| «А еслибы подвергнут был пыткам и кто нибудь из таких правоверных, за коим не имеется никакого греха неведения, что однакоже редкость, то испытываемыя им страдания никто не имеет права приписывать злобе и заблуждению властей, а должен думать об его страданиях, что это страдания безгрешнаго ребенка“. Между тем ребенка, еще не успевшего совершить никакого греха или по крайней мере самопроизвольно не согрешившего,– пишет далее Василид,– могут постигнуть страдания уже за одно то, что в самом себе носит грех (ν αυτ (τ) δ τ μαρτσαι χον; ср. несколько далее – χον (sc. τ νπων) μν [γρ] ν αυτφ τ μαρτικν) Цель этих разсуждений Василида защитить провидение, доказать, что оно вовсе не жестоко, не худо 1035 . Своему предполагаемому оппоненту о невинно страдающих людях Василид возражает: «он (кто-н. о δενα) не согрешил, страдает же подобно ребенку... пусть назовут (мне) какого либо человека, всё-таки он человек, а Бог правосуден“ 1036 . «Бог,– говорит Василид в другом месте 1037 ,– наказывает непокорных до 3-го и 4-го рода“. Божье прощение относится по Василиду не ко всем грехам, а только к невольным преступлениям и грехам, совершенным по неведению 1038 . c. Убеждение Василида в греховности всякого человека, по свидетельству Климента, основывалось на его учении о прегрешениях души «в предшествующей жизни“ (соб. ν τρ β). Хотя Климент в подтверждение своего приговора не приводит прямых выдержек из Василида, тем не менее и из других мест ясно, что Василид и его последователи учили о домирном существовании душ. «Последователи Василида,– замечает Климент,– обыкновенно называют страсти «приложениями“ (к душе), это по существу некоторые духи, присоединившиеся к разумной душе по причине безпорядка и первобытнаго смешения“. Что это за первобытное смешение (σγχυσις ρχικ), вследствие которого к душе примешались страсти,– сказать невозможно.– В связи с разсуждениями о страстях, как «приложениях“ к душе, стоит учение Исидора о душепереселении, в силу которого душа носит в себе духов волка, обезьяны, льва и козла 1039 . |
| Посвящение, законно совершенное, не может считаться недействительным потому, что, когда преступления Василида были изобличены и раскрыты его собственным признанием, он отправился в Рим, обманул нашего собрата Стефана, за дальностью расстояния не знающего истинного положения дел, и выпросил несправедливое восстановление в епископстве, которого справедливо был лишен. Этим Василид не зачеркнул своих преступлений, а только завершил их: к прежним грехам прибавились еще лукавство и преступный обман. Не так уж виноват тот. кто по небрежности допустил к себе втереться; проклят обманом втершийся. Если, однако, Васнлид мог втереться к людям, к Богу он не вотрется, ибо написано: «Бог осмеян не бывает» (Гал. 6:7). И Марциалу ложь не поможет: отягощенный великими преступлениями, он не должен оставаться епископом, ибо Апостол говорит: «Епископ должен быть непорочен, как Божий домостроитель» (Тит. 1:7). Итак, возлюбленные братья, и ваши письма, и утверждения собратьев наших, Феликса и Сабина, на сообщения Феликса из Цезареавгусты, блюдущего веру и защищающего правду, свидетельствуют о том, что Василид и Марциал замараны преступным свидетельством об идолослужении. Василид же запятнан еще и богохульством: заболев и слегши, он похулил Бога, и сам сознался, что богохульствовал. С этой раной на совести он добровольно сложил с себя епископский сан, обратился к покаянию и молитве и считал бы себя вполне счастливым, если бы ему довелось причащаться как мирянину; Марциал, как член коллегии, долго посещал мерзкие и грязные языческие пирушки; сыновей своих, членов той же коллегии, похоронил по языческому обычаю на мирском кладбище, рядом с язычниками; на публичном заседании перед «двухсотенным» прокуратором он засвидетельствовал свое согласие на идолослужение и отрекся от Христа. Есть еще много и других тяжких преступлений, в которых повинны Василид и Марциал. Напрасно такие стараются захватить епископские места; совершенно очевидно, что подобные люди не могут стоять во главе Христовой Церкви и не должны приносить жертву Богу, тем более что уже давно, в согласии с нами и со всеми епископами целого мира, Корнилий, собрат наш, епископ миролюбивый, праведный, удостоенный от Господа мученичества, постановил, что подобных людей можно допускать к покаянию, но следует запретить вступление в клир и принятие священства. |
| Точно так же у Иринея еретики Сатурнин и Василид называются учениками Симона и Менандра – но конечно, учениками по духу и смыслу, а не как непосредственные слушатели – современники Симона и Менандра: ибо Симон, как известно, был современник апостолов, а Сатурнин и Василид распространяли свое учение уже в царствование Адриана – т.е. в двадцатых и тридцатых годах II столетия. Епифаний же, буквально понявши слова Иринея, представляет, что Василид и Сатурнин были непосредственные ученики Симона и Менандра, и на этом основании относит образование сект сатурниниан и василидиан вместе с симонианами и менандрианами к древнейшим временам христианства 531 . У Иринея ересь Керинфа описывается после Карпократа, хотя Керинф, современник Иоанна Богослова, был конечно старше Карпократа, современника Сатурнинова и Василидова: у Епифания же из этого вышло, что Керинф между прочим заимствовал свое учение о лице Иисуса Христа у Карпократа 532 . При описании отраслей валентинианства Епифаний рядом с Секундом ставит в число учеников Валентиновых Исидора и Епифана: между тем Исидор был ученик своего отца Василида, Епифан был сын Карпократа, Василид же и Карпократ были еретиками древнейшими Валентина, и Епифан умер ранее отца своего Карпократа 533 . Есть и другие неточности менее значительные. Напр. у Иринея есть рассказ о встрече Иоанна Богослова с еретиком Керинфом в бане: у Епифания этот рассказ переносится с Керинфа на Евиона, Иринею совершенно неизвестного 534 . У Ипполита местом проповеди Ноэта, первого основателя патрипассианства, представляется Смирна: у Епифания название одного малоазийского города заменяется другим, на место Смирны является Ефес 535 . Конечно, все эти неточности опытными исследователями истории древних ересей легко могут быть замечаемы и исправляемы чрез сравнение епифаниевских показаний с теми древнейшими источниками, на основании которых они составлялись. Но так как не все из этих источников сохранились, и так как не все из позднейших исследователей дают себе труд сверять позднейшие ересеологические показания с древнейшими, так как многое в епифаниевских показаниях основывалось и не на письменных источниках, а на личных воспоминаниях и слухах, в которых Епифаний также мог быть не всегда точен, и которые проверять позднейшим исследователям нет уже никакой возможности: то понятно отсюда, что неточности, подобные вышеприведенным, немало могли произвести путаницы и неправильности в позднейших ересеологических представлениях 536 . |
| Два момента изложения и критики Климентом Василида для нас весьма важны. Первый: Василид обнажает, что идея кармизма может вести к безжалостности и бессострадательности. Василид пишет о страдальцах: «с той самой минуты, как увидел я его страдающим, я уже объявляю его преступником». Даже страдание мученика, добровольное страдание христианина за Христа Василид считает возмездием за прежние грехи. И в самом деле – если руководствоваться мифом о карме и переселениях душ, то можно легко отвести глаза от чужого страдания, сказав: «карма у него такая», «сам виноват», «пусть сам сполна отработает заслуженную им карму». Так «Пистис София» готова ставить диагноз каждому встречному: «Вор получает увечное, искривленное и слепое тело. Гордый и высокомерный человек получает увечное и уродливое тело, которое все постоянно презирают» (Пистис София. 144 и 146) 447 . Так Махатма Ганди, если верить Борхесу, возражал против открытия больниц на том основании, что благотворительность лишь оттягивает искупление грехов 448 . Так некий дух Рамфа, сильно покровительствующий движению New-Age, учил своих контактеров быть элементарно последовательными в своих кармических взглядах: “Каждый, кто голодает и страдает, сам выбрал свой опыт (по закону кармы), оставьте их одних и позвольте им развиваться в соответствии с их желаниями и потребностями” 449 . Так Алиса Бейли с позиций кармической диалектики увидела положительный момент в катастрофах Первой мировой войны: она усмотрела в ней “опыт Арджуны” и позитивно расценила то, что многие в страданиях войны расплатились со своими кармическими долгами 450 . Так Елена Рерих с позиций кармической же мудрости оправдывала Большой Террор: “Не будем думать, что Россия в терроре. Смерть висит над теми, кто причинил ее другим. Так действует Высшая Справедливость” 451 . Как говорит рериховская “Живая этика”, облеченный этой мудростью “йог проходит мимо кажущегося несчастья, ибо ему ясны причины и следствия случая” (Агни Йога, 187). Климент резко восстает против той идеи, что всякое зло, случающееся с человеком, происходит по воле Бога: неужели «казни происходят по воле Божией? Безбожное учение! Нет воли Божией на то, чтобы христиане были преследуемы». Бог лишь попускает страдание – тем, что не отбирает свободы у тех людей, что желают зла другим: «Не нужно воображать, что сам Бог поднимает на нас руки и на нас наводит напасти; мы далеки от этой мысли. Но следует верить, что Бог не останавливает руку тех, которые нам устрояют несчастья и гнев наших врагов обращает нам во благо». Василид же, видящий прямое действие Бога и Промысла во всяком зле, обращенном к человеку, «обоготворяет сатану», ибо в действиях сатаны, врага рода человеческого, видит действие Бога… |
| Василид, Валентин, Маркион Л. П. Карсавин. Святые отцы и учителя Церкви 1. В первой половине II в. гносис расцветает в Египте, и вместе с тем появляются значительнейшие и характернейшие индивидуальные системы.— Около 130 г. в Александрии учит Карпократ, сын которого Эпифан, развивший его учение в духе полного аморализма (ср. каинитов, стр. 24, 25), чтим, как бог, в Кефаллонии. В 40-х гг. II в. в Риме сеют гносис сначала сириец Кердон, потом Маркион. Здесь появляются последовательница Карпократа Мар-келлина (ок. 160 г.) и почти одновременно с ней Валентин, до 135 г. учивший в Александрии, где еще раньше (120—140 гг.) выступил Василид. С гениальной глубиной говорит Василид о Первоначале. Оно — ничто. «Оно было, когда ничего не было, но это ничто не было чем-то из сущего, а — просто, ясно, без всяких софизмов — было всецелым ничто». Ведь к нему неприменимы никакие определения. Оно даже не «неизреченное», ибо «неизреченное» все-таки есть нечто, а «то неизреченное... выше всякого наименования или обозначения», превышая ведение, бытие и небытие. Нельзя ничего ни сказать, ни помыслить об этой «природе без корня и без места, предшествующей вещам», не смешивающейся с ними, не изводящей из себя никаких «вержений» (πρβολοι), или эманации, отделенной от всего, как бог Аристотеля, и воздействующей на все так же, как воздействует на «индийское масло» (нефть) огонь, издалека его воспламеняя. «Несущий Бог» непостижим, но все — от Него, все — Его творение, хотя и не в том смысле, будто что-либо из Него истекало или будто Он хотел творить. Он «восхотел сотворить», но восхотел, не мысля, не чувствуя, без страсти и волнения; сотворил все непостижимым волнением или «словом». «Несущий Бог из несущего соделал несущий мир, извергнув и заложив некое семя, содержащее в себе всю всесемянность мира... мира многовидного и много-сущного». Эта «всесемянность», или «совокупность семян» (πανσπερμια),— абсолютное единство потенций всяческого (ср. ператов, стр. 24), или «первичное смешение», подобное яйцу павлина, скрывающему в бесцветной своей массе всю многокрасочность будущего оперения. Всесемянность и есть начало мира: из нее путем «выделения» (φιλοχρνεσς) развертывается все определенное бытие. |
| Г. Беккер замечает, что это не то поведение, которого можно ожидать от римского солдата III в., конвоировавшего осужденную на эшафот 854 . В самом деле, услышать доброе слово о солдатах в то время сложно: о них отзываются как о бездушных, грубых и жадных вымогателях и обидчиках простого народа; по словам М. И. Ростовцева, «они внушали населению истинный ужас» 855 . Конечно, и до III в. образы солдат были далеки от идеала, но в это время они воспринимаются как какое-то стихийное бедствие 856 . Надо заметить, что Василид не был первым воином, выказавшим сочувствие к христианам 857 . До него нечто подобное говорится об арестовывавших Поликарпа Смирнского : познакомившись с ним ближе, «многие раскаялись, что пошли против такого удивительного старца» (Mart. Pol., 7); второй пример – воин Пуденс, о котором рассказывается в «Мученичестве Перпетуи» (Mart. Регр., 9; 21). Г. Беккер полагает, что на основании сходства историй об обращении Пуденса и Василида вследствие знакомства с молодой христианкой следует усомниться в том, что Потамиена и Василид когда-либо встречались 858 . Это предположение кажется нам странным, ведь Василид должен был заранее знать, кто такая Потамиена, чтобы понять, кого он увидел во сне. Такого рода видения были связаны с религиозной традицией, к которой принадлежал человек; ему являлись известные ему боги и герои, не требующие представления и рассказа о себе. Василид явно не интересовался христианством до того, иначе ни его сослуживцы, ни пришедшие его навестить христиане не были бы удивлены. Именно обстоятельства принятия Василидом христианства – знакомство с мученицей и защита ее от языческой толпы – и выделили его из «многих других» обратившихся под влиянием видений Потамиены. Обращение Василида напоминает происшествие, описанное Тертуллианом в трактате «О венке»: некий воин отказался надеть венок во время праздника и был выдан своими однополчанами трибуну, перед которым исповедовал себя христианином. Любопытно, что и в том и в другом случае инициаторами преследований выступают тоже солдаты. |
| До этого речь идет о мучениках из числа слушателей Оригена : «Иные же, будучи взяты, даже мученически скончались» (VI, 3, 13), и дальше следует их перечисление: Плутарх, Серен, Гераклид, Герон, еще один Серен и Ираида (VI, 4). Сам рассказ об этих казнях, помимо исторического повествования, преследует вполне конкретную цель – опровергнуть обвинения в адрес Оригена в отказе от исповедания Христовой веры и в том, что он оказался слаб духом. Евсевий специально подчеркивает, что Ориген, рискуя жизнью, находился рядом с мучениками в тюрьме и на суде, он сопровождал Плутарха до самого момента казни и чуть не был убит гражданами, видевшими в Оригене виновника его смерти (VI, 4 ,1) 847 . Каким образом с учениками Оригена связаны Потамиена и Василид, и связаны ли вообще? Евсевий не говорит ни слова о том, что Василид слушал Оригена (в противном случае это точно было бы указано), более того, Василид заявил, что он христианин, только спустя какое-то время после казни Потамиены. Г. Беккер замечает, что мы не можем сказать, был ли Василид христианином до этого момента 848 , но причины его сомнений не очень понятны: конечно, не был. Потамиена, обращаясь к нему, говорит о «ее» Боге (αυτς), а не об «их»; случаи какой-то симпатии, которую воины-язычники проявляли к мученикам и особенно к мученицам, пусть и нечасто, но встречаются; а мотив явления бога или героя во сне – общее место не только для христианской, но и для всей античной литературы. Наконец, сами христиане узнали об обращении Василида только тогда, когда пришли в тюрьму. Единственная возможность связать Василида с Оригеном – это те самые «братья», пришедшие в темницу и крестившие его: очевидно, они были слушателями Оригена . Можно точно утверждать, что самого Оригена среди пришедших братьев не было: вряд ли Евсевий упустил бы столь яркую деталь, ведь ранее было указано на то, что Ориген посещал мучеников в темнице и на суде (VI, 3, 4). Если связь Василида с Оригеном еще поддается хоть какой-то реконструкции, то в случае Потамиены мы лишены такой возможности. |
| Это обстоятельство не только не загладило преступлений Василида, но еще умножило их, потому что к прежним грехам присоединился еще грех лжи и обмана. При этом мы должны не столько обвинять того, кто по неосторожности вдался в обман, сколько гнушаться тем, кто обманул так коварно. Но если Василид и мог обмануть людей, то не может он обмануть Бога, ибо написано: «Бог поругаем не бывает» ( Гал. 6, 7 ). Также обман нисколько не помог и Марциалу; как покрытый тяжкими преступлениями, он не должен носить епископского сана, ибо, по заповеди и слову апостола, «подобает епископу без порока быти, якоже Божию строителю» ( Тит. 1, 7 ). Итак, судя по тому, что писали вы, любезнейшие братья, что подтверждают наши товарищи Феликс и Сабин, а равно что поясняет в своем письме другой Феликс из Цезаравгусты, ревнитель веры и защитник истины, – Василид и Марциал напрасно усиливаются удержать за собою епископство: оба они запятнали себя нечестивою идоложертвенною записью; притом Василид, кроме того, запятнал себя записью, впадши в болезнь произносил хулу на Бога, в чем и сознался и, слагая потом с себя добровольно епископский сан, как угрызаемый совестию, обратился к принесению покаяния, умоляя Бога о прощении и почитая для себя достаточным, если будет допущен к общению как мирянин; а Марциал, долго и часто посещавший гнусные пышные пиршества язычников в коллегии их и в той же коллегии, по чужеземному обычаю, положивший сыновей своих у мирских гробов и похоронивший их с инородцами, – при публичном делопроизводстве засвидетельствовал пред двухсотенным начальником, что он держался идолопоклонства и отвергал Христа. Много есть и других тяжких преступлений, в которых Василид и Марциал замешаны; почему очевидно, что такие люди и не могут начальствовать в Христовой Церкви и не должны приносить жертв Богу, тем более что прежде еще товарищ наш Корнелий, священник миролюбивый и праведный, по удостоению Божию почтенный даже мученичеством, вместе с нами и всеми вообще, поставленными повсюду, епископами определил – допускать подобных людей к принесению покаяния, но с запрещением поступать им в клир и носить священнический сан. |
| С этой точки зрения Василид объяснял даже страдание самого человека Иисуса 130 , и такими теориями он хотел оправдать промыслительное управление мира, касательно которого он, будто бы, объявлял, что он «хотел бы скорее ничего не говорить, чем находить недостаток в Промысле» 131 . В то время, как гностики вообще смотрели на веру и знание, как противоположные между собой, Василид учил, что вера должна пройти через весь духовный прогресс, и что степени знания возрастают по мере того, как вера становится способной принимать их. Он разделял своих учеников на несколько степеней; для допущения в число высших последователей требовалось пятилетнее молчание 132 . Доказательствами, на которые главным образом опирался Василид, были пророчества, носившие имена Хама, Пархора, Баркобы и Баркофа, вместе с таинственным преданием, которое он будто бы заимствовал у св. Матфея и у Главкия, переводчика ап. Петра 133 . С Новым Заветом он обращался совершенно произвольно; он не отвергал ап. Павла, но ставил его ниже ап. Петра, и объявлял некоторые из приписываемых ему посланий подложными. Эта система была больше распространена, чем всякая из предшествовавших ей, и бл. Иероним свидетельствует, что она продолжала существовать даже до пятого столетия 134 . Учение секты, однако же сильно искажено было с течением времени. Взгляд на иудейство был изменен, так что архонт стал считаться противоположным верховному Богу, и вследствие этого гностик был волен попирать все, что исходило от этой низшей силы, отвергая все законы нравственности 135 . Вместо учения, содержавшегося Василидом, вместе с некоторыми другими сектантами, что эон, нисшедший на Иисуса во время крещения, оставил Его перед Его распятием, – введен был странный докетический вымысел, что Его тело было призрачное, и что Он передал свое собственное тело Симону Киринеянину, который и пострадал вместо Него на кресте, между тем как сам Иисус под видом Симона стоял рядом и издевался над мучителями. Гностик, поэтому, не должен был признавать распятия, и те которые признавали его, находились еще под рабством архонту 136 . |
| XX.– «Когда ничего не было – ни хаоса, ни субстанции, ни несубстанциальнаго, ни простого, ни сложнаго, ни бездушнаго, ни осязаемаго, ни человека, ни ангела, ни бога“,– словом ничего, о чем можно было бы говорить, как о сущем; тогда «несущий бог (οκ ν θες) захотел создать мир“. Но это «восхотел“ (θλησε) есть только несовершенный образ, почему прибавляется (восхотел) «без мысли, без чувства, без хотения, не преднамеренно, без страсти, без всякаго пожелания“ 1014 .– Однако это еще не есть (наш) мир, какой явился потом, но без протяжения, без качественного различия, а только σπρμα κσμου. Всё-таки это «семя космоса“ заключало в себе всё, как горчичное зерно содержит в себе: корни, зародыш, ветви, листы и безчисленные плоды. Таким образом, несущий бог создал несущий мир из несущего, бросивши зерно, которое заключало в себе всё 1015 ... многообразие и многоразличие мира. С. XXI. Чтобы выяснить свое учение о происхождении от несущего бога несущего мира, Василид volens-nolens должен был употребить довольно шаблонное понятие – προβολ, projectio, выделение 1016 . Но если ранее в своих отрицательных определениях Василид старался быть неуловимым, то теперь с употреблением обычного и определенного выражения обязывался дать ответ на естественные вопросы: что это было за выделение? или какой потребовался материал, чтобы создать богу мир? (действовал ли бог) подобно пауку, распускающему из себя паутину, или смертному человеку, обрабатывающему материал или дерево? Нет. «Но он сказал и было… как Моисей говорит: да будет свет и был свет“. Откуда же был свет? «Из ничего; не написано – откуда, но это только из голоса говорящаго; говорящаго не было, и происшедшаго не было. Из несущаго произошло семя мира“... Так как в основе мира лежит семя, заключающее в себе всё (πανσπερμα), то не следует допытываться: откуда. Ибо мировое семя заключает в себе все семена – и несущее, но предназначенное несущим богом – явиться. Опять Василид прячется за отрицаниями. В этом нагромождении отрицательных понятий проглядывает, несомненно, та мысль, что в понятии о боге невозможны или неуместны никакие ни определения, ни ограничения. |
|
|
