| Увидев гостя, Лунин встал, стряхнул с себя жиденят и пошел к нему навстречу. – Извините, князь, что не могу вас принять, как следует: у моего почтенного Сруля Мошки по случаю какого-то праздника щука огромная, целый Левиафан, жарится, и такого чада напустили мне в комнату, что войти нельзя. Может быть, прогуляемся? Вышли на дорогу, спустились к пруду, миновали плотину, дворец Потоцких и вошли в сад. Сад был огромный, похожий на лес. В городе – пыль и зной, а здесь, в тени столетних грабов, буков и ясеней, – прохлада вечная; аллеи, как просеки; тихие лужайки, дремучие заводи с болотными травами и пугливыми взлетами утиных выводков. Лунин расспрашивал спутника о делах Тайного Общества, о Васильковской Управе, о Сергее Муравьеве и о его «Катехизисе», но о своем собственном деле не заговаривал; казалось, хотел сказать что-то и не решался. Больше всех прочих неожиданностей удивила Голицына эта застенчивость. – Вот видите, как я отстал от Общества, почти вышел из него, – заговорил он, наконец, не глядя на Голицына. – А хотелось бы вернуться. Помогите мне… – Буду рад, Лунин! Но чем я могу? – А вот чем. Только пусть это между нами останется. Помолчал, как будто собираясь с духом, и начал, все так же не глядя на Голицына: – Как вы полагаете, будет ли принято Обществом содействие… Посмотрел на него в упор и кончил решительно: – Содействие святых отцов Иисусова ордена? – Иезуитов? – Да, иезуитов. А что? Удивляетесь, что умный человек говорит глупости? Погодите, не решайте сразу. Ваш ответ важен для меня, – важнее, чем вы, может быть, думаете. Скажите-ка сначала вот что: почему мы все говорим и не делаем? – Не делаем чего? – Главного, чем только и может начаться восстание. – Вам лучше знать, Лунин! Вы один могли бы… – Почему один? Почему не все? Не хотят? Или хотят и не могут? Не знаете? Ну, так я вам скажу. На человека можно руку поднять, а на Бога нельзя. Вольнодумцы, безбожники, а как до дела дойдет, – верят все, как отцы их верили, – все православные. А православие – схизма , от Христа отпадение, от церкви вселенской, католической. От Христа отпала Россия, от Царя Небесного, и земному царю поклонилась, земному богу – кесарю… |
| Я же говорил у Муравьева, помните? Я, как жиды, не могу назвать Его по имени, не могу сказать. Скажешь, – и все пропадет. Вот и теперь: сказал вам о нашем – и все пропало… Лицо его побледнело, губы искривились болезненно, пальцы, все еще расправлявшие уголки листков, задрожали. И Голицыну вдруг стало жалко его нестерпимою жалостью, и больно, и страшно, как будто, в самом деле, все пропало. – Нет, не пропало, – начал он, думая, что обманывает его от жалости; но в то же мгновение, как человек тонущий, прикоснувшись ко дну, чувствует, что какая-то сила поднимает его, так он почувствовал, что не жалеет, не обманывает. – Да, ничего не пропало, – повторил он, – все есть… – Что же есть? – спросил Борисов. – Есть главное, вот то, что у вас в клятве сказано: последний вздох отдать свободе. А если вы назвать Его, сказать о Нем не можете, то сделайте, – другие скажут. Борисов поднял на него глаза со своей стыдливой улыбкой, но ничего не сказал, и Голицын тоже; как будто заразился от него, – почувствовал, что говорить не надо: «Скажешь – и все пропадет». Была тишина полдневная, ни ветерка, ни шелеста, – и такая же в ней тайна, близость ужаса, как в самую глухую ночь. Вдруг почудилось Голицыну, что за ним стоит Кто-то и сейчас подойдет, позовет их, скажет имя Свое тому, кто не знает имени. Дуновение ужаса пронеслось над ним. Он встал и оглянулся, – никого, только в темной чаще пасеки белела, освещенная солнцем, колода улья, и тихое жужжание пчел напоминало дальний колокол. И вспомнился Голицыну дальний колокол на пустынной петербургской улице, когда Рылеев сказал ему: – А все-таки надо начать! Тогда еще сомневался он, а теперь уже знал, что начнут. Глава третья Второй батальон Черниговского пехотного полка, которым командовал Муравьев, считался образцовым во всем 3-м корпусе. Генерал Рот два раза представлял Муравьева в полковые командиры, но государь не утверждал, потому что имя его находилось в списке заговорщиков. «Предавшись попечению о своем батальоне, я жил с солдатами, как со своими детьми», – рассказывал впоследствии сам Муравьев о своем васильковском житье. |
| Последние, несмотря на упорное сопротивление, не могли оттеснить православных и были вынуждены, после общей свалки и драки, разбежаться. При этом некоторым православным были нанесены побои, а сорока двум сектантам причинены преимущественно лёгкие повреждения, не имевшие особо вредных для их здоровья последствий, за исключением лишь сектанта Якова Коваленко, получившего тяжкие побои, от которых он на следующий день умер. Немедленно по прекращении беспорядков и оказании всем пострадавшим медицинской помощи, судебный следователь по важнейшим делам сумского окружного суда приступил к производству предварительного следствия по поводу описанных происшествий, под непосредственным наблюдением прокурора того же суда. На предварительном следствии, помимо обнаружения лиц, принимавших участие в беспорядках в селе Павловках, были собраны сведения о личности крестьянина Моисея Тодосиенко, склонившего сектантов подвергнуть церкви в названном селе поруганию. В этом отношении следствием установлено, что, сделавшись последователем секты малеванцев, Тодосиенко, в течение 12 последних лет, вёл праздную; бродячую жизнь, оставив своих жену и детей без всяких средств к существованию, и путём разного рода обманных действий и ложных уверений эксплуатировал население некоторых местностей Киевской губернии, а в 1899 году по приговору мирового судьи 3-го участка Васильковского судебно-мирового округа отбыл за кражу полуторамесячное тюремное заключение. По окончании предварительного следствия, определением харьковской судебной палаты 5 декабря 1901 года 68 обвиняемых, и в том числе Моисей Тодосиенко, были преданы суду по обвинению: Тодосиенко – в подстрекательстве к поруганию святыни и в распространении среди населения села Павловок тревожных слухов (ст. 13, 210 и 938 Улож. о наказ.), а все остальные обвиняемые – в поругании действием священных предметов, в нападении на православное население села Павловок и в сопротивлении чинам полиции (ст. 13, 210, 269 1 и 271 Улож. о наказ.). Затем настоящее дело было рассмотрено в гор. |
| По сообщениям окружных миссионеров, отношение к собеседованиям сектантов в разных местностях различно. Тогда как в одних местностях сектанты смотрят на собеседования, как на средство узнать истину, под влиянием их становятся менее фанатичны и постепенно сближаются с православною Церковью, в других они нетерпимо относятся к собеседованиям – или вовсе не посещают их, или, если посещают, то ведут себя неблагопристойно, стараясь шумом и возбуждением не относящихся к делу вопросов мешать правильному ходу собеседований. Приходская миссия Киевской епархии и в истекшем году не стояла на высоте своего призвания и далеко не удовлетворяла требованиям, предъявляемым к ней всё более и более возрастающим брожением сектантства в епархии. По весям и градам Киевской губернии, в приходах, зараженных штундою, есть еще пастыри, которые или неправоспособны, или не настолько проникнуты важностью и необходимостью миссионерского служения, насколько бы это требовалось нынешним состоянием сектантства вообще, а киевского в особенности. Приходская миссия совсем почти не подготовила ратоборцев из мирян и не имеет сотрудников из местных ревнителей православия. Из окружных или благочиннических миссионеров только немногие несут свои обязанности de facto, – деятельность окружной миссии доселе еще не инструктирована, и отношения её к приходской и епархиальной миссиям не определены и не упорядочены. В деле борьбы с киевским сектантством затерялся тот центр, который бы дал уверенность делу и сообщал энергию деятелям. Этот печальный факт констатирован, между прочим, и на состоявшихся летом нынешнего года уездных миссионерских съездах по Сквирскому, Васильковскому и Уманскому уездам. Поэтому, как отмечено уже было на страницах «Миссионерского Обозрения», в высшей степени отрадным событием является назначение на кафедру Киевской митрополии высокопреосвященного Феогноста, который во всех местах своего архипастырского служения особым попечением окружал дело миссии и настолько овладел этим делом, что оно в его руках сделалось образцом миссионерских мероприятий для деятелей миссии других епархий. Плотников К. Олонецкие миссионерские курсы//Миссионерское обозрение 1901 г. 4. С. 556–562 |
| В 1899 г. в Германовке штундизм увеличился в своей численности вдвое против предшествовавшего года и отличался особенно настойчивою пропагандою своего лжеучения, так что отсюда сектантское брожение коснулось и других, соседних с Германовкою, мест. Дерзость сектантов, в виду полной безнаказанности их на судах, дошла до того, что, когда сельские власти препятствуют их ночным собраниям, они открыто нападают на полицию с кольями и угрожают им ножами. В селе Керданах, Таращанского уезда, в 1899 году также заметно было оживление и числовое приращение штундистов: совратилось 18 душ, включая в это число детей. Впрочем, всё это количество вновь совращенных – рецидивисты. Пропаганда и устроение собраний совершалось и в Керданах открыто и безбоязненно. Один из штундистов даже открыл в своём доме школу, где обучал детей чтению и пению и, конечно, на ряду с этим, сектантству. На такое оживление штундизма в Керданах имело влияние отсутствие в течение целого года местного приходского священника. Совершенно новым пунктом появления младоштундизма является Бердичевский уезд и в нём село Быстрик и город Бердичев. В селе Быстрике штундизм появился еще в декабре 1896 года в лице крестьянина того же села Пимена Ивасюка, человека бездомного, ведущего скитальческую жизнь. Заразился он штундизмом в с. Малой Половецкой, Васильковского у. В Быстрике он совратил в младоштундизм 14 душ в то время, когда по суду был водворен на жительство в 1898 году. В 1899 году он, вместе с другим бродячим штундистом – Митрофаном Мудриком, стал распространять среди младоштундистов уже чисто хлыстовские бредни и произвел то мистическое движение в Каневском уезде, о котором мы говорили выше. По отношению к совращенным Ивасюком крестьянам села Быстрика были приняты довольно своевременно миссионерские меры; целый ряд увещаний и бесед епархиального и окружного миссионера и местного священника, а также посещение Быстрика и энергичная назидательная проповедь преосвященнейшего Сергия, епископа Уманского, успокоили и вразумили сектантов. |
| В 1882 г. в К. е. имелось 84 благочиннических округа, в 1913 г.- 80 (3 в Киеве, по 6 в Киевском, Васильковском, Липовецком, Радомысльском, Сквирском, Черкасском уездах, по 7 в Бердичевском, Звенигородском, Каневском уездах, в Уманском у.- 8, в Чигиринском у.- 5). Количество приходских церквей в кон. XIX - нач. XX в. увеличивалось. В 1882 г. в К. е. насчитывалось 1326 приходов, в 1895 г.- 1340 приходов (в т. ч. 13 соборных храмов, 23 церкви при уч-щах, благотворительных и др. заведениях, а также при кладбищах), в 1913 г. имелось 1384 прихода. В 1908-1909 гг. в К. е. действовали 12 муж. мон-рей (5 штатных и 7 заштатных) и 7 женских (2 штатных и 5 заштатных). В муж. обителях жили 474 чел., в жен. мон-рях - 438 насельниц. В нач. ХХ в. система духовного образования К. е. включала КДАиС, 4 духовных уч-ща - Киево-Подольское, Киево-Софийское, Уманское и Черкасское, 2 киевских жен. епархиальных уч-ща. Ок. 90% священников имели семинарское образование, 5% священников и 40% протоиереев были выпускниками духовных академий. В 1900-1919 гг. в Киевской консистории были представлены только клирики из белого духовенства. Во время первой мировой войны в ряде мон-рей К. е. открылись лазареты, работали церковные приюты для сирот. В 1914 г. начал работу крупнейший в епархии лазарет при Киевском Владимирском епархиальном братстве. Большой детский приют (для 49 мальчиков и 27 девочек) существовал при Киево-Печерской лавре (ЦГИАК. Ф. 128. Оп. 3. Д. 726); в нач. 1917 г. 31-й Киевский епархиальный съезд принял решение выделить 25 тыс. р. на строительство приюта для детей погибших воинов при Межигорском Преображенском жен. мон-ре. При поддержке Церкви в Киеве и Киевской губ. нашли приют многочисленные беженцы из оккупированных австрийскими и нем. войсками юго-зап. и северо-зап. губерний Российской империи. Особенно много беженцев прибыло весной-летом 1915 г., 3 приехавших униат. священника (Сваричевский, Кульчицкий и Криницкий) приняли в Киеве Православие. По указу Киевского митрополита от 6 мая 1915 г. представители интеллигенции размещались в Киево-Софийском и Киево-Подольском духовных уч-щах (на 1916 в каждом из них размещалось по 300 чел.), студенты - в Ионинском и Выдубицком мон-рях, учащиеся девушки - в Киево-Покровском и Межигорском жен. мон-рях. С 1915 г. епархиальное духовенство проводило регулярный сбор денег и продуктов питания для солдат на фронтах, в 1916-1917 гг. проходили сборы средств на нужды инвалидов войны. В нач. 1917 г. настоятель церкви в мест. Хабное Радомысльского у. провел сбор золотых вещей для передачи в фонд поддержки раненых. |
| Беспристрастный суд истории произнес уже свой приговор над исчезнувшими с лица земли сектами прошлого; он произнесет его и над сектами настоящего времени. Несомненный исторический факт, что рационалистическое сектантство всегда оканчивается неверием во Христа, как Богочеловека, и проповедники этого рационалистического сектантства являются проповедниками неверия во Христа, а сектантство мистическое всегда оканчивалось отрицанием самого дела искупления, совершенного Иисусом Христом «при Понтийстем Пилате», т. е. в исторически определенное время, и представители этого мистического христианства постоянно отождествляют себя с Лицом Бога и Христа Его и нравственность христианскую низводят до извращения естества. Наше южнорусское сектантство, в частности штундизм, киевской губернии, носит в себе эти признаки нравственного вырождения и извращения христианства. В то время как часть штундистов занята отстаиванием своих прав на пропаганду, стараясь отождествить себя с немецкою сектою баптистов, другая часть, штундисты уманского уезда, впали в полный рационализм и неверие в Бога и Господа Иисуса Христа и св. Духа, как Ипостасных Лиц Божества, третья часть, многочисленные штундисты Васильковского и Сквирского уездов, впали в хлыстовство, воплотив Бога и Господа Иисуса Христа в личность таращанского мещанина Кондрата Малеванного и дойдя до противоестественных радений. Так штундизм, начав проповедью о духовном, разумном христианстве, по слову апостола, впал в несмысленность и оканчивает плотью ( Ин.3:3 )! Чтобы уразуметь это печальное следствие сектантства, нужно вникнуть в те внутренние мотивы или побуждения, по которым христиане отпадают от Церкви Христовой. Но «кто весть от человек, яже в человецех, говорит св. апостол Павел, точию дух, живущий в нём ( 1Кор.2:11 )?» Мы, поэтому, для выяснения внутренних мотивов сектантства, не будем заглядывать в душу сектанта, не будем обнаруживать и раскрывать все язвы его, все эти самолюбивые, честолюбивые и корыстолюбивые стремления, которые на протяжении всей истории Церкви порождали сектантство, не будем входить в атмосферу и современного нам сектантства и раскрывать лично нами изученную ту психологию хитрости, лжи и лицемерия, которыми русское сектантство порождено и держится. |
| Паткуль Платер Поль Пфейль Раден Ребиндер Фон-дер-Реке Ренне Розен Рооп Руммель Рутенберг Стакельберг Сталь-фон-Гольштейн Таубе Тизенгаузен Толь Торк Трейден Унгерн-Штернберг Фелькерзам Ферзен Финк Фиркс Фитингоф Франк Фрейтаг Фон-дер-Ховен Цёгё-фон-Мантейфель Шёпинг Шаренберг Шиллинг Шлиппенбах Штемпель Штрик Штромберг Шульман Эльзен Энгельгардт Эрмес Эссен Эттинген Глава девятая. Фамилии, существовавшие в Польше и в Литве прежде 1600 года Агриппа Адамовичи Андрушевичи Анквицы Анцута Арцеховские Арцишевские Бабецкие Бабинские Баворовские Бадени Баерские Бака Балабаны Баланские Балицкие Бала Барановичи Барановские Баратынские Бардские Барковские Бартницкие Бедленские Бейковские Белдовские Бельжецкие Бенедзкие Бениовские Бержинские Бжицкие Блазовские Блендовские Бнинские Бобола Бобржицкие Бобровичи Бобровницкие Бобровские Богацкие Боглевские Боговитиновы Богуцкие Богуши Бореки Боржецкие Боруховские Борхи Борышевские Ботуржинские Бохотницкие Бояновские Боярские Брезы Бржезницкие Бржеские Бржозовские Бржогайские Бржостовские Бродовские Броневские Бронецкие (ныне Браницкие) Бронишевские Броновские Бронские Броховские Бруджевские Бруджинские Бруханские Буженские Булгарины Буржинские Бусинские Бухацкие Буховецкие Бучинские Белевичи Белинские Бельские Бялобржецкие Бялозоры Бялоскорские Быльчинские Быстреиовские Быстржицкие Быстржоновские Бышинские Вагровские Валевские Валицкие Валишевские Ваковские Варшевицкие Варшицкие Варшовские Васильевичи Васильковские Вейгеры Велевейские Вололуцкие Велопольские Велицкие Велички Венгерские Венжики Венявские Верда Веревкины-Шелюта Верещаки Верещинские Вержбинские Вержбицкие Вержхлейские Весиоловские Видавские Вилкановские Вилламовские Вильчеки Вншгерды Вишневские Виельгорские Влодеки Водзинские Военковские Военские Вожницкие Войновские Войны Войские Войтковские Войшики Войшнары Воланы Волинские Волки Волковичи Волминские Володкевичи Волуцкие Вольские Вольчеки Вороничи Воропаи Военковские Вояковские Вроцимовские Выбрановские Выдзга Выковские |
| Он сел и, тоже взяв князя за руку, посадил подле себя. — Я вас на руках носил-с. — Неужели? — спросил князь. — Мой отец уж двадцать лет как умер. — Да; двадцать лет; двадцать лет и три месяца. Вместе учились; я прямо в военную… — Да, и отец был в военной, подпоручиком в Васильковском полку. — В Беломирском. Перевод в Беломирский состоялся почти накануне смерти. Я тут стоял и благословил его в вечность. Ваша матушка… Генерал приостановился как бы от грустного воспоминания. — Да и она тоже полгода спустя потом умерла от простуды. — сказал князь. — Не от простуды. Не от простуды, поверьте старику. Я тут был, я и ее хоронил. С горя по своем князе, а не от простуды. Да-с, памятна мне и княгиня! Молодость! Из-за нее мы с князем, друзья с детства, чуть не стали взаимными убийцами. Князь начинал слушать с некоторою недоверчивостью. — Я страстно влюблен был в вашу родительницу, еще когда она в невестах была, — невестой друга моего. Князь заметил и был фраппирован . Приходит ко мне утром, в седьмом часу, будит. Одеваюсь с изумлением; молчание с обеих сторон; я всё понял. Вынимает из кармана два пистолета. Через платок. Без свидетелей. К чему свидетели, когда через пять минут отсылаем друг друга в вечность? Зарядили, растянули платок, стали, приложили пистолеты взаимно к сердцам и глядим друг другу в лицо. Вдруг слезы градом у обоих из глаз, дрогнули руки. У обоих, у обоих, разом! Ну, тут, натурально, объятия и взаимная борьба великодушия. Князь кричит: твоя, я кричу: твоя! Одним словом… одним словом… вы к нам… жить? — Да, на некоторое время, быть может, — проговорил князь, как бы несколько заикаясь. — Князь, мамаша вас к себе просит, — крикнул заглянувший в дверь Коля. Князь привстал было идти, но генерал положил правую ладонь на его плечо и дружески пригнул опять к дивану. — Как истинный друг отца вашего, желаю предупредить, — сказал генерал, — я, вы видите сами, я пострадал, по трагической катастрофе; но без суда! Без суда! Нина Александровна — женщина редкая. Варвара Ардалионовна, дочь моя, — редкая дочь! По обстоятельствам содержим квартиры, — падение неслыханное! Мне, которому оставалось быть генерал-губернатором!.. |
| Покинув пещеры, братия поселилась в удобных деревянных кельях. В 1720-х годах монашеские жилища обрели вид каменных одноэтажных корпусов, тянувшихся длинными рядами от крепостной стены к Успенскому собору. Единые по архитектуре, эти здания имели высокую кровлю с уступами, весьма характерными для светского зодчества Украины. Верхние части фасадов были украшены фигурными фронтонами с неглубокими нишами и лепными узорами. Декор стен дополняли широкие пилястры с капителями, плавно переходившими в сложные профилированные карнизы. Наружное убранство завершали наличники с фронтонами привычной треугольной и оригинальной луковичной формы. Каждый член печерского братства занимал отдельную келью в 2-х и 4-комнатных помещениях с отдельным выходом. Из высоких окон каждой комнаты открывалась живописная картина лаврских садов. В 1777 и 1783 годах корпуса перестраивались, о чем свидетельствуют надписи на фасадах. Из текстов на рельефных табличках можно узнать имена создателей, которыми, в частности, являлись крепостные каменщики, возглавляемые мастером П.И. Рубашевским. Ранее путники проходили в лаврскую крепость через Васильковские, Московские и Киевские ворота. В середине XIX века территорию Нижней лавры окружила каменная стена, возведенная по правилам современной фортификации. Не считая длины, ее параметры значительно уступали крепостным сооружениям Верхней лавры. Ушли в прошлое тараны, стрелы и бочки с дегтем, поэтому толщина стены не превышала 1 м, зато вся ее поверхность была испещрена отверстиями для ружейной стрельбы и амбразурами для пушек. К началу следующего столетия печерская твердыня утратила оборонное значение, но сохранившие прочность сооружения пригодились в монастырском хозяйстве. По материалам книги Елены Грицак «Памятники древнего Киева». -М.: «Вече», 2004 г. Глядя на эффектные здания невдалеке от Успенского собора, трудно вообразить, что в них когда-то протекала бурная хозяйственная жизнь. Здесь никогда не было красивой мебели и ценной утвари, интерьеры не отличались изяществом, но кухонные помещения в нем и не нуждались. На плане Афанасия Кальнофойского эти корпуса обозначены как «хлебня с житницей и всем, ей принадлежащим». |
|
|
