| Если кто-нибудь из вельмож литовских свидетельствовал пред великим князем о знатности выходца, то последнего принимали и при дворе литовском соответственно его прежнему значению, как человека родовитого и рыцарского, равняли его в правах с князьями, панами и шляхтою хоругвенною. Новый слуга обязывался быть верным великому князю: с кем последний будет мирен, с тем и он должен быть мирен, и наоборот, и отправлять военную службу вместе с прочею шляхтою, князьями, панами и земянами. Из этого мы видим, как разделялись и назывались служилые люди (шляхта) при дворе великих князей литовских. Дошли до нас присяжные грамоты и тех вельмож, которым великие князья литовские давали держать города: новый державец обязывался держать город верно, не передавать его никакому другому государству, кроме великого княжества Литовского; в случае смерти великого князя город сдать его преемнику. О богатстве южнорусских, именно галицких, бояр можно иметь понятие из известия о взятии двора боярина Судислава, где найдено было много вина, овощей, корма, копий, стрел. Что бояре на юге получали от князей волости, об этом источники описываемого времени говорят ясно; Даниил Романович не велит принимать черниговских бояр, а раздавать волости галицким только; и вслед за тем встречаем известие, что доходы с Коломыйской соли шли на раздачу оружникам. Больному волынскому князю Владимиру донесли, что брат его Мстислав, еще не вступив в управление княжеством, уже раздает боярам города и села. От времен литовских дошли до нас известия о жаловании слуг землями в вечное владение; при этих пожалованиях определяется обязанность пожалованного являться на службу с известным количеством вооруженных слуг. Имения даются в вечное владение с правом передать их по смерти детям и ближним, с правом продать, подарить, распорядиться ими, как сочтут для себя полезнее; впрочем, Олгердов внук, князь Андрей Владимирович, пишет в своей духовной, что бояре, которым он дал имения, должны с этих имений служить жене его. Боярские вотчины в Юго-Западной Руси издавна были свободны от дани, не были тяглыми; в Смоленске дань (посощина) шла только с тех имений боярских, которые были пожалованы великим князем Витовтом и его преемниками. |
| 35. ВЛАДИМИР АНДРЕЕВИЧ, присланный без выбора Псковичей Великим Князем Васильем Васильевичем во Псков того же года 1461, принят с честью и возведен по прежнему обыкновению на княжение. Он прилежно занимался разными постройками во Пскове; но один только год пробыл здесь и в Сентябре 1462 года выгнан с бесчестием, а Псковичи у вступившего тогда по смерти отца своего на Великокняжеский Престол юного Великого Князя Ивана Васильевича испросили по собственному своему выбору себе Князя другого. 36. ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ Звенигородский, избран Псковичами и по представлению их от Великого Князя утвержден Наместником во Пскове весной 1463 года, а прибыл 10 апреля на самый день Пасхи. Духовенство и граждане встретили его со Крестами, и в тот же день возвели на княжение, а он целовал Крест Пскову. Он застал Псковичей в войне с Юрьевскими Лифляндцами, разорявшими приозерские Псковские пристани рыболовные и села. Великий Князь, по донесению о сем и по просьбе Псковичей, прислал им войско и через то принудил Юрьевцев к заключению мира на 9 лет. Но в 1466 году осенью Князь Иван Александрович, не захотев оставаться во Пскове, поехал в Москву, хотя Псковичи и умоляли его не оставлять их. Вслед за ним послали они к Великому Князю просить себе на княжение или прежнего Наместника Ивана Васильевича Стригу, или Князя Федора Юрьевича. Им отпущен последний из них. 37. ФЕДОР ЮРЬЕВИЧ Шуйский прибыл во Псков 29 Апреля 1467 года и встречен со Крестами, а сам Пскову присягал довольствоваться Псковской пошлиной по старине: ему то Псковичи уступили право определять Наместников во все Пригороды. В его княжение были у Псковичей переговоры с Литовским Великим Князем о разграничении земли и с Лифляндцами о прекращении взаимных обид; а в 1471 году он, по повелению Великого Князя Московского Ивана Васильевича, и в помощь ему отпускал сына своего Василия со Псковским войском под Новгород. Но по окончании войны сей, начались взаимные неудовольствия между Псковичами и им, и он с гневом выехал из Пскова в 1472 году. |
| В октябре 1430 г. союзный Свидригайле ордынский князь Айдар (зять Улу-Мухаммсда) воевал Литовскую землю. До Киева он не дошел всего 80 верст. Не удалось ему взять и Мценск, где воеводой был Григорий Протасьев. Айдар принес присягу («роту»), очевидно обещав Протасьеву свободу. Тот вышел из города, но был схвачен и отведен в Орду. Улу-Мухаммед, «почтив» Григория, отпустил его, а на Айдара «поругася». В 1428/29 и 1429/30 гг. «в Поле» стояла страшная засуха. Распространилась эпидемия. О поездке в Орду Василию II и князю Юрию тогда не приходилось и думать. Зимой 1430 г. князь Юрий «разверже мир» с Василием II. Причины этого неизвестны. Возможно, князь Юрий счел, что настала пора решить спор без участия Орды. Очевидно, именно тогда Василий II выслал против князя Юрия большую рать князя Константина Дмитриевича («со всею силою»). Повторилось то, что было в 1425 г. Князь Юрий бежал из Галича в Нижний Новгород, где «седе... со всеми людьми своими». Затем он занял оборону на реке Суре. К реке подошел князь Константин, но перейти ее он так и не сумел, а потому вернулся в Москву. Как только Константин Дмитриевич ушел, князь Юрий отправился в Нижний, а оттуда перебрался в Галич. Весной 1431 г. Василий II послал князя Федора Давыдовича Пестрого, уже отличившегося в войне с ордынцами, «на Болгары Волжьскии». Тот «всю землю их плени». Мор и засуха, а также распри с Ордой обескровили землю волжских болгар. Русские войска нанесли по ней дополнительный удар. 2 июля 1431 г. умер фактический глава московского правительства митрополит Фотий. Смерть Витовта, а затем кончина Фотия развязали руки князю Юрию Дмитриевичу в его борьбе за великокняжеский престол. Новгород и Тверь, занятые своими довольно запутанными отношениями с Великим княжеством Литовским, не проявляли никакого желания вмешиваться в борьбу Василия II и Юрия Дмитриевича. Осенью 1431 г. новгородцы после напряженных отношений с Ливонией в 1430/31 г. продлили с ней перемирие на четыре года. Готовясь к решительной борьбе с Сигизмундом, Свидригайло развернул напряженную дипломатическую деятельность, направленную на создание анти-Сигизмундовой коалиции. С Тверью у него установились дружественные отношения еще раньше: в 1430 г. он женился на дочери тверского князя Ивана Ивановича. 25 января 1431 г. Свидригайло заключил мирное докончание с Великим Новгородом. Оно повторяло «старину», которой регулировались новгородско-литовские отношения, и было прелюдией к дальнейшему сближению соседей. В обстановке противоборства в Северо-Восточной Руси двух сил новгородцы предпочли опереться на третью. Основное в докончании 1431 г. сводилось к установлению «чистого пути» (свободы торговли) между новгородцами и жителями Великого княжества Литовского. При решении конфликтов, связанных с возникновением судебных дел, судопроизводство велось по законам той страны, в которой совершено преступление. Границы между Новгородом и Литвой объявлялись незыблемыми. |
| Расправившись со старшим братом, великий князь окончательно освободил Дмитрия Шемяку. Несколько лет Василий Васильевич и Дмитрий Юрьевич прожили в условиях взаимных подозрений, конфликтов и даже войны 1441–1442 годов, в которой, однако, не происходило сколько-нибудь значимых сражений. Война закончилась очередным «докончанием» — юридическим договором с правами, обязанностями и запретами. За Дмитрием Шемякой остались Галич, Углич, Вышгород и другие владения, ему предписывалось ходить в походы с великим князем, запрещалось по своей воле сноситься с Ордой. Московский Кремль при Иване III. А. Васнецов Вряд ли участники таких соглашений заключали их с обдуманным намерением нарушить. Но власть великих князей со времен Ивана Калиты становилась все самодержавней, что приводило к конфликтам с властителями уделов, помнившими старинные права: почти полную власть, право суда и чеканки собственной монеты в уделах и так далее. Так копились обиды и рождались надежды предъявить счет при первом удобном случае. 4 «Князь всю землю свою царю процеловал» В Орде тоже происходила междоусобица. Ее жертвой стал уже знакомый нам Улу-Мухаммед. В 1437 году он с родней и вооруженными приверженцами был изгнан из Орды и обосновался возле Белёва (нынешняя Тульская область). Чтобы показать расположение к великому князю, хан запретил своим воинам грабить русские земли и совершал набеги на соседнюю литовскую территорию. Василий II все равно послал против хана армию, но она то ли из-за беспечности, то ли из-за предательства потерпела тяжелое поражение. Улу-Мухаммед ушел из русских пределов, основал Казанское царство и стал ожесточенным противником Москвы. В разные годы жертвами его набегов становились Нижний Новгород, Коломна, московские посады. Во время очередного набега его сыновей, 7 июля 1445 года, произошла катастрофа: войско Василия II потерпело поражение возле Суздаля, и сам великий князь попал в плен — впервые в истории Московского княжества. В беспрецедентной юридической ситуации Дмитрий Шемяка сел на престол и стал распоряжаться как великий князь. Он с честью принял ордынского посла Бегича и отправил в Казань с дарами и просьбой к хану: не отпускать двоюродного брата. Но посол задержался, Улу-Мухаммед решил, что Бегич убит Шемякой, и 1 октября отпустил Василия Васильевича под обещание заплатить выкуп. Обязательство было скреплено крестным целованием, о сумме выкупа есть разные данные, но заплатить полагалось много. Вместе с великим князем хан послал пятьсот татар — собирать дань. При приближении Василия II к столице Шемяка сбежал в Углич. |
| 14 Генерал Витеке (Вюртц) – Павел Вюртц, генерал, был с 5 февраля 1656 г. по 16 мая 1657 г. комендантом шведского гарнизона в Кракове. 15 Кеникс Марк – Кеникс Марк Христофор (Старший), граф, генерал, командующий шведской армией (1600–1663); вскоре, осенью 1656 г., был захвачен поляками в плен и посажен в крепость-тюрьму Мюндз близ Гданьска. 16 ...граф Магнус? Пусть из Инфлянт войска свои двинет… – речь идет о шведском государственном деятеле, военачальнике, коменданте Рижской крепости (с июня 1655 г.) и наместнике Ливонии, графе Магнусе Габриэле Делагарди. В его ответе королю подразумевается осада русской армией г. Риги (см. выше: комментарий к стихотворению «Wierszy na szczliwy powrot cara jego mioci z pod Rygi»). 17 ...граф Пунтус, Леон Хаупт? – шведские офицеры, погибшие осенью 1656 г. 18 ...граф Фертум – вероятно, здесь имеется в виду шведский генерал Ферсен, погибший в 1657 г. 19 Сын Гнарт – шведский полковник, плененный поляками под Биржами (в Литве) в 1657 г. 20 Палл – начальник шведского гарнизона в Биржах. 21 Херланд граф – гессенский ландграф (?) 22 О князе Веймарском… – союзник шведского короля, князь Бернард Веймарский был взят в плен под Богуславцем 9 октября 1656 г. войсками гетмана Гонсевского. 23 ...граф фон Сенхазен – вероятно, здесь имеется в виду прусской военачальник, союзник Карла X Густава. 24 ...князь Сен-Кройн – князь Де ля Круа, состоявший на шведской службе до 1657 г. 25 Курфюрст Бранденбургский – Фридрих-Вильгельм (1640–1688), бывший в союзе с Карлом X Густавом до конца 1657 г. 26 Ян Радзивилл – Януш Радзивилл (1612–1655), гетман великий литовский, формально признавший власть шведского короля над Великим княжеством Литовским в августе 1655 г., подписав вместе с Богуславом Радзивиллом Кейданский договор. 27 Радзейовский – Иероним Радзейовский, польский вице-канцлер, выдворенный из страны за растраты казны еще в 1652 г., обосновавшийся в Швеции и пытавшийся всеми способами вернуть утраченное положение. 28 Ракоци – Дьердь (Георг) Ракоци II, в 1648–1660 гг. правитель Трансильванского княжества, в период Первой Северной войны в основном держался нейтралитета, проводя политику с расчетом стать преемником польского короля. |
| Полтора века уже прошло, как вера наша греко-российская в особливой ненависти и тяжком гонении в сем государстве страждет. От 1540 года, когда провинции русские, по оскудении племени князей российских, во владение государей польских достались, до 1595 года, в котором известные епископы литовские унию с костелом римским приняли, — исповедание наше, по силе капитуляции, с Казимиром великим, королем польским, в оном 1540 году учиненной, не в худшем цвете и лепоте было, как и исповедание римско-католицкое. Сколь много костелов было в провинциях польских, не меньше и церквей в провинциях русских. Фамилий знатных и домов, из коих одни и поныне в достоинствах высоких пребывают, других имена токмо на богатых поместьях остались, — в нашей греко-русской религии немалое число состояло как-то: князей Черторижских, Масальских, Сангушков, Вишневецких, Острожских, Слуцких, Збаражских, Заславских, Рожинских, Соломерецких, Головчинских, Соколинских, Лукомских, Пронских, Горских, Крошинских, Пузинов и других; також господ великих: Псинских, Потеев, Сапегов, Ходкевичев, Пацов, Сосновских, Хребтовичев, Глебовичев, Волловичев, Тишкевичев, Зеновичев, Халецких, Корсаков, Войнов, Тризн и прочих без числа, о которых оставили нам память польские же историки. Да имеем еще и большее человеческого свидетельства, сиречь, Божие, свидетельствующее, не токмо о бытии знатных фамилий в религии сей; ибо многие имеем пашея религии бисеры. И в смертном прахе светящиеся. К тому же сами короли, их величества, в жалованных своих привилегиях писились верховными защитниками равно костелов, как и церквей Божиих. Они многия дачи на церкви и монастыри греко-русские, не только древния, от князей русских пожалованныя; утвердили, но вновь от себя их пожаловали, и при сем молитв нашего священства не только не гнушались, но и требовали, что особливого примечания достойно, когда таковыя привилегии их чтутся. Но ныне кому не известно, в каком жалком виде наша благочестивая вера в сем государстве? Вы, храброе воинство российское, не однажды уже прошли здешние провинции русския, как-то: Белую Русь, Полесье, Волынь, Подолие, Украйну польскую: засвидетельствуйте же, много ли вы видели церквей наших православных? Подлинно знаю, что в Короне не покажете мне ни одной, хотя там еще в 1686 году четыре епископии православныя состояли, почему и трактатом вечного мира, тогда с Россиею заключенным, охранены. В литовском великом княжестве хотя и осталась последняя епархия белорусская, однако и сия большею частию расхищена. Могли вы еще видеть, в ней некое число церквей православных, но и те сараям паче и хлевникам скотским подобны, а не храмам христианским: жиновские божницы далече благолепнейший указуют вид. |
| Сказание о нашествии Едигея Подготовка текста, перевод и комментарии Н. Ф. Дробленковой Летописное сказание ο нашествии на Москву Едигея в 1408/1409 г. посвящено теме противоборства зарождающегося Русского централизованного государства и еще сильной Золотой Орды, которая после Куликовской битвы и разгрома ее Тимуром предпринимала последние усилия восстановить свое былое могущество и стремилась заставить Москву вновь платить дань. Памятник передает сложность военной и дипломатической обстановки, создавшейся в 1408/1409 г. между Московским великим княжеством, Литвой и Золотой Ордой. Главное действующее лицо сказания – Едигей (Едегей, Идиге, Идигу, Едику, Эдеку; 1352–1419) – эмир Белой Орды, бек, «темник», основатель Ногайской Орды. Β течение 1397–1410 гг., став главой войска, Едигей был фактическим правителем Золотой Орды при нескольких ханах. Стремясь κ возрождению ее былого могущества и надеясь заставить Московскую Русь снова платить дань, Едигей применяет во внешней политике коварные дипломатические приемы, разжигающие и усугубляющие вражду между великими князьями московским и литовским. Β 1408 г. Едигей неожиданно нападает на Русь, разоряет ряд городов (Серпухов, Дмитров, Ростов, Переяславль, Нижний Новгород, Городец и другие) и в декабре осаждает Москву. Однако города взять он не смоги снял осаду. Вскоре, во время начавшейся в Золотой Орде смуты 1410–1412 гт., он потерял власть, бежал в Хорезм и в 1419 г. был убит одним из сыновей Тохтамыша близ г. Сарайчик. Сказание ο Едигее известно в нескольких различных редакционных обработках, начиная от лаконичного летописного изложения фактов, связанных с походом эмира Едигея и осадой Москвы, до пространных и стилистически изукрашенных повествований назидательного характера и компилятивных сочинений, вошедших в состав Никоновской летописи. (Подробнее об этом см.: Лурье Я. С. Повести ο нашествии Едигея//Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2. Ч. 2. Л.: Наука, 1989. С. 197–201.) Одна из древнейших редакций «Сказания...» находилась в составе знаменитой сгоревшей в пожаре 1812 г. |
| Исторические источники свидетельствуют именно о подчинении русских земель литовцам. Процитируем, к примеру, «Ливонскую хронику» Германа Вартбергского: « Далее, они (литовцы. - Прим. авт.) потребовали, чтобы орден для защиты их от нападения татар был переведён в пустыни между татарами и русскими и чтоб орден не удерживал за собой никакого права на русских, но чтобы вся Россия целиком принадлежала литовцам ». То есть этнически литовская знать относилась к русским (восточным славянам) как к подчинённым и боролась за свою власть над ними. Приведём также фрагмент договора 1340 года, заключённого литовскими князьями с польским королём Казимиром и мазовецкими князьями: « Аже пойдет оугорьскый король на литву, польскому королеви помагати, аже пойдет на русь што литвы слушает, королеви не помагати... аже пойдут на русь што короля слушает, литовьским князем не помагати » (перевод: «Если пойдёт венгерский король на Литву, польский король должен помогать Литве. Но если венгерский король пойдёт на Русь, подчинённую Литве, то польский король не должен вмешиваться... Если нападут на Русь, подчинённую польскому королю, литовские князья не должны помогать Польше»). «Русь што литвы слушает» - это западнорусские (белорусские) земли, подчиненные великому князю литовскому. «Русь што короля слушает» - это Галиция. Чтобы уяснить, что собой представляло Великое княжество Литовское в этнокультурном отношении, следует вспомнить Гражданскую войну, которая разгорелась в этом государстве в 1432-1438 годах. В 1385 году между Великим княжеством Литовским и Польшей была заключена Кревская уния. По условиям договора Ягайло получал, помимо титула великого князя литовского, польскую корону, и при этом был обязан крестить литовцев по католическому обряду. В 1413 году была заключена Городельская уния, в соответствии с которой в ВКЛ вводилось польское административно-территориальное деление, а литовские бояре-католики получали права польской шляхты. Русская православная знать по итогам уний с Польшей была существенно ограничена в правах. В конце XIV - начале XV века русское влияние в ВКЛ ослабляется, а польское, напротив, усиливается. |
| В 1413 году Бургундский герцог Жильбер де Ланнуа побывал в Новгороде. Как раз столетняя война идет, великая культура бургундская, бургундское возрождение – это все примерно тогда происходит. Он называет Новгород вольным городом и владением общины и пишет: «У русских Великой Руси (так он называет новгородцев) нет других господ кроме тех, которые меняются по очереди так, как хочет община» , подтверждая то, что мы с вами уже читали. Ниже он уточняет: «И у них есть два должностных лица – тысяцкий и посадник, которые являются правителями вышеуказанного города. Каковые правители переизбираются год от года». Специалисты по бургундскому политическому языку подтверждают, что он описывает Новгород в тех же понятиях, которые использовались в его родной Фландре. Вот вы видите, это не современная Бургундия, а великое герцогство Бургундское, оно состояло из двух основных территорий – современная Бургундия (вот Дижон и то, что вокруг, там делается замечательное вино), и тогдашние, будущие испанские Нидерланды, то есть Бельгия, Нидерланды, Люксембург и часть северной Франции. Самая развитая часть тогдашней северной Европы и, может быть, всей Европы. Жильбер де Ланнуа описывает Новгород и его политическое устройство в тех понятиях, какие применялись для описания устройства Гента и Брюгге. Где-то в XVI веке происходит перелом, когда на Западе начинают Русь описывать в других понятиях, которые потом приводят к известному образу Ивана Грозного. И по направленности этого описания Русь – это деспотизм, там все ужасно. И, наконец, еще один пример. Это Зал Большого Совета во Дворце дожей в Венеции, я думаю, что многие там были. Немецкий хронист, автор «Хроники Констанцского собора» (на котором судили Яна Гуса, в результате чего он был сожжен; там масса других вопросов обсуждалась, были представители Великого Княжества Литовского и представители некоторых русских земель, в том числе Новгорода) Ульрих фон Рихенталь пишет о том, что там были представители Новгорода. Ему было известно (как предполагается, от самих новгородских послов), что город называется Великим Новгородом, что это самоуправляющийся город, что он выбирает герцога, как венецианцы. «Герцог» в данном случае применительно к Новгороду скорее всего «тысяцкий». Тысяцкого ганзейские купцы называли hertog , это был стандартный перевод, но применительно к Венеции герцог – это дож, потому что дож (это итальянское слово) восходит к слову дукс , по-латыни – герцог. |
| Можно отметить одну общую особенность всех высказываний Ивана IV, адресованных польскому королю: и обличение, и поучение, и насмешка утверждали превосходство царя над тем, к кому он обращался (хотя бы, как в данном случае, от имени бояр). Иван IV, конечно, не питал никаких иллюзий насчет того, что эти его высказывания могут оказать какое-то практическое воздействие на политику Сигизмунда II. Никакой конкретной политической цели он при этом и не преследовал. Цель была другая и лежала она в эмоционально-психологической сфере: изливая свои чувства на бумагу и тем самым предавая их гласности, царь утверждал свое превосходство над Сигизмундом II в собственном сознании. Было бы неправильно видеть в этих высказываниях спонтанный взрыв чувств, непосредственную реакцию на конкретные действия короля. Действия Сигизмунда II, в особенности его вмешательство в ливонские дела, давно вызывали недовольство царя, но пока сохранялись надежды достигнуть мирного соглашения с Великим княжеством Литовским, он скрывал свои чувства и позволил им вырваться наружу, лишь когда между государствами началась война. Однако и с учетом этой оговорки разобранный текст позволяет констатировать, что в начале 60-х годов XVI века царь Иван превратился в человека, впадавшего в глубокий гнев и раздражение при столкновении с каким-либо противодействием своим планам и испытывавшего глубокую потребность в «уничтожении» оппонента с помощью средств духовного воздействия, в особенности, если он по каким-то причинам оказывался за пределами воздействия физического. Можно не сомневаться, что грамота Курбского вызвала глубокий гнев царя, а невозможность наказать изменника делала особенно острой потребность «уничтожить» его с помощью пера. Царь и как политик, и как личность стремился как можно скорее дать ответ на обвинения своего боярина. Курбский бежал в Литву 30 апреля, и, следовательно, с его грамотой царь мог ознакомиться никак не раньше мая. Но уже к 5 июля он закончил работу над весьма обширным по размерам сочинением, которое получило в научной литературе условное название Первое послание Курбскому. |
|
|
