| Преследование таких видных лиц, как Вассиан и Максим, послужило бы для общества новою пищею для нападок на в. князя, которое основательно увидело бы в нем новую возмутительную несправедливость с его стороны и окружило бы Максима и Вассиана ореолом невинных страдальцев. А этого никак не хотелось в. князю; почему он повел дело с Вассианом дипломатическим путем. Максим, как человек более опасный для развода, пострадал, причем падение это так обставлено было с внешней стороны благовидно, что за массою подобранных разнообразных обвинений трудно было выделить первую причину его падения. А Вассиан, который по своему образованию стоял неизмеримо ниже Максима, потому самому менее представлял опасности для великого князя. Вот почему князь некоторое время терпел Вассиана при себе и даже иногда обнаруживал по отношению к нему знаки видимого своего благоволения 431 . Так продержался Вассиан несколько лет. Великий князь совершенно охладел к своему бывшему любимцу. Враги Вассиана, члены высшей духовной иерархии с митрополитом Даниилом во главе, употребляли все средства к тому, чтобы окончательно удалить Вассиана от в. князя и с нетерпением выжидали случая, чтобы сделать на него нападение. И вот, когда в 1530 году от второго брака великого князя 432 родился сын, в котором счастливый отец увидел для себя благословение неба, тогда-то он с некоторым сознанием своей правоты мог напомнить Вассиану его прошлую вину для того, чтобы свести с ним свои давние счеты. А второй суд над Максимом 1531 года, в котором последний представлялся между прочим политическим преступником и на который привлечен был к допросу Вассиан, как единомышленник (на него, значит, могла быть брошена тень подозрения и в политической неблагонадежности, как это сделано было с Максимом) и соучастник Максима, ясно дал понять врагам Вассиана, что наконец настало время, когда они могут с своей стороны рассчитаться с Вассианом, столь ненавистным им за его полемику о монастырских имущества и за едкие нападки на роскошную жизнь высшего духовенства и монашества. |
| Недоверие к современным, переводам и невозможность отыскать в них, опоры для своих мнений терзали Вассиана и не давали ему покоя. Является к нему на помощь, Максим Грек , который своими знаниями и открывает ему глаза на страшную порчу русских церковных книг. Долгое время волнуемый сомнениями, Вассиан теперь под влиянием накипевшей злобы не мог высказаться умеренно, чему препятствовал еще сложившийся под действиями тяжелых обстоятельств жизни его желчный и раздражительный характер. Действительно, Вассиан и выразился о состоянии русских книг в такой резкой форме, которая удивила его врагов и людей противного ему направления и послужила для них одним из действительных и серьезных поводов к его обвинению. Отзыв его при тогдашнем отношении ко всем книгам религиозного содержания был поразительным, для весьма многих и, взятый сам по себе, он, крайне односторонен и влек за собою весьма дурные последствия. Поэтому м. Даниил вполне был прав, ставя в вину Вассиану его известные слова, которыми подрывалось у современников уважение к священным и церковным книгам, источнику христианского вероучения и христианской морали. С другой стороны известные обстоятельства, в которых находился Вассиан и под влиянием которых он действовал, и наконец те печальные черты его раздражительного характера, которые сами собой предрасполагали к резкости, не дозволяют видеть в известных резких отзывах Вассиана о состоянии русских церковных книг проявления его крайне рационалистических и либеральных воззрений вообще на источники христианского вероучения. На самом деле Вассиан, как свидетельствуют его сочинения, вполне с уважением относился ко всем священным книгам, и при аргументации своих идей пользовался почти всеми теми письменными памятниками религиозного содержания, какими пользовались и люди формального направления с тем впрочем различием от последних, что они имели в его глазах низшее второстепенное значение сравнительно с строго-каноническими священными книгами 480 . Характер сочинений Вассиана самым делом противоречить тому резкому отзыву, который он сам сделал по отношению к современным ему церковным книгам и крайностей которого он сам на самом деле вовсе не разделял. |
| Он открыто заявляет, что царям должно совершать дела со всеми князьями и боярами и прочими мирянами, а не с иноками 236 . Вассиан сильно вооружается против монашествующего духовенства, которое по праву вотчинных владельцев уподоблялось в своих действиях «аки царевым мирским приказным» и особенно настойчиво проводить мысль о том, что не должно инокам «владети волости со христианы, и мир им судити, и на поруки их давати, и приставов по ним иноков посылати». Вообще Вассиан проводит ту строго определенную и безусловную мысль, что иноки ни под каким видом «в мирския вещи не должны вступаться» 237 и самое вторжение духовенства в область гражданских дел признается им величайшим злом для государства 238 . Отрицание Вассианом права вмешательства духовенства в светские дела вытекают не из антипатии его к церковной иерархии, а из более глубокого нравственного понимания цели и назначения пастырского служения. Ограничением сферы действий духовенства имелось в виду поставить его и отвести ему истинное положение в обществе, дать ему возможность всецело посвятить себя на служение Богу и предаться вполне долгу своего нравственного служения обществу, – долгу, завещанному Христом и апостолами. Вассиан выделяет нравственную сферу пастырям, он установляет духовенству ведать только свои духовные дела. 239 Последняя цель Вассиана и других нестяжателей состояла в том, чтобы поставить церковную иерархию на прежнюю, недавно потерянную ею высоту духовной независимости от мирской власти и нравственного могущества и сделать ее вполне самостоятельною к своей определенной духовной сфере. А между тем вмешательство в светские дела, где вся сила находилась на стороне светского правительства, само собою ставило духовенство в зависимость от мирской власти и сменяло свободу его действий. Вот где скрывается одна из причин, почему братия Заволжцев-нестяжателей так настойчиво заявляла о необходимости отобрания у монастырей вотчин, делавших монахов, светскими приказными, как выражается сам Вассиан. Этим путем они хотели достигнуть того, чтобы церковная иерархия, отрешившись от материальных пожертвований со стороны правительства, и несвязанная с ним материальными земными интересами, могла стать и твердо держаться на прежней высоте духовного и нравственного могущества, какое завещал, ей удельно вечевой период русской истории. |
| Свои мысли о несоответствии жизни митрополита званию истинного пастыря Максим по своему обыкновению стал открыто высказывать в своих сочинениях. Некоторые обличения Максима настолько прозрачны и тем более должны были казаться такими для современников, что в них прямо обрисовываются те лица, против которых они были направлены. «Ты же треокаянна (душе), так обличает Максим одного святителя, кровей убогих безщадно испиваючи лихвами и всяким делом неправедным, и себе оттуду преобильно приготовляющи вся твоя угодная, егда же и якоже хощеши, во градех же ездящи на конех благородных со многими, овем убо последующим, овем же напред воплем и бичию разбивающим сретающи тя народы. Угодна ли творити мниши своими долгими молитвами и черным сим власяным образом, Христу любящу милость паче жертвы, и осужающа всякого нищененавидца» 378 . Скорее всего в описанном здесь выезде духовного сановника можно видеть выезд самого митрополита, так как невозможно допустить, чтобы с такою пышностью мог разъезжать по Москве какой-нибудь из провинциальных епископов, часто посещавших столицу 379 . Еще дальше в нерасположении к митрополиту пошел Вассиан. Влиятельное положение при дворе сделало его высокомерным. Сознание своей силы доводило его до того, что он свысока относился и старался игнорировать митрополита. Подавши в. князю мысль об исправлении книг. Вассиан взял ведение исправительного дела на свои руки, и во время возникавших при исправлениях сомнений он и сам не хотел и Максима удерживал от того, чтобы обращаться за советом к высшей духовной власти – митрополиту и просить его санкции на тот или другой затруднительный предмет исправления. Между тем при митр. Варлааме Вассиан обращался за советами и за благословениями к митрополиту напр. при составлении своей Кормчей. Ясное дело, что здесь играют роль личные счеты Вассиана с Даниилом. Мало того, Вассиан свое игнорирование митрополита мотивировал такими данными и формулировал их в таких вызывающих выражениях, которые должны были казаться слишком оскорбительными для всех тех, кого они касались. |
| Но Даниил, когда благоприятные обстоятельства передало в его власть всю судьбу Вассиана, не забыл и личных счетов с ним. Личное раздражение м. Даниила против Вассиана выразилось прежде всего в том, что он крайне бесцеремонным образом поносил самым дорогие убеждения и взгляды Вассиана. Об одном из трудов Вассиана – собрании его кормчей – митрополит выражался, что он в таком духе написал его не почему либо иному, как только по своему «малоумию», а о том обстоятельстве, что Вассиан называл отступниками монахов-вотчинников, Даниил выразился, что он это сделал «от своего безумия» 485 . Понятно, какое действие должны были производить на самолюбивого Вассиана подобные, при том публично произносимые, отзывы Даниила. Помимо своей прямой, непосредственной оскорбительности за ними скрывался тонкий расчет митрополита уязвить Вассиана как можно глубже и в самое больное его место. Дело в том, что Вассиан считал митрополита далеко ниже себя по образованию и дарованиям. И теперь что же выходит? Даниил является в виду всех в роли судьи над Вассианом, обращает в ничто, унижает его литературные труды, его умственные дарования и вообще все его умственное и нравственное мировоззрение. Как глубоко действовали оскорбления Даниила на Вассиана, это показывает поведение последнего на соборе. Он вообще держал себя свободно, независимо, а по временам и дерзко, на оскорбления отвечал оскорблением, и замечательно то, что он при случае колко иронировал над митрополитом и предметом для своей иронии брал именно его просвещение. Иными словами и судья и обвиняемый платили друг другу одной и той же монетой. Но выпадали такие минуты, когда Вассиан под влиянием оскорблений Даниила, терял самообладание и под напором сильной злобы делал предметом, своих ответных направленных против личности митрополита колкостей, явления и поводы, какие только открывал ему случай, без надлежащей оценки их смысла и значения. Очевидно, здесь уже никак не могло быть обдуманности в выборе средств для оскорбления, и Вассиан играл таким образом в очень опасную игру. |
| Понятно, как должен был подействовать на Вассиана отказ Досифея Крутицкого. Указывая на него, как на свидетеля и очевидца данного ему м. Варлаамом позволения, Вассиан мог с правом рассчитывать, что он, хотя бы и был на стороне его противников, но тем не менее затруднится с очей на очи отказаться от того, что было. Но расчет подсудимого оказался не верен, и потому он после всех заявлений Досифея заметил с видимой горестью: «ино, господине, волен Бог , да ты». Действительно, Вассиан теперь ясно увидел, что на соборе все настроено против него и для осуждения его, – изменяют даже истине. Поведение Досифея объясняется желанием его угодить митрополиту. Это тем более для него представлялось возможным, что Даниил вместо того, чтобы поставить прямой вопрос о том, от кого Вассиан получил право на написание кормчей, значительно и существеннейшим образом изменил смысл обвинения, когда он поставил Досифею вопрос о том: был-ли совет разрушить божественные правила? При такой формулировке вопроса Досифею ничего не оставалось делать, как только отвечать отрицательно, иначе он сам мог попасть в число подсудимых. От общего осуждения в незаконном составлении кормчей м. Даниил перешел к рассмотрению отдельных, частных мыслей, составляющих ее содержание. Митрополит обвинительным пунктом против Вассиана выставил известное его выражение, находящееся в послесловии его кормчей, что «есть во святых правилах супротивное Евангелию, Апостолу и св. отец жительству». Мысль эта действительно принадлежала Вассиану и до нее он дошел не случайно, но путем долгого критического изучения кормчей, на которое он вызван был полемикою по вопросу о вотчинном праве монастырей. Вассиан и не отказался несколько от своих слов и только указал своим судьям повод, по какому он так, высказался, и то применение, какое он давал высказанной им мысли, заметив кратко, что он это писал «о селех». Кормчая Вассиана написана им в связи с развитием полемики по монастырскому вопросу, какой в то время сосредоточивался на праве монастырей владеть вотчинами. |
| Фома, о котором упоминает Венгерский, лицо неизвестное. Малышевский 171 делает предположение, что это мог быть Вассиан, переменивший свое имя во время бегства, «как то именно и делали спутники Феодосия». Садковский принимает это предположение. 172 Основание для принятия – разве только то, что Венгерский не упоминает о Вассиане, который бежал с Косым и, может быть, его называет Фомой. Но, если бы Вассиан и переменил имя во время бегства, вряд ли была нужда ему удерживать ложное имя, когда он прибыл в Литву. Поэтому основание для догадки Малышевского кажется мне шатким. Но можно предположить, что в числе спутников Косого был кто либо, действительно носивший имя Фомы, так как «Сказание» к Многословному Посланию говорит: «разбегошася от Новоозера … Косой и Вассиан с прочими в Литву». В таком случае, нет нужды, по примеру Калугина, 173 видеть в липе Фомы «местного протестанта, с которым Феодосий соединился для своей пропаганды». Я не могу согласиться с Калугиным в том, что «нет необходимости и достаточно оснований выводить его (Фому) непременно из России», так как известие Венгерского ясно имеет в виду пришлых монахов, а при упоминании о казни Фомы даже отмечает, что Иоанн IV казнил его, как своего бывшего подданного и единоверца (hominem suae nationis suaeque religionis aliquando fuisse accepit). Итак, вернее признать Фому пришлым из России монахом, спутником Косого, не поименованным в «Сказании» к Мн. Посланию. Что касается одновременного прибытия трех монахов в Витебск, то можно, на основании слов «Сказания» к Мн. Посланию, вывести, что их было действительно трое или даже больше: Феодосий Косой, Вассиан и их спутники (может быть, один лишь Фома). Игнатий же бежал «на Двину», тогда как остальные из Москвы прямо в Литву. Артемий же, должно быть, прибыл вскоре после них – около 1554–56 г. Поэтому не трудно было допустить Венгерскому и здесь погрешность, назвав Артемия в числе спутников Косого, тем более, если среди бежавших монахов были и такие, которые были известны под именем Артемьевых учеников, как называет их «Сказание» к Мн. Посланию. Допустить же общее бегство Артемия с Косым я не могу, потому что «Сказание» не упоминает о чем-либо подобном и не позволяет делать такой вывод то соображение, что Косой бежал из Москвы (1555 г.), а Артемий из Соловков. Путь последнего неизвестен, но был, несомненно более длинен. Едва ли Артемий шел иным путем, чем чрез Новгородскую и Псковскую области, ему хорошо знакомые и для него более удобопроходимые, чем Московские земли. Идя таким путем, он мог прийти к Витебску и здесь соединиться с лицами, прибывшими из Москвы ранее его и очутившимися в таком же положении, как и он. |
| Такова была судьба в России Максима, который шел к нам для исполнения одного временного книжного поручения, с тем, чтобы потом вернуться домой! Трагический есть удел натур, подобных Максимовой. Имеешь смелость, высказывая свои убеждения, создавать себе врагов, имей готовность и страдать. Но создаваемые смелостью враги не все бывают способны к одинаковой ненависти: по воле Промысла, несчастием Максима было то, что кафедру митрополичью занял его враг, способный к ненависти столь жестокой и непримиримой, как Даниил. В 1531 г. Даниил торжествовал полную победу над своими врагами: он достал в свои руки от великого князя и Вассиана Косого. Очевидно, вел. князь держал при себе Вассиана не столько по искреннему расположению к нему, сколько из того расчета, чтобы посредством его страшить и держать в возможной покорности себе защитников вотчиновладения, но Даниил во время своего десятилетнего пребывания на кафедре до такой степени успел доказать великому князю свою безусловную покорность и, вместе с тем, успел пробрести полное его расположение, что государь, наконец, почувствовал себя, так сказать, нравственно обязанным выразить ему свое доверие и благоволение, посредством выдачи ему врага. Вассиан обвинен был в следующем: 1) Он, Вассиан, дерзнул сделать дело, которого от века не было: посягнуть на великую книгу священных правил апостольских, соборных, отеческих, малую некую часть, угодную его малоумию, выписав из нее, а иное все разметав. 2) Митрополит разумеет то, что Вассиан исключил из своей Кормчей книги законы греческих императоров, кои внесены в Кормчую святыми отцами и соборами. Вассиан в свое оправдание говорил, что составить новую Кормчую его побудил митр. Варлаам со свящ. собором. Называл правила, помещенные в Кормчей, не правилами, а кривилами и находил в них многое противное Евангелию, Апостолу и Св. отец. Чудотворцев, владевших селами и крестьянами, называл смутотворцами и в частности, не хотел почитать новых, всеми почитавшихся, чудотворцев: Макария Колязинского и митр. Ионы. «Митрополит спросил: – говорит судебный допрос Вассиану, – да ты же, Васьян, говорил про чюдотворцев: Господи! что ся за чудотворцы? сказывают, в Колязине Макар чюдеса творит, а мужик был сельской; и Васьян отвечал: аз его знал, простой был человек, а будет ся чюдотворец, ино как вам любо». И митрополит еще спросил: «слышали есмя от многих достоверных, яко вси православнии поклоняются честному гробу и святым мощем святого Ионы митрополита чюдотворца, да ты-де, Васьян, един токмо не поклоняешися ему и не почитаеши его, якоже достоит честь святым приносити; и Васьян отвечал: аз не ведаю, Иона чюдотворец-ли». |
| Если первое слово Вассиана против Иосифа характеризует его как защитника и проводника положительного строго-евангельского духовного взгляда на монашество, то второе его слово или «собрание на Иосифа Волоцкого » 202 представляет его как последователя критического направления. Иосиф черпал весьма много своих оснований для защиты вотчинных прав монашества из житий и исторических сказаний о древних святых русских подвижниках и особенно много из позднейшего добавочного отдела их – из сказаний о посмертных чудесах их. Заволжцы, начиная с Нила Сорского , при возбуждении вопроса о монастырских имуществах, обратились к критическому исследованию оснований, на которых утверждалось мнение их противников. Сам преп. Нил и тот трудился над исправлением жития святых, и отыскивал и списывал их «с правых списков». Его примеру следовал и Вассиан, который изучал – жития святых по их самым первоначальным и древним редакциям, без последующих, к ним наслоений в форме сказаний о чудесах, при чем много мог помогать ему своими указаниями и многообразованный его учитель, Нил. Когда Иосиф стал ссылаться на жития святых, как глубокий и веский авторитет в пользу своего мнения, понимая их в очень широком смысле, т. е. внося сюда и позднейшие прибавления к ним – сказания о чудесах, Вассиан, воспитавшийся в другой школе и на других источниках, серьезно стал подрывать основательность его доводов, подвергая сомнению их историческую достоверность и авторитетность. Самостоятельное, критическое изучение житий святых привело его к совершенно противоположным выводам. 203 С точки зрения своих оснований и источников Вассиан вполне прав 204 . Вот почему совершенно последовательно Вассиан многие из аргументов Иосифа называл «человеческим преданием и языческим обычаем, ими же имя Божие хулимо есть». Понятно как должны были подействовать на Иосифа Волоцкого и его сторонников нападки Вассиана на современную распущенность монашества и на его свободное отношение к тем авторитетам, которые Иосиф признавал за самые непреложные истины. Иосиф не мог смолчать пред Вассианом. Он скоро написал против него новое сочинение, в котором он вооружался против мнений Вассиана. Последний также не молчал и отвечал новым полемическим сочинением в защиту мнений заволжской братии. Оба полемические сочинения как Иосифа так и Вассиана не дошли до нас. О характере их можно судить только на основании краткого диалога, сохранившегося среди полемических сочинений Вассиана. |
| 11 : что за дело иллирийскому префекту до τ περ τν Εφρτην?], Ливаний кончает письмо напоминанием, τι κα τνδε πατρ μεγλοις πραγμασιν πιστς, πρ τατα προσεννεκται κα σθενσι κα δυνατος. Речь о «великих дeлax» ex-proximi libellorum былa бы просто смешна. Старший из детей Фалассия b ] был Вассиан. Ходатайствуя за него пред Руфином , buдuмo comes Orienmis npu имп. Юлиане с декабря 362 г. (Amm. Marc. 23,1, 4; Cod. Th. 15,1, 10), Ливаний начинает письма так: «Вассиан – сын Фалассия το πνυ, зять Елпидия, мой родственник и вдобавок ученик, прекрасный юноша». Что тесть Елпидия был тот пафлагопянин Елпидий, который путешествовал со своею женою Аристепетою и детьми ко св. Антонию, на возвратном пути посещал св. Илариона (который и исцелил трех заболевших сыновей Елпидия), а потом (с февраля 360 по ноябрь 361 г.) был феноменально ryмahhым praefecmus praetiorio per Orientem (Amm. Marc. 21,6,9; Hieronym. vita s. Hilarion., n. 14), – в этом не может быть и сомнения. Вассиан женат на пафлагонянке Ириске (не Феодоре, как показалось Зиверсу, 226: Феодора была или жена или мать автора епиталамия), и брак состоялся несомненно тогда, когда Елпидий был уже ex-praefecto praemorio,cлeдobameльho – всего вероятнее – в 362 г. Во время префектуры Елпидия отношения Ливания к нему были не совсем гладки ; теперь же он поддерживает и с Елпидием и с Аристепетою родственные отношения 1373. 1301]. И эта аристократическая «партия», и – видимо значительная – поземельная собственность Вассиана в Финикии и при Евфрате, и μεγαλα πραγματα,которыми управлял отец Вассиана, Фалассий πνυ, т. е. хорошо всем известный, – все это располагает видеть в этом Фалассий зhaмehumoro praefecmus praetorio per Orienmem, k которому в свое время также писал Ливаний . – Когда Вассиан женился на Приске , у него были « τθη (= το πατρς μτηρ no Pliomii bibliotheca, ed. I Becker, Berolini 1824, cod. 279, p. 530, 9 ) θαυμαστ, хорошие братья, благородные дяди, γνος πολ κα σως λαμπρν»: отца и матери у пего тогда очевидно не было в живых; главную роль в «ловле» певесты – τ θρ – играет все таже бабка Вассиана, ρστη Βασσιαν; и гораздо ранее она же управляет имениями Вассиана 617. |
|
|
