| В хор приглашались все желающие петь и читать, лишь в редких случаях это были профессионалы и, как правило, совершенно невоцерковленные люди, которые постепенно воцерковлялись через посещение служб и участие в хоре. Еще одним миссионерским средством были хорошо подготовленные архипастырские проповеди. Из воспоминаний приближенных лиц известно, что по приезду в разные города с архипастырскими целями, Владыка просил ипподиаконов покупать ему местную прессу – для того чтобы быть в курсе, чем живет население и с какими трудностями сталкиваются верующие. Это нужно было ему в том числе и для подготовки своего пастырского слова, проповеди, дабы оно было живым, актуальным и укрепляющим людей в вере и в сложных обстоятельствах безбожия и всевозможных угроз. Но главное в проповедях архипастыря была, конечно же, не информированность, а любовь к Богу, к Царствию Небесному. В своих поучениях Владыка излагал не только темы чисто духовного характера, но и приводил научные доводы, находя в них подтверждение церковно-богословским истинам. Через проповеди архиерея Господь призывал к Себе людей. Многие представители молодого поколения стали прихожанами Знаменского собора Иркутска, именно услышав те слова Владыки, которые в безбожные времена не слышали нигде. Лия Горелова из Иркутска вспоминала: «В Иркутск я приехала в возрасте 27 лет с шестилетним сыном Василием к родной сестре... Ничего не понимала, воспитанная в духе атеизма и безбожия. В Знаменский Собор зашла больше из любопытства. Поставила свечку и обратила внимание на Архиепископа Вениамина. Я была очарована: казалось, что вошла в иной мир. Проповедь меня сразила. Таких слов я никогда не слышала прежде. С тех пор стала ходить в собор с сыном…» Прихожанка иркутских храмов Виктория Белькова так написала о владыке в своей статье: «На Иркутской кафедре он пробыл 14 лет, заслужив всеобщую любовь мирян и духовенства. Это был истинный столп церковный, выдающийся иерарх, пострадавший много за веру, талантливо сочетавший любовь и требовательность, высокую духовность и незаурядные административные способности, молитвенность и общительность с людьми». |
| Многие заключенные мечтали о том, чтобы покинуть рудники. Владыка Вениамин не искал спасения, безропотно выносил все ниспосланные Богом обстоятельства, и когда наступило отчаянное положение, Господь вмешался и Сам освободил Владыку от работ в забое… Произошло событие, коренным образом изменившее тюремный статус заключенного епископа. Рисунок 8 Скорее всего, это событие произошло осенью 1946 года. Золотодобычу проводили в сопках. За лето земля лишь немного отогрелась, заключенным приходилось взрывать слой вечной мерзлоты, откалывать куски золотосодержащей породы и грузить в вагонетки. Никто из работающих не понял, каким образом произошло ЧП – одна из груженых вагонетка с силой ударила стоящего рядом епископа Вениамина. Она повредила ему позвоночник. Когда пострадавшего доставили в больницу, окружавшие услышали скептические и безнадежные слова санитара-фельдшера. Владыка был между жизнью и смертью… За несколько лет до этого события братия Почаевской лавры, ничего не зная о судьбе епископа Вениамина и считая, что он мученически погиб в киевской тюрьме, уже отпела его. Но апостол Павел говорил о себе и о испытаниях юной Церкви, постоянно пребывающей среди угроз: «Нас почитают умершими, но вот, мы живы…». Владыка выжил. Служитель лечебницы Травма была тяжелой, перенеся большие физические страдания, епископ Вениамин поправился чудесным образом. Доктора стремились помочь ему, как могли. В тех обстоятельствах его дух и вера только крепчали. Он видел премудрость и милосердие Божие. Постепенно он начал двигаться, лишь несколько склоненная голова напоминала о случившемся с ним. Эта страшная травма была и духовным событием – через нее Владыка навсегда вышел из забоев, бараков, лесоповалов. Специальная медицинская комиссия Северного горного управления исследовала состояние его здоровья и признала инвалидом, неспособным выполнять тяжелые работы на приисках. Известно, что в судьбе Владыки тогда принял участие лечсанинспектор Павел Дмитриевич Васильев, он был в комиссии врачей и избавил его от возвращения на работу в рудник. |
| Продолжаем публикацию фактов из жизни такой светлой личности в истории нашей поместной Церкви как архиепископ Вениамин (Новицкий). В небольшом очерке сложно описать все известные события за 15-летний период нахождения владыки на Иркутско-Читинской кафедре. В этой статье мы начнем анализировать некоторые документы и фото из жизни владыки в этот период и продолжим этот труд в будущем. Владыка Вениамин (Новицкий) с 1958 по 1973 год управлял одной из обширнейших епархий Русской Православной Церкви, включавшей территорию Иркутской, Читинской, Хабаровской, Владивостокской, Амурской областей, Якутии и Бурятии в сложную эпоху в истории Русской Православной Церкви. Это была область площадью около 4 млн кв. км с весьма малым количеством и неравномерным распределением храмов. Сибирские и дальневосточные кафедры традиционно являются мисссионерскими. Но как ни усердствовали архиереи советской эпохи, церковных приходов на этих территориях оставалось очень мало, так как власти намеренно противодействовали открытию новых храмов и обеспечению их образованным духовенством. Задачей государства было искоренение религии. Еще предшественник владыки Вениамина архиепископ Палладий (Шерстенников) безрезультатно пытался добиться открытия семинарии в Иркутске. Камчатская, Магаданская и Сахалинская области до 1985 года стараниями государства вообще не имели церковных приходов. В обширной епархии действовал лишь 31 храм. В Иркутской области было 14 церквей, в Амурской области - 4, в Хабаровском крае -2, в Приморском –5, в Якутской АССР – 2, в Бурятской – 2, в Читинской области - 2. Клир Иркутско-Читинской епархии состоял из 50 человек в 1961 году и 54 человек – в 1971 году. Насколько это мало, видно в сравнении с крупнейшей в СССР Винницкой и Брацлавской епархией, где в 1958 году действовал 601 храм. Но даже столь небольшое число православных церквей в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке атеистическим властям во времена хрущевских гонений не давало покоя. К 1961-1962 годам в обширной епархии было закрыто еще 15% церквей и осталось их всего лишь 26. |
| – Мне никакого контроля не нужно! – сказал он. – Я власти доверяю, у нее есть свой контроль. «И он пояснил ту точку зрения, которая не была ясна до этого. Именно ту точку зрения, что нужно самостоятельное участие Церкви в деле помощи голодающим, но не в качестве гарантии, контроля, а как известный факт для того, чтобы данную задачу облечь в высокоморальный характер, чтобы заставить верующих пожертвовать не только то, что есть в церкви, но, может быть, снять ризы с собственной иконы» 58 . Не совсем понятно, почему Николай Михайлович употребляет в своем рассказе местоимение «мы». Как явствует из показаний Новицкого, тот очень хорошо понимал не только то, чего хотел митрополит, но и то, что добиться исполнения желаемого невозможно. § 6. По свидетельству Егорова: «Было принято решение созвать на следующий день, 11 марта небольшое совещание, какое только успеем». Совещание это проходило на квартире больного Аксенова. Присутствовали: митрополит Вениамин, настоятель Казанского собора Н. К. Чуков, настоятель Троице-Измайловского собора М. П. Чельцов, настоятель Исаакиевского собора Л. К. Богоявленский, Ю. П. Новицкий, И. М. Ковшаров, Н. М. Егоров и другие. «Новицкий и Егоров подробно доложили о произошедшем в комиссии, после чего митрополит обратился к присутствующим с вопросом: «Что делать?» Решили согласиться с мнением митрополита о не прекращении переговоров со Смольным, о вторичном обращении за выяснением недоразумения» 59 . «В заявлении от 5 марта 1922 г. за 372, – писал митрополит Вениамин, – мною было указано, что передача церковных ценностей может состояться только при наличии следующих трех условий: 1 . Что все другие средства и способы помощи голодающим исчерпаны; 2 . Что пожертвованные святыни будут употреблены исключительно на помощь голодающим; 3 . Что на пожертвование их будет дано благословение и разрешение высшей церковной власти... В день подачи мною указанного заявления я был вызван в Смольный, в заседание комиссии по изъятию церковных ценностей... Оглашенный лично мною на означенном заседании текст поданного мною заявления не вызвал никаких возражений по существу... |
| Архиепископ Вениамин был человеком высокой культуры и широких знаний не только церковных, но и светских (знал иностранные языки, латынь, медицину, астрономию, музыку, был опытным педагогом), он был еще и очень активным и деятельным архиереем, любящим Бога и свою паству. Это привлекало к нему как простых людей, так и интеллигенцию. Фото 2. Епархиальное управление Иркутско-Читинской епархии находилось на территории иркутского Знаменского монастыря О культурном уровне владыки и налаженных контактах с интеллигенцией, с молодыми образованными людьми, может свидетельствовать очерк иркутянина А.Шарунова, который общался с владыкой в конце 1960-х годов и помогал епархии поддерживать в рабочем состоянии аудиотехнику, которую по инициативе Владыки использовали для записи спевок и усовершенствования церковного хорового пения. О своей первой встрече с Преосвященным Вениамином он рассказывает так: « О моем появлении доложил секретарь, священник. Из двери вышел невысокий сухонький старичок, очень бледный, в простом черном подряснике, с кожаным поясом, в руках четки. Его голова была абсолютно без волос, как-то склонялась к правому плечу. Это и был владыка, архиепископ Вениамин (Новицкий). Он взглянул на меня быстрым оценивающим взглядом удивительно ясных и глубоких глаз. Я подошел под благословление, сложив руки. Перекрестив меня, владыка взял меня за плечи, и мы троекратно поцеловались, точнее, слегка соприкоснулись щеками. Все это было неожиданно и трогательно» В епархии были уникальные для того времени стереозаписи колокольных звонов и церковных песнопений, была самая лучшая по тем временам аудиозаписывающая профессиональная аппаратура как отечественная, так и японская. Владыка был не только ценителем церковного музыкального искусства, но и его популяризатором, стремился обогатить этим духовенство и паству. Виртуозное хоровое пение, о котором он радел – одно из сильных миссионерских средств, используемых им еще со времен духовной просветительской работы на Западной Украине в 1930-х годах. Церковные искусства – путь Слову Божию, Евангельской вести через сердце человека к его уму и душе. Прекрасное пение соответствовало красоте православных храмов, которые в Иркутске нередко посещали иностранцы. |
| Объяснения остальных подсудимых особого интереса не представляли. Большинство заявило, что ничего прибавить к речам защиты не имеет. Председатель объявил, что приговор будет объявлен завтра (в среду 5 июля) вечером. Ко времени объявления приговора зал был почти пуст. Обыкновенной публики не пускали. Зато хоры были переполнены красноармейцами... В 9 часов вечера трибунал вышел, и председатель огласил приговор. Были присуждены к расстрелу десять лиц: митрополит Вениамин, архимандрит Сергий, Ю.П. Новицкий, И.М. Ковшаров, епископ Венедикт, Н. Н. Чуков (настоятель Казанского собора и ректор богословского института), Л, К. Богоявленский (настоятель Исаакиевского собора), М.П. Чельцов (протоиерей), Н. Ф. Огнев (проф. военно-юридической академии) и Н.А. Елачич (б. пом. статс-секретарь Государственного совета). Остальные обвинённые были приговорены к тюремному заключению на разные сроки – с «изоляцией» и без таковой. Значительная часть подсудимых (главным образом, из уличной толпы) была оправдана. «Хоры» приветствовали приговор аплодисментами. На подсудимых, их защитников и сумевших проникнуть в зал немногих лиц из публики приговор особого впечатления не произвёл. Многие знали его содержание уже за много дней и были к нему подготовлены... Потянулись томительные дни... Кассационные жалобы, поездки в Москву, хлопоты, ходатайства перед ВЦИКом о помиловании... Предвестником окончательного результата был омерзительный длинный пасквиль Красикова, появившийся в московских «Известиях», в котором этот быв. присяжный поверенный наносил последний удар в спину беззащитным и беспомощным осуждённым, доказывая, что о помиловании первых четырёх приговорённых к расстрелянию не может быть и речи. Президиум ВЦИКа так и постановил, заменив только последним шести подсудимым расстреляние – долгосрочным тюремным заключением (еп. Венедикту, Чукову, Богоявленскому, Чельцову, Огневу и Елачичу). В понедельник 14 августа 1922 г. лицам, явившимся в дом предварительного заключения для обычной передачи пищи митрополиту, отцу Сергию, Новицкому и Ковшарову, было объявлено, что эти заключённые «потребованы и уже отправлены в Москву». Люди, знающие большевистский условный жаргон, поняли, в чём дело... |
| Владыка нес свой крест в исправительно-трудовом лагере, где работы по добыче золота выполняли большей частью в открытых забоях. Хотя и это оставляло по физическим законам немного шансов выжить в тех условиях. Но Владыка хорошо знал, что жизнь каждого человека в Руках Божиих. Благородство и человеческий образ в таких условиях, как правило, сохраняли лишь религиозные люди. Даже Варлам Шаламов, автор «Колымских рассказов», с юности отвернувшийся от веры своего отца-православного священника и ставший троцкистом, признавал это. В своем программном эссе «Что я видел и понял в лагере» Шаламов пишет: «Увидел, что единственная группа людей, которая держалась хоть чуть-чуть по-человечески в голоде и надругательствах, - это религиозники…» В отличие от остальных заключенных, верующие люди не стремились найти способ уклониться от работ (за исключением некоторых сектантов, принципиальное не желавших трудиться на богоборческую власть). Они не искали путей для попадания в больницы или на облегченные работы. Испытания колымского лагеря принимали безропотно, как ниспосланные Богом. Больница, действительно была спасительным островком, дававшим надежду на жизнь. В годы войны начальство лагеря было заинтересовано в сохранении жизни заключенных, потому не препятствовало работе врачей, их инициативам. Сильно ослабленные авитаминозом и истощенные люди (дистрофики) направлялись в больницы или оздоровительные пункты. Туда попадали в результате травм, обморожений, простуд, инфекционных заболеваний. Больным давался отдых, лекарства, витаминные травяные настои и усиленное питание (как средство лечения). Врач Н.В.Савоева, известная тем, что спасла писателей В.Шаламова и Е.Гинзбург, отмечала в своих воспоминаниях: «Речь шла о жизни и судьбе людей, брошенных в колымский лагерный ад, в своем большинстве оклеветанных, измордованных, вечно голодных и навсегда перепуганных… Сюда присылали с приисков и лесоповалов таких больных, с которыми не в силах были справиться…» «Мы оба стояли уже одной ногой на дне ледяной колымской могилы, когда лагерная медицина пришла нам на помощь, оживила и оставила в своих рядах»; - вспоминал, выживший благодаря больнице Б.Н.Лесняк. |
| Указанное в заметке совещание в Губфинотделе состоялось в тот же день. Поскольку Л.Д. Аксенов неожиданно заболел, митрополита Вениамина на этой встрече представляли Ю.П. Новицкий и Н.М. Егоров. В ходе беседы выяснилось, что все участие Церкви в помощи голодающим и в решении судьбы церковных сокровищ будет сведено к упаковке последних перед отправкой в Москву. Посланцам митрополита предложили обсуждать то, что, казалось бы, удалось снять с повестки дня при посещении владыкой Смольного – изъятие церковных ценностей как таковое. Ю.П. Новицкий попросил отложить заседание до получения дополнительных инструкций от митрополита и в тот же вечер вместе с Н.М. Егоровым докладывал архипастырю о том, в какое русло зашли переговоры. Выслушав неожиданный для него рассказ Ю.П. Новицкого, митрополит назначил на следующий день частное совещание правления Общества православных приходов. Оно состоялось на квартире больного Л.Д. Аксенова. Все его участники согласились с мнением митрополита о непрекращении переговоров со Смольным, поддержав идею владыки обратиться в губисполком для выяснения недоразумения. В воскресенье 12 марта митрополит Вениамин составил текст нового письма и в понедельник ознакомил с ним членов правления Общества православных приходов. Напомнив в нем суть своего предыдущего заявления, митрополит подчеркнул, что оглашенный лично им текст не вызвал 6 марта «никаких возражений по существу. Это обстоятельство в связи с последовавшими по содержанию обращения заявлениями Представителей Власти/.../не оставили во мне никакого сомнения в том, что выраженная в моем заявлении искренняя готовность Церкви прийти на помощь голодающим на условиях, ею указанных, понята и оценена Представителями Власти по достоинству. Я с тем большим удовлетворением принял все вышеупомянутые заявления Представителей Власти, что они самым убедительным образом рассеивали предубеждения многих верующих, склонных видеть и утверждать, что предпринятый по изъятию ценностей шаг преследует цель, ничего общего с помощью голодающим не имеющую. |
| Однако, перечитывая свидетельства о той встрече, трудно отделаться от ощущения, что они очень многое понимали и знали всё, что предстоит им. Что мог противопоставить Святейший патриарх Тихон той беспощадной жестокости и дьявольской хитрости, которую воздвигали против Церкви большевики? Власть не оставляла Церкви ни одного шанса на спасение. Только упование на милость Божию, только свою молитву и мог противопоставить Святейший патриарх большевистской агрессии зла. § 6. Потом, на процессе, Ю. П. Новицкому зададут прямой вопрос: – О чем вы беседовали с патриархом? И Юрий Петрович, еще раз кратко пересказав свои вопросы и ответы патриарха, добавит, что спросил об отношении патриарха к тем новшествам, что появляются в некоторых церквях. – Этот вопрос нас не интересует! – перебьёт Новицкого председатель суда 36 . Это, конечно, очень досадно. То, что не интересовало товарища Яковченко, нам узнать было бы совсем не лишним... Но с другой стороны, так ли и правомерна наша досада? Да, мы многого не знаем, но что бы прибавили не известные нам подробности к тому главному, что мы знаем и так? Все упущенные детали не так существенны по сравнению с главным фактом, который доподлинно известен. В Петроград Юрий Петрович Новицкий привез благословение святителя Тихона и митрополиту Вениамину, и самому себе как председателю Общества православных приходов. На что было дано это благословение? Конечно же, на мученический подвиг во спасение Русской Православной Церкви... И что еще более важное могли бы узнать мы? Впрочем, тогда, в конце февраля 1922 года, Юрий Петрович Новицкий, может быть, пока и не догадывался об истинном значении благословения святителя Тихона. Просто он почувствовал, что отступили страхи и уныние... Протоиерей Сергий Булгаков говорил, что каждый ощущал радость в присутствии патриарха Тихона, так как тот не знал страха, даже когда был окружен постоянно грозящей опасностью. В нём была совершенно особая, царственная свобода с полным отсутствием страха за свою судьбу... Вот и Юрий Петрович Новицкий, покидая Троице-Сергиево подворье, тоже ощущал эту радость, это бесстрашие... |
| И я бы никогда не решился написать, что в эти дни новомученики Петроградские были счастливы, если бы этих слов не написал сам владыка Вениамин в своем предсмертном письме: «Я радостен и покоен, как всегда. Христос – наша жизнь, свет и покой. С Ним всегда и везде хорошо»... Великие слова... Две тысячи лет назад сказаны они, но каждый раз они потрясают нас, как будто эта великая истина открывается нам впервые... § 6. «Радостно и спокойно» ощущал себя в эти дни и Юрий Петрович Новицкий. В литературе, посвященной Петроградскому процессу над церковниками, укрепился миф не то что бы о недостойном поведении Юрия Петровича Новицкого, но о некоем слабодушии его. Из книги в книгу кочует описание, как плакал Юрий Петрович перед расстрелом, горюя о судьбе своей малолетней дочери-сироты, как просил он передать ей на память свои часы и прядь волос... Нет нужды доказывать, что все эти подробности последних минут земной жизни святого чистейшей воды легенда, основанная на неведомо кем распушенных слухах. К сожалению, невозможно сейчас установить не только то, как происходила казнь, но и где она происходила. Расстрел святых был произведен в обстановке такой глубокой секретности, что во всем двадцати семитомном деле, определившем их судьбу, мне не удалось найти ни единой бумажки, которая бы документировала последние минуты их жизни. Зато с определенной уверенностью можно утверждать, что свои часы Юрий Петрович никак не мог попросить передать дочери. Часы у Юрия Петровича, как свидетельствует тюремная справка, были изъяты еще 30 апреля и никакому возвращению не подлежали, поскольку осужден был Юрий Петрович на расстрел с конфискацией имущества... Более того... Все известные нам документальные свидетельства о Юрии Петровиче Новицком после оглашения ему смертного приговора говорят о необыкновенном самообладании, об удивительной силе духа этого человека. Как мы уже говорили, протоиерей Михаил Чельцов к Обществу православных приходов «находился и лично и принципиально во враждебном настроении», поскольку общество это содействовало закрытию Епархиального совета, коего Чельцов был председатель. Это неприязненное отношение к обществу он, похоже, переносил и на его председателя. |
|
|
