| Особое значение для истории Кормчей книги имеет переписанный с «Суздальских правил» кодекс ГИМ. Воскр. 28, к-рый был положен в основу 1-го издания Кормчей. При подготовке публикации использовалась также «суздальская харатейная» рукопись, о чем свидетельствует помета в печатной Кормчей: «из суздальской харатейной» (Кормчая. М., 1653. Л. 222 об.; помета относится к одной из редакций правила, приведенного в печатной Кормчей в 2 редакциях). «Суздальская харатейная» рукопись упоминается также в маргиналии в Кормчей Успенского собора (ГИМ. Усп. 21/173. Л. 145 об.): «Сие правило списати из суздалскои харатеинои, тамо лучше». Печатная Кормчая неоднократно переиздавалась до 1839 г. и служила основным источником канонического права в России. Ист.: ПСРЛ. Т. 8. С. 151, 162-163, 169-173, 175, 178, 201-203; Т. 9. С. XIV; Т. 12. С. 116, 142, 146-147, 153-154, 193-196; Т. 22. Ч. 1. С. 464, 468, 485, 488-489, 492, 496-498; Т. 23. С. 179, 191, 193; Т. 24. С. 186, 194, 197; Т. 25. С. 279, 292, 295-296, 301, 323-326; Т. 26. С. 243, 247-248, 252, 258-261; СбРИО. СПб., 1882. Т. 35. 24. С. 134; РИБ. СПб., 1908. Т. 6. 84. Стб. 631-634; 88. Стб. 657-670; 89. Стб. 671-674; 91. Стб. 679-684; 110. Стб. 745-748; Иоасафовская летопись. М., 1957. С. 54, 74, 78, 86; АСЭИ. М., 1958. Т. 2. 474. С. 513; 476. С. 515; Покровская В. Ф. Летописный свод 1488 г. из собрания Н. П. Лихачева//ПКНО, 1974 г. М., 1975. С. 31-32; РФА. Ч. 1. 2. С. 64-65; 52. С. 189-191; Ч. 2. 77. С. 252-253; 79. С. 258-259; Ч. 3. 38. С. 108-109. Лит.: Шляпкин И. А. Описание рукописей Суздальского Спасо-Евфимиева мон-ря. СПб., 1881. С. 53-54; Диев М. Я. Суздальская иерархия. М., 1892. С. 47-48. (Мат-лы для истории Рус. Церкви; Вып. 4); Голубинский. История РЦ. Т. 2. Ч. 2. С. 29-30; Казакова Н. А. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М.; Л., 1960. С. 183; Щапов Я. Н. Византийское и южнослав. правовое наследие на Руси в XI-XIII вв. М., 1978. C. 152-153, 266-267; Белякова Е. В. Особые редакции сборника XIV титулов в византийско-слав. традиции//Церковь в истории России. М., 1999. Сб. 3. С. 37-38; Плигузов А. И. Полемика в Рус. Церкви 1-й трети XVI ст. М., 2002. С. 148, 156; Каталог слав.-рус. рукописных книг XVI в., хранящихся в РГАДА. М., 2005. Вып. 1. С. 293-313, 455-456. |
| Отсюда разнообразие в списках той и другой редакции: в некоторые списки вносились статьи, которые в других не помещались; одни и те же статьи помещались в разных списках не на одном и том же месте; в иных списках число статей значительно увеличивалось; вкрадывались или вносились в некоторые списки неисправности, статьи неизвестного происхождения, сомнительного или апокрифического содержания. Сличение разнообразных списков К. уже в XV в. возбуждало недоумения относительно наиболее верного ее состава. Первая попытка пересмотра приписывается митрополиту Киприану в конце XV в.; в начале XVI века пересмотром русской К. кн. занимались Максим Грек , инок князь Вассиан Патрикеев, преп. Иосиф волоколамский, инок Волоколамского мря Нифонт, затем митроп. Даниил. Тем же попыткам следует приписать, между прочим, происхождение так называемой сводной К., составленной иосифлянами. Пересмотренная в первой половине XVI в. митрополитом Даниилом, сербская К., по-видимому, приготавливалась к изданию для общего употребления во всей русской церкви. В XVII в., при патриархе Иосифе, она подверглась новому пересмотру, в некоторых частностях изменена, дополнена или сокращена против древнейших списков и была напечатана в 1650 г. Иосифовская К. в большей своей части представляет сербскую К. Она содержит: “Предисловие к читателю, сказания о соборах, два предисловия к синтагме XIV титулов или “граней”, “титлы или правилом сочетание” и 71 гл., в которых изложены правила свв. апостолов (гл. 1–4), соборов (гл. 5–20), отцов (гл. 21–35) и иерархов (36—41), извлечения из новелл Юстиниана (гл. 42 и 44), Алексея Комнена (гл. 43) и закона Моисея (гл. 45), закон судный (гл. 46), сочинение Никиты Стифата против латинян (гл. 47—48), Прохирон и Эклога (49–50), статья “О тайне супружества” (гл. 51), постановления некоторых греческих соборов (гл. 52–54) и канонические ответы митроп. ираклийского, патр. св. Никифора, Иоанна кипрского (55–59), Тимофея александрийского (61) и Анастасия синайского (69); “Хиротония” (60 ст.); правила монахам (гл. |
| Преподобный Максим (в миру Михаил Триволис) родился в греческом городе Арта на территории Османской империи в знатной семье. Его родители, Мануил и Ирина, отправили его для обучения в Италию, бывшую тогда центром классической образованности. Михаил учился в университетах Падуи, Феррары, Болоньи, Флоренции и Милана, дружил с такими деятелями культуры, как Альд Мануций и Пико делла Мирандола. Под впечатлением деятельности Савонаролы юноша решил поступить в доминиканский монастырь, где пробыл с 1502 по 1504 г. Духовные искания привели его на Афон, где в 1505 г. в Ватопедском монастыре он принял постриг с именем Максим. В 1516 г. великий князь Василий III выписал трех ученых афонских старцев, в числе которых был Максим, для перевода Толковой Псалтири. Они прибыли в Москву 4 марта 1518 г. Еще Максим перевел отдельные статьи из “Номоканона”, некоторые беседы святителя Иоанна Златоуста , ряд ветхозаветных текстов с толкованиями и три сочинения преподобного Симеона Метафраста . Одновременно он занимался исправлением Толкового Евангелия, Апостола и богослужебных книг. Максим постоянно просил великого князя отпустить его на Афон, но безрезультатно. В Москве вокруг него сформировался кружок образованных людей. Через инока Вассиана (князя Патрикеева) он познакомился с традицией “нестяжателей”. Максим активно включился в полемику по поводу актуальных вопросов церковной жизни. В 1524 г. он обличил великого князя Василия за незаконный развод с женой, вследствие этого в 1525 г. был обвинен в ереси, в сношениях с турецким правительством, отлучен от причастия и заточен в Иосифо-Волоцкий монастырь. Условия содержания старца были ужасны, но Господь укреплял его: Максим составил и написал углем на стене келии канон Святому Духу-Утешителю. В 1531 г. он был вторично вызван на собор. Ему предъявили новые обвинения, в частности, в порче богослужебных книг. Страдальца сослали в Тверской Отрочь монастырь под надзор Тверского епископа Акакия, который предоставил ему возможность читать и писать, но только в 1541 г. Максиму было разрешено причащаться Святых Тайн. В 1551 г. (или 1547 г.), после неоднократных обращений Восточных Патриархов и святителя Макария, Максима Грека перевели на покой в Троице-Сергиев монастырь. Святитель Макарий внес часть его поучений (всего перу преподобного принадлежит до 365 текстов) в Великие Четьи-Минеи. Старца почитали многие писатели XVI в., в частности, инок Зиновий Отенский . Максим Грек преставился в Троице-Сергиевой Лавре в день памяти своего небесного покровителя преподобного Максима Исповедника . |
| Румянц. муз., 243–244; Опис. рук. Хлудова, 29–30); Курбский также говорит, что Даниил Сильвана в своем епископском дому злой смертью за малые дни уморил (Сказания, 52); но это не подтверждается. Современное показание удостоверяет, что Вассиан «в монастыре и преставился и погребен бысть тамо». (Прибавл. к Твор. св. отц., X, 508). Спустя год в марте 1532 г. он был еще жив. Возможно, что он дожил до низвержения Даниила и заточения его в Иосифом монастыре, где прежние враги могли встретиться. Во всяком случае, он был погребен в почетном месте, в самом приделе и над его гробницей была помещена икона Богородицы в серебряной ризе, о чем говорится в монастырской описи 1545 г., следовательно, в это время его уже не было в живых (Жмакин, Поездка в Волокол. мон. Древн. и Нов. Россия, 1880, I, 35–36; М. Даниил, 231–232, 247). О том, что лишение причастия М.Грека относится к 1531 г. а не к 1525 г. (Сочин. М.Грека, II, 364; ср. Макарий, VI, 192–193), как думает Голубинский (стр. 817). Довод следующий: в послании к м. Макарию (Сочин., II, 364) Максим говорит, что он 17 лет лишен причастия и тут же сообщает, что о нем ходатайствовал вселенский патриарх (с. 366). Это был Дионисий, который извещал царя о своем возведении на престол (что было в июне 1544 г., см. Списки цареград. патр., Хр. Чт. 1861, III, 81, а по Крузию даже в 1546 г.). О грамоте патр. Дионисия см. ниже. Савва не давал показаний на соборе, но самое перемещение указывает на то, что его сношениям придавали значение (Ратшин; Сказ. Паисия; Белокуров, CCL, 300). О Сильване – Опис. рукоп. Синод. библ., I, ч. II, с. 579, Опис. рукоп. Соловец. библ., I, 163–164; Белокуров LXVII, CCLXXVI). – «Сказание о Максиме» также неправильно сообщает о задушении в дыму Сильвана в Иосиф. мон., по распоряжению будто бы м. Даниила (ср. Курбский, 2-е изд. 42, Жмакин, 192–193; Голубинский, 717–719). В описании царского архива называются: дело Берсеня, Жареного, Максима и Саввы греков (совместно) и грамоты греческие Сильвана, присланные им перед смертью (Акты Арх. |
| Своё название монастырь получил по имени инока Симона, в миру боярина Стефана Васильевича Ховрина, пожертвовавшего землю для монастыря. На этих землях - к югу от Москвы, в десяти верстах от Кремля - и был заложен монастырь. Первоначально Симонов монастырь располагался несколько ниже по Москве-реке, у большой дороги в Москву, и Фёдор, стремясь найти уединение, выбрал для монастыря другое место, неподалёку от старого. В 1379 году монастырь был перенесён на его нынешнее место. На старом месте осталась только приходская церковь Рождества в Старом Симонове, под колокольней которой во второй половине 18 века были обнаружены могилы героев Куликовой битвы Александра Пересвета (ум. 1380) и Родиона Осляби (ум. 1380 или после 1389). Пережившая страшные разрушения, долгое время служившая компрессионной станцией завода " Динамо " , ныне эта церковь снова действующая. Преподобный Сергий Радонежский считал Симонов монастырь " отраслью " своей Троицкой обители и всегда останавливался в нём, когда приезжал в златоглавую. Из стен Симонова монастыря вышла целая плеяда выдающихся подвижников и церковных деятелей: св. Кирилл Белозерский (Козьма), св. Иона, митрополит Московский, патриарх Иосиф (Владимир), митрополит Геронтий, архиепископ Ростовский Иоанн (ум.1525), знаменитый деятель нестяжательства Вассиан, в миру князь Василий Иванович Косой-Патрикеев. Симонов монастырь особенно любил посещать царь Фёдор Алексеевич Романов (1661-1682), для него здесь были устроены кельи. В 1771 году, при Екатерине II (1729-1796), монастырь был упразднён и по случаю распространившейся в ту пору эпидемии чумы превращён в чумной карантин. В 1795 году по ходатайству графа Василия Васильевича Мусина-Пушкина обитель была восстановлена. Башни и стены монастыря строились в 16 веке. Их возводил " государев мастер " Фёдор Савельевич Конь, выдающийся русский зодчий - строитель Смоленского Кремля. Укреплённый при Борисе Фёдоровиче Годунове, монастырь отразил набег крымских татар Казы-Гирея. Новые стены монастыря и часть башен были сооружены в 1630 году, при этом в состав новой крепости вошли части старой крепости. Окружность монастырских стен составляла 825 м, высота около 7 м. Из сохранившихся башен выделяется угловая башня " Дуло " , увенчанная высоким шатром с двухярусной дозорной башенкой. Две другие уцелевшие башни пятигранная Кузнечная и круглая Солевая - построены в 1640-е годы, когда велась перестройка оборонительных сооружений монастыря, пострадавших в Смутное время. В монастырь вели трое ворот: восточные, западные и северные. В память об отражении нападения крымцев в 1591 году была сооружена надвратная церковь Всемилостивого Спаса. Над восточными воротами в 1834 году были возведены надвратная церковь св. Николая Чудотворца. |
| священной старины... было, как пишет г. Буслаев 18 , делом новым, небывалым – после киевского Патерика, имеющего впрочем, интерес, более келейный, аскетический». Патриотический подвиг архиепископа Евфимия весьма замечателен в истории развития духовно-литературных идей – в ту эпоху, когда Новгороду в борьбе с Москвой не оставалось иных средств, кроме авторитета священных преданий, которыми еще была бедна в то время Москва. Особенно много потрудился в собирании местных преданий и сказаний о святых архиепископ Макарий. Примеру Макария последовала Москва. Пахомий Логофет, переехавший из Новгорода в лавру св. Сергия Радонежского, первый составил службы на открытие мощей св. Петра и житие св. Алексия Митрополита. Митрополит Макарий, переведенный в Москву, занялся и здесь сбором новых местных сказаний, и его «Четьи-Минеи» здесь прошли чрез новую редакцию, где уже вместе с похвалами новоявленным святым русским воздается хвала главным образом Москве, как матери городов русских. Отсюда Москва, ревниво смотревшая на древнюю славу Новгорода, не хотела признать общего и всероссийского авторитета за святостью новгородских князей, которые доныне пользуются только местным чествованием. Иоанн III-й не хотел чтить препод. Варлаама Хутынского. В свою очередь и новгородцы стали чтить препод. Сергия только при Василии Темном. К св. Иосифу Волоколамскому не питали уважения знаменитые подвижники – Нил Сорский и Вассиан Патрикеев (см. «Сборн. осуж. Даниила»). Плачь пермский о св. Стефане Велико-пермском, написанный сотоварищем Стефана и учеником св. Сергия, Епифанием, доказывает тоже самое. «Когда находившиеся при св. Стефане возвратились из Москвы в Пермь с его ризницею, книгами и другими вещами и возвестили о его кончине, повествует Епифаний, тогда все начали вопиять: «Горе нам братие... мы стали поношением для соседей наших – иноязычников – лопи, вогуличей, югры и пинеги... За что же обидела нас Москва? Она имеет у себя митрополита и святителей, а у нас был один епископ, и того к себе взяла, – и ныне мы не имеем даже гроба епископского 19 ». Определить с точностью число написанных в то время в разных местах земли русской житий святых мы не беремся – по недостатку библиографических и археологических исследований. Несомненно только., что жития составлялись и в то время, когда сильный запрос религиозного чувства вызывал полное и отчетливое разъяснение истин веры и правил христианской нравственности – в связи с требованиями века и русской народной жизни. Жития писались и внутри России и по окраинам ее, и за границей, и на Афоне. |
| Скит мог состоять из нескольких особых келий, где жило отдельно по два или по три пустынника. Из среды их избирался ими же настоятель; но он был не более, как руководитель, к которому они добровольно обращались. Нил позволял принимать подаяния только в самом незначительном размере и, притом, в случае крайней нужды или болезни. Недвижимое имущество и капиталы никак не могли быть достоянием скита, так как в ските не было никакого общего имения. Церковь в ските отнюдь не должна была иметь никаких богатств и украшений; серебро и золото изгонялось из нее строго. «Лучше бедным помогать, чем церкви украшать», -говорил Нил. Хотя находились другие, желавшие присоединиться в скит преподобного Нила, но он принимал их с большим выбором и охотно отпускал из скита, так что в его ските, даже после его смерти, оказалось не более двенадцати старцев. Женщинам не дозволялось входить в скит. Нелюбовь Нила к роскоши была так велика, что по смерти его составилось такое предание: когда царь хотел построить в его пустыне каменную церковь, то преподобный явился ему во сне и приказал не строить каменной церкви, а велел воздвигнуть деревянную. С такими понятиями естественно было Нилу сделаться противником Иосифа Волоколамского и заявить протест против любостяжания монахов и монастырских богатств. Великий князь Иван уважал старца Нила и призывал на соборы. В 1503 году, в конце бывшего тогда собора, Нил сделал предложение отобрать у монастырей все недвижимые имущества. По его воззрению вообще, только то достояние и признавалось законным и богоугодным, которое приобреталось собственным трудом. Иноки, обрекая себя на благочестивое житье, должны были служить примером праведности для всего мира; напротив, владея имениями, они не только не отрекаются от мира, но делаются участниками всех неправд, соединенных с тогдашним вотчинным управлением. Так поставлен был вопрос о нестяжательности. Ивану III было по душе такое предложение, хотя из своекорыстных побуждений. Иван Васильевич распространял вопрос о владении недвижимым имением не только на монастырские, но и на архиерейские имущества. |
| Собор, состоящий из архиереев и монахов, естественно вооружился против этого предложения всеми силами и представил целый ряд доказательств законности и пользы монастырской власти над имениями, доказательств, составленных, главным образом, Иосифом Волоцким. В его сочинении указывалось на то, что монастыри на собственные средства содержат нищих, странников, совершают поминовения по тем, которые давали вклады, и потому для них нужны свечи, хлеб и ладан; автор приводил примеры из Ветхого Завета, из византийских законов, из соборных определений; вспоминал о том, что русские князья, начиная с самых первых, давали в монастыри вклады, записывали села и, наконец, приводил самые убедительные доказательства, что если за монастырями не будет сел, то нельзя постригаться в них знатным и благородным людям, а в таком случае неоткуда будет взять на Руси митрополитов и прочих архиереев. Собор взял верх. Иван ничего не мог сделать против его решения. С этих пор Иосиф сделался отъявленным и непримиримым врагом Нила. К вопросу о монастырских имуществах присоединился вопрос об еретиках. Нил, сообразно своему благодушию, возмущался жестокими мерами, которые проповедовал Иосиф против еретиков, в особенности же тем, что последний требовал казни и таким еретикам, которые приносили покаяние. Тогда, конечно, с ведома Нила, а может быть, и им самим, написано было от лица белозерских старцев то остроумное послание, обличавшее Иосифа, о котором мы говорили в биографии Геннадия. Иосиф разразился обличительным посланием против Нила, укорял его и его последователей в мнениях, противных православию, в том, что он, сострадая еретикам, называет их мучениками, не почитает и хулит древних чудотворцев русских, не верует их чудесам, научает монахов чуждаться общежительства, не велит заботиться о благолепии церквей и украшать иконы златом и серебром. Таким образом, Иосиф хотел дать преступный смысл тому предпочтению, которое оказывал Нил внутреннему благочестию перед внешним. Иосиф обвинял Нила в неуважении к чудотворцам, на том основании, что действительно Нил, как и его ученики, опираясь на сочинения древних святых отцов, особенно на Никона Черной Горы, вооружался против ханжей, распускавших известия о ложных чудесах, знамениях и сновидениях. |
| Составленная в 1601 году по повелению Бориса Годунова и дошедшая до нас опись Кирилло-Белозерского монастыря позволяет воссоздать его облик в тот период. Как основной – Успенский, так и возникший рядом с ним в XVI столетии малый Ивановский монастыри были обнесены каменными стенами с восемью башнями. Внутри стен располагались девять каменных церквей, колокольня, различные хозяйственные постройки. Монашеские кельи и окружавшие монастырь дворы были тогда деревянными. Удаленный от Москвы, обнесенный прочными стенами Кириллов монастырь на протяжении веков был одним из главнейших мест ссылки. Условия нахождения в нем ссыльных были весьма различны: от проживания в довольно льготных условиях (свои хоромы, свои слуги, особый стол) до строгого заточения. Среди сосланных в Кириллов встречается немало известных в русской истории имен. Так, в 1499 году был подвергнут опале и отправлен в Кириллов монастырь один из приближенных бояр Ивана III – Василий Косой-Патрикеев, постриженный под именем Вассиана. В дальнейшем ему предстояло занять одно из ведущих мест в лагере нестяжателей. В годы боярского правления при малолетнем князе Иване Васильевиче (Грозном) был низложен группировкой Шуйских и сослан в Кирилло-Белозерский монастырь митрополит Иоасаф Скрипицын. В бурное царствование Ивана Грозного Белозерье стало местом не только ссылки, но и прибежищем для опальных вельмож, пытавшихся, нередко безуспешно, укрыться от царских палачей под монашеской рясой. Так, в 1560 году после отстранения от власти круга влиятельных царских советников, известных под именем «избранной рады», один из виднейших государственных деятелей этого периода, священник московского Благовещенского собора Сильвестр добровольно принял пострижение в Кириллове монастыре. Позднее его примеру последовали боярин Иван Васильевич Шереметев-большой и многие другие. Особое место в истории белозерской ссылки занимает один из последних на Руси удельно-княжеских родов – род князей Воротынских, ведущих свою родословную от Рюрика. |
| Стремление государства национализировать церковное и монастырское достояние прослеживается от времен Ивана III до Екатерины II (а по сути — вплоть до большевистского «изъятия ценностей» в 1922 году). Разумеется, нужен был благовидный предлог. «А вам ничего не надо — вы же монахи! Вы отреклись от мира, вы от всего отказались. Зачем вам собственность, зачем земли, деревни, богатства? Вы все должны отдать государству — государство уж позаботится о своих подданных. А вы должны Духом Святым питаться, молиться на голодном пайке. Так что мы всё заберем...» Важно понимать: спор о монастырском землевладении, возникший на Соборе 1503 года, — это не результат каких-то глубинных процессов, происходящих в Церкви, а реакция на поползновения государственной элиты прибрать к рукам церковное достояние. Именно против этого выступил Иосиф Волоцкий. Под его влиянием Собор принял историческое решение, что «церковное стяжание — Божие стяжание есть». И это не было новшеством — напротив, это полностью соответствует всем канонам и обычаям Церкви: церковное имущество не подлежит ни национализации, ни приватизации, ни использованию в неподобающих целях. Но пока живы были великие основатели монастырей, Нил Сорский и Иосиф Волоцкий, которые дружили между собой, одни и те же книги читали, учениками обменивались — все было хорошо, национализировать монастырские земли под флагом «нестяжания» государство не пыталось. Однако потом наступила эпоха учеников. А ученики бывают разные. И вот среди «учеников» (именно так, в кавычках!) преподобного Нила Сорского появляется идеолог антииосифлянства и национализации церковных стяжаний — Вассиан Патрикеев. Кто он такой? Это опальный боярин, крупный государственный деятель, который обижен на весь мир за то, что попал в опалу, его насильственно постригли в монахи. И потому он пытается самоутвердиться. По-человечески вполне понятно. И как же он самоутверждается? Он говорит: вы, монахи, плохие, вы неправильно живете. На Афоне иноки не так живут — вот, старец Максим Грек подтвердит. А тот приехал в Москву с Афона в 1518 году, через два года после смерти преподобного Иосифа Волоцкого, не зная русского языка, не разобравшись в духовной и политической ситуации, не понимая, что его используют в политической интриге. Он просто засвидетельствовал, что на Афоне у монастырей нет сел. А там действительно села монастырям не принадлежали. Нет на Афоне сел. Зато полностью принадлежали земли и прочее имущество — ведь Афон передан в собственность монахам еще византийскими императорами, и этого не оспаривали потом даже турецкие султаны. Афон доныне напрямую подчиняется Константинопольскому Патриарху. |
|
|
