| Ученые исследования Василия Васильевича представляют глубокий интерес даже независимо от их содержания, независимо от тех положительных научных открытий, которые в них содержатся. Они представляют глубокий интерес для всякого уже с одной методологической стороны, по самому совершенству научно-технических приемов исследования, и мы знаем, что их читали и изучали (и рекомендовали специально их штудировать вступавшим на самостоятельный научный путь) научные деятели, иногда весьма далекие по своей специальности от предмета научных работ Василия Васильевича. На ученых опытах Василия Васильевича с полною наглядностью можно было убедиться, каким могущественным орудием в процессе научного творчества является совершенный научный метод исследования. Знакомство с учеными приемами Василия Васильевича тем более поучительно, что он был совершенно чужд научного педантизма и шаблонных форм научно-формальной техники. И в эту сферу, как и всюду, он вносил с собою свой дух животворящий... Не беря на себя характеристики научных приемов покойного историка, не можем не отметить одной черты, резко выделяющей его из толпы рядовых специалистов. Изучая ту или другую специальную область прошедшей жизни, он считал нужным быть специалистом во всех смежных с нею областях, никогда не замыкался в узкие рамки своей ближайшей церковно-исторической проблемы. Изучаемое историческое явление обследовалось им решительно со всех сторон, хотя из этого всестороннего обследования на рисуемую им картину попадали только нужные для надлежащего освещения дела черты. Эта постоянная работа в смежных с изучаемым предметом областях сделала его превосходным специалистом в вопросах общей хронологии (тут он едва ли знал себе равных в России), древней географии, истории древней культуры, государственного и частного быта, метрологии и пр. Оттого-то его историческое изложение нередко блестело (в тексте) живыми красками жизни, а в обильных примечаниях его так много важного и нового находили представители разных специальностей. |
| Докончание оказалось недолговременным. В Дмитрове Василий Юрьевич пробыл всего с месяц, а затем снова отправился в Кострому, послав великому князю «разметные грамоты». В чем была причина очередного обострения отношений между князьями, нам не известно. В Костроме Василий Юрьевич прожил до «зимнего пути». Когда установились холода, он вместе с вятчанами двинулся к Галичу. Удар и на этот раз был направлен по слабому звену великокняжеской коалиции: в Галиче находился союзный Василию II безынициативный брат Василия Косого Дмитрий Меньшой. Расчет был правильным. Город был взят. Затем Василий Косой направился к Устюгу. В заговенье на Филиппов пост (15 ноября — 25 декабря) он вышел на реку Кичменгу и двинулся по реке Югу. Устюг был осажден 1 января 1436 г. Осада затянулась на девять недель. В конце концов город пал. Воевода князь Глеб Иванович Оболенский был убит, владычный десятинник Иев Булатов повешен. Да и многие устюжане посечены были и повешены в отместку за попытку убить князя Василия Юрьевича во время заговора 1435 г. Тем временем зимой 1436 г. Дмитрий Шемяка приехал в Москву звать Василия II к себе на свадьбу в Углич. Его невестой была Софья, дочь князя Дмитрия Заозерского. Вряд ли этот шаг означал попытку заманить великого князя в ловушку или устроить на свадьбе какой-либо скандал по образцу происшедшего в феврале 1433 г. Дмитрий Шемяка в это время воздерживался от поддержки своего старшего брата и, вероятно, пытался нормализовать свои отношения с Василием II. Однако Василий Васильевич иначе оценил его намерение и решил по-своему использовать предоставленную ему возможность. Он попросту «поимал» князя Дмитрия и отправил его с приставом Иваном Старковым на Коломну. Очевидно, великий князь усмотрел связь выступления Косого с приездом Шемяки и решил не допустить тесного «единачества» братьев. Этот шаг Василия Васильевича был несомненным просчетом. Он привел к раздроблению сил коалиции князей, выступавшей против авантюристических действий Василия Косого. Поступок великого князя вызвал негодование в среде сторонников Дмитрия Шемяки, и когда с Устюга Василий Юрьевич двинулся на Вологду, то к нему присоединился двор Дмитрия Шемяки, представлявший крупную боевую силу («княжи Дмитреевы братки дворяне 500 человек»). Во главе двора находился воевода Акинф Волынский. Выступив против Василия II весной 1436 г., Василий Юрьевич переправился через Волгу и подошел к Нерехте. Очевидно, он от Вологды шел по Мологе и Волге. |
| Макария Египетского . Соответственно этому заглавию мы не должны искать в этой статье собственно характеристики воззрений преп. Макария и вполне законченного анализа их. Намерением автора было дать нам только материалы для характеристики в их первоначальной, так сказать, черновой обработке, а потому наши замечания не должны звучать упреком. Это просто pia desideria, с которыми мы будем ожидать обещанного автором второго тома его исследования о Макарии Египетском . До сих пор патрология не имеет хорошего исследования о Василии Великом , как общественном деятеле. Существующие монографии недостаточны отчасти потому, что вопрос этот разрабатывается в них в слишком общих чертах, а во вторых потому, что все они держатся хронологии Гарнье, в настоящее время устаревшей. Вопрос нуждается в пересмотре на основании новых исследований о хронологии писем Василия Великого . Нельзя поэтому не приветствовать работ на темы, подобные избранной г. Борисовским. Нужно, однако, сказать, что для удовлетворительного выполнения этой задачи необходимо самое тщательное, самое детальное изучение писем Василия Великого . Время жизни св. Василия было эпохой величайшего религиозного брожения. Чтобы определить отношение Василия Великого к разным религиозным партиям, нужно собрать все сведения о характере, судьбе и направлении всех лиц, с которыми св. Василий состоял в переписке. Тогда характер его пастырской деятельности выяснится сам собою. Статья г. Борисовского о. Василии Великом , как пастыре церкви, не обнаруживает, однако, ни знакомства автора с новейшей литературой, ни тщательного изучения источников. В первом отделе своей статьи г. Борисовский дает общую характеристику пастырской деятельности св. Василия в связи с особенностями его личного характера и обстоятельствами церковной жизни того времени. Характеристика личности Василия Великого , данная автором, в общем, совершенно верна. Вполне основательно автор видит в лице Василия Великого преимущественно человека дела, приписывает ему религиозность, высокое представление о пастырском служении, побуждавшее его строго относиться к своим пастырским обязанностям, сострадательность к несчастным, общительность, широкую ученость, рассудительность, чувство меры. |
| Викторина Знаешь ли ты Вологодчину, как знаем ее мы? Большая область! От одного края до другого ехать много часов. Древняя область! Историю отсчитывает со времен неолита. Уникальная область! Сохранила такую архаику, какой в других местах уже не сыщешь! Много ли ты знаешь о Вологодчине? Ответь на одиннадцать вопросов и проверь себя! Начать викторину Кем приходится создатель знаменитого «Вологодского» масла Николай Верещагин художнику Василию Верещагину: Однофамильцем Братом Николай Васильевич Верещагин (1839–1907), создатель новой отрасли русского народного хозяйства — масло- и сыроделия, инициатор крестьянского «артельного маслоделия» — старший брат знаменитого художника-баталиста Василия Васильевича Верещагина (1842–1904). Не угадали. Николай Васильевич Верещагин (1839–1907), создатель новой отрасли русского народного хозяйства — масло- и сыроделия, инициатор крестьянского «артельного маслоделия» — старший брат знаменитого художника-баталиста Василия Васильевича Верещагина (1842–1904). Николай Васильевич Верещагин (1839–1907), создатель новой отрасли русского народного хозяйства — масло- и сыроделия, инициатор крестьянского «артельного маслоделия» — старший брат знаменитого художника-баталиста Василия Васильевича Верещагина (1842–1904). Абсолютная правда! Николай Васильевич Верещагин (1839–1907), создатель новой отрасли русского народного хозяйства — масло- и сыроделия, инициатор крестьянского «артельного маслоделия» — старший брат знаменитого художника-баталиста Василия Васильевича Верещагина (1842–1904). Слово «Вологда» в переводе с вепсского означает: «река с прозрачной водой» «большая вода» «легко преодолимая» «мошковитое место», то есть место, где много мошки Да, по одной из версий название «Вологда» пришло из древневепсского и означает «река с белой, прозрачной, чистой водой». По другой версии, слово «Воло-гда» имеет праславянское происхождение: «воло» — масляный, «гда» — берег. По распространенной версии, которая приводится в разных справочниках, название «Вологда» пришло из древневепсского и означает «река с белой, прозрачной, чистой водой». |
| Василий Васильевич Болотов , экстраординарный профессор с 24 окт. 1885 года, сам не искал докторской степени. Да и что могла прибавить докторская степень к его ученой славе? И без этой степени он давно уже был и для Академии, и для всех ученых кругов, – как бы прирожденный доктор! Но самая докторская степень как бы принижалась тем, что ее не имел Василий Васильевич. Проф. И. Е. Троицкий , «выражая общее мнение и желание всех членов академического совета», вошел в совет с краткой докладной запиской (7 мая 1896) о возведении проф. В. В. Болотова в степень доктора церковной истории «в виду многочисленных и капитальных трудов его в области церковной истории». 21 мая 1896 г. Василий Васильевич удостоен советом Академии степени доктора церковной истории и утвержден в этой степени Св. Синодом 15 июля 1896 г.; 13 сент. 1896 г. избран советом в звание ординарного профессора и 19 окт. того же года утвержден в этом звании Св. Синодом. Здешняя Императорская Академия Наук еще в 1894 г. выразила свое внимание к выдающимся ученым трудам Василия Васильевича избранием его в свои члены-корреспонденты. Деятельность покойного Василия Васильевича не ограничивалась одной академической работой, одним кабинетным специально-ученым трудом. К его эрудиции, к его научно-исторической чуткости прибегали и его талантом пользовались, особенно в последнее десятилетие, и наша высшая церковная власть, и отчасти высшее светское правительство. Указом Св. Синода от 15 дек. 1892 г. покойный Василий Васильевич назначен был делопроизводителем в комиссию для предварительного выяснения условий и требований, какие могли бы быть положены в основу переговоров о соединении старокатоликов с православною русскою Церковью ·Комиссия, назначенная Св. Синодом согласно воле в Бозе почившего Императора Aлekcahдpa III u под председательством высокопреосвященного финляндского архиепископа Антония состоявшая из лиц, близко знавших старокатолическое движение в жизни и в истории, получила в лице Василия Васильевича такого делопроизводителя, который и все необходимые для нее исторические справки мог дать в полном изобилии, и в формулировке условий и требований соединения послужить делу всею силою и гибкостью своего несравненного языка. |
| История средневековых междоусобиц запутана и полна загадок. Потомки Дмитрия Донского Василий II Темный (сын Василия I, внук Дмитрия Донского), его дядя Юрий Дмитриевич (сын Дмитрия Донского), а затем двоюродные братья Василий Косой (двоюродный брат Василия II Темного, сын Юрия Галицкого) и Дмитрий Шемяка (сын Юрия Дмитриевича, внук Дмитрия Донского) боролись за великокняжеский Московский стол на Галицкой земле, на территории Северо-Восточной (Залесской) земли. Междоусобные войны и придворные интриги продолжались всю вторую четверть XV века. В ходе княжеских усобиц Галич Мерьский (современный Галич) стал основной базой династии местных князей, выступавших против великого князя Московского Василия II. История средневековых междоусобиц запутана и полна загадок. Потомки Дмитрия Донского Василий II Темный (сын Василия I, внук Дмитрия Донского), его дядя Юрий Дмитриевич (сын Дмитрия Донского), а затем двоюродные братья Василий Косой (двоюродный брат Василия II Темного, сын Юрия Галицкого) и Дмитрий Шемяка (сын Юрия Дмитриевича, внук Дмитрия Донского) боролись за великокняжеский Московский стол на Галицкой земле, на территории Северо-Восточной (Залесской) земли. Междоусобные войны и придворные интриги продолжались всю вторую четверть XV века. В ходе княжеских усобиц Галич Мерьский (современный Галич) стал основной базой династии местных князей, выступавших против великого князя Московского Василия II. Какой театр показывал детям гениальный кологривский художник Ефим Честняков? Глиняный Оловянный Деревянный Теневой Ефим Васильевич Честняков, гениальный художник ХХ века, которого называют «человеком Возрождения», жил в Костромской области под Кологривом в деревне Шаблово. Занятий у него было много: кроме живописи, подвижник создавал рукописные книги, писал сказки и много занимался с местными ребятишками. В том числе разыгрывал с детьми представления с «глиняными» актерами — фигурками, которые лепил, обжигал и раскрашивал сам. Некоторые из них сейчас выставлены в местных музеях. Кологривские дети продолжают традиции Честнякова: тоже лепят из глины и играют в «глиняном театре». |
| Письмо архиепископу финляндскому Антонию 1 Ваше Высокопреосвященство Высокопреосвященнейший Владыко, Позвольте предложить Вам несколько заметок по поводу текста литургии Василия в.: быть может они покажутся Вашему Высокопреосвященству не совсем безынтересными, В проповеднической литературе есть двойные тексты одного и того, же слова. Дело объясняется тем, что уцелели записи двух тахиграфов. Но дело может обстоять и хуже: любимые произведения – в роде слов св. Ефрема Сирина – иногда подвергались такому множеству переделок (последующие проповедники приспособляли текст к местным обстоятельствам), что подлинный текст – быть может навсегда – затерялся в массе переделок. – Тоже могло быть и с некоторыми молитвами. Вот напр. несколько строк из александрийской (греческой) литургии евангелиста Марка: «И сподоби нас, Владыко человеколюбче Господи 2 , со дерзновением неосужденно, чистым сердцем, душею просвещенною, непостыдным лицем, освященными устнами, смети призывати Тебе, небеснаго святаго Бога, Отца, и глаголати». И из александрийской (греческой) литургии Василия в.: «Благословляяй благословящыя Тя [и т. д. до] и не остави нас Боже уповающих на Тя. Болящыя уврачуй, отшедшыя умири, воздухи благораствори и плоды земныя благослови 3 . Мир мирови Твоему даруй, церквам Твоим, священником, царем нашим, воинству и всем людем Твоим. Прежде почившыя упокой, принесшыя дары и их же ради принесоша помяни. Иже во всякой скорби и нужде сущыя спаси, и нам благодать Твою посли. В тройческой вере даже до последняго нашего издыхания нас сохрани. Яко всякое даяние благо» [и т. д.]. Следовательно молитвы – в течение времен – могут подвергаться вставкам («шпациям»). Литургия Василия в. есть не у нас только 4 . Есть и литургия св. Василия александрийская. В переводе на (северно-) коптский язык она и до ныне употребляется в коптской [а чрез посредство ее – и в эфиопской (абиссинской)] церкви и употребляется постоянно, так что литургия евангелиста Марка (в коптской редакции называемая литургией св. Кирилла) совершается (теперь) только раз в год: в пятницу перед неделей ваий, а литургия св. Гpuropuя Бorocлoba (sic) – только трижды в год: в рождество, богоявление и пасху 5 . И мы – с нашим употреблением литургии Василия в. десять раз в год – едва ли можем считать себя хранителями истинно древней литургической традиции: около 520 г. скифские монахи (около нынешней Кюстендже) в своем послании к епископам африканским, сосланным в Сардинию, говорят между прочим: |
| Войско, приставшее к королю, стояло под Иосифовым монастырем. VII. Прибытие в Москву Скопина. – Его смерть Недолго пришлось Москве порадоваться. Народ величал Скопина, а с тем вместе возрастало в народе презрение к царю Василию и ближним его. Повсюду о том поговаривали, что было бы пристойнее избрать на царство всею землею боярина, который доказал уже перед целым светом свою способность и заслужил эту честь подвигами и трудами на пользу и избавление всей земле, чем оставить на престоле Василия, который сел на этот престол неправильно и ничего не сделал для земли, кроме зла и бед. Еще когда Михайло Васильевич был в Слободе, Прокопий Ляпунов присылал к нему станицу от всей Рязанской земли, объявлял, что вся земля хочет, чтобы он был избран в цари, и признает, что никто, кроме его, не достоин сидеть на престоле. Михайло Васильевич не вошел об этом в рассуждение, удалил от себя искусительное посольство, но не казнил никого за него, не разбирал этого дела, да вдобавок и царя о нем не известил. Василий узнал обо всем не от него. Понятно стало Василию, что если Михайло Васильевич сам и не подыскивается под ним, а все-таки не прочь принять тот венец, который хотят отнять у Василия. Царю Василию Скопин невольно стоял костью в горле. Торжественные встречи, беспрерывные знаки народного расположения показывали Василию, что с каждым днем народ более и более хочет Михайла Васильевича Скопина-Шуйского выбрать царем, а это могло быть только с низвержением Василия. Василий решился объясниться с ним прямо и изъявил ему свои опасения. Князь Михайло Васильевич уверял его, что ему в голову никогда не приходило ничего подобного. Василия этим нельзя было уверить: Василий помнил, что он сам когда-то в подобных случаях говорил Борису и Димитрию. Василий возненавидел Михайла Васильевича 348 . Он вспоминал, как гадатели пророчили ему, что после него сядет на престоле царь Михаил, и соображал, что это – Скопин его соперник 349 . Но еще более злобился на Михайла брат царя, Димитрий Иванович Шуйский. Он не мог сдержать своей неприязни и среди всеобщих восторженных похвал, которыми осыпали князя Михайла Васильевича все московские люди, подал царю на Михайла Васильевича извет в том, что князь Михайло самовольно отдал шведскому королю Корелу с областию. Василий Иванович лучше умел себя сдерживать, чем его брат, и не только оправдал Скопина, но даже замахнулся палкою на брата, а к Скопину отнесся с уважением, хвалил его и благодарил за все его распоряжения. Делагарди, однако, советовал Михайлу Васильевичу поскорее выбираться из Москвы в поле, и замечал, что ему грозит дурное. Везде говорили, что царь готовит Михайлу Васильевичу тайное зло, все на него смотрели как на соперника царского. Переметчики из Москвы и пленные сообщали даже полякам, что Скопин, будучи во вражде с царем, втайне доброжелательствует польскому королю, и если королевское войско поспешит к столице, оно найдет в нем союзника. |
| I. Для наиболее широкого круга Василий Васильевич мог быть известен собственно как автор статей церковно-исторического содержания в «Христианском Чтении». В них именно и вообще нашла главное выражение его учено-литературная деятельность. Этими статьями, с присоединением к ним магистерской диссертации об Оригене , еще нескольких немногих и не обширных по объему трудов, напечатанных не на страницах «Христианского Чтения», разных кратких, имевших иногда довольно случайное происхождение, заметок, и, наконец, официальных отчетов и отзывов в Журналах заседаний Совета Академии, исчерпывается все, что он оставил после себя в печати. Читатели «Христианского Чтения» знают, что представляют из себя статьи Василия Васильевича. Можно, кажется, смело не верить тому, кто стал бы утверждать, что он читал их, притом с интересом и пониманием, а не перелистывал лишь и только бегло просматривал из уважения к авторитету писавшего; исключение нужно сделать для специалистов, которых считать нужно единицами. В читателе не только средней руки, заурядном, но даже и высшего, по выражению Василия Васильевича, полета, естественно возникнуть недоумению: для чего нужны столь специальные, неизвестно кому доступные исследования? Не знавший Василия Васильевича ближе мог при этом задаться вопросом: неужели автор не мог написать что-либо более интересное и способен заниматься лишь какими-то деталями? Но кому, с другой стороны, приходилось слышать лекции Василия Васильевича, или хотя бы читать их литографированные записи, тот хорошо должен был знать, что и как именно мог Василий Васильевич говорить и не о деталях. Если же кто, сверх того, вступал еще в непосредственные личные сношения с ним по научным вопросам, у того легко могло образоваться прямо восторженное отношение к этому ученому, и тот мог бы затрудниться передать точно другому то впечатление, какое производил Василий Васильевич при личном обращении как ученый. С наглядностью можно было убедиться, что его слишком, по-видимому, специальная, если судить по его статьям, ученость, имеет в действительности чрезвычайно широкие под собой основания, и он с одинаковой компетентностью может касаться разнообразнейших вопросов и готов давать всевозможные разъяснения об интересующих собеседника предметах. Очевидно, если Василий Васильевич мог писать совершенно иначе и однако писал так, как писал, он имел вполне достаточные для того основания. |
| К своим рецензентским обязанностям Василий Васильевич относился с замечательным рвением и добросовестностью. Его отзывы разрастались иногда в целые диссертации. Его отзыв об удостоенном Св. Синодом Макарьевской премии сочинении Η. Н. Глубоковского («Блаж. Феодорит») вместе с его Addenda – corrigenda и с его же Addendis superaddenda – превратился в особые Theodoretiana, занимающие 164 страницы. Отзыв его о диссертации А. И. Садова занимает около восьми печатных листов. Результатом его коллоквиума с В. Н. Самуиловым («История арианства на латинском западе»), независимо от отзыва, явился особый этюд («Либерий епископ римский и сирмийские соборы») в 118 страниц, внесший много нового в специальную ученую литературу, и в приложении к нему два частных экскурса... В отзывах Василия Васильевича о тех или иных книгах, удостоенных ученых степеней или Макарьевских премий (как внутренних академических, так и присуждаемых Св. Синодом, каковы труды г. г. Кипарисова, Глубоковского, Спасского и др.), находится целый ряд новых, неизвестных дотоле науке, указаний и соображений. Эти отзывы давали Василию Васильевичу счастливый случай поделиться с ученой публикой результатами его глубокого, всестороннего и вполне самостоятельного изучения всей системы церковно-исторической науки. Иногда в своем официальном отзыве одновременно с детальной оценкой книги Василий Васильевич давал и параллельный опыт собственного оригинального исследования входящих в нее вопросов. В своем отзыве об отзывах Василия Васильевича проф. И. Е. Троицкий в свое время отметил важнейшие научные открытия, нашедшие себе место в них. Таким образом, процесс научного творчества со всею силой продолжался и в тех его трудах, которые сами по себе вызывали его только на научно-критический анализ. Что же касается этого последнего, то рецензии Василия Васильевича представляют нечто всесовершенное и по силе мысли, и по тонкости чутья, и по экспрессии и жизненности изложения. Критические разборы Василия Васильевича можно было слушать непрерывно целые часы, не только не утомляясь, но все более ему изумляясь и им восторгаясь. С творчеством научного духа в нем победоносно соперничал беспощадный научно-критический анализ. |
|
|
