| — Да что мне эти ваши союзники? — говорил Наполеон. — У меня союзники — это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч. И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти: — Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, — сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. — Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, — сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: — Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [ A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь! ] Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною». В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовой платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву. — Уверьте от моего имени императора Александра, — сказал оц, взяв шляпу, — что я ему предан по-прежнему: я знаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l " Empereur. [ Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю . ] — И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице. |
| Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать. — Здравствуйте, генерал! — сказал он. — Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. — Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него. Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли. — Я не желаю и не желал войны, — сказал он, — но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. — И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства. Судя по умеренно-спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры. — Sire! L " Empereur, mon maitre, [ Ваше величество! Император, государь мой , ] — начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены — оправьтесь», — как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений. — Еще нет, — вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать. |
| В тот самый день, в который Наполеоном был отдан приказ о переходе через Неман и передовые войска его, оттеснив казаков, перешли через русскую границу, Александр проводил вечер на даче Бенигсена — на бале, даваемом генерал-адъютантами. Был веселый, блестящий праздник; знатоки дела говорили, что редко собиралось в одном месте столько красавиц. Графиня Безухова в числе других русских дам, приехавших за государем из Петербурга в Вильну, была на этом бале, затемняя своей тяжелой, так называемой русской красотой утонченных польских дам. Она была замечена, и государь удостоил ее танца. Борис Друбецкой, en garcon (холостяком), как он говорил, оставив свою жену в Москве, был также на этом бале и, хотя не генерал-адъютант, был участником на большую сумму в подписке для бала. Борис теперь был богатый человек, далеко ушедший в почестях, уже не искавший покровительства, а на ровной ноге стоявший с высшими из своих сверстников. В двенадцать часов ночи еще танцевали. Элен, не имевшая достойного кавалера, сама предложила мазурку Борису. Они сидели в третьей паре. Борис, хладнокровно поглядывая на блестящие обнаженные плечи Элен, выступавшие из темного газового с золотом платья, рассказывал про старых знакомых и вместе с тем, незаметно для самого себя и для других, ни на секунду не переставал наблюдать государя, находившегося в той же зале. Государь не танцевал; он стоял в дверях и останавливал то тех, то других теми ласковыми словами, которые он один только умел говорить. При начале мазурки Борис видел, что генерал-адъютант Балашев, одно из ближайших лиц к государю, подошел к нему и непридворно остановился близко от государя, говорившего с польской дамой. Поговорив с дамой, государь взглянул вопросительно и, видно, поняв, что Балашев поступил так только потому, что на то были важные причины, слегка кивнул даме и обратился к Балашеву. Только что Балашев начал говорить, как удивление выразилось на лице государя. Он взял под руку Балашева и пошел с ним через залу, бессознательно для себя расчищая с обеих сторон сажени на три широкую дорогу сторонившихся перед ним. Борис заметил взволнованное лицо Аракчеева, в то время как государь пошел с Балашевым. Аракчеев, исподлобья глядя на государя и посапывая красным носом, выдвинулся из толпы, как бы ожидая, что государь обратится к нему. (Борис понял, что Аракчеев завидует Балашеву и недоволен тем, что какая-то, очевидно, важная, новость не через него передана государю.) |
| Наполеон «кивнул головою», отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить, как человек, дорожащий всякою минутою своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать. – «Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть». Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть мимо него. – Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли . Когда Балашев упомянул о неизменном со стороны русского императора условии мира – отступлении французских войск за Неман, – «лицо Наполеона дрогнуло – (наконец-то дрогнуло!) – левая икра ноги начала мерно дрожать». Он стал возвышать голос, и дрожание икры «тем более усиливалось, чем более Наполеон возвышал голос». «И чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своею речью. Вся цель его речи теперь уже очевидно была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть, именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания». Балашев пытается ответить. «Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить одному самому, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди ». Он говорил, «едва успевая словами поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту и силу (что в его понятии было одно и то же)». Балашев с трудом следит за этим «фейерверком слов». Наполеон дает честное слово, что у него 530 тысяч человек по сю сторону Вислы, «забывая, что его честное слово никак не могло иметь значения». «Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело; он, как посол, боялся уронить свое достоинство и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором находился Наполеон . Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их». «Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок, и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но только потому, что он делал это». |
| Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр. VI Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его. Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой. После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой. Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из-за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия. Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа. |
| Эта партия, как говорит романист, сильно распространившаяся в высших сферах армий, боялась Наполеона, видела в нем силу, в себе слабость, и прямо высказывала это. Они говорили: «Ничего кроме горя, срама и погибели из всего этого не выйдет... одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга». Можно было безответственно называть и заставлять говорить по-своему князя Андрея Болконского, Безухова или Ростова, но без положительных фактов ставить на сцену, как мы видели в первых томах, Кутузова, Багратиона, а теперь великого князя Константина Павловича, Румянцова и других, как мы увидим далее, едва ли позволительно какому бы то ни было талантливому автору. Можем заверить, что такой партии вовсе не существовало; то, что сказал Император Александр в рескрипте, посланном в Петербург к фельдмаршалу графу Салтыкову: «Я не положу оружия доколе ни единого неприятельского воина не останется в царстве Моем» было лозунгом России, и армии от прапорщика до генерала. Эти самые слова поручено было Балашеву, отправленному Государем с письмом к Наполеону, заявить ему. Разговор Наполеона с Балашевым смешон: Наполеон является тут вполне как le bourgeois gentilhomme 9 Мольера. То, что можно простить солдату Даву, то самое неизвинительно в лице французского императора. В этом смысле и рассказывал Балашев свою поездку; но граф Толстой постарался, как кажется, выказать унижение, которому подверг себя Балашев. Автор даже усугубил грубость Даву, не упомянув, что французский маршал предоставил в его распоряжение свою квартиру, багаж и адъютанта. В разговоре с Наполеоном Балашев был менее находчив чем князь Голицын в Тильзите, однако сказал гордому властелину Франции, что он может придти в Москву чрез Полтаву. Надобно заметить, что Наполеон с намерением замедлял принять Балашева, и поручил Даву найти предлог продержать его, чтоб не останавливать движений своих для разобщения наших армий. Великий Князь Константин Павлович, о котором граф Толстой говорит, что он не мог забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардией в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении (что не совсем так: правда, он попал, но не неожиданно в первую линию, а по милости австрийцев, ибо Великий Князь должен был там найти уже князя Лихтенштейна, который пришел уже, как говорится, к шапочному разбору) – этот самый Великий Князь показал много стойкости: по его распоряжениям произведены были несколько блестящих атак, как пехотою, так и кавалерией. |
| Наполеон – из беседы его с Балашевым это ясно прежде всего – не умен; он ведет себя, как человек, не имеющий понятия об искусстве политики, самообладании, скромности, лжи, и об еще высшем искусстве обходиться без политики, быть правдивым, быть искренним, предаваться всем порывам чувств, но, конечно, лишь тогда и постольку, когда и поскольку это выгодно. Не потому Наполеон здесь кажется неумным, что предается до самозабвения « беспричинному гневу» – иногда страсть в политике бывает полезнее, чем бесстрастие – а потому, что гнев его бесцелен , что он ослабляет его, делает не страшным, а почти смешным, жалким в глазах Балашева – следовательно, и в глазах императора Александра. Далее, во время и после обеда, за кофеем, Наполеон обнаруживает отсутствие уже не только высших, но и самых низших умственных способностей, отсутствие первобытного инстинкта животной хитрости, свойственного даже в большей мере глупым, нежели умным людям, и порождаемого в них чувством самосохранения, которое, с точки зрения самого Л. Толстого, именно у Наполеона, при его опасном положении и безмерном себялюбии, должно быть в высшей степени развито. С беспомощною откровенностью, с простосердечною болтливостью, обнажает он перед послом русского императора все свои слабости, так сказать, выдает ему себя головой. Убежденный, что «Балашев после его обеда сделался его другом и обожателем», он говорит ему вещи, оскорбительные для русского государя и России, «не сомневаясь в том», что слова его «не могут не быть приятными его собеседнику, так как они доказывают превосходство его, Наполеона, над Александром». – «Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться, и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву, не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина». – «Ну-с, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра? – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим-нибудь придворным и обожателем, кроме его, Наполеона». |
| Некоторые книги Б. переиздаются и в наши дни, что говорит об их актуальности и читательском к ним интересе. Соч.: Булгаковский Д.Г. Алфавитный указатель книг и статей против пьянства в новейшей русской литературе и памятников древнерусской письменности. – СПб, 1898. – 64с.; Булгаковский Д. Эхо. Пьянство и его последствия в рисунках. Альбом. – СПб.: Тип. В.С. Балашева и Кº, 1898.; Булгаковский Д. Пьянство. Изречения о пьянстве, заимствованные из Священного писания, и мнения о нем древнего и нового времени. – СПб.: Тип. В.С. Балашева и Кº, 1898. – 40с.; Булгаковский Д.Г. Против пьянства. Чтение для нижних чинов со световыми/туманными/картинами. – СПб, 1899; Булгаковский Д. Горе горемычное. Старые и новые речи против пьянства и его ужаснейших последствий и добрые советы, как избавиться от него. – СПб.: Тип. В.С. Балашева и Кº, 1899. – 76с.; Булгаковский Д. Что такое пьянство и как избавиться от него? Чтение для народа с световыми картинами. – СПб.: Тип. В.С. «Балашев и Кº», 1899. – 32с.; Булгаковский Д. Роль православного духовенства в борьбе с народным пьянством. (Доклад Комиссии по вопросу об алкоголизме 6-го окт. 1899 г.). – СПб.: Тип. П.П. Сойкина, 1900; Булгаковский Д.Г. До чего доводит пьянство. Картины из жизни. – СПб.: Тип. В.С. Балашев и Кº, 1900. – 23с.; Булгаковский Д. Как перестать пить. Изд. 2-е. – СПб.: В.В. Комарова, 1900; Булгаковский Д.Г. До чего доводит пьянство. Картины из жизни. Дополнение к альбому «Эхо». – СПб, 1900; Булгаковский Д.Г. Роль православного духовенства в борьбе с народным пьянством//Труды Комиссии по вопросу об алкоголизме. – СПб, 1900. Вып. 5. Отд. I; Булгаковский Д.Г. На помощь: Сборник статей о вредном влиянии спиртных напитков на здоровье, материальное благосостояние и нравственность. Для народа. – СПб, 1901; Булгаковский Д. Новая русская хрестоматия с подбором статей о вредном влиянии спиртных напитков на здоровье, материальное благосостояние и нравственность. Для школ в борьбе с народным пьянством. – СПб.: Сенатская тип., 1901. – 165с.; Булгаковский Д. На помощь. Сборник статей о вредном влиянии спиртных напитков на здоровье, материальное благосостояние и нравственность. Для народа. |
| Вместе с тем несомненно, что Гиляров, стремившийся создать вполне удовлетворяющие его авторитетные инструкции (прежде всего для корректоров, которые нередко увольнялись и приходилось им искать замену, что угрожало снижением уровня грамотности в газете), явно был недоволен теми, что сохранились в его архиве и ныне публикуются нами. В письме к Анне Гальперсон от 27 января 1883 г. он писал: «А вот мысль какая: сто лет собираюсь привести в систему мои орфографические правила, поручал десяти корректорам; заводили, и все нет толка. Хоть бы с Вами это удалось. То есть: я скажу замечание, Вы его запишете. В другой раз другое, и Вы опять запишете. И так далее; потом приведем в порядок и издадим. По рукам?» (Письма к Гальперсон. С. 204). Судя по всему, этот проект так и не был воплощен в жизнь. Приведем некоторые сведения об авторе публикуемого документа. Вдова губернского секретаря Мария Саверьевна (Каверцовна) Сковронская, во втором замужестве Богуславская (1840 – не ранее 1903), – прозаик, журналист. С февраля 1868 г. была корректором «Современных известий», а впоследствии – переводчиком иностранных телеграмм и составителем политических обозрений. Это была высокообразованная женщина, с весьма смелыми современными взглядами, однако, по описанию О. Н. Балашевой, сотрудницы «Русского архива», «очень беспорядочная, с коротко обстриженными волосами, в костюме неглиже» (РНБ. Ф. 847. 49. Л. 18 об.). К тому времени совсем разладилась семейная жизнь Гилярова; он женился 24 сентября 1849 г. (дата сообщена Г. С. Прохоровым – по документам, хранящимся в ЦИАМе) на болезненной и далекой от его научно-культурных интересов Вере Алексеевне Богдановой, дочери настоятеля московской церкви Флора и Лавра (иначе – Всех скорбящих Радость) на Зацепе. По свидетельству той же Балашевой, в 1856 г. «после последнего ребенка у Веры Алексеевны Гиляровой молоко бросилось в голову и она была очень больна. Доктора, исследовав болезнь ее, решили, что она больше детей не должна иметь, и вследствие этого запрещено было ей быть на деле женой Гилярова –отсюда связь Гилярова со Сковронской состоялась отчасти не без ведома и согласия самой Веры Алексеевны» (Там же. Л. 51). Он безгранично доверял Сковронской, которая стала для него не только любимой женщиной, но и товарищем, советчиком, единомышленником. 15 октября 1874 г. он даже составил духовное завещание, которым объявлял ее своей наследницей, а жену устранял. |
| 266 Булгаковский Д.Г. До чего доводит пьянство. Картины из жизни. – СПб.: Тип. В.С. Балашев и Кº, 1900. – 23 с., с ил. 267 Булгаковский Д.Г. Горе-злосчастье. Альбом картин из жизни людей, преданных пьянству. Продолжение альбома «Эхо». – СПб.: Тип. СПб. акц. о-ва печатного и писчебумажного дела в России «Слово», 1906. – 2 с.; 19 л. ил. 268 Булгаковский Д.Г. Море слез. Картины из жизни людей, преданных пьянству. Продолжение альбома «Эхо». Изд. 4-е. – СПб.: Отечественная тип., 1910. – 31 с., с ил. 269 Булгаковский Д.Г. Это ли жизнь?! Картины из жизни людей, преданных пьянству. Продолжение альбома «Эхо». – СПб., 1911. 270 Булгаковский Д., священник. Против пьянства. Чтение для нижних чинов с световыми (туманными) картинами. – СПб.: Тип. В. С. Балашева и Кº, 1899. – 36 с. 271 Булгаковский Д., священник. Что такое пьянство и как избавиться от него? Чтение для народа с световыми картинами. – СПб.: Тип. В. С. «Балашев и Кº», 1899. – 32 с. 272 Булгаковский Д., священник. К пьющим и непьющим. – СПб.: Тип. В. В. Комарова, 1900 [ценз.]. – 1 л. 273 Булгаковский Д., священник. Как перестать пить. Изд. 2-е. – СПб.: В. В. Комарова, 1900. – 8 с. 274 Булгаковский Д., священник. Новая русская хрестоматия с подбором статей о вредном влиянии спиртных напитков на здоровье, материальное благосостояние и нравственность. Для школ в борьбе с народным пьянством. – СПб.: Сенатская тип., 1901. – 165 с., с ил. 275 Булгаковский Д., священник. На помощь. Сборник статей о вредном влиянии спиртных напитков на здоровье, материальное благосостояние и нравственность. Для народа. – СПб., 1901. – 207 с., с ил. 277 Булгаковский Д.Г. Две доли. Народное чтение с световыми картинами. – СПб.: Сенатская тип., 1902. – 42 с. 278 Булгаковский Д.Г. Вино пить, беде быть. Чтение для народа с световыми картинами. – СПб.: Сенатская тип., 1902. – 24 с. 279 Булгаковский Д.Г. Первые учителя винопития. Народное чтение с световыми картинами. – СПб.: Сенатская тип., 1902. – 16 с. 280 Булгаковский Д.Г. Вино на Руси по памятникам народного творчества литературным и художественным. – СПб.: Сенатская тип., 1902. – 58 с. |
|
|
