ., 1990. Zinaida Hippius: An Intellectual Profile, Carbondale: Southern Illinois University Press, 1971:103 165. Between Paris and St. Petersburg: Selected Diaries of Zinaida Hippius, ed. T. Pachmuss, Urbana: University of Illinois Press, 1975. |
| «Любимый мой праздник — Троица…» Хочет жить в Канаде. Устроить «маленькую Россию». «Только так смогу писать…» «Всю мою жизнь за успех в главном я платил неудачами в личной жизни». Рассказ о первом браке. «Я знаю, что вернусь в Россию». Ожидание близких перемен. Уверенность в них. Абсолютное отрицание демократии. Признание монархии. Романовы, однако, «кончились еще до революции». Невероятное нравственное здоровье. Простота. Целеустремленность. Носитель — не культуры, не учения. Нет. Самой России. «Подлинный подход ко всему — в самоограничении…» «Религия — критерий всего» (но это «утилитарно» — для «спасения» России…). «Вестник РСХД» (108-110) — с его карандашными пометками. На стр. 30, в моей статье о Евхаристии (о перерождении эсхатологии) — приписано сбоку во всю длину абзаца: «поразительная картина». Целеустремленность человека, сделавшего выбор. Этим выбором определяется то, что он слушает, а что пропускает мимо ушей. Слушает, берет, хватает то, что ему нужно. На остальное — закрывается. Зато — внимание к конкретному: постелить кровать, что будете есть, возьмите яблоко… Несомненное сознание своей миссии, но именно из этой несомненности — подлинное смирение. Никакого всезнайства. Скорее — интуитивное всепонимание. Отвращение к «жеманной» культуре. Такими, наверное, были пророки. Это отметание всего второстепенного, сосредоточенность на главном. Но не «отвлеченная», не «идейная», а жизненная (развить: см. гл. 64 второго узла). Живя с ним (даже только два дня), чувствуешь себя маленьким, скованным благополучием, ненужными заботами и интересами. Рядом с тобою — человек, принявший все бремя служения , целиком отдавший себя, ничем не пользующийся для себя. Это поразительно. Для него прогулка — не отдых и не развлечение, а священный акт. Его вера — горами двигает! Какая цельность! Чудный смех и улыбка. «Представьте себе, мой адвокат все время отдыхает». Искренне удивлен. Не понимает (как можно вообще «отдыхать»…). «Мы с женой решили: ничего не бояться». И звучит абсолютно просто. Так решили, так и живут… Никакой сентиментальности по отношению к семье и детям… Но говорит с женой по телефону так нежно, так заботливо — в мелочах… |
| 608 То, что православие в основных своих чертах сложилось в эпоху еще живого античного язычества, не означает, что само православие есть язычество или пропитано язычеством. Если некий христианский проповедник всю жизнь полемизировал с атеизмом и накопил в этом немалый опыт — это еще не основание считать атеистом его самого. 609 " Миллионодолларовая улыбка разлилась по лицу молодой девушки… Миссис Сердиченко сказала: " Это было как бомба для Измаила, которая подорвала основание для многих религиозных традиций " , — так говорит рекламная листовка о выступлении евангелиста — " целителя " Рода Мак-Дугала на Украине. Замечу, кстати, что в ней прямо признается и разрушительная по отношению к православию цель протестантской миссии. 610 Разным языкам присущ не только разный словарь и разный звуковой состав. В систему языка (и шире — речевого поведения) входят и интонация, и жестикуляция. Даже по пальцам люди разных народов считают по-разному — то начиная с большого пальца, то с мизинца, кто загибает пальцы, а кто разгибает. Так вот, русские ученики протестантских миссионеров довольно явственно выделяются из своих сверстников именно речевой интонацией и жестами, сопровождающими речь. Вроде бы и без акцента говорит очередное " дитя " — а все же как-то не по-нашему… 611 Принято в Алма-Ате 23.3.1993. Подписали члены МКС: Отонас Бальчюнас (Литва), Семен Бородин (Россия), Андрей Бондаренко (Латвия), всего 10 подписей. Публикация в: Вера и жизнь. Журнал миссионерского союза " Свет на Востоке " . 1993. 612 свящ. Сергий Щукин . Современные думы.//Вестник РСХД. сс. 214–215. 613 В итоге в Сургуте я пригласил на свою лекцию местного баптистского " епископа " — " старшего пресвитера по Тюменской области " . Поясняю ему свое недоумение — я попросил его дать публичный и официальный ответ — чем же именно считает баптистская община хлебопреломление: символом жертвы Христа или реальным Христом? Ответ оказался остроумным: " Не то и не другое. Евхаристия — это знак! " . — " Простите, у меня сегодня сложности с семиотикой. Не могли бы Вы пояснить, в чем Вы видите различия между символом и знаком? " . — " Ну как же, вот есть золото, а есть денежный знак. Но хотя денежные знаки сделаны не из золота, но ценность они имеют ту жу самую! " . — " Боюсь, что Вы взяли этот пример из какой-то американской книжки… А в нашей стране, где на памяти у людей инфляция по сотне процентов в год, говрить, что ценность золота и бумажек одинакова — значит издеваться над здравым смыслом! " . |
| В этом заключалось определенное противоречие. Блестящий ученый и изящный собеседник, Мочульский вряд ли подходил для «черновой» практической работы, но неизменно вдохновлялся порывом любви матери Марии, которая и после пострига не оставляла поэзию, видя в ней одну из форм исповеди. Есть определенная закономерность в том, что где-то с 1936 г. любимым его автором становится Достоевский. Представление о переломе в жизни Мочульского можно составить не только по его участию в «Православном деле», но и по статьям, печатавшимся в 1930–е гг. в «Новом граде», «Пути», «Современных записках», «Вестнике РСХД», сборнике «Числа», альманахе «Круг». Наиболее показательны среди них «Борьба с адом», «Кризис означает суд» (1935). Во второй статье Мочульский ставит проблему XIX века не в плоскости начетнически понимаемых литературных стилей, а культурологически и утверждает, что истинное содержание истории раскрывается в полной мере лишь применительно к апокалиптическому понятию метаистории и что религиозное истолкование кризиса европейского духа (древнегреческое значение слова «кризис», напоминает он, — «суд») — главная задача философии нашего времени, осознанная еще Достоевским и С. Кьеркегором. Она видится Мочульскому, как и Л. Блуа, Ш. Пеги, Ж. Маритену, некоторым деятелям англиканской церкви, в преодолении «в себе» мировоззрения XIX в. с его подлинно антихристианским лицом мнимо христианской культуры: «…восстав против христианства, он, однако, питался крохами, падавшими со стола его. […] Гуманизм жил лицемерием и двусмысленностью. Рано или поздно они должны были обнаружиться». Во время войны Мочульский остается в Париже, сближается с Б. Зайцевым. «Мрачные, полуголодные, нервные годы. Но встречи с ним светло вспоминаются. Он приходил к нам, мы обедали, потом вслух читали: я ли ему мое писание, он ли мне главы из «Достоевского». Я, жена, он — мы были трое, упорно наперекор окружающему твердившие что-то свое» 2 . С началом нацистского гонения на евреев во Франции (март 1942–го) общежитие матери Марии сделалось прибежищем для преследуемых: «На Лурмеле переполнение. Живут люди во флигеле, в сарае, спят в зале на полу. В комнате отца Дмитрия [Клепинина — священника церкви при общежитии. — В. ютится целое семейство, в комнате Юры — другое. И евреи, и не евреи. Мать говорит: «У нас острый квартирный кризис. Удивительно, что нас до сих пор немцы не прихлопнули». |
|
|
