| В Киевской духовной академии состоялся круглый стол «10-летие принятия документа " Основы социальной концепции Русской Православной Церкви " : итоги и перспективы» 17 апреля 2010 г. 10:45 15 апреля по благословению ректора Киевской духовной академии и семинарии архиепископа Бориспольского Антония и при поддержке Государственного комитета Украины по делам национальностей и религий в Церковно-археологическом кабинете Киевской духовной академии состоялся круглый стол на тему «10-летие принятия документа " Основы социальной концепции Русской Православной Церкви " : итоги и перспективы». Документ был принят на юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви 2000 года. В работе круглого стола приняли участие представители различных государственных и общественных организаций, в том числе Киевского национального университета имени Т.Г. Шевченко, Института философского образования и науки НПУ им. М.П. Драгоманова, Киевской духовной академии, организации «Молодежная ассоциация религиоведов». В оргкомитет круглого стола вошли заместитель директора по социально-воспитательной работе Института философского образования и науки НПУ им. М.П. Драгоманова В.Л. Хромец, доцент кафедры культурологии того же вуза и главный специалист Госкомнацрелигий Л.Д. Владыченко, проректор по учебной работе КДАиС архимандрит Климент (Вечеря). Открыл заседание ректор КДАиС архиепископ Бориспольский Антоний, обратившийся с приветственным словом к участникам круглого стола. С докладом, посвященным развитию церковно-государственных отношений в контексте принятия Основ социальной концепции Русской Православной Церкви выступил глава Государственного комитета Украины по делам национальностей и религий Ю.Е Решетников. Докладчик подробно осветил один из разделов Социальной концепции, посвященный государственно-церковным отношениям, а также некоторые аспекты государственно-церковных отношений на Украине. Также слово было предоставлено председателю Синодального отдела Украинской Православной Церкви по делам семьи епископу Васильковскому Пантелеимону . Владыка выступил с докладом на тему «Институт современной семьи в социальной концепции Русской Православной Церкви». Епископ Пантелеимон акцентировал внимание на 10-м разделе Основ социальной концепции, который посвящен институту современной семьи. Опираясь на положения социальной концепции, владыка осветил актуальные вопросы, касающиеся семьи и брака, а также проанализировал положение рассматриваемого вопроса на Украине. |
| В 1919 (за свои выступления в защиту мощей Сергия Радонежского), а также 1921, 1928 и 1935 подвергался арестам. Расстрелян; Васенко Платон Григорьевич (1874–1934, по другим сведениям 1941), историк, археограф, магистр русской истории (1904). Преподаватель истории на Педагогических курсах Мариинской женской гимназии в Петербурге (1898–1903). И. д. экстраординарного профессора Уч-ща правоведения (с 1913), Петербургского женского педагогического ин-та (1910–1922), член АК (с 1906). После Октябрьской революции профессор Петроградского 1-го педагогического ин-та (1918–1920), сотрудник экономической секции Петроградского отделения Центрархива (до мая 1923), сотрудник БАЛ (до декабря 1929). В 1930 арестован по «академическому делу», в 1931 выслан на Урал, позже, на Соловках. Освобожден в 1933, жил во Владимире; Василенко, знакомый М. М. Богословского ; Васильев Александр Александрович (1867–1953), историк-византинист, арабист, магистр (1898), доктор (1902) всеобщей истории, член-корр. РАН (1923, исключен в 1935, восстановлен в 1990). Профессор Юрьевского (Дерптского) ун-та (1904–1912). Профессор ВЖК в Петербурге (1913–1916) и декан славяно-исторического ф-та Петербургского женского педагогического ин-та (1912–1922), приват-доцент (1901–1904, 1912–1917), профессор (1917–1925) кафедры всеобщей истории Петроградского ун-та (ЛГУ). Профессор и действ. член (1919), зав. разрядом археологии и искусства раннехристианского и византийского Археологического отделения, председатель (1920–1921) РАИМК. С 1924 в эмиграции в Германии и Франции, с 1925 в США, профессор Висконсинского ун-та (1925–1939), научный сотрудник Византийского исследовательского ин-та Гарвардского ун-та (с 1944), член Американской средневековой академии в Кембридже; Васильковский Олег Петрович (1879–1944), военный деятель, полковник (1915), ген. майор (1917). Участник русско-японской войны 1904–1905, во время Первой мировой войны командир 19-го Донского казачьего полка (с августа 1915), командир бригады 7-й Донской казачьей дивизии (с мая 1917), командующий Петроградским военным округом (19.07–27.08.1917), затем в распоряжении военного министра, участник выступления ген. |
| III Недавно профессор психиатрии Сикорский описал в Киевских университетских известиях исследованную им, как он называет это, психопатическую эпидемию малеванщины, проявившуюся в некоторых деревнях Васильковского уезда Киевской губернии. Сущность этой эпидемии состояла, по словам г-на Сикорского, в том, что некоторые люди этих деревень под влиянием их руководителя, по фамилии Малеванного, вообразили себе, что в скором времени должен наступить конец мира, и, изменив вследствие этого весь свой образ жизни, стали раздавать свое имущество, наряжаться, сладко есть и пить и перестали работать. Профессор нашел положение этих людей ненормальным. Он говорит: «Необыкновенное благодушие их переходило часто в экзальтацию, радостное состояние, лишенное внешних мотивов. Они настроены были сентиментально; учтивы до утрировки, говорливы, подвижны, с легко наступающими и столь же легко и бесследно исчезающими слезами радости. Они продавали необходимое, чтобы обзавестись зонтиками, шелковыми платками и т. п. принадлежностями, и к тому же платки служили для них только как туалетное украшение. Они много ели сластей. Настроение их духа всегда было жизнерадостное, и жизнь они вели совершенно праздничную: посещали друг друга, гуляли вместе... При указании им на явно нелепый характер их отказа от работы можно было каждый раз получить в ответ стереотипную фразу: «захочется — буду работать, не захочется — зачем стану себя принуждать?!» Ученый профессор считает состояние этих людей явно выраженным случаем психопатической эпидемии и, советуя правительству принять некоторые меры против распространения ее, заканчивает свое сообщение словами: «Малеванщина есть вопль заболевшего населения и мольба об освобождении от вина и об улучшении образования и санитарных условий». Но если малеванщина есть вопль заболевшего населения и мольба об освобождении от вина и от вредных общественных условий, то какой же ужасающий вопль заболевшего населения и какая мольба об избавлении его от вина и от ложных общественных условий есть эта новая болезнь, появившаяся в Париже и с ужасающей быстротой охватившая большую часть городского населения Франции и почти всю правительственную и господскую цивилизованную Россию? |
| 30 См. Мелочи архиерейской жизни в Полном собрании сочинений Н. С. Лескова по изданию «Нивы», т. XXXV, Спб. 1903, стр. 65. 32 См. «Воспоминания» о. Иерофея на л. 79 обор. – 81 обор., а специально для Орла – л. 47 обор. – 48. 34 См. и Письма архиеп. Смарагда к П. В. Шешниной в «Христианском Чтении» 1911 г., 1, стр. 121–122. 35 Это с полной очевидностью проглядывает в сообщениях о том, как И.А. Бруевич желавшему выйти на покой Смарагду предлагал в Орле свой дом и как потом поехал с ним в Рязань, о чём см. Письма архиеп. Смарагда к архим. Иерофею на стр. 93–94 и в «Христианском Чтении» 1911 г., 10, стр. 1248–1249. 42 См., напр., у Астраханского протоиерея Н. Васильковского и И. П. из Енотаевска в «Церковно-Общественном Вестнике» VI (1879 г.), 46, стр. 6в; 47, стр. 7а. 43 Нам не удалось проследить судьбу самого И. А. Бонч-Бруевича и его семьи. Знаем только по частным сведениям, что после него осталось пять сыновей, из коих двое уже скончались, а невестки проживают в Орле. Действительно, у Бруевича был в этом городе собственный дом (см. Письма архиеп. Смарагда к архим. Иерофею на стр. 92–93 и в «Христианском Чтении» 1911 г., 10, стр. 1247–1248), но таковой давно продан, сам же он по смерти жены жил в последнее время в бедности и умер в Киеве; остальные дети занимают чрезвычайно скромное служебно-общественное положение (один, по почтовому ведомству в Харькове, другой в Киеве при городском водопроводе) и не имеют независимой имущественной обеспеченности. Ср. Христианское Чтение» 1911 г., 1, стр. 123. 44 Так, весьма компетентный и сведущий человек из Орловской губернии, знавший и помнящий Бруевича, категорически сообщает нам, что о последнем там жива очень худая память до сих пор. По его словам, Бруевич, действительно, нажил хорошее состояние имел два дома в Орле, а каждому из своих пяти сыновей дал в разных уездах Орловской губернии по имению: младшему – в Кромском уезде 500 дес., которыми ныне владеет его внучка, там же сыну Николаю – более 200 дес. и не меньше того сыну Андрею в Дмитровском уезде, а остальные дети получали соответствующие владения от отца в Болховском уезде. Всем этим наш корреспондент В. А. Шеншин удостоверяет, что Бруевич был, несомненно, богат (см. «Христианское Чтение» 1911 г., 1, стр. 123). Вероятно, к нему именно относится и решительное утверждение † П. И. Бартенева (в «Русском Архиве» 1907 г., кн. III, стр. 480), что «и строгости Смарагда не были удачны: правитель его консистории до того разбогател, что в его владение перешла прекрасная Орловская деревня знаменитого И. В. Лопухина » (сенатора, автора «Записок», † 22 июня 1816 г.). |
| 71 Теперь митрополит Иерофей мог приступить к более решительным мерам в деле организации епархиального управления. Прежде всего, применительно к гражданскому делению Киевской губернии на двенадцать уездов, и все церкви Киевской епархии были распределены на двенадцать округов. А так как новоприсоединенные уезды не вошли в состав Киевской губернии в прежнем своем виде, а были заново разграничены, то, соответственно этому разграничению, и в дикастерии были составлены точные, реестры «как тем селениям и церквам, которые отходили от одного и поступали в другой уезд, так и вообще – находящимся в каждом уезде. Реестры были разосланы в духовные правления с предписанием, – без всякого промедления времени, отослать в соответствующие места все «без изъятия» дела, указы и ведомости отходивших селений, до которых отнюдь и ни в чем впредь не касаться. 72 Административным центром церквей каждого уезда было духовное правление. Самым удобным местом пребывания духовных правлений, естественно, мог служить уездный город. Так действительно и обстояло дело в девяти, только что присоединившихся к Киевской епархии, уездах. Но не так было во вновь учрежденных уездах – Киевском, Васильковском и Богуславском. Существовавшие здесь два духовные правления (Чернобыльское и Корсунское) находились не в уездных городах, а потому и были митрополитом Иерофеем закрыты. Первое – по указу от 26 февраля 1798 года, 73 а второе – по указу от 21 января того же года. 74 Церкви, состоявшие прежде в ведомстве Чернобыльского духовного правления, а теперь вошедшие в состав Киевского уезда, – поручены были ведению особо избранных благочинных. На место же Корсунского духовного правления было учреждено Богуславское, в которое и были перенесены из первого все, необходимые для присутственного места, принадлежности. Обстоятельства открытия Богуславского духовного правления таковы. Из Киевской дикастерии, по приказанию митрополита, послан был указ, предписывавший всему уездному духовенству собраться в город Богуслав и, с общего добровольного согласия, изыскать средства для содержания как самого духовного правления, так и будущих при нем канцелярских служителей. |
| Нужно думать, что подобные собрания для совместного обсуждения носили иногда довольно бурный характер, так как митрополит Иерофей советовал в данном случае собравшемуся духовенству воздерживаться от всяких споров и вообще соблюдать во всем приличное сану «благоустройство и единомыслие». 75 Во главе новоучрежденного духовного правления поставлен был заслуженный уездный протоиерей Стефан Левандовский, 76 в доме которого и помещалось первое время «присутствие», хотя митрополит и прилагал старание к приобретению казенного, нежилого строения. 77 Еще раньше открытия Богуславского духовного правления митрополитом Иерофеем учреждено было духовное правление в Василькове. Точных сведений о времени и обстоятельствах его учреждения не сохранилось, хотя упоминания о нем встречаются раньше 1798 года. По всей вероятности, оно получило свое существование тотчас же после открытия Васильковского уезда. Не доставало, таким образом, одного только духовного правления для Киевского уезда. Рапортуя в начале 1799 года Святейшему Синоду о состоящих в Киевской епархии одиннадцати духовных правлениях, митрополит просил разрешения учредить и двенадцатое для Киевского уезда. Свою просьбу он мотивировал тем, что в Киеве с «давних времен» существовало три духовных правления, да в уезде Киевском, именно в местечке Триполье, четвертое, но все они, по представлению его предместника митрополита Самуила, в силу «тогдашних обстоятельств» были закрыты. 78 В настоящее же время, вследствие неимения в Киевском уезде ни одного духовного правления, возникли большие затруднения в правильном течении епархиальных дел. Духовной дикастерии, на ряду с своею специальною задачей, приходится заниматься многочисленными делами обширного Киевского уезда, 79 как то: составлением указных ведомостей, решением многочисленных просьб, жалоб и т.п. Умножалась чрез это и лишняя канцелярская переписка: вместо того, чтобы, например, послать какое-либо предписание в одно духовное правление, – приходилось писать отдельно каждому благочинному. Все это в значительной степени отнимало у дикастерии время, и в исполнении её прямых обязанностей происходила не малая остановка. Принимая все это во внимание, митрополит Иерофей и ходатайствовал пред Священным Синодом о восстановлении в Киеве духовного правления для Киевского уезда. 80 Но не смотря на такие, по-видимому, убедительные доводы в необходимости открытия Киевского духовного правления, – Святейшей Синод не нашел возможным уважить просьбу митрополита. «Что касается – читаем в ответном указе Святейшего Синода, до представления вашего о учреждении в самом городе Киеве духовного правления, то как оное по указу Святейшего Синода прошлого 1786 года марта 13 дня упразднено, да и ныне на возобновление его Святейшей Синод не усматривает надобности, и тем паче, что при дикастерии в одном городе и быть оному послужило бы только к излишним расходам и отягощению казны, а потому и учреждать его там не следует». 81 |
| Бедный отец Данила, российский вольности невольный мученик! Утро было солнечное. За ночь выпал первый снег. Зима стала и, как часто бывает на Украине, вдруг весной сквозь зиму повеяло. В тени – мороз, а на солнце тает. Воробьи чирикают, воркуют голуби на солнечном угреве золотых церковных куполов. В садах вишни и яблони, разубранные инеем, стоят, как в вешнем цвету, белые. И под снегом темными кажутся белые стены казацких мазанок, и еще грязнее – грязные домишки жидовские. Глядя в небо, голубое, глубокое, вспоминал я, как украинские девушки в ночь под Рождество колядуют: «Бывай же здоров, да не сам с собой, а с милым Богом ». В милом небе – милый Бог. Роты построились на площади в густую колонну, в полной боевой амуниции. Я сидел верхом перед фронтом и знаменами. Отец Данила, ни жив, ни мертв, читал «Катехизис» таким слабым голосом, что почти ничего не было слышно. Бестужев подошел к нему, взял у него бумагу и начал громко, торжественно: – «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Для чего Бог создал человека? Для того, чтобы он в Него веровал, был свободен и счастлив. Для чего же русский народ и воинство несчастны? Для того, что самовластные цари похитили у них свободу. Что же наш святой закон повелевает делать русскому народу и воинству? Раскаяться в долгом раболепствии и, ополчась против тиранства и нечестия, установить правление, сходное с законом Божиим». Казалось, не только солдаты, внимательно-жадные, и перепуганные васильковские жители – городничий Притуленко, судья Драганчук, почтмейстер Безносиков, и канцелярист со щекою подвязанной, и степной барин-помещик, и старый казак сивоусый, и толстая баба-перекупка, и два тощих жидка в черных ермолках, с рыжими пейсами, – не только все эти люди, но и уныло-желтые стены уездного казначейства, полкового цейхгауза, провиантских магазейнов – с несказанным удивлением слушали, как будто говоря: «Не то! Не то!» А воркующие на угреве голуби, и вишни в снегу, как в цвету, и слезы звонкой капели, и голубое, глубокое небо отвечали: «То самое! То самое!» |
| Опять такой же был день лучезарный, как 31-го; такое же небо голубое, глубокое, милое – с «милым Богом». И опять, как тогда, на Васильковской площади, была такая минута, когда мне казалось, что они все поняли, и разбойничья шайка – Божье воинство. Солдаты шли прямо на пушки с мужеством бестрепетным. Грянул выстрел, ядро просвистело над головами. Мы все шли. Завизжала картечь. Огонь был убийственный. Раненые падали. Мы все шли – в чудо верили. Вдруг меня по голове точно палкой ударили. Я упал с лошади и уткнулся лицом в снег. Очнувшись, увидел Бестужева. Он поднимал меня и вытирал лицо мое платком: оно было залито кровью. Платок вымок, а кровь все лилась. Я ранен был картечью в голову. Ефрейтор Лазыкин, любимец мой, подошел ко мне. Я не узнал его: так неестественно сморщился и так странно, по-бабьи, всхлипывал: – За что ты нас погубил, изверг, сукин сын, анафема! Вдруг поднял штык и бросился на меня. Кто-то защитил. Солдаты окружили нас и повели к гусарам. Я потом узнал, что побросали ружья и сдались, не сделав ни одного выстрела, когда поняли, что чуда не будет. Вечером перевезли нас под конвоем в Трилесы – опять это место проклятое, – и посадили в пустую корчму. Брат Матвей достал кровать и уложил меня. От потери крови из неперевязанной раны у меня делались частые обмороки. Трудно было лежать: брат поднял меня и положил к себе на плечо мою голову. Против нас в углу, на соломе, лежал Кузьмин, тоже раненый: все кости правого плеча раздроблены были картечной пулей. Должно быть, боль была нестерпимая, но он скрывал ее, не простонал ни разу, так что никто не знал, что он ранен. Стемнело. Подали огонь. Кузьмин попросил брата подойти к нему. Тот молча указал на мою голову. Тогда Кузьмин с усилием подполз, пожал ему руку тем тайным пожатием, по коему Соединенные Славяне узнавали своих, и опять отполз в свой угол. Никому говорить не хотелось; все молчали. Вдруг раздался выстрел. Я упал без чувств. Когда очнулся, – сквозь пороховой дым, еще наполнявший комнату, увидел в углу, на соломе, Кузьмина с головой окровавленной. Выстрелом в висок из пистолета, спрятанного в рукаве шинели, он убил себя наповал. |
| В специальной комиссии, назначенной начальником Юго-Западного края для исследования на месте свойств и сущности болезненно-религиозного движения в Васильковском уезде, принимал участие и проф. Сикорский, Он и установил „нервно-психическую эпидемию. Толчком к развитию эпидемии, при существующем уже предрасположении населения, послужила фанатическая проповедь Малеванного о наступлении страшного суда („Эпидемия 1892 г.», кн. 1, стр. 49). В 1891 г. Малеванный был, по распоряжению властей, освидетельствован относительно состояния умственных способностей и помещен в психиатрическое отделение при Кирилловских богоугодных заседаниях в Киеве. После тщательного исследования он оказался страдающим помешательством, уже перешедшим в хроническое состояние... Речь его носит характер автоматического потока фраз, сопровождаемых одними и теми же движениями, жестами и интонацией. Течение его мыслей лишено последовательности. Такой же характер носит и так называемое „Евангелие» Малеванного – это записанная его поклонниками с его слов импровизация, не лишенная лирического оттенка, но лишенная последовательности, а равно логического и грамматического смысла (Ib. 48). Болезненный бред Малеванного проявляется в том, что он убежден, что находится в постоянном сношении с Духом Святым; Малеванный считает себя Иисусом Христом, Спасителем мира, евангельский же Христос, по его мнению, не был исторической личностью, и все сказания о евангельском Христе суть только пророчества о нем – Малеванном (Ib. 47). Сводя воедино „главнейшие признаки сложного психопатического брожения, названного малеванщиной, мы видим в нем следующие составные части: и) эпидемическую истерию, 2) параноическое помешательство, 3) квиетизм, 4) упадок питания (Ib. 89). He отрицая наличности черт, характеризующих экстатическое состояние сектантов, нельзя не обратить внимания на то, что некоторые признаки, несомненно указывающие, по мнению г. Сикорского, на болезненное состояние сектантов, или сами по себе не выдерживают критики, или опровергаются другими свидетельствами. |
| 813 8 марта 1917 г. император Николай II и его семья были арестованы и содержались в Александровском дворце в Царском Селе. В ночь с 31 июля на 1 августа они были вывезены оттуда в Тобольск. 814 Отец министра юстиции А. С. Зарудного, Сергей Иванович Зарудный, был одним из творцов и главных деятелей судебной реформы 1864 г. – самой демократической из всех «великих реформ» Александра II. 815 Такое постановление Временного правительства было принято 2 августа 1917 г. Предполагалось, что оно будет действовать вплоть до Учредительного собрания. 816 Этот слух не подтвердился. Генерал Васильковский ушел в отставку несколько позже – 27 августа 1917 г. 817 5 августа был освобожден и Л. Б. Каменев по постановлению прокурора Судебной палаты, «ввиду отсутствия против него каких-либо обвинений». 818 Имеется в виду Московское государственное совещание (12–15 августа 1917 г.), проведенное по инициативе Временного правительства для ознакомления общественности с его взглядами и планами на будущее. 819 Корнилов и Каледин выступали 14 августа. Корнилов говорил о развале в армии, приводил примеры оставления полками своих позиций и примеры убийства офицеров солдатами. Первоочередными задачами называл борьбу с анархией и восстановление дисциплины. Отмечал, что в сложившейся обстановке демобилизация армии невозможна: недисциплинированная толпа разгромит беспорядочным потоком всю страну. Не возражал против существования комитетов солдатских депутатов, но только не в областях оперативной, боевой и выборе начальников. По его мнению, комитеты должны заниматься хозяйственными вопросами и внутренним бытом армии. Каледин, от имени объединенного казачества, приветствовал решимость Временного правительства освободиться в деле государственного управления от давления партийных и классовых организаций, вместе с другими причинами приведшего страну на край гибели. Отметил, что среди казаков не было дезертиров, т. к. казачество, не знавшее крепостного права, искони свободное и независимое, не опьянело от свободы. Для спасения страны предлагал ряд мер, среди которых были: недопущение вовлечения армии в политику, запрещение митингов и собраний, упразднение советов и комитетов, дополнение «Декларации прав солдата» «Декларацией» его обязанностей и др. Речь Каледина вызвала бурю протеста слева и овации справа. |
|
|
