| 1687 Сочин. М.Грека, II, 372; Чт. в Общ. ист. 1847, кн. 7. Указывают, что перевод мог быть желателен м. Даниилу и потому, что в Ист. церк. Феодорита содержатся свидетельства о дозволении монахам в древней греческой церкви владеть вотчинами (Голубинский, II, 708) 1688 А.Ф.Змеев, Русские врачебники, изд. Общ. люб. древн. письм. Спб. 1896, с. 1–32. Перевод сделан с изд. 1492 г. (Белокуров, О царской библ., 323). Рецензия Буслаева, на соч. Костомарова, Очерки домашн. быта великорус. народа, 144; Ист. зап. о Рум. муз., 44; также опис. рук. Рум. муз., Пискарева, Царского, гр. Толстого; замеч. Петухова (Ж. М. Н. Пр. 154–155). Касаясь одного порока, м. Даниил прибегает к физиологическому объяснению (Жмакин, 706), между тем как М.Грек дает только религиозный совет (Соч., II, 251–260) 1691 Сочин., I, 530–531. Не думаем, чтобы здесь была своего рода ирония (Голубинский); вернее, что он писал искренно (Макарий, VII, 308) 1693 Макарий, VII, 308, 394–398. Любопытны его два послания о сребролюбии и невоздержании в пище и питье (365–367). Не щадил он и духовенства вообще (387), и своих коллег – епископов, в частности 1695 Рассуждение о неприличии монастырям владеть вотчинами, в Чт. Моск. Общ. ист. 1859 г., кн. III; Лет зап. Арх. ком., X 1697 Повесть страшная. Соч., III, 187–189, 202. Подроб. см. выше. М.Грек имел основание опасаться ссылки на латинские монастыри, так как даже ученик его Зиновий увидел в этом обиду своей братии (Истины показание, 890–898) 1698 См. выше, Бурхардт, 381. Эр.Роттердамский в своих произведениях (Похв. глупости, Разговоры и др.) дает яркие черты разложения монаст. жизни на Западе, в связи с обогащением 1699 Существовала легенда о двух монахах – дающем и берущем (Ист. Вестн. 1896, 8, стр. 528), в разные эпохи 1700 Назначение церк. имуществ на содержание неимущих и нищих, а равно на выкуп пленных, имело преимущественное значение в глазах благотворителей (П.Соколов, Церк. им. право, 131–132). Духовенство же более всего указывало на их назначение на помин «по душах» (Павлов, 16, прим. 1) и повышало цену за выкуп их родственниками, на что обратило внимание правительство (ib., 17, пр. 3) |
| В таком случае писалась закладная, которая, по прошествии срока, назначенного для платежа, обращалась в купчую; самое же имение, отданное в заклад, предоставлялось по большей части во владение монастырю (или монаху-заимодавцу), вместо процентов 1504 . «Основываясь на числе этих закладных XV-XVIII вв., – замечает Милютин, – можно предположить с вероятностью, что довольно значительная часть церковных и монастырских вотчин перешла в руки духовенства именно этим путем». Понятно, что причиной распространения монастырской недвижимой собственности была та религиозность, которая проникала во все побуждения древнерусского человека. Летописцы в числе добродетелей князей, обыкновенно ставят: «чтил свыше меры иерейский и монашеский чин, подавая им, что нужно, на потребу» 1505 . Главной заботой для религиозного человека было спасение души, которое обусловливалось, в числе других внешних форм религии, и посмертным поминовением, и в большей части жалованных грамот духовенству говорится, что имущество «даруется в наследие вечных благ, по душе, для поминовения души, в вечный поминок души» 1506 . Если же умерший не успевал сделать распоряжения относительно вклада по душе, то родственники его считали долгом назначить часть наследства на помин по нем 1507 . Кроме того, в жалованных грамотах встречаются обязательства молить Бога о здравии и долголетии вкладчика, а иногда упоминается, что дарение сделано по поводу какого-либо счастливого события или исполнения намерений и предприятий 1508 . Наконец, увеличению монастырской недвижимой собственности содействовали также добровольные или насильственные пострижения бояр, князей, княгинь, царей 1509 , причем в таких случаях они делали значительные вклады, а у знатных лиц существовал обычай – иметь при некоторых монастырях родовые кладбища, что также соединялось с определенными вкладами 1510 . § IV Мы не касаемся здесь теоретических оснований монастырского и вообще церковного землевладения, рассмотренных в некоторых специальных исследованиях 1511 . |
| Валла (Бурхардт, по 8-му немец. изд. I, 110; Корелин, 152, 441, 800, 987; Виллари), соединявшие свою полемику с нападками на нравственность духовенства (также Фойгт, I, 430–432). О спорах относительно церк. имуществ на Западе в средние века (Оп. рус. историогр. II, с. 111, пр. 3), о значении Константинова дара (В. Евр. 1898 , 8 и Ж. М. Н. Пр. 10, с. 351). § VI Вследствие указанных условий в России мы также видим громадное развитие монастырской собственности. Не считая нисколько преувеличенным известие одного иностранца, можно судить о ее обширности уже в XVI в. Климент Адам, писавший о России в 1553 году, говорит, что монастырские имения в это время составляли третью часть всего государства («Nam tertiam fundorum partem totius imperii tenent monachi» 1531 . Подобное же соотношение указано нами в Опыте о влиянии Византии (гл. VI) и теперь оно не оспаривается ( А.С.Павлов , Истор. очерк секуляризации, 23, прим. – «может оказаться близким к истине»); Горчаков (Монастыр. приказ, 145). В Новгор. области 1/3 земель приходилась на монастырское землевладение (Архим. Сергий, Вотская пятина. Чт. в Общ. ист. 1899, IV). Карамзин замечает: «Новгородские святители употребляли софийскую казну в пользу государственную; но митрополиты наши не следовали сему достохвальному примеру. Народ жаловался на скудость, иноки богатели. Они занимались и торговлей, увольняемые от купеческих пошлин» (V, 223; ср. VI, 10). Из ист. секулярир. монастыр. вотчин на Руси в XVI в. С.Рождественского (Ж. М. Н. Пр. 1895, 5); Н.Серебренников, Псковское церк. землевлад. в XVI и XVII веках (ibid., 1905, 12); В.Сторожев, О монастыр. землевлад. в Вологде XVII в. (Сборник Ключевского). Ср. общие замечания Бокля (II, 40, 42) и Бастиа (Sophismes Economiques). Вместе с тем монастыри, как и в других государствах, получали обширные привилегии на свои владения: так, они и их крестьяне освобождались от податей и пошлин (всех или некоторых); они пользовались правом сбора податей и пошлин с других, не подведомственных им лиц; они избавлялись от подсудимости местным властям, светским и духовным (впрочем не все); монастыри получали право суда и расправы над людьми, живущими на их землях (иногда не только в делах гражданских, но и уголовных), право – призывать виновных в их обиде во всякий срок, между тем как крестьяне их могли призываться только в определенный; монастыри избавлялись от законной ответственности за смертные случаи, происшедшие в их селах. |
| Писании, и которые не вызывали какого-нибудь другого, противоположного чувства; таковы помощь голодающему, больному, страннику, посещение заключенного в темнице, одеяние нагого; но когда не было такого непосредственного указания в Писании, и когда были поводы, вызывающие противоположные чувства, любовь уступала место этим последним; и те же люди, которые знали милость и сострадание к нуждающимся, почти не знали терпимости и снисходительности; те же, которые помогали бедным, готовы были сами наполнить темницы несогласно мыслящими людьми, предавать их мучениям и казням, отрицать покаяние за тяжкие грехи (недаром Вассиан Патрикеев, как известно, упрекал за то Иосифа в Наватской ереси); те же, которые, подобно древнему отцу, прощали иной раз татю, желавшему обокрасть инока, готовы были или сами строго карать, или вымаливать у Бога строгую кару за всякое, даже мелкое, нарушение порядка монастырского, за недостаточное уважение к своей личности и святости, за непочитание своей обители и т. п. На этих-то основаниях, думается мне, уживались в душе Иосифа эти „человечность и бесчеловечие». Итак, неизвестный биограф волоцкого игумена в общем и существенном стоит на той же почве, что и другие агиобиографы, вышедшие из обители последнего; с большей ясностью, чем другие, выступают у него два элемента: внешнее и формальное понимание благочестия и известный утилитаризм морали; нетерпимость же и суровость несколько смягчены у него более мягким и кротким отношением к людям. Это, по-видимому, черта его личная, индивидуальная, отличавшая его от преобладающего направления волоколамской жизни. Некоторые из приведенных уже выше характеристик отдельных иноков, сделанных им, производят на меня такое впечатление, словно он хочет найти в жизни этих лиц больше элемента любви, чем есть на самом деле, считая этот элемент весьма важным, и потому придает значение некоторым подробностям мелким или не имеющим прямого отношения к делу, видя в них внешнее выражение чувства любви к ближнему; выше я привел эти указания. |
| М., 1963, стр.22. 14 W. A. Churchill. Watermarks In paper in Holland, England, France etc. in the XVII and XVIII centuries and tneir interconnection. Amsterdam, 1935. 20 Слова эти ставятся в Барсовском списке чаще и несколько последовательнее, чем в Погодинском, хотя иногда и невпопад/л. 130-об./. 22 О противоречиях между подлинными соборными протоколами и «судным списком см. С. Н. Чернов. К ученым несогласиям о суде над Максимом Греком :.. стр. 63–67; Н. А. Казакова. О «судном списке» Максима Грека ... стр. 31–35. 23 Судное дело Вассиана Патрикеева . В кн.: Н. А. Казакова. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М.-Л., 1960, стр. 295. 24 Обвинения эти даже выходят здесь за рамки собора 1531 г., ибо в тексте приговора этого собора неожиданно сообщается об осуждении Исака за богохульство еще одним собором, после 1531 г./л. 343 об./. 25 Послания Ивана Грозного. Под ред. В. П. Адриановой-Перетц, М.-Л., 1951, стр. 172–173; П. М. Строев. Списки иерархов и настоятелей монастырей российской церкви. СПб., 1877, стр.162. 30 Сибирский список, л. 344; ПСРЛ, т. XXIV, стр. 22. Мы не ссылаемся здесь на обвинительную речь митрополита Даниила и на так называемый «передопрос» Досифея на соборе 1531 г., т. к. давно замечена ненадежность сообщаемых в них сведений относительно объема обвинений 1525 г. Полный текст «судного списка» дает новые основания для этого скептицизма – несколько новых эпизодов этого «передопроса», несомненно, относятся только к 1531 г., хотя, согласно буквальному смыслу источника, «передопрос» 1531 г. лишь повторял обвинения 1525 г. 32 Описи Царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 г. Под ред. С. О. Шмидта. М., 1960, стр. 20, 48; Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею Академия наук, т. 1. СПб., 1836, стр. 144–145./Далее ААЭ/. Еще С. Н. Чернов считал, что в основу «судного списка» положены какие-то материалы архива Посольского приказа/С. Н. Чернов. Указ. соч., стр. 55/. 34 Это давно известное и весьма четкое заявление Медоварцева о могуществе Вассиана и после 1525 г. |
| Это вмешательство «иосифлян» в жизнь мира встретило, как известно, отпор в лице другого направления тогдашнего иночества, направления более склонного к уединению скитскому, к созерцательному образу жизни. Решительно отделяясь от мира и печалей его, эти подвижники полагали, что отшельнику, при совершенном выполнении его аскетических задач, является помехою какое бы то ни было соприкосновение с миром, не исключая и вызываемого даже наилучшими побуждениями, теми, что заставляли и таких суровых аскетов, как Пафнутий и Иосиф, превращаться в крмильцев голодных и в отцов сирот. Чтобыосуществить эти дела милосердия в их широком размере, нужно было иметь то, что надо было раздавать, то, чем надо было питать, одевать, лечить. Между тем, как Павел Обнорский раньше, так теперь Нил Сорский и Корнилий Комельский, стояли за абсолютное, безусловное «ничего – неимение». «Притяжание сел и содержание многих имений» Нил Сорский считал совершенно недозволительным для монастырей. На Соборе 1503 года он, со старцем Паисием, возбудил вопрос об отобрании вотчин у монастырей 352 и «молил об этом самодержца, ради крепкаго жительства и добродетели множества» 353 . Ученик Нила, Вассиан Патрикеев, сам княжеского рода и близкий к великому князю Василию III, настойчиво поддерживал это требование, «беседуя с боголюбивыми князи, плачася и рыдая церковнаго нестроения» и убеждая «у церквей и монастырей села отимати» 354 . Скитская нищета, поддерживающая жизнь исключительно трудами рук своих,– вот, по убждению этих крайних «нестяжателей», надежнейшая охрана чистоты иноческого жития. Оттого преп. Нил не признавал вещественную благотворительность за монашескую обязанность: «излишняя не подобает нам имети... Не имеяй бо излише нужныя потребы, не должен есть таковый даяние даети, и аще речет: «не имам»,– несть солгал... Пишет же св. Исаак (Сирин): «нестяжание высши есть таковых подаяний: милостыня бо иноческая – еже помощи брату словом во время нужды и утешити ему скорбь рассуждением духовным... Се есть душевная милостыня, и толико есть высши телесныя, елико душа высши тела, глаголет святый Дорофей» 355 . |
| МДА Московская Духовная академия. Общество любителей древней письменности (СПб.). ПамСРЛ Памятники старинной русской литературы. Санкт-Петербургская Духовная академия. Чтения в Обществе истории и древностей Российских при Московском университете. Впервые опубликовано в: Богословский вестник. Сергиев Посад, 1915. Март; Апрель; Май. Виктор Петрович Виноградов (магистр богословия, впоследствии протопресвитер, в 1910–1919 гг. преподавал пастырское богословие в МДА. В 1922 г. рукоположен во иерея святителем Тихоном. В 40-х годах через Прибалтику уезжает за границу. Автор более 50 работ, в т. ч. воспоминаний о святителе Тихоне. 1 Наиболее обстоятельным трудом в этом отношении является книга Лавровского Н. А. “О древнерусских училищах(по конец XV в.)” (Харьков, 1854), в настоящее время представляющая библиографическую редкость. По утверждению А. С. Архангельского, она приводит к очень неутешительному заключению: “собранный здесь весьма тщательно материал характером своим лучше всего доказывает совершенное отсутствие у нас в древнее время (XI–XV вв.) каких-либо училищ”. — Архангельский А. С. Нил Сорский и Вассиан Патрикеев. Ч. I. Нил Сорский. СПб., 1882. С. 185. Прим. 2 Большинство таких трудов указано в книге: Григорьев В. В. Исторический очерк русской школы. М., 1900. С. IV–V. 8 Проф. Голубинский утверждает: “мы имеем решительное доказательство, что под надзором и ведением епископов в помянутое время никаких училищ не находилось”. — Голубинский Е. Е. Указ. соч. Т. I. Пол. I. С. 723. 11 Повесть о Евфросинии Полоцкой//Памятники старинной русской литературы. Вып. IV.CNб., 1862 (далее — ПамСРЛ). С. 175. 21 См. Некрасов И. С. Зарождение национальной литературы в северной Руси. Одесса, 1870; Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871. В зависимости от последнего исследования явились труды: Кадлубовский А. П. Очерки по истории древнерусской литературы житий святых. Варшава, 1902; Коноплев Н. А. Святые Вологодского края//ЧОИДР. 1895; Яхонтов И. А. Жития святых северно-русских подвижников Поморского края как исторический источник. Казань, 1882; Ученый справочный указатель по литературе древнерусских житий: Барсуков Н. П. Источники русской агиографии. СПб., 1899. |
| Памятником пребывания молодого Максима в монастыре флорентийских доминиканцев являются два его рассказа о католических монастырях, написанных впоследствии в России. Один мы читаем в сочинении «Повесть страшна и достопаметна и о совершенном иноческом жительстве», а другой – в его «Послании о католических доминиканском и францисканском монашеских орденах». В этих рассказах, особенно в первом, описаны такие детали монастырской жизни, которые могли быть известны только очевидцу. Вместе с тем рассказы свидетельствуют, что уже тогда, во время пребывания в монастыре св. Марка и под влиянием реформаторской деятельности Савонаролы, у Максима Грека сложились нестяжательские взгляды и представления об устроении монастырей и монашеской жизни. Но эти нестяжательские взгляды, вынесенные Максимом из Италии, не являются результатом латинизации, так как они полностью совпадают с учением о том же предмете русских нестяжателей, как оно изложено в «Предании учеником» 30 и «Уставе» преп. Нила Сорского и в «Собрании некоего старца на воспоминание своего обещания» Вассиана Патрикеева 31 . Максим Грек , как и Савонарола, а равно как и русские нестяжатели – Нил Сорский и Вассиан Патрикеев, в своих взглядах на устройство монастырей и на монашескую жизнь исходили из идеалов первоначальной иноческой нищеты. Инок отрекается от всего мира, чтобы жить «по Бозе», а следовательно, отрекается и от всякой собственности. Существенное условие монашеского подвига – полная нестя-жательность, совершенная нищета, бедность. На таких началах Савонарола пытался устроить жизнь в руководимом им монастыре св. Марка во Флоренции, в котором пробыл около двух лет молодой Максим Грек . Здесь и сформировалась его нестяжательская идеология, которой он оставался верен всю свою жизнь и в защиту которой он написал целый ряд замечательных произведений 32 . 2 Следует отметить, чго итальянский и особенно афонский периоды в жизни Максима Грека до сих пор остаются весьма слабо освещенными. Только в недавнее время западный ученый И. |
| п., боярство было склонно видеть именно в вотчинном быте духовенства причину утраты своего прежнего влияния при великом князе. Поэтому кирилловские нестяжатели очень рано обратили на себя внимание боярского сословия. Летописец под 1478 г. отмечает, что в Кирилловом монастыре были в числе монахов «бояре богатые», которые гордились своим сословным «высокоумием и богатством» и в иноческой рясе 91 . Всматриваясь в состав кирилловских нестяжателей, мы видим в их среде по преимуществу бывших дьяков или бояр. Сам преп. Нил происходил из рода дьяков Майковых 92 . Гурий Тушин был из рода бояр Квашниных. Ученик преп. Нила Иннокентий – из рода Охлебининых. Вассиан – из рода князей Патрикеевых-Ряполовских. Старец Герман Подольный происходил «от благородного корене» и т. д. Нестяжателям сочувствовали дьяки и бояре московские, напр., другом Майкова был Иван Гаврилов Заболотский 93 и другие. Если некоторые из перечисленных нестяжателей, принимая монашество, умели подчинять свою волю задачам иночества, то другая половина не забывала прежних интересов и в монастырях. Из этой среды и возникла третья наиболее крайняя либеральная фракция кирилловских нестяжателей. Вследствие политической подкладки воззрений, идеи этого кружка относительно монастырского устройства не вытекали непосредственным образом из какого-либо устойчивого воззрения на иночество. Представители этого кружка подгоняли идеи преп. Нила к своим целям, поскольку первые сходились с их замыслами, но лично к себе члены кружка не прилагали этих идей во всей их совокупности. Ратуя против невыгод вотчинного быта, такие нестяжатели сами же забывали о них и вели роскошный и привольный образ жизни. Замечательно, что некоторые из них, как и Иван вели сношения с жидовствующими 94 , которые также враждовали против монашества. Таким образом, эта группа нестяжателей прежде всего решительно отвергала вотчинный быт монастырей, не столько по мотивам религиозно-нравственного свойства, сколько по соображениям практического характера. |
| Слово об осуждении еретиков Иосифа Волоцкого Подготовка текста и комментарии Я. С. Лурье, перевод А. А. Алексеева «Слово об осуждении еретиков» было написано уже после составления краткой редакции основного противоеретического сочинения Иосифа Волоцкого – «Просветителя» и после расправы его над еретиками в 1504 г. «Слово об осуждении еретиков», написанное, по всей видимости, самим Иосифом Волоцким , было затем включено во вторую пространную редакцию «Просветителя», составленную в 1510–1511 гг., в качестве тринадцатого «слова». Один из самых ярких памятников религиозной нетерпимости господствующей церкви начала XVI в. «Слово об осуждении еретиков» был, очевидно, ответом на довольно широко распространенное в русском обществе того времени отрицательное отношение к массовым казням еретиков. До XVI в. казни еретиков на Руси были довольно редким явлением; до этого времени не существовало и достаточно разработанной системы инквизиционных процессов (недаром предшественнику Иосифа – Геннадию Новгородскому – приходилось в этом вопросе сослаться на опыт «шпанского» (испанского) короля). Сам Иосиф Волоцкий писал в шестнадцатом «слове» «Просветителя», что после того как еретиков осудили «на смерть, то християне православнии скорбятъ и тужатъ, и помощи руку подавають, и глаголють, яко подобает сих сподобити милости». В полемику эту включился и виднейший публицист нестяжательского направления – Вассиан Патрикеев, разобравший в своем «Ответе кирилловских старцев» (см. наст. т.) многие из примеров религиозной нетерпимости, на которые ссылался в «Слове» Иосиф Волоцкий . При включении в пространную редакцию «Просветителя» в «Слово» был вставлен ряд дополнительных примеров наказания еретиков и иноверцев из Библии и церковной практики. «Слово об осуждении еретиков» публикуется по списку: РНБ, F. I. 229, лл. 259–280, для исправлений привлекается список РГБ, ф. 247 (Рогожское собр.), 530. В списке F. I. 229 «Слово об осуждении еретиков» помечено как «Слово 10» – это связано с тем, что ему предшествует особая редакция «Просветителя», состоящая из девяти «слов» (точнее, из десяти «слов», но десятое и девятое «слова» слиты воедино). В списке РГБ, ф. 247, 530, пометы «Слово 10» нет; мы опускаем ее при публикации. |
|
|
