| Утвердить типовое положения о коллегии синодального учреждения. ЖУРНАЛ 76 СЛУШАЛИ: Рапорт Преосвященного епископа Зарайского Меркурия, председателя Синодального отдела религиозного образования и катехизации, об утверждении «Стандарта православного компонента начального общего, основного общего, среднего (полного) общего образования». ПОСТАНОВИЛИ: 1. Утвердить «Стандарт православного компонента начального общего, основного общего, среднего (полного) общего образования для учебных заведений Российской Федерации». 2. Рекомендовать Синодам самоуправляемых Церквей, Белорусского экзархата и митрополичьих округов, а также Преосвященному Виленскому и Литовскому разработать аналогичные документы для учебных заведений стран пребывания, придерживаясь основных направлений данного стандарта с учетом местного законодательства. ЖУРНАЛ 77 ИМЕЛИ СУЖДЕНИЕ об утверждении единых правил владения, пользования и распоряжения недвижимым и особо ценным движимым имуществом религиозных организаций Русской Православной Церкви. ПОСТАНОВИЛИ: Утвердить Положение «О едином порядке владения, пользования и распоряжения недвижимым и особо ценным движимым имуществом религиозных организаций Русской Православной Церкви». ЖУРНАЛ 78 ИМЕЛИ СУЖДЕНИЕ об утверждении типового устава церковного музея. ПОСТАНОВИЛИ: 1. Утвердить текст типового устава частного учреждения культуры «Церковный музей ____________ епархии Русской Православной Церкви». 2. Синодам самоуправляемых Церквей, Белорусского экзархата и митрополичьих округов, а также Преосвященному Виленскому и Литовскому при необходимости внести поправки в этот устав применительно к законодательству стран пребывания. ЖУРНАЛ 79 ИМЕЛИ СУЖДЕНИЕ о направлении паломнической группы Русской Православной Церкви на Святую гору Афон к празднику святого великомученика и целителя Пантелеимона 27 июля (9 августа) сего года. ПОСТАНОВИЛИ: Направить на Святую гору Афон к празднику святого великомученика и целителя Пантелеимона в 2011 году паломническую группу Русской Православной Церкви в следующем составе: |
| 134 Legenda повествует (ed. Grässe, p. 145), что принесший в Кесарию весть о гибели Юлиана рассказывал: cum Julianus imperator in exercitu moraretur, ecce quidam miles ignotus cum armis suis et lancea veniens et calcaribus urgens equum … Julianum … impetiit. 135 Pertz, l. е., р. 82; Mercurius … arma circa sepulchrum suum receipt et equum a Deo sibi paratum ascendit et … Julianum lancea transfixit. 144 142 Цитирую по Прологу Макарьевских Четьих-Миней (изд. Археогр. Комисс., окт., вып. 1, столб. 239). 152 Legenda Aurea, ed. Grässe, c. 153, p. 685: мученики ... suppliciis mactantur et juxta ydolum Mercurii cum securibus trium capita in confessione trinitatis praeciduntur, statimque corpus sancti Dionysii se erexit et caput suum inter bracchia angelo duce et coelesti lumine praecedente per duo milliaria deportavit a loco, qui dicitur mons martirum, usque ad locum, ubi nunc sua electione et Dei providentia requiescit. 153 Гейне, Сочинения в переводе русских писателей, под ред. П. Вейнберга, VII («Французские дела»), 34 (курсив мой). 155 Maury, Essai sur les legendes pieuses, 207. Paris, 1845. Недавно этот труд переиздан вместе с другой работой того же автора: Les fées du moyen âge, под общим заглавием: Croyances et légendes du moyen âge. Paris. 1896 (с предисловием M. Bréal’я). 157 Основательность этого объяснения в известной степени подтверждается аналогией: подобную символику мы находим и вне пределов христианской легенды; в трагедии „Агамемнон» Эсхила дети Фиэста, которых убил Атрей и мясом их угостил их отца, являются в видении Кассандре; у них в руках куски собственного мяса и внутренности, как вещественные доказательства совершенного над ними беззакония (Aesch. Agamemnon, 1217–1222). 158 Analecta Bollandiana, I, 632: в заключение мук святые обезглавлены; recedentibus vero satellitibus diaboli, nocturnoque temporis silentio accedente, erecti sancti martyres, angelis comitibus apprehensis propriorum corporum capitibus, properantes pervenerunt ad fluvium cui vocabulum est Itta, transmeatoque vado ... pervenerunt in insulam ... amoenissimam. Там они и погребены верующими. |
| И с внутренней стороны сказание о Меркурии представляет некоторые неясности и странности; является надобность разъяснить и их. Так, непонятна роль пономаря: почему Богоматерь не прямо является своему избраннику, а безвестному пономарю, который уже и приводит Меркурия в храм? Если уже благочестивый воин волю Богоматери должен был непременно услышать в храме, то он сам часто посещал его, и ему самому могло быть явление в одно из таких посещений; или же глас свыше мог направить его в храм. Так, по-видимому, думал составитель (или составители) второй .редакции повести; в ней рассказывается, что когда пономарь пришел к Меркурию, последний уже знал, в чем дело: „ бе бо оуже ем о се преже влено свыше стыя бцы о nocлahiu i о победе преже npuшecmbiя пономарева» 87 ); между тем при этом становятся совершенно излишними и посольство пономаря и посещение Меркурием храма, где ему приходится, стало быть, вторично выслушивать то, что ему уже известно. По своему характеру роль пономаря чисто служебная: после появления Меркурия он стушевывается и даже не сообщает гражданам о чудесном событии, так что по той же второй редакции сам святой, придя в город со своей головой в руках, „проглагола главою своею отсеченою» (первая же редакция вовсе не говорит, каким образом граждане узнали о чуде). С другой же стороны пономарь этот представляется лицом достойным: он сподобляется видения Богоматери; по второй редакции и сам Меркурий является ему и передает свое завещание гражданам; и странно, что смоленское сказание не запомнило даже имени его, как и имени князя и епископа. Г. Писарев полагает, что пономаря посылала за Меркурием не Богоматерь, а кучка горожан, решившихся сделать ночью нападение на татарский стан; что так именно и говорилось в первоначальной, не дошедшей до нас повести, а участие Богоматери есть плод позднейшего видоизменения рассказа, сделанного в видах возвеличения памяти Меркурия; согласно с этим г. Писареву приходится думать, что Меркурий не один ходил на врага, а во главе небольшой партии смельчаков, решившихся на вылазку; что горожане знали о приходе татар, вопреки словам теперешней повести, будто он совершился втайне, а что тайну от прочих жителей города составляла эта ночная вылазка смельчаков. Толкование это, как и другие объяснения названного автора, очень гипотетично: предполагать столь значительные искажения факта и утверждать, что они были именно таковы, мы не имеем достаточных оснований, так как на другой источник, кроме нашей же повести, мы опереться не можем. |
| А.П. Кадлубовский 2. Великомученик Меркурий Кесарийский и мученик Меркурий Смоленский К числу памятников древнерусской агиографии, отличающихся легендарным характером, принадлежит повесть о мученике Меркурии Смоленском. Она рассказывает о нападении татар на Смоленск, о защите города св. Меркурием, о мученической кончине и погребении последнего, сообщая и краткие сведения о предшествующей его жизни. Настоящего жития этого святого нет; кроме повести сведения о нем находятся и в службе ему. Разоряя русские города, Батый подходил и к Смоленску. Жители в горе и смятении молятся Богу. Богоматерь, сжалившись над городом, оказываетъ ему чудесную помощь: Она является во храме некоему пономарю и призывает через него живущего в Смоленске блогочестивого воина Меркурия; последнему Она повелевает идти на татар и поразить их; ему же самому Она обещает мученический венец и небесное царство. Меркурий исполняет веление; разбитые и устрашенные враги бегут; Меркурию же отсекает голову – по одной версии легенды ангел, по другой же (на которой основана и служба) сын убитого им исполина, бывшаго во вражеском войске: сын мстит ему за отца. Меркурий сам, неся свою голову в руках, приходит в город; его хоронят в церкви; одна редакция повести добавляет, что его оружие повешено над его гробом и служит чудесным ограждением Смоленска против врагов. Повесть о Меркурии была высоко оценена Ф. И. Буслаевым , посвятившим ей одну из своих замечательных статей: „Смоленская легенда о св. Меркурии и Ростовская о Петре царевиче Ордынском» 72 , и поставившим ее на одно из наиболее видных мест в древнерусской литературе, как в силу присутствия в ней многих поэтических черт, так и в виду ясно выраженного в ней развитого национального самосознания. Изучая судьбу легенды, Буслаев обратил внимание и на повесть и на службу Меркурию и определил редакции легенды и их последовательность. Древнейшей редакцией он признал текст повести, сохранившийся в рукописи 1665 года Московской Синодальной Библиотеки, 908, принадлежавшей некоему Жюлеву 73 ; данную редакцию Буслаев называет народной, так как она отличается „существенно большей свободой фантазии» и близостью к народным преданиям, а также меньшей литературной обработкой. |
| Смерть императора Юлиана была событием, которое обратило на себя большое внимание современников и потомков и породило множество рассказов. Оно было очень важно и вообще, и особенно для христиан; произошло оно при обстоятельствах далеко не заурядных: в очень еще молодых годах, после кратковременного царствования, Юлиан совершенно неожиданно умирает в чужой стране, во время своего похода в Персию, убитый кем-то во время сражения; убийца остался неизвестен. Легенда овладела этим событием; передаваясь из уст в уста, она чрезвычайно разнообразилась; различно толковались и обстоятельства смерти, и личность убийцы. Многие писатели сохранили рассказы о смерти Юлиана; можно видеть, что столетия четыре поддерживался живой интерес к событию, так как до VIII века эти рассказы все развиваются и видоизменяются. Христиане видели в нем особое проявление промысла Божия, покаравшего отступника и спасшего верных, и объясняли его сверхъестественным образом. Судьба легенды рассмотрена в специальных работах о смерти Юлиана G. Reinhardm’a 90 и Th. Bümmner-Wobsm’a 91 , собравших приводимые у многих писателей рассказы. Для нас она получает значение со времени появления в ней Меркурия. Я сделаю лишь краткие указания на предшествующую ее судьбу на основании названных работ. Первым по времени рассказом о смерти Юлиана оказывается сообщение Аммиана Марцеллина; исследователи склонны верить его показаниям и видят в них правдивый рассказ: он писал, как очевидец, и изображает событие в совершенно естественном виде. Когда Юлиан углубился в Персию, на его войско неожиданно напали с разных сторон персы; император спешит в битву, второпях забыв надеть панцирь; он ободряет воинов, бросается с одного крыла войска на другое, стараясь всюду поспеть, где требуется его присутствие; в разгаре битвы он глубоко ранен копьем; в суматохе никто не разобрал, кем и откуда брошено это копье. Смертельно раненный, Юлиан отнесен в палатку; он ведет со своими друзьями философскую беседу и утешает их, пока не изнемог окончательно. |
| Самое историческое событие, героем которого явился Меркурий, вызывает недоумения. Если мы обратимся к другим историческим источникам, и прежде всего к летописям, то не найдем в них известий не только о подвиге Меркурия, но и о самом пападении татар на Смоленск в указываемое повестью время. Между тем летописи содержат обстоятельное повествование о Батыевом нашествии и перечисляют все города, пострадавшие от него, и в Северо-Восточной, и Юго-Западной Руси, и даже в Угорской земле. Странным представляется молчание летописи о нападении татар на один из главных городов тогдашней Руси, да и вообще отсутствие письменных свидетельств о событии, идущих из более раннего времени, тем более, что дело по повести окончилось поражением врагов, и стало быть сохранение рассказа об этом событии было даже в интересах народного самолюбия. Позднейшие своды, как Царственный Летописец, Воскресенская, Никоновская летописи, также не включили в свой состав интересующих нас известий. Лишь в одном из них, в Русском Временнике, есть рассказ о событии, сообщаемом нашею повестью. Здесь, после повествования о взятии татарами Киева, Владимира (Галицкого), Кременца, Галича, находим особое заглавие: „О граде Смоленске», под которым говорится о приходе Батыя с войском и исполином к Смоленску 78 и о намерении его напасть на город ночью; затем следует новое заглавие: „Явление Пресвятыя Богородицы и о святом Меркурии», под которым содержится длинный рассказ о подвиге и кончине Меркурия. Но рассказ этот оказывается второй редакцией нашей повести, уже в готовом виде включенной в свод; тексты совпадают буквально, представляя лишь самые незначительные различия; так, во Временнике находим подробность, что Меркурий ехал верхом, чего нет в тексте соответствующей редакции повести; некоторые подробности иначе размещены 79 . По-видимому, повесть о Меркурии служила единственным источником, говорившим о нашествии Батыя на Смоленск. Да и сама она была первоначально не особенно распространена, если ее не включили в свой состав обширные московские летописные своды, а также хронографы, собравшие много исторических повествований 80 . |
| В то нощъ вид во сн стыи еппъ василие кесарйски нбса оверста и спса ха на пртол сдща остоима агглы и рекоща возвание мекурии иди и обии Ioлuha царя остопника и на хртины восталъ. и стыи мекури стоя пре хо оболченъ во брон желны свтящася. ослышавъ повеленïе невиди бы. и паки обртеся стоя пре ни пре престоло хвымъ и возопи иоулинъ закла оуре ко повел ги. и ожасеся о видния василии архиепкпъ. воспрновъ трепетенъ. вниде на заотреню во црковь созва весь клиросъ, исповда имъ видния таино ко сея нощи л. 402 бысть Иоулинъ царь. Для меня представляется понятным развитие представления смерти Юлиана от руки Меркурия. В числе других событий жизни святого есть рассказ о битве римлян с врагами, в которой он доставил благодаря сверхъестественной помощи победу римлянам, убив вражеского царя и множество его воинов. Мы находим этот рассказ в начале жития: во время битвы „ виде ... мекрии моужа превелика белоующася. в десней роуце имоущоу лоущоу и дежаща. и глаголюща емоу мекоурие не боися ни оустрашаи поущен есмь на помощъ тебе. и побежающа показати тя. возми оубо лоущоу сию и вниди на бранники. и одолевъ не забоу гда бга. онъ же ко во оужасти былъ мнелъ единого о поущена о царя. и вземъ лоущоу вскочи, возгоревся дхомъ на иностранницы и прише царя имъ оуби. и иныя многи ко мышцы имъ кроити. и о крови прилноути лоущи роуце емоу. и тако побежаша иностранницы. побежени быша о римлянъ " 94 . В местности, откуда Меркурий был родом, и где он покоился по смерти, т. е. в Каппадокии, подробности его жизни, в том числе данная, были более известны, чем где-либо; и именно здесь, где знали уже его в роли победоносца, и где, как местный святой, он почитался патроном города Кесарии и его области, легко могли приписать защиту верных и неожиданную гибель врага его заступничеству. Стало быть, легенда о Меркурии, как виновнике смерти Юлиана, есть прежде всего местная кесарийская легенда; этому соответствует и роль, которая дана в ней другому великому кесарийскому святому, Василию; она распространилась затем прежде всего по азиатским провинциям, и мы находим ее впервые у Малалы, родомъ антиохийца. |
| Однако же отличия рассказа, который можно извлечь из службы, и второй редакции повести, слишком невелики 126 , чтобы не принимать в их основе одного и того же вида сказания; что же касается времени составления службы, то я не вижу основания считать ее старше 2-й редакции; я думаю, что упоминание печенегов есть позднейшее видоизменение; прежде всего рассказывалось об освобождении Смоленска Меркурием именно от татар, которые действительно могли угрожать этому городу; и чем память о татарском нашествии на Русь была свежее, тем более сказание должно было говорить именно о них, и лишь с течением времени, когда память о степных насильниках русской земли бледнела, могло подставиться и имя печенегов. Старые рассказы дали первоначально только образ исполина, а затем, по памяти о печенежских исполинах, примешалось (может быть уже под пером книжника, составлявшего службу и знавшего летописные рассказы) к представлению о подвиге Меркурия и имя печенегов. Таким образом, появление этого имени побуждает скорее думать, что служба писана позже второй редакции повести 127 . Вторая редакция, введшая в сказание исполина, иначе поняла личность виновника смерти Меркурия. Показалось ли составителям книжной повести или рассказчикам, на словах которых они основывались, странным появление ангела в роли мучителя или что-нибудь другое в прежнем рассказе, но только подробность о смерти явилась в измененном и более естественном виде. Вместо ангела убивает святого один из врагов, „варваринъ лютъ». Возможно, что на это новое понимание дела оказали дальнейшее влияние воспоминания о великомученике Меркурии, который страдал от нечестивого царя, и мучение которого было таким образом в основе событием совершенно естественным. Однако, рассказ о смерти Меркурия от руки этого варварина также не совсем вяжется со всем прочим; смерть является едва ли не более странным событием, чем в первой редакции: враги дважды побиты витязем, посрамлены и бегут, а между тем он падает от руки одного из них; первая редакция больше выдерживаетъ тон, представляя святого до конца победоносным и неприступным для врагов; вторая же, еще усилившая эту черту введением поборающих по нем солнцеобразной жены и молниеносных мужей, позволяет однако какому-то татарину поднять руку на святого, когда он уже окружен ореолом победы. |
| п. источниках. Оттого таким спорным является год события: его относят то к 1238, то к 1242, то к 1247 году; определение этого года – труд, по-нашему, напрасный, потому что мы можем иметь дело лишь со сказанием о событии, а не с самим событием. Оттого и лица, придававшие литературную обработку повести, не могли назвать ни князя, ни епископа, бывших в Смоленске при Меркурии; они выражаются: „apxienuckonъ града того»; „самодержецъ града того смоленскаго» и т. п. Такие же основания, думаю я, повлияли и на замену знаменитого архиепископа лицом не важного положения в духовной иерархии, простым пономарем, и. тоже безымянным. Пока я оставляю разницу в показанияхъ обеих редакций о том, как именно явилась Богоматерь пономарю. Замена св. Василия пономарем явилась таким образом результатом влияния новой исторической обстановки. Исторические условия препятствовали приурочению старой легенды к новому событию в полном ее объеме. И самая задача Меркурия должна была видоизмениться: он не мог убивать царя, т. е. Батыя, потому что про дальнейшую судьбу последнего и его смерть рассказывалось другое: Батый после опустошения русской земли был еще жив и ходил въ угорскую землю. Поэтому в новый рассказ и не была введена подробность об убиении царя; Меркурий разбивает татарское войско и прогоняет его остатки 120 ). Осложнение представления о новом событии чертами старой легенды первоначально совершалось среди более или менее книжных людей, читавших или слышавших легенду о смерти Юлиана. Но вследствие приурочения сказания к судьбе родного города, оно естественно должно было вскоре перейти в более широкую среду и получить весьма значительное распространение между смолянами 121 . В этой более широкой среде, тем более при устной передаче рассказа о событии, очень легко могло явиться понимание Меркурия, освободителя Смоленска, как лица отличного от Меркурия, спасителя Кесарии и убийцы Юлиана, и отсюда, далее, понимание первого, как своего местного героя. Различия между этим рассказом и старой греческой легендой, явившиеся вследствие нового приурочения, новых исторических, географических и национальных отношений легенды, побуждали и более книжных людей различать обоих Меркуриев друг от друга. |
| 77 В статье: „Рукописный памятник Смоленского Авраамиева монастыря», посвященной сказанию о Меркурии (Филол. Зап., 1882, 2–3, стр. 43–44). 79 78 Например, сведения о прибытии Меркурия с Запада и о его жизни изложены после сообщения о его кончине, а не после слов Богоматери. Далее из другого источника вставлено сообщение о походе посрамленного Батыя на угров по совету бывшего при нем Дмитра, тысяцкого киевского; а затем рассказ о бедствиях татарского разорения и о плаче земли, взятый из начала нашей повести. 80 О хронографах сужу по рассмотренным мною некоторым рукописям, по „Обзору» Попова и по его „Изборнику славянских и русских статей, внесенных в хронографы» (см. стр. 44 „Изборника»). 81 Г. Голубовский (История Смоленской земли, 304) указывает, что известий о подчинении Смоленска татарам нет до третьей четверти XIII в., и что можно предполагать сохранение им независимости до этого времени. 86 Я не буду подробно разбирать всех объяснений г. Писарева, хотя они являются последним до сих пор словом в изучении нашего памятника, и хотя исследователь „Истории смоленской земли», г. Голубовский, признает за ними заслугу «определения исторических данных, которые можно извлечь из повести» (н. соч., 304): это слишком отвлекло бы меня от моей цели. Я пробую решить остающийся открытым вопрос о происхождении легендарных черт сказания; уже в результате этого решения я понимаю совсем иначе исторические отношения этого сказания. Замечу только еще по поводу основного приема автора, что все его попытки выделить древнюю повесть (по его мнению сложившуюся еще в XIII в.) сами по себе произвольны; существование такой повести, строго верной событию, ничем не доказывается; если напечатанный г. Писаревым текст и представляет некоторую переделку обыкновенного (заключающуюся в большей гладкости и округленности языка и стиля), и если в нем самом есть указание на более старую повесть, лежащую в его основании, то следует помнить, что он писан во второй половине XVII в.; эта более старая повесть могла быть не многим старше; и очевидно под нею следует разуметь не какую-нибудь повесть XIII в., а обыкновенную 2-ю редакцию нашей повести. |
|
|
