| Благая Весть о Царствии Божием в евангельских притчах и образах Скачать epub pdf Первые слова Иисуса Христа в начале Его публичной деятельности – возвещение начала нового века: «исполнилось время и приблизилось Царствие Божие; покайтесь и веруйте в Евангелие» ( Мк. 1:15 ). У читателя русского Синодального перевода может возникнуть вопрос, в какое именно Евангелие призывает верить Иисус Христос . Однако, если более аккуратно перевести эти слова Спасителя, то все станет понятнее: «Срок исполнился и Царствие Божие совсем близко. Покайтесь и веруйте в это Евангелие!». То есть Евангелие, Радостная Весть, принесенная Иисусом Христом, состояла в том, что исполнился срок, назначенный Богом Отцом, и к людям пришло Царствие Божие. Как оно пришло? – В лице Самого Иисуса Христа. Где Он, где Его присутствие, – там и Его Царствие. И последние слова воскресшего Иисуса Христа, сказанные Его ученикам на земле, – возвещение Его присутствия в Церкви «во все дни до скончания века» ( Мф. 28:20 ). Мысль о торжестве Царствия Божия пронизывает весь Новый Завет . Более того, можно с уверенностью говорить, что именно надежда на победу этого Царствия составляет ядро всех писаний Нового Завета. Когда Апостол Павел говорит о христианской «надежде на Господа нашего Иисуса Христа» ( 1Фес. 1:3 ), он говорит об ожидании Второго Христова пришествия и Его Царствия. Когда он пишет о стенаниях всей твари в надежде, что она, тварь, «освобождена будет от рабства тления в свободу славы детей Божиих» ( Рим. 8:20–21 ), он пишет о томительном ожидании Царствия. Наконец, когда Иисус Христос даёт заповедь молиться, то эта молитва «Отче наш» – молитва о Царствии: «да придет Царствие Твое» ( Мф. 6:10 ). Этот век закончится. Настанет новый век. Конец, о котором радостно возвещает Евангелие, – не есть конец бессмысленного процесса, бессодержательный обрыв ряда мировых событий, но есть Конец, как разумная цель мировой истории – Царствие Божие. Таково упование христиан. И последние строки Нового Завета провозглашают: «ей, гряду скоро! Аминь. Ей, гряди, Господи Иисусе!» ( Откр. 22:20 ). |
| Благодаря стараниям СМИ создалось впечатление, что все русские стремятся отмечать не праздник Рождества Предтечи и Крестителя Господня, а некий праздник «Ивана Купала». При этом с авторитетностью заявляют, что это праславянский праздник. Однако древние славяне никогда о «Купале» не слыхивали. Упоминание о нем появилось только в XVII веке! А теперь Википедия : «Общепринятую точку зрения о дохристианских истоках праздника критикует современный историк В. Я. Петрухин. Происхождение названия Дохристианское название праздника неизвестно. Название “Иван Купала” имеет народно-христианское происхождение и является славянским вариантом имени Иоанн Креститель, поскольку эпитет Иоанна переводится с греческого как “купатель, погружатель” (греч. βαπτιστς). Выбор именно глагола “купать” для перевода эпитета “креститель” был обусловлен и собственно славянскими представлениями: праслав. “kpati” обозначало ритуальное омовение, очищение, которое осуществлялось в открытых водоёмах. Божество «Купала» впервые упоминается в поздней Густынской летописи (XVII век) и является плодом недоразумения: летописец, зная о “бесовских игрищах” на Ивана Купалу, принял название праздника за имя языческого бога. Впоследствии это недоразумение было повторено переписчиками, а затем и ранними исследователями славянской мифологии, в результате чего в славянском пантеоне появилось новое “божество”. “Бесовские” имена начали тиражироваться в русской позднесредневековой книжности как имена “богов” под влиянием польской историографии. На деле же Купала божеством никогда не являлся и мог появиться в народных представлениях лишь как фольклорная персонификация праздника, отразившаяся, к примеру, в песнях. Церковь о народной обрядности Празднование новомесячий возжиганием костров и прыжками через них осуждает ещё 65-е правило Трулльского собора (692 год), приводя в пример языческие обряды ветхозаветного царя Манассии. Феодор Вальсамон (XII век) в своём комментарии к этому правилу детально описывает празднование Рождества Иоанна Предтечи в Константинополе: |
| Богомолово. Церковь Николая Чудотворца. Добавить фотографии Карта и ближайшие объекты Добавить статью В октябре 1833 года на общем мирском сходе решили выстроить вместо обветшавшего новый уже каменный храм, заодно переосвятить его в честь Иоанна Предтечи (в честь хранящейся на погосте чудотворной иконы). Но при подворном сборе на это средств денег оказалось недостаточно, а потому в марте 1838 года нижегородскому епископу Иоанну докладывалось, что «приходские к селу Богомолову Балахнинского уезда удельные крестьяне изъявили желание исправить существующую в их селе более трехсот лет деревянную церковь, ввесть в стены вместо ветхих новые бревна, обшить тесом, подвесть каменный фундамент, устроить в трапезе теплый придел во имя святого Иоанна Предотечи и на настоящей - купол, которого доныне не было...». По существовавшим тогда правилам, такую значительную по объему работу следовало выполнять под надзором профессионального архитектора. А потому в Богомолово был направлен из Нижнего Новгорода архитектор Удельной конторы Анисимов, который извещал, что им «снята упоминаемая церковь на план с фасадам в таком точно виде, в каком она существует, с прибавлением нового купола по желанию прихожан». Перестройка храма продолжалась сравнительно долго. Лишь на исходе 1839 года в трапезной освятили приделы в честь Пророка Илии и Иоанна Предтечи. Главный же престол освятили только в ноябре 1841 года. В списке населенных мест Российской империи середины XIX века указывалось, что погост Богомолово расположен при речке Пустохе, что на нем стоит одна православная церковь, 4 жилых двора, а в них 6 мужчин и 5 женщин. Таким малодворным, но признанным в округе духовным центром, Богомолово вступило в XX век, век социальных катаклизмов, революций и коренных преобразований, нарушивших веками складывавшиеся устои жизни далекой российской глубинки, каким и было на рубеже XIX и XX столетий городецкое село Богомолово. Н.Ф. Филатов " Городец на Волге " , 2005 г. Информация с сайта Городец православный |
| Борьба с идеями эпохи (XVIII век) Е. Гергей. История папства За всю свою долгую историю папство, наверное, ни в одном столетии не вступало в столь жесткие противоречия с эпохой, как в век Просвещения, завершившийся Великой французской революцией. В XVIII веке папство было вынуждено все время обороняться; политически - против просвещенных абсолютных монархий, духовно же - против буржуазных идей Просвещения, которые привели рационализм и секуляризацию к окончательному триумфу. Просвещение было идеологией вырывавшейся на авансцену буржуазии. К одному из самых глубоких кризисов религии привело утверждение рационализма, явившегося идейной основой всеобщей секуляризации XVIII века. Под воздействием английского Просвещения (Бэкон, а за ним - Локк и его единомышленники) его философскую систему разработали немецкие философы Лейбниц, Вольф и в первую очередь Кант. Но во Франции Просвещение стало антифеодальной и антиклерикальной мировоззренческо-революционной политической программой. Вольтер - путем завоевания абсолютного авторитета разума, Дидро и энциклопедисты - систематизацией человеческой науки и культуры, Руссо - возвращением человека к природе разрушили до основания средневековое миропонимание и основывающуюся на нем католическую церковную духовно-идеологическую монополию. Мыслители эпохи Просвещения ставили в центр буржуазного мировоззрения природу, человека и человеческую мысль. Поэтому они заявили, что преследование еретиков папской церковью является антигуманным, целибат - противоестественным, а догмы - противоречащими здравому смыслу. Культ разума, характерный для Просвещения, был направлен не против Бога, не против веры, а против искажающего веру института - против церкви. Вольтер говорил: «Если бы Бога не было, его надо было бы выдумать», но в адрес папства и церкви он разразился проклятьем: «Раздавите эту гадину!» Выдающиеся монархи эпохи пытались поставить идеи Просвещения на службу монаршей власти. Фридрих Великий, Иосиф II и императрица Екатерина II опирались на просвещенный рационализм, а не на застывшую на уровне конца средневековья церковь. Они и саму церковь стремились организовать рационально, с тем чтобы она стала органической частью рационализированной государственной машины. |
| Бычков Виктор Васильевич Часть вторая. На пути к новому эстетическому сознанию. XVII век О, прелесте! понеже еси пестра, и кто может из руку твоею исторгнутися, иже в мирских вещех мятется и ум свой пригвожден имать? Воистину никтоже… О, прелесте! понеже еси пестра: церковные стены созидаются, законы же ея раззоряются и злохульно укоряютя… иконное поклонение почитается, образы же святые яко непотребны отметаются… праздники святые празднуют, начальников же праздников раскольниками называют… идольскаго поклонения гнушаются, развращенные же образы яко святые почитаются… церкви украшаются, иконы же святыя яко непотребныя из церкви износятся и в темныя хранилища затворяются… попы поставляются, священники же яко враги сожигаются…. И конечне паки рещи: окаянная прелестем прелесть, пестра пестроумным, яко за истину почитают ю безумнии. Дьякон Федор Иванов. XVII век Процессы, подспудно назревавшие в русском обществе и культуре со второй половины XVI в., активно проявились буквально в первые годы нового столетия. Оно началось Смутой-многолетней гражданской войной и бурлило мятежами, бунтами, восстаниями до самого своего исхода (восстание стрельцов 1698 г.). В этом столетии завершается процесс окончательного закрепощения крестьян (Соборное уложение 1649 г.), дворянство укрепляет свою власть, полностью складывается самодержавие, переросшее во второй половине века в абсолютную монархию. В области культуры усиливаются контакты с Западной Европой, активизируется процесс проникновения идей и форм западной культуры и идеологии на Русь (в основном через Литву и Польшу), который возбуждает ответную мощную волну сопротивления со стороны традиционалистов, приверженцев и хранителей отеческой старины, средневековой обрядовости, древнего благочестия. В середине века Русь раскалывается на два лагеря непримиримых идейных противников 362 . Реформа Никона выводила русскую православную церковь на уровень современных ей церковных организаций Европы, открывала более широкие возможности для контакта как с другими православными церквами, так и с иными конфессиями. |
| В вопросах и ответах, состоят из 55 отдельных правил, представленных в виде вопросов монахов и ответов св. Василия или его рассуждений относительно наиболее важных вопросов религиозной жизни. Как видно из предисловия, св. Василий находился в пустынном уединении, окруженный людьми, избравшими одну и ту же цель благочестивой жизни и изъявивших желание узнать нужное ко спасению. Из ответов св. Василия составился как бы полный сборник законов монашеской жизни или учение о высшем нравственном совершенстве, но без строгого плана. Правила, пространно изложенные в вопросах и ответах (Большой Аскетикон) Вступление Поскольку, по благодати Божией, во имя Господа нашего Иисуса Христа, сошлись мы вместе, предположив себе одну и ту же цель благочестивой жизни, и вы изъявляете желание узнать нужное ко спасению, а мне надлежит нужда возвестить оправдания Божии, потому что день и ночь у меня в памяти апостол, который говорит: «три года день и ночь непрестанно со слезами учил каждого из вас» (Деян.20:31), и к тому же настоящее время для нас весьма удобно, а место это доставляет полную тишину и освобождение от внешнего шума. Помолимся же друг о друге, чтобы мне сослужителям моим «раздавать им в своё время меру хлеба» (Лук. 12:42), а вам, как доброй земле, приняв слово, воздать, по написанному, совершенный и во много крат преумноженный плод правды (Мф.13:23). Поэтому умоляю вас любовью Господа нашего Иисуса Христа, давшего «Себя за нас» (Тит. 2:14): позаботимся наконец о душах наших, восскорбим о суете протекшей жизни, начнем подвизаться ради будущего во славу Бога и Христа Его и поклоняемого и Святого Духа. Не будем оставаться в этой лености и в этом расслаблении, чтобы нам, по лености потеряв настоящее и начало дел откладывая до завтрашнего и последующих дней, когда потом притязатель душ наших застигнет нас, не запасшихся добрыми делами, не быть лишенными радости брачного чертога и не плакать напрасно и бесполезно, сетуя о худо проведенном времени жизни, когда ничто уже не поможет раскаивающимся. «Во время благоприятное Я услышал тебя , — говорит апостол, — и в день спасения помог тебе» (2Кор. 6:2). Этот век — век покаяния, а тот — воздаяния; этот — делания, а тот отплаты; этот терпения, а тот — утешения. Ныне Бог — помощник обращающихся от пути злого, а тогда — страшный и неумытный исследователь человеческих дел, слов и помышлений. Ныне пользуемся долготерпением, а тогда познаем правосудие, когда восстанем — одни на вечное мучение, а другие для вечной жизни, и каждый получит по делам своим. До которого времени будем отлагать послушание Христу, призвавшему нас в Свое Небесное Царство? Ужели не отрезвимся? Не призовем себя от обычной жизни к строгости евангельской? Не представим пред очами того страшного и славного дня Господня, в который приближающихся делами к десной стране Господа примет Небесное Царство, а за неимение Добрых дел отторженных на левую страну сокроют геенна огненная и вечная тьма? Сказано: «там будет плач и скрежет зубов» (Мф.25:30). |
| В молчании – слово, или как митрополит царя обличил Случается, что вещи, давно известные, в какой-то миг воспринимаются, как будто услышанные впервые, и через них душа получает руководство к изменению жизни. Нечто подобное пережил и тридцатилетний Феодор Колычев, когда однажды за воскресным богослужением в храме знакомые слова Евангелия прозвучали как ответ на его собственные мысли: «Никто не может служить двум господам, ибо или одного будет он ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть» (Мф. 6-24). 22 марта, 2010 Случается, что вещи, давно известные, в какой-то миг воспринимаются, как будто услышанные впервые, и через них душа получает руководство к изменению жизни. Нечто подобное пережил и тридцатилетний Феодор Колычев, когда однажды за воскресным богослужением в храме знакомые слова Евангелия прозвучали как ответ на его собственные мысли: «Никто не может служить двум господам, ибо или одного будет он ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть» (Мф. 6-24). 22 марта 1568 Митрополит Филипп (Колычев) обратился с обличительной речью к царю Иоанну IV Грозному В начале XIX в., в царствование Александра (Благословенного), необычный диалог завязался между двумя известными в Петербурге людьми. Первый из них был посланник Его Величества Короля Сардинии, философ, друг иезуитов Жозеф де Местр, а его собеседник – молодой русский публицист греческого происхождения и, как сейчас сказали бы, «консультант» государя, Александр Скарлатович Стурдза. Оба они были людьми светскими, однако достаточно сведущими в вопросах, касавшихся различий двух исповеданий. Де Местр отстаивал мнение, согласно которому Церковь в России «настолько слаба, что не смеет противиться беззакониям, а терпимость Православия – это лишь “синоним равнодушия”». Стурдза парировал: «терпимость – одно из высших свойств христианского характера, его проявление и мера». Все это служило своеобразной «разминкой» перед выражением двух различных взглядов на Церковь и ее отношения с внешним миром. Де Местр отстаивал преимущества хорошо управляемого административного здания, Стурдза – нерушимость Церкви как единства в Духе. Ничто иное, по его убеждению, не способно обнаружить действительное состояние Церкви в той мере, как способность к крестоношению и к исповедничеству. Именно тогда раскрывается истинное значение православной терпимости. И вот два примера: XVI век и век XX … |
| В нашем представлении IV век по Р. Х. — это прежде всего век триумфальной победы христианства. Без малейшего применения физической силы, вооруженные одной только твердой, непоколебимой верой и чистой совестью последователи Христа, пережив столетия гонений, сломили официальную монополию язычества: их учение стало сначала дозволенным (Миланский эдикт 313 г.), затем привилегированным и, наконец, получило статус официальной религии римской империи. Именно в этот период Церковь четко сформулировала сущность православного Богопочитания в своем Никео-Цареградском Символе веры, а в богословии Великого Афанасия был раскрыт смысл Боговоплощения как обожения человека: “…посредством уничиженного явлено нам божественное, — заявлял он, — через смерть распростерлось на всех бессмертие, и чрез вочеловечение Слова дознаны и промышление о всех и Содетель и Зиждитель оного — само Божие Слово. Оно вочеловечилось, чтобы мы обожились; Оно явило себя телесно, чтобы мы приобрели себе понятие о невидимом Отце; Оно претерпело поругание от людей, чтобы мы наследовали бессмертие” 1 . Однако доступность и открытость Церкви и высота ее идеалов еще не делали вчерашних язычников исполнителями евангельских заповедей. В церковную ограду хлынула толпа, но путь в Царство небесное оставался тесным и узким. Миновала угроза пыток и допросов, пришла угроза профанации всего святого невеждами, для которых богословские вопросы превращались в предмет базарных перебранок. До нас доносится жалобный голос православного иерарха тех лет, святителя Григория Богослова: “Я сказал, а они кричали, каждый свое. Это было то же, что стая галок, собравшаяся в одну кучу, буйная рабочая толпа молодых людей, вихрь, клубом подымающий пыль, бушевание ветров Они походили на ос, которые мечутся туда и сюда и вдруг бросаются прямо в лицо подобно грибам вдруг вырастают из земли и мудрецы, и военачальники, и благородные, и епископы, хотя и не потрудились прежде на свою долю над чем-либо добрым Надо отсечь, как общий недуг, лишние и бесполезные вопросы, пустившие ныне столько отпрысков и ветвей” 2 . |
| В предыдущем псалме пророк показал нам, чем и как можно избавиться от тяжкой работы истления и внити в отрадную свободу чад Божиих, а в настоящем поучает, как сохранять сию свободу или сие сыновство Божие, дабы снова не попасть в рабство греха и в плен диавола. Псалмопевец излагает своё поучение в виде вопроса и ответа. И поскольку первый и главный признак сынов Божиих, в сравнении с рабами греха и диавола, состоит, по словам Христовым, в пребывании в дому Отца своего Небесного, – раб, глаголет Он, не пребывает в дому во век, сын же пребывает во век ( Ин.8:35 ), – то пророк, в настоящем псалме, имея в виду преподать наставление, каким образом приобретается, охраняется и упрочивается право на сие высокое преимущество чад Божиих, прежде всего вопрошает: Господи, кто обитает в жилищи Твоем, или кто вселится во святую гору Твою? Вопрос чрезвычайно важный! Указуя на последнюю цель бытия нашего на земле и наше высокое, по намерению Божию, назначение, он объемлет собою весь круг нашей деятельности и ожидающую нас за гробом судьбу нашу. Ибо для чего мы родимся на свет, живём и умираем, если не для того, чтобы, посредством добродетели и спасительных таинств достаточно очистив и освятив себя, и чрез то, в известной мере и степени, ещё здесь приблизившись ко Всесвятому Богу, по смерти там – на небеси навсегда и неразлучно соединиться с Ним и в сем соединении вкушать блаженство вечное? Такую именно высокую цель и назначение указал нам Сам Сын Божий в Своей предсмертной молитве к Отцу Небесному об учениках Своих и обо всех вообще верующих в Него: Отче Святый, взывал Он тогда, соблюди их во имя Твое, их же дал еси Мне, да будут едино, яко же и Мы. Не о сих же молю токмо, но и о верующих словесе их ради в Мя, да еси едино будут, яко же Ты, Отче, во Мне и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут ( Ин.17:17:21–22 ). Почему и разрешение сего вопроса богопросвещённым умом пророка должно быть для нас не менее важно, любопытно, назидательно, и в то же время совершенно обязательно; ибо слово пророческое есть слово Божие. Всяко пророчество книжное, говорит апостол Пётр, по своему сказанию не бывает: ни бо волею бысть когда человеком пророчество, но от Святаго Духа просвещаеми, глаголаша святии Божии человецы ( 2Пет.1:20–21 ). Послушаем же сказания Давидова о предмете, столько для нас важном и нужном благоговейно и внимательно, с твёрдым намерением неуклонно ему следовать. |
| В.Я. Саврей Раздел VII. Влияние Александрийской школы на европейскую духовную культуру Лекция 16. Новоалександрийская школа: святители Афанасий Великий и Кирилл Александрийский Александрийская школа патристического периода представляет собой картину цельного философско-богословского знания. Мы называем ее Новоалександрийской школой, так как противоречия раннего александринизма в ней оказываются снятыми. Век становления этой школы – IV столетие, «золотой век» патристики – был временем развернутого переосмысления всего интеллектуального материала, накопленного за три века плодотворного синтеза библейской веры с эллинской образованностью. Крупные философские умы, «новые Сексты и Пирроны», по словам святителя Григория Богослова , выступали в Церкви со своими программами догматических преобразований; при неподготовленности церковного сознания они могли бы оказаться в числе великих реформаторов или даже создателей новых религий. Но церковное сознание за предшествующий период было подготовлено для ответа по всей форме философской и богословской науки. Ортодоксия в рассматриваемый период была верой большинства активных членов Церкви, которые выдвигали из своей среды наиболее образованных и красноречивых – «столпов православия». Основным требованием к ним было свидетельство об истине святостью жизни, благодаря которому их мнение на церковных соборах обладало высшим авторитетом. Александрия дала миру двух таких «столпов», богословские творения которых вошли в фундамент учения Вселенской Церкви, – святителей Афанасия Великого (р. до 297, † 373 г.) и Кирилла Александрийского (р. до 380, † 444 г.). Первый стоял у истоков Никео-Цареградского Символа веры , второй создал теологию православного почитания Матери Божией, имеющую прямое отношение ко всем узловым проблемам христологии и антропологии. Характерную черту новоалександрийцев, которая отличала их от плеяды Филона, Климента и Оригена , составляло то, что в своих сочинениях они касались высших догматических вопросов как бы против воли и по принуждению. О своих противниках, арианах, св. Афанасий отзывался так: «… если пишут о вере без всякой предположенной цели, то излишнее это предприятие, а может быть, и вредное; потому что, когда не настоит никакого вопроса, подают они повод к словопрению, расстраивая незлобивые сердца братий и всевая в них то, что никогда не приходило им на ум» (Окружное послание против ариан, 10). Была ли в таком отношении к слову какая-то поза, создающая риторически выгодную позицию для наступления? Чтение самих текстов новоалександрийских богословов, равно как их биографии, удостоверяет нас в обратном. |
|
|
