| Даже красноармейцы, вставшие за ними, возле колонн, не выглядят охранниками, а более схожи с зеваками, подошедшими, чтобы сфотографироваться с уважаемыми людьми... В 16 часов председатель Яковченко огласил состав суда. Представителями обвинения были назначены Смирнов, Лешенко, Красиков, Драницын, Крастин. Их портреты тоже сохранились на групповой фотографии. Кажется, что эти люди из совершенно другой страны. На лицах – туповатая самоуверенность. Членам трибунала все известно заранее, а то, что еще не известно, будет – они знают об этом – известно, когда сверху спустят необходимое указание. § 2. Весь первый день шли необходимые формальные процедуры, связанные с установлением личностей обвиняемых. Председатель трибунала называл фамилии, и один за другим поднимались подсудимые и называли себя... – Подсудимый Казанский! – Я уроженец Олонецкой губернии, – ответил, вставая, митрополит Вениамин. – Происхожу из духовного сословия, получил высшее образование, беспартийный, ранее не судился, обвинительный акт мне вручен. – Подсудимый Ковшаров! – Я мешанин города Одессы, с высшим образованием, преподаватель, беспартийный, не судился, обвинительный акт мне вручен. – Подсудимый Новицкий! – Я сын чиновника, уроженец города Умань Киевской губернии, беспартийный, с высшим образованием, профессор университета, не судился, обвинительный акт мне вручен. – Подсудимый Елачич! – Я происхожу из дворян Петроградской губернии, с высшим образованием, преподаватель, не судился, обвинительный акт мне вручен... – Подсудимый Бенешевич! –Я сын чиновника, профессор Петроградского университета, с высшим образованием, беспартийный, не судился, обвинительный акт мне вручен. – Подсудимый Чуков! – Я крестьянин Олонецкой губернии, с высшим образованием, не судился, обвинительный акт мне вручен. – Подсудимый Зинькевич! – Я сын священника, уроженец города Сестрорецка Петроградской губернии, с высшим образованием, беспартийный, не судился, обвинительный акт мне вручен. – Подсудимый Плотников! – Я происхожу из духовного сословия, уроженец Олонецкой губернии, с высшим образованием, беспартийный, не судился, обвинительный акт мне вручен... |
| Закрыть Просим помочь Центру «Берег Рус»! Вновь обращаемся за Вашей молитвенной и материальной помощью 23.04.2024 35 Фото: Предоставлены автором Дорогие братья и сестры, дорогие наши жертвователи и молитвенники! Центр церковно-государственных отношений «Берег Рус», который существует только благодаря Вашей поддержке, вновь обращается за помощью. Ваши усилия, дорогие братья и сестры, приносят реальные и очень полезные плоды. Ранее мы неоднократно обращались к Вам за помощью в издании книги о выдающемся архиерее-исповеднике XX века архиепископе Вениамине (Новицком), который, пройдя ад колымских лагерей, долгое время в 1950-1970-х годах возглавлял сибирские и дальневосточные епархии. Скоро книга выходит из печати, и мы представим ее Вашему вниманию. Называется этот двухсотстраничный труд «От Почаева до Тихого океана. Жизненный путь выдающегося архиерея-исповедника Вениамина (Новицкого)». Тем жертвователям, кто пожелает, мы вышлем эту ценную по своему содержанию книгу в подарок. Центр «Берег Рус» реализует свои проекты благодаря поддержке вовсе не миллионеров и олигархов, а простых людей, которым дорога наша Православная Русь, дороги наши русские просторы и наш народ, утвердивший Россию и Православие на берегу Тихого океана. На фоне заявленного поворота России к востоку и отказу от западных ориентиров, наш Центр вносит свой реальный вклад в укрепление православных русских ценностей, русской культуры и русского духа в политике обращения России к востоку. Одним из набирающих силу инструментов нашего Центра в содействии укреплению церковно-государственных отношений в России, формировании истинного образа нашей страны на ее восточном направлении является журнал «Берег России», издаваемый Центром «Берег Рус» с 2017 года. В настоящее время издание также нуждается в Вашей поддержке. Мы готовим к печати 12-й номер, который сейчас находится на стадии верстки. Однако для выпуска журнала требуются дополнительные средства. Просим Вас, дорогие братья и сестры, оказать посильное содействие в выходе очередного номера журнала «Берег России», а также поддержать текущую деятельность Центра «Берег Рус»! |
| Скоро начался суд, продолжавшийся почти целый месяц – с 10 июня по 5 июля (по нов.ст.) 1922 г. Исход его известен. Этот месяц суда был в высшей степени тяжел морально. Июль 1928 г., дача, деревня Черново. Пояснение С 10 июня по 5 июля (нов.ст.) 1922 г. в Ленинграде происходил громкий процесс " церковников " во главе с митрополитом Вениамином. Судили до ста человек, главным образом – священников, но были и миряне – мужчины и женщины. Судили в военном трибунале по делу о неотдаче церковных ценностей в пользу голодающих Поволжья, но по статье 62-й Уголовного Кодекса, обвиняя в контрреволюции – " в содействии международной буржуазии в целях низвержения Советской власти " . Обвиняемые были присуждены к различным наказаниям. Между прочим десять человек были присуждены к расстрелу, а именно: митрополит Вениамин, еп. Венедикт, Ковшаров, архимандрит Сергий (Шеин) – из профессоров правоведения и член Государственной думы, Ю.П. Новицкий, прот.Л.К. Богоявленский, бывший настоятель кафедрального Исаакиевского собора, прот.Н.К. Чуков, бывший настоятель Казанского собора, Николай Александрович Елачич, бывший секретарь Государственного совета, Димитрий Флорович Огнев, бывший сенатор последнего времени, и я, Чельцов Михаил Павлович, бывший настоятель Троицкого Измайловского собора и председатель Петроградского Епархиального совета. Главным основанием для суда и осуждения было выдвинуто то, что вышепоименованные лица были членами Правления Общества приходских советов Ленинграда, т.е. входили в организацию хотя существовавшую легально, но обратившую свою работу в деле отдачи церковных ценностей будто бы во вред Советской власти. Меня все время трактовали тоже как члена Правления, хотя всем, и судьям в том числе, хорошо было известно, что членом Правления я не был и все время стоял в открытой оппозиции сему Правлению; приплели же меня, как близкого по своей общецерковной работе к митрополиту и видного протоиерея. После произнесения приговора, нашими защитниками была послана в Москву кассация на приговор, оставленная Москвой без последствий, а нашими родными посланы ходатаи в Москву во ВЦИК с просьбами о нашем помиловании. |
| 12/25 октября 1921г. Вторник. Сегодня удивительно беспокойный день. Были: Тураева, Новицкий, ключарь, о. Акимов, доктор, о. Зинкевич, о. Маренин, и, наконец, долго сидела приехавшая вчера из Петрозаводска Н.М.Гостинчикова. Елена Филимоновна принесла поэму Г.Ф.Церетели (Григорий Филимонович (Григол) Церетели, проф. СПб ун-та, зав каф. филологии, член-корр., филолог-классик, папиролог, основатель классической филологии в Грузии, брат Е.Ф. -Л.А.) «Лишний человек» – хорошие стихи; книжку о богослужении, старую, но обстоятельную для прохождения с детьми, и передала просьбу Юрочки о моей фотографической карточке. 27 ноября/10 декабря 1921г. Суббота. ...В четверг приходила ко мне Тураева и сообщила, что она для самособранности решила принять тайный постриг. Советовалась об этом. Я подтвердил ее мысль. 5 Верная спутница Бориса Александровича Елена Филимоновна, урожденная Церетели, была глубоко верующим человеком. Историк, она написала магистерскую диссертацию о княгине Елене Иоанновне, дочери царя Ивана III; в 1912 году вышла ее книга «Начало династии Романовых», приуроченная к 300-летнему юбилею. Она преподавала Русскую историю в Женском педагогическом институте. Тураевы и Чуковы дружили домами. После смерти мужа, она передала часть его библиотеки Петроградскому Богословскому институту и прот.Николаю, и целиком занялась изданием трудов Бориса Александровича. В публикуемом письме к прот.Н.К.Чукову Елена Филимоновна Тураева писала: «...Тяжкое время переживаем! А Вам, как пастырю, сугубо тяжело. Да покрыет же Царица Небесная своим покровом, да направит, умудрит Она Вас в решительные минуты! – Хотя и дерзновенно, но думаю, что и мой Боричка молится за Вас тамъ...». 6 В 1922 году ни 23-го июля, ни 6-го августа прот.Николай не мог отслужить панихиду в храме, т.к. вместе с митрополитом Вениамином, Ю.П.Новицким и другими новомучениками и исповедниками Российскими пребывал в камере смертника. Елена Филимоновна, уже монахиня Иулиания, писала о. Николаю в тюрьму теплые письма, относила посылки и морально поддерживала матушку Валентину Дмитриевну с детьми. А вскоре отцы и церковный народ, память о которых сохранил на страницах дневника прот.Н.К.Чуков, разделятся. Кто «налево» пойдет, кто – «направо», а кто – прямо. |
| Митрополит осенил себя крестным знамением и сел. Это последние слова митрополита Вениамина, произнесенные им публично. Надо сказать, что в «Деле с которым работал я в Архиве Петербургского ФСК, последние слова подсудимых сохранены только в нерасшифрованной стенограмме. Ну, а очевидцы процесса приводят свои записи последних слов святых мучеников по-разному. Один вариант мы уже привели, а вот другой... «День был солнечный, яркий. Вся фигура митрополита была освещена. Говорил просто, как всегда. Он сказал, что к самому обвинению он относится спокойно, но не может отнестись спокойно к тому, что его здесь назвали «врагом народа». «Народ я люблю и отдал за него все, – говорил митрополит, – и народ любит меня». Потом, забыв о себе, перешел к установлению алиби отдельных обвиняемых. Называя каждого по имени, он говорил: «Распоряжения ему были даны мною. Он должен был подчиниться», «такой-то был в командировке и, следовательно, он не мог принимать участия в том, что ему вменяется...» И все так. Ни звука о себе. «Я, – закончил он, – говорю бездоказательно, но ведь я говорю в последний раз в жизни, а такому человеку обыкновенно верят». Председатель новым голосом, которого нельзя было узнать, – в нем слышалось большое человеческое волнение, – сказал владыке: «Вы подсудимый. Вам дано последнее слово для того, чтобы вы сказали что-либо о себе. Это важно для революционного трибунала». Митрополит встал и в милом – иного слова не придумаешь, несмотря на весь трагизм положения в недоумении сказал: «Что же могу о себе сказать? Я не знаю, что вы скажете мне в своем приговоре: жизнь или смерть? Но что бы вы ни сказали, я осеню себя крестом и скажу – слава Богу за все». Новицкий в своем последнем слове сказал, что никаких контрреволюционных выступлений не было. Если же власти нужны жертвы, то пусть будет такой жертвой он один. Ковшаров заявил, что процесс – маскировка действительных намерений власти. Архимандрит Сергий (Шейн): «Инок вне мира, он живет в общении с Богом. Делайте свое дело. Я буду жалеть вас и о вас молиться». |
| Человека этого петроградцы хорошо знали... Возглавляя Петроградскую чрезвычайку, И. П. Бакаев зарекомендовал себя исключительной жестокостью. При нем резко возросла “эффективность” террора. Только за 1920 год Бакаев провел через подвалы на Гороховой улице более десяти тысяч жителей города. Известен такой случай... Семнадцать генералов и офицеров бывшей царской армии были осуждены на расстрел, когда состоялось Постановление ВЦИК и СНК об отмене смертной казни. Осужденные знали о своем спасении, но радовались они напрасно. Бакаев проявил завидную оперативность, и все семнадцать ни в чем не повинных человек были расстреляны за день до публикации Постановления ВЦИК в газетах... Г.Е. Зиновьев не ошибся, остановив свой выбор на этом палаче. Бакаев не терял времени. Тут же полетела в Москву телеграмма: «Реввоенсовет, тов. Троцкому. На Вашу 159 сообщаю: вопрос изъятия церковных ценностей Петрограда последние дни осложнился. Достигнутое было соглашение духовенством предательски сорвано последний момент заявлением митрополита Вениамина, что он призовет верующих воспрепятствовать изъятию. Время, потраченное на переговоры, духовенство использовало для организации противодействия. Попытки Комиссии приступить учету ценностей Казанском и Троицком соборах встретили организованное сопротивление прихожан, составляющих церкви протоколы несдаче ценностей и недопущении Комиссии работе. Тов. Зиновьев ходом дела знаком и дважды созывал собрание Президиума Губисполкома этому вопросу. Последним заседании Президиума моим участием постановлено изъятие произвести не останавливаясь и перед репрессиями. Всем данным только посредством вооруженной силы удастся произвести изъятие. Прошу немедленно дать директиву – допустимо ли исполнение декрета указанным путем и как поступать дальнейшем...» 46 Юрий Петрович Новицкий указывал, что второе заявление митрополита было передано им в комиссию Буденкова 15 марта. Этим же числом помечена и процитированная нами телеграмма. Оперативность изумительная! В спешке Зиновьев и Бакаев даже не заметили, что в Заявлении митрополита нет угрозы “призвать верующих воспрепятствовать изъятию”. Владыка Вениамин говорил лишь, что будет вынужден обратиться к верующему народу с указанием, что изъятие осуждается им, как кощунственно-святотатственный акт, за участие в котором миряне подлежат отлучению от Церкви. Митрополит грозился призвать народ к неучастию, а отнюдь не к сопротивлению изъятию. |
| Да и пора было доказать казнью кого-либо из высших церковных иерархов непреклонную твердость рабоче-крестьянской власти. Два направленных Г. Е. Зиновьеву ходатайства о помиловании (от А. И. Введенского и от группы обновленцев, 24–29, 24–30) тот пересылает 07.07 1922 г. в Политбюро с краткой сопроводительной запиской, где упоминает в этой связи о своем телефонном разговоре 06.07 с Л. Б. Каменевым; прямой поддержки ходатайств в этой записке нет, но не исключено, что именно она была темой телефонного разговора 24–31). Политбюро действует так же, как и в случае с московским процессом. Создается специальная четверка, которая на деле и решит, кому идти на расстрел, а кому – нет. Не трибунал и не ВЦИК, а четверка Политбюро в составе П. Красикова, Т. Самсонова, М. Галкина и Н. Попова (будущего руководителя Антирелигиозной комиссии при ЦК РКП(б)). 12.07 четверка определила на смерть митрополита Вениамина (Василия Павловича Казанского), архимандрита Сергия (Сергея Павловича Шеина), профессора Юрия Петровича Новицкого и присяжного поверенного Ивана Михайловича Ковшарова 24–32). На следующий день это решение стало постановлением ПБ (протокол 17, п. 16 – 24–33). Казалось бы, вопрос закрыт. Но 02.08 в Политбюро поступил странный и пренеприятный документ. На простом листке бумаги, а не на бланке секретарь ВЦИК А. С. Енукидзе “совершенно секретно” сообщал, что Президиум ВЦИК (“малый”), рассматривая вопрос о петроградском приговоре, “устно постановил” просить Политбюро “отменить свою директиву по этому делу” 24–35). Эту секретную просьбу и машинистке не доверили – документ рукописный. Президиум ВЦИК, куда стекались ходатайства о помиловании, формально имел конституционное право это помилование предоставить и готов был так поступить. (Недаром предупреждало Политбюро о “недопустимой” мягкости ВЦИК – см. 23–49.) Но директива Политбюро – выше постановления ВЦИК. Руководство партии вынесло этот конфликт на заседание Пленума ЦК РКП(б) и, конечно, победило там, В протоколе заседания Пленума 3, п. |
| Объяснения остальных подсудимых особого интереса не представляли. Большинство заявило, что ничего прибавить к речам защиты не имеет. Председатель объявил, что приговор будет объявлен завтра (в среду 5 июля) вечером. Ко времени объявления приговора зал был почти пуст. Обыкновенную публики не пускали. Зато хоры были переполнены красноармейцами. В 9 часов вечера трибунал вышел, и председатель огласил приговор. Были присуждены к расстрелу десять лиц: митрополит Вениамин, архимандрит Сергий, Ю.П. Новицкий, И.М. Ковшаров, епископ Венедикт, Н.К. Чуков (настоятель Казанского собора и ректор богословского института), Л.К. Богоявленский (настоятель Исаакиевского собора), М.П. Чельцов (протоиерей), Н.Ф. Огнев (профессор военно-юридической академии) и Н.А. Елачич (бывший помощник статссекретаря государственного совета). Остальные обвиняемые были приговорены к тюремному заключению на разные сроки, – с «изоляцией» и без таковой. Значительная часть подсудимых (главным образом, из уличной толпы) была оправдана. «Хоры» приветствовали приговор аплодисментами. На подсудимых, их защитников и сумевших проникнуть в зал немногих лиц из публики приговор особого впечатления не произвел. Многие знали его содержание уже за несколько дней и были к нему подготовлены. Потянулись томительные дни. Кассационные жалобы, поездки в Москву, хлопоты, ходатайства перед ВЦИК о помиловании. Предвестником окончательного результата был омерзительный длинный пасквиль Красикова, появившийся в московских «Известиях», в котором этот бывший присяжный поверенный наносил последний удар в спину беззащитным и беспомощным осужденным, доказывая, что о помиловании первых четырех приговоренных к расстрелу, не может быть и речи. Президиум ВЦИК так и постановил, заменив только последним шести подсудимым расстрел долгосрочным тюремным заключением (епископу Венедикту, Чукову, Богоявленскому, Чельцову, Огневу и Елачичу). В понедельник, 14 августа 1922 г., лицам, явившимся в дом предварительного заключения для обычной передачи пищи митрополиту, отцу Сергию, Новицкому и Ковшарову, было объявлено, что эти заключенные «потребованы и уже отправлены в Москву». Люди, знающие большевистский условный жаргон, поняли в чем дело... |
| В ноябре 1944 года начался этап – Владыка среди многих осужденных поездом был отправлен к Тихому океану, в Хабаровский край, в порт Ванино, откуда кораблем узники отправлялись на Колыму в бухту Нагаева. Два месяца шла пересылка – поездом через Европейскую часть СССР и Сибирь и пять дней морем. По прибытии на Колыму заключенные были размещены в карантинном пункте в отстраивавшемся Магадане. Затем в машинах по 20-25 человек с вооруженной охраной направлялись в лагеря на прииски. Рисунок 3. Живопись заключенных на Колыме «Ледокол ведет корабли в бухту Нагаева» Это был 1945 год. Как и большинство заключенных, Владыка Вениамин должен был трудиться в рудниках на добыче золота. Современники писали: «Шла война. Золотые прииски Колымы были для страны «цехом номер один», и само золото называлось тогда «металлом номер один». Фронту нужны были солдаты, приискам — рабочая Как долго Владыка проработал в забое на добыче золота – с тачкой, лопатой и кайлом – неизвестно. Каждый прииск представлял собой ОЛП – отдельный лагерный пункт. Северное горное управление УСВИТЛ (или неформально Севлага) в 1930-40-х годах включало прииски: имени Водопьянова, «Партизан», «Верхний Ат-Урях», имени Ягоды, «Штурмовой», «Нижний Хатыннах». На одном из них и пребывал в ссылке Владыка. Приведем описание прииска «Верхний Ат-Урях», где в 1955-1956 годах Владыка проживал на поселении и работал бухгалтером. Один из заключенных так описывал это место: «Прииск Верхний Ат-Урях, был изрезан целой системой водоотводных каналов и канав. Нагромождение высоченных отвалов промытых «песков», высокие, похожие на лыжный трамплин промывочные приборы, разведочные шурфы. Много открытых забоев, в которых трудились бригады заключенных, вооруженных кайлами, ломами, лопатами и тачками. Добывали пески, в тачках отвозили на эстакады, под которыми стояли небольшие вагоны, запряженные лошадьми. Наполненный грунтом вагон лошадь тянула на промывочный прибор по рельсовой дороге. В конце смены, поздно вечером производилась выемка намытого золота, которое в специальных запломбированных банках отправлялось под охраной в золотоприемную кассу прииска. Вся долина была окружена высокими сопками. На производственной площади разбросаны несколько приземистых построек: кузница, плотницко-ремонтная мастерская, контора участка. Вдали от производственной зоны – поселок вольнонаемных … и в стороне от него лагерный пункт с разнокалиберными бараками, палатками, всевозможными службами. Все это окружено колючей проволокой и вышками». |
| 5. Если бы указанное в сем предложение мое о предоставлении Церкви права быть самостоятельной организацией помощи голодающим Гражданскими Властями было принято, то мною немедленно был бы представлен проект Церковной организации помощи голодающим на рассмотрение и утверждение его Гражданской Властью. Если же такого согласия не последует и равным образом Церкви не будет предоставлено право благотворения и в ограниченной форме, то тогда мои представители на Комиссии будут мною немедленно отозваны, так как работать они мною уполномочены только в Комиссии Помощи Голодающим, а не в Комиссии по изъятию церковных ценностей, участие в которой равносильно содействию отобрания Церковного достояния, определяемого Церковью как акт святотатственный. 6. Если бы слово мое о предоставлении Церкви права самостоятельной помощи голодающим на изъясненных в сем основаниях услышано не было и Представители Власти, в нарушение канонов Святой Церкви приступили бы без согласия ее Архипастыря к изъятию ее ценностей, то я вынужден буду обратиться к верующему народу с указанием, что таковой акт мною осуждается, как кощунственно-святотатственный, за участие в котором миряне, по канонам Церкви, подлежат отлучению от Церкви, а священнослужители – извержению из сана» 1059 . 14 марта Ю.П. Новицкий и Н.М. Егоров доставили обращение митрополита в губисполком. Никакого ответа на него получено не было. С десятых дней марта 1922 года в жизни Русской Православной Церкви наступала новая полоса, прямо противоположная той, какая виделась митрополиту в первые часы после возвращения из Смольного. Ее ждала не самоотверженная деятельность на благо страждущего народа, а бичевание, оплевание и распятие... «Вениамин мог читать в человеческих душах, но в России у власти оказалась новая порода людей – без души. Он искал приемлемого для Церкви согласия с властью, стремился склонить к жертве верующих, брался убедить Патриарха – и шаг за шагом приближался к мученическому своему венцу» 1060 . 14 марта президиум Петроградского губисполкома постановил приступить к изъятию церковных ценностей не позже, чем в недельный срок. Ответственным руководителем по изъятию был назначен «почетный чекист» Иван Петрович Бакаев – человек, который зарекомендовал себя исключительной жестокостью еще в 19-летнем возрасте, при вооруженном восстании в Камышине в 1906 году. |
|
|
